К Вадиму они добираются уже затемно. Кругом стоит густая июльская ночь, стрекочут цикады и упоительно пахнет луговыми травами и дымом от топящихся бань. Антон дышит полной грудью и не может надышаться, только сейчас полностью постигнув весь дзен деревенской жизни. Может, просто устал за день, но в этой ночи и с прижимающимся к боку Арсом он провел бы всю жизнь или хотя бы столько, сколько можно. Хотя бы этот вечер.

Умотавшийся за день Арсений плетется рядом, поддерживаемый царевичем под локоток, и ежеминутно зевает, еле держа глаза открытыми. От него, такого сонного и кажущегося уязвимым, Антона ощутимо мажет, но он понимает, что сейчас ему нужно довести того до кровати и уложить спать. А о своих мыслях можно и позже подумать. Например, о том, почему его не так беспокоят такие же сонные и уставшие Сережа с Егором, а вот Арсений… Антон жмурится, прогоняя лишние мысли. Потом, все это потом.

— Ого, какие гости! — на пороге появляется среднего роста поджарый мужчина, которого Шаст бы точно завербовал в рекламу барбершопа Стаса, потому что выглядит он реально, как оттуда, — Арсений! Ты бы хоть весточку отправил, что приедешь, да еще не один.

— Вадим! — сон с Попова скатывается, как с гуся вода, и он отцепляется от Антона, чтобы приобнять родича, спустившегося с крыльца им навстречу, — Познакомься, это Антон, Сережа и Егор. Парни, это Вадим, мой родственник.

Антону и так как-то холодновато без теплого Арса рядом, а под пристальным взглядом Вадима становится вообще неуютно. Но парни рядом бормочут что-то про «очень приятно» и все дела, потому он присоединяется к ним. А потом все резко становится гораздо проще, потому что Арсений вдруг переводит взгляд на ноги мужчины.

— Вадим! Ты опять в своих ужасных сапогах по дому ходишь?! Ладно бы по улице, но по дому! В них же ножка совсем не дышит! Переобуйся уже, это же кошмар, — натурально причитает он, подмигивая Антону, мол, смотри, как я обстановку разрядил. И правда, Вадим смущается, отводит взгляд и неловко переступает с ноги на ногу.

— Да ладно тебе, Арс, сейчас разуюсь, что ты опять начал. Проходите давайте, у меня как раз щи разогреты. Поедим и спать, а утром уже поговорим что к чему, — он поднимается на крыльцо и распахивает двери в ограду, — Давайте-давайте, баньку даже натопить собирался, как знал, что гости такие будут.

Они заходят следом за мужчиной, поднимаются по небольшой лесенке в сени и уже оттуда заходят в натопленную избу. Жарковато, конечно, но в печи виднеется чугунок, от которого упоительно пахнет едой, и Антон слышит, как у кого-то из их компании бурчит в животе. Или у него самого. Борщ с самобранки, конечно, хорошо, но не сравнится с настоящими щами, суточными, наверное. Вадим, видя (и слыша) их реакцию, начинает суетиться у печи. Вытаскивает ухватом чугунок, разливает густой суп по тарелкам и даже спускается в погреб за крынкой со сметаной. Шаст как-то отстраненно наблюдает за всеми этим, пока Егор и Сережа усаживаются на лавку за столом. Сбросивший остатки сонливости Арсений подталкивает его тоже к лавке, усаживает, а потом принимает сметану у Вадима и тоже хозяйничает, помогая хозяину.

Легкий ветерок сквозит через приоткрытое окно, донося запахи трав с улицы, где-то в кустах заливаются соловьи и вечер так же льется, как вода сквозь пальцы. Уставший мозг фиксирует только какие-то отдельные факты по типу вкусных наваристых щей, трёпа за столом, прохладного кваса и синих глаз напротив. В баню коллективно решают пойти с утра, потому что шанс уснуть прямо там стремится к бесконечности, да и разговоры тоже решено отложить на утро. Оно, вроде как, мудренее. С этими же словами Вадим провожает их в горницу, извиняясь за то, что спальных мест всего два, но Шасту уже все равно, ему бы хоть на лавку лечь и вырубиться. Парням, судя по их состоянию, тоже.

Уже в горенке они с грехом пополам обтираются влажными отрезами ткани, чтобы не пачкать чистое белье, а потом буквально валятся на разобранные постели. Антон даже не замечает, как на него смотрит Арсений все это время, потому что все силы уходят на то, чтобы просто держать глаза открытыми. В теплой избе, да от сытной еды его разморило еще сильнее, так что уснуть Шастун успевает еще до того, как его голова касается подушки. Потому и не ощущает, как рядом ложится Арс и укрывает его одеялом, спасая от ночной прохлады.

***

Просыпается он уже ближе к полудню и совсем один в горнице. О том, что Арсений спал рядом, напоминает только примятая кровать с другой стороны, да какой-то травянисто-цветочный запах, оставшийся на его подушке. В нее-то Антон и утыкается, пытаясь урвать еще пару минут блаженной дремы, но не получается. Что в туалет хочется, что позавтракать, да и выяснить куда все запропастились тоже не мешало. Потому он нехотя поднимается с кровати и с минуту стоит над седельной сумкой, которую притащил за собой.

Дилемма возникает неоднозначная. Одеться в грязные вещи или же, не быв в бане, надеть чистые? Что плюсы, что минусы с каждой стороны очевидны, но Шаст, еще не до конца проснувшийся, принять решение не может.

— Что ты, молодец, не весел, буйну голову повесил? — раздается из-за спины и чьи-то теплые ладони накрывают его глаза, пока к обнаженной спине прижимается крепкое тело, — Угадай кто.

— Дай-ка подумать, — шаги Антон заслышал еще у двери, потому не подскакивает напуганным котом, а накрывает чужие пальцы своими и делает глубокий вдох. Горьковатая полынь и луговые травы, знакомый голос с легкой хрипотцой, — Арсений?

— А почему не Егор? — прекрасный царевич за спиной упорствует и руки не убирает, а Шаст что? Ему в кайф эти прикосновения, он бы так еще постоял, главное, чтобы не постояло что-то другое.

— Так я ж не Эд, чтобы он так ко мне подкрадывался, — фыркает он, а потом стягивает ладони ниже и невесомо касается кончиков пальцев губами. Первоначальной целью было смутить Арсения, но, кажется, он и сам от своих действий смущается нехило, — Вадим вчера про баню что-то говорил?

— Да… кхм, да, говорил, она истоплена уже, я как раз тебя будить пошел, — Арсений прокашливается, возвращаясь к нормальному тембру, но у Антона-царевича мурашки по коже от его хрипловатого низкого «да». Кажется, во время этой поездки он не только новым знакомым сможет помочь, но и откроет для себя мир других мужчин. Вернее, конкретно одного мужчины.

— Так я так и не понял, мне сейчас вчерашнюю одежду надевать или чистую уже? — выворачиваться из объятий парень не спешит, желая растянуть их на побольше времени, а потому возвращается к вопросу, который заставил его почувствовать себя тупичкой.

— Да хоть в простыне иди, все равно все там без всего будем, но сменную одежду возьми, — фырчит Арс, все-таки убирая руки, но напоследок скользит кончиками пальцев по предплечьям и плечам, от чего Антона мурашит еще сильнее. А потом окончательно отстраняется, забирает одежду из своей дорожной сумки и уходит обратно.

Только вот Шаст застывает каменным истуканом на месте, пока в голове только бьется мысль, что они в бане будут без одежды. Совсем. И ладно бы там Егор и Сережа, они не будут на него пялиться, как и он, но вот Арсений… Он сглатывает, представляя картину, а потом отчаянно жмурится, пытаясь прогнать видение из своей головы. Так его сердце не выдержит, точно не выдержит. Но, если что, главное до дома дотянуть, а там его Димка может и откачает, если повезет. Правда, наверное, скажет, что лекарства от дурной влюбчивой головы еще не изобрели, и прав будет. Голова у Антона действительно дурная и влюбчивая.

По итогу в баню он спускается во вчерашней одежде, несет с собой стопочку сменной и надеется только на то, что приток крови у него будет в основном только к голове и к щекам, а не к тому, что пониже пояса. Открываться Арсу с такой стороны он пока еще не совсем готов, хотя от поцелуев в натопленной бане он бы точно не отказался. Если они будут с Арсением, конечно, да еще и по его согласию.

***

К горю ли, к радости ли, но Шаст слишком долго возится в комнате выбирая что ему надевать, а что с собой брать, потому баня уже пустует к моменту его прихода. Один только раскрасневшийся и растрепанный Вадим надевает рубаху в предбаннике, стоя босыми ногами на дощатом полу. Тут уж точно Арс был бы доволен, мол ножка дышит и все дела. Только вот его тут почему-то нет, как и Сережи с Егором, но Антон не о них в первую очередь думает.

— О, проснулся, царевич, чегой-то заспался, да? — бодро приветствует его хозяин, — Ребята уже завтракать пошли, ты давай быстрее мойся и к нам. Хочешь, пошлю к тебе кого-то заместо банщика?

— А… ну… это… — теряется от такого бодрого приветствия Шастун, который еще не окончательно проснулся, — Да не надо, я думаю, сам тут как-нибудь управлюсь, спасибо.

— Да как хочешь, — Вадим плечами пожимает и, насвистывая, уходит в дом по небольшому пристроенному коридорчику. Антон же тем временем прикрывает глаза, отчаянно не представляя себе Арсения в роли этого самого банщика. Не представляя, он сказал! Совсем-совсем нет, но… может если только чуточку… Антон, блять!

Приходится тряхнуть головой и начать раздеваться в том же предбаннике, чтобы в одежде в парную не тащиться. Ее бы тоже не мешало постирать, но только этим сейчас заниматься вообще не хочется, и он думает, что воспользуется услугами прачек у Макара, когда они до него доедут или уже дома. Главное доехать только. Черт, опять не те мысли, начали за здравие, а закончили, блин, за упокой.

Моется он рекордно быстро, даже веником по себе не проходится, потому что самому себя хлестать как-то не очень, да и силы удара нормальной не получается. Зато вот потереться жесткой мочалкой из липового лыка, чтобы всю пыль, грязь и пот соскоблить — это дело хорошее. Так что выходит Антон из остывающей баньки спустя полчаса или около того, зато довольный, вымытый и опрятно одетый в чистое. Ну сразу видно — жених! И с таким же настроением жениховым в избу заходит, до этого заглянув в горницу и оставив грязные вещи там.

За столом же уже все собрались, блинчики румяные уплетают со сметанкой и со свежей клубникой, от запаха аж слюнки потекли. Царевич здоровается со всеми и усаживается за стол на лавку рядом с Егором. Перед ним сразу же опускают тарелку, на которую в четыре руки Егор с Арсением и блинчики накладывают, и клубники с краю, и крынку со сметаной поближе пододвигают. Антон, признаться, от такой заботы млеет и охотно ест то, что ему на тарелку подкидывают, запивая настоем иван-чая с мятой. Вадим же пьет какую-то странную светло-коричневую бурду, которая по виду то ли какао из заморских бобов, то ли еще что. Но видеть здесь какао, которое и при царском дворе редкость, как-то странно, потому Шастун все же решает спросить, что это за напиточек такой интересный.

— А, это кедрокофе, — отвечает Попов так, будто все вокруг знают, что это, но у Антона и сотоварищей лица, похоже, как у котят, которые не знают куда какать, потому мужчина объясняет, — Мелко перемолотые кедровые орешки с сушеными корнями цикория тоже перетертыми. Ну и молоко туда и сахар добавляю. Поприятнее, чем чистый цикорий, да еще с ореховым вкусом.

— А кедровые орехи?.. — Антон и их не особо часто видит, хотя это потому, что в их царстве кедры не особо растут и орешки доставляют только заезжие купцы из северных земель.

— Так у троюродного брата мужа моей двоюродной сестры жена родом из земель, где все это растет, вот он и посылает кому что. То орехи, то ягоду какую-то чудную оранжевую, морошкой называют, то меха какие-то. Вот мы с сеструхой и приноровились из орешков кедрокофе делать, из морошки варенье, а меха на продажу иногда, а иногда себе куда пригодятся.

Уже на цепочке из родственных связей у царевича мозг подвисает, не говоря уже о дальнейших товарных передвижениях, но вот Серёжа с Арсением слушают с интересом. Даже вопросы какие-то задают, а у Антона только пустота в голове, как-то не хочется думать после баньки и сытного завтрака. Сейчас бы еще покемарить чутка в горенке, да одного синеглазого и темноволосого царевича под бок, а не вот это все. Только вот дело делаться тоже должно. Пока Вадим убирает со стола, Шаст вызывается ему помочь и начинает думать, как бы это и царя Руслана обмануть, и Егорова любушку вызволить, да и самому в дураках не остаться.

— Мужики, я вот что думаю, — Сережа прерывает его мысли, — Пойдем втроем, я в облике Арсения, а Арс тут отсидится. Если вдруг что, то я обратно перекинусь, Антоха ко мне на спину, Егор в Жар-Птицу обратится и будем уносить ноги.

— План хороший, — кивает согласно Арсений, — только вот…

— Да вернемся мы за тобой, не переживай.

— Не переживу, — вот и пойми, шутит он или всерьез говорит.

— Серьезно, вернемся, я же обещал драниками Макара тебя угостить, да батюшкин сад с золотыми яблоками показать, — может отец бы им сейчас и гордился, вот ведь как Антон-царевич держит данное слово, — Но слушайте, а если вдруг окажется, что Белый нормальный мужик и решил, что мы никого не похитим и потому такое задание дал?

— Да не, фигня какая-то, не выгорит. — Егор настроен скептичеки и Шаст его может понять, но как-то не хочется о людях заочно плохо думать.

— Ну, доживем — увидим, — прерывает их раздумья Вадим, уже нагревший воды и переливший ее в таз, — Кто последний доедает блины, тот идет за мыльным корнем и помогает мне мыть посуду.

Посуду моет Егор.

***

К Белому они выдвигаются спустя несколько часов. Сережа перевоплощается в Арсения, надевает его одежду и старается как можно качественнее подражать его поведению, пока Антон ошалело переводит взгляд с одного королевича на другого, точно такого же. Выглядят они, ну точно как двое из ларца, одинаковых с лица, только настоящий Арсений, видя ступор царевича, подмигивает тому и улыбается, забавно морща нос-кнопку. Сережа же больше ворчит на то, какой Попов шпала и что к его центру тяжести и конечностям еще приноровиться надо, на что все только посмеиваются. Но это больше от нервов, наверное, ведь от оборотня сейчас зависит весь успех их операции.

Вроде бы и собираются с шутками-прибаутками, но Антон все равно видит, как нервно перебирает вещи Егор, как Арсений то и дело поглядывает на Сережу, да и сам Шастун ковыряет кожу у большого пальца, пытаясь хоть чем-то себя занять. Одному только Вадиму, кажется, все нипочем — он подбадривает ребят, помогает собраться, что-то втолковывает Сереже про Арса, да и вообще потом заваривает всем ромашковый сбор, чтобы унять нервишки. То ли это помогает, то ли непрошибаемая уверенность Поповых в том, что у их команды мечты все получится, но к дворцу Руслана троица добирается уже в боевом настроении.

— Ты только возвращайся, — Антон вспоминает слова Арсения перед самым отбытием, и напускает на себя максимально гордый вид, готовясь устроить настоящее представление, чтобы Арс им гордился. Вернуться, когда его ждут, становится обязательной задачей.

Они проходят через стражников, которые удивленно таращатся на, по их мнению, Арсения, а Сережа в его облике достаточно достоверно отыгрывает удивление. По сторонам осматривается, позволяет своим «похитителям» себя вести. Антон бы сам ему поверил, но, к счастью, знает, что происходит на самом деле. На какой-то момент в голову закрадывается мысль, что было бы, если бы настоящего Арсения действительно бы похитили, и от этого сжимается сердце. Царевич жмурится на долю секунды, прогоняя возникший образ, и обещает себе, что такого в реальности случиться не должно. Егор ловит его взгляд и ободряюще улыбается, будто знает, о чем тот думает. Этого хватает, чтобы вздернуть подбородок и гордо войти в зал для приемов, где их уже ожидают.

***

— Да вы… Да я… Да как вы вообще?.. — царь Руслан Белый хватает ртом воздух, глядя на троицу перед своим троном, — Да это же теперь международная срака, полная и беспросветная, вы вообще чем думали?! Все вон! Все, кроме этих троих!

Иронично, но тут срабатывает версия Антона, осталось только узнать, что действительно будет дальше. Особенно без лишних глаз.

— Но вы же сами, царь-батюшка, сказали, мол, похитьте мне Арсения Прекрасного, и я вам коня златогривого отдам, — пожимает плечами Егор, пока Сережа в облике Арсения стоит, кокетливо потупив взгляд в пол, — Вот вам царевич, извольте.

— Да кто же знал, что вы, обормоты, всерьез это воспримете! — глоток воздуха и новый поток практически крика, — А если бы я вас послал туда не знаю куда, чтобы вы принесли то, не знаю что?!

— Мы бы узнали и принесли бы, — пожимает плечами Антон, который старательно стоит с похерфейсом, хотя больше всего хочется триумфально посмотреть на Егора и сказать ему, что из него пророк так себе получается, — Нормально формулировать надо. Так что давайте коня златогривого и мы пойдем уже.

— Гос-с-споди, — букву «с» царь Руслан тянет, как настоящий змий, — Что ж делать-то с вами, как мне потом с царем Сергеем разбираться…

— Так вы, получается, не хотели, чтобы вот эти вот, — Серый кивает на своих «конвоиров», — Меня похитили? И к чему тогда все это было?

— Да потому что я был уверен, что никто за это не возьмется!

— А, ну раз так, то я домой тогда пойду, — сыграть Арсову непосредственность у Матвиенко получается на удивление хорошо, а Белый только глазами хлопает, не подозревая, что все так легко разрешилось, — Раз я вам тут не нужён, как и скандал с моим отцом, то пора выдвигаться, покамест меня не хватились, да и коня парням отдайте. Старались же.

На минуту повисает гнетущая тишина. Руслан хватает ртом воздух, Егор стоит с каменным лицом типа он тут вообще не при делах, Антону хочется уже домой, а Сережа в облике Арсения ковыряет носком сапога каменный пол. Идиллия, растудыть ее за ногу.

— Так, Арсений Сергеич, — наконец отмирает Белый, — Давайте договоримся, что коня я отдаю, а вы спокойно возвращаетесь к батюшке и об этом… инциденте никто не узнает, особенно ваш отец.

Говорит он, справившись с эмоциями, на удивление учтиво, как и полагает общаться с членами царских семей по обыкновению. Серый милостиво кивает, дергает плечом, совсем как Арс и прощается, сразу же выходя из зала. Руслан зовет служку, приказывает седлать златогривого коня и отдать его путникам и только после этого Антон с Егором следуют за служкой к конюшням. Сердце все еще заполошно бьется, ладошки потеют и даже как-то не верится, что их план, состряпанный буквально на коленке, выгорел. Только вот гладко все идет до поры до времени.

На подворье им выводят уже оседланного коня, к которому сразу же подлетает Егор, оглаживая породистую морду с чудными разводами, будто кто-то сделал ему нательные рисунки, что у племен в южных землях приняты. Конь, он же Эд, фырчит, тыкается Булаткину носом в плечо и косит глазом на Антона и Серёжу. Егор что-то шепчет ему на ухо, скармливает припасенное с утра яблоко и кивает Шасту, мол, садись и все дела. А Антону и говорить не надо — он запрыгивает в седло и коня к воротам направлять даже не надо, ведь Эд сам знает куда ему идти.

Только все идет через жопу буквально в одно мгновение. Антон почти подъезжает к воротам дворца, когда Серёжа с Егором проходят мимо загона с охотничьими собаками и те начинают заполошно лаять, чуя волка. Серый моментально меняется в лице и скалится моментально отросшими клыками, чем сразу себя выдает.

— Оборотень! Оборотень! — голосит кто-то из дворовых служек и его крик подхватывают остальные, — Стража!

— Давайте, валим-валим! — Матвиенко в считанные секунды перекидывается из облика царевича Арсения в серого волка, вызывая новые крики среди слуг, а после большими прыжками несется к массивным воротам, которые уже торопятся закрыть стражники. Егор моментально перекидывается в Жар-Птицу и взмывает ввысь, а Антон верхом на златогривом коне во весь опор скачет следом за оборотнем. Кто-то пытается даже выскочить наперерез и почти попадает под копыта, благо Эд вовремя успевает перескочить этого самоубийцу, а Шаст только чудом не вываливается из седла, цепляясь за шею коня.

Ворота захлопываются с громким скрипом, но они успевают проскочить вперед, и теперь мчат по опустевшим под вечер улицам городка, пугая случайных прохожих. Кажется, следом погони нет, но рисковать и проверять это на своем опыте точно никому не хочется. Егор летит впереди, показывая дорогу, а Антон просто доверяет Эду, который и сам отлично ориентируется в пространстве, даже управлять не нужно. Шастуну бы потом такого коня с автоуправлением, только вот использовать ради своих корыстных целей зачарованного человека вообще не круто. Зато круто наконец оказаться за стенами города, потому что стражники у городских ворот не успевают вовремя среагировать и выпускают всю их перевертышную компанию, даже не попытавшись затворить ворота. Похоже, что связь с дворцовой стражей у них тут не на уровне. Но это беглецам только на руку.

В крови плещется адреналин и Антон не может сдержать восторженного смеха, когда они оказываются на половине пути к дому Вадима. Все прошло намного лучше, чем они рассчитывали, пусть и с не совсем гладкой концовкой, но вырвались же! Да и царю Руслану обязательно доложат, что никакого Арсения у него во дворце нет, да и не было никогда. Тут и попробуй пойми, порадует его отсутствие возможного международного скандала или потеря такого ценного коня за просто так и ноль денег. Хотя это для Руслана просто конь с нюансами, а вот для Егора это целый человеческий возлюбленный с временной парнокопытностью. Так что это получилась не наёбка для уёбка, а вполне себе благородный поступок, папенька одобрит. Только вот до папеньки еще добраться надобно, а сперва к Вадиму.

Они скрываются в небольшом леске, который проходят наискось, путая следы, чтобы стражники не вышли на Вадима. А потом уже устремляются к его домику. Антон кидает в нескольких местах еще по шарику разрыв-травы, смешанной с дурманом, чтобы уж точно след замести, так что удаляются они под несколько негромких хлопков. Если наутро тут появится стража с гончими, то псы будут отвлечены другими запахами и не смогут найти их. Повезло еще, что Серый успел удрать вперед и сам не застал действие дурмана, а то на него бы тоже подействовало и скорость передвижения упала бы.

К слову, о скорости. Сообща они решают, что логичнее будет не оставаться у Вадима на еще одну ночь, чтобы не подвергать его риску. Потому Егор отправляется вперед, дабы предупредить Поповых и подопнуть Арсения в сторону сборов. План их таков: подберут Арса на околице и сразу же выдвинутся к Макару. Ехать, конечно, придется по ночи, но адреналин у всех шарашит будь здоров и такая поездка кажется плевым делом. Да и отоспаться у Ильи можно будет в спокойствии и безопасности от преследователей, а это важно.

Арсений, ждущих их в обозначенном месте, оказывается в компании Вадима. Тот помогает погрузить на Эда и Сережу их вещи, а потом обнимает ребят, притормаживая Антона на разговор.

— Ты береги его, — шепчет он царевичу на ухо, пока Арс устраивается поудобнее в седле верхом на златогривом коне, — Понравился ты ему шибко, узнаю, что расстроил родича моего — лично за тобой приду.

— В смысле я ему понравился?.. — ошарашенно выдыхает Шастун, такой новости не ожидавший, но мгновением позже кивает, — Я сам себя не прощу, если боль ему причиню, Вадим.

Тот удовлетворенно усмехается и отпускает парня:

— Берегите себя. Весточку потом хоть пошлите, что добрались нормально.

— Обязательно. Вовек не забудем тебя и доброту твою, — порыкивает Сережа, пихая головой Вадима в бок, — Свидимся как-нибудь.

— Свидимся, — он окидывает их взглядом и разворачивается, направляясь домой. И правильно, долгие расставания — многие печали. Антон заскакивает в седло позади Арсения, крепко обнимая того за талию, и Эд трогается с места, поднимая пыль на дороге. Рядом с ними размашистыми скачками несется Серый, а над головами вьется Егор, показывая дорогу.

Путь предстоит неблизкий, но на то и ночь долгая.