Как бы странно это не звучало, у Венти проблемы с церковью.

В силу своей свободной натуры, Барбатос с самого начала невзлюбил идею бездумного поклонения и строгих правил, будто бы помогающих получить его благословение. Свою милость он раздавал абсолютно хаотично, просто тому кто попадется, конечно исключение составляли совершенно отбитые личности и преступники, всё-таки: твоя свобода заканчивается там, где начинается свобода других. А так, церковь имени Его была полностью бессмысленна, за исключением, конечно, вина, которое наливали на воскресных службах, хоть и не очень щедро. Возможно, именно из-за алкоголя, либо в крайнем случае своего долгого отсутствия, Венти и не пресек эту идею на корню.

И теперь разгребал последствия.

Все началось ещё задолго до появления путешественницы из других миров, когда в Мондштадте не пойми откуда взялся мелкий бард-алкоголик. Барбатос первым делом прямо от городских ворот направился к верхней площади. К его радости, никакие злобные аристократы больше не подавляли свободу мондштадцев, со времён его последнего появления, и, превратив фальшивку глаза Бога в лиру Архонт начал выступление. Будь то горожане соскучились по нормальному исполнению, ибо первому барду в этом деле не было равных, или погода была хорошая, но он насобирал достаточно моры, негоже воровать у своих же людей прямо с порога, чтобы пропустить пару стаканчиков в какой-нибудь таверне.

Ещё раз обойдя город, бард наткнулся на «Долю Ангелов», и он готов был поклясться своими крыльями, что знал кто будет владельцем. И оказался прав. Дилюк Рагнвиндер стал первым знакомым в новом Мондштадте, и Венти был бы рад если бы это самое знакомство прошло приятно, но красноволосый вышвырнул его за шкирку на улицу и попросил возвращаться как стукнет восемнадцать. Восемнадцать, а в городе Свободы стало больше правил с тех пор, как он появился. В отчаянии Барбатос вознёс взгляд к небу и слёзно попросил кого-нибудь помочь — игнорируют, пенсионеры.

Ещё и хотелось пить. К сожалению, из-за некоторых, он теперь не мог убедиться, что вино из османтуса такое же на вкус, как он помнит. Да и воспоминания разделить не с кем. Если приехать в Ли Юэ с тем, что на родине ему не подали вина, Моракс будет ему это припоминать сотню-другую лет.

И тут в ясную головушку пришло озарение. Церковь! К тому же, сегодня воскресенье, и с помощью чистой ловкости рук, он сможет раздобыть на службе несколько бокальчиков, вместо одного положенного.

Само здание нисколько не изменилось, только, может, гобелены поменяли. Венти не следил. Да и состав монахинь был уже не тот. Когда он сел на деревянную скамейку на первом ряду и притворился, что усердно молится, успел рассмотреть присутствующих. Где-то за его спиной пол подметали несколько сестер в обычных черных одеждах, рядом с ними крутила в руке кинжал мрачного вида девушка, и только покрытая голова выдавала ее принадлежность к святому, ее Барбатос пожалуй запомнит, на возвышении за органом, удивительно, что он был, ведь как утверждал один из анекдотов Ли Юэ: «В Модштадтской церкви нет аккомпанемента. Ведь талант не пропьешь, а вот инструменты — пожалуйста», напевала что-то прилежного вида девушка с двумя хвостиками и в выглаженном белом платье. Она и обратила на Архонта внимание.

— Здравствуйте, молодой господин! — девушка с яркой улыбкой обратилась к нему, — Хотите исповедаться?

Венти немного растерялся.

— Да, да, — Чтож, разговоры с самим собой не всегда признак расстройств, верно?

— Хорошо, говорить с Богом нужно, ведь тогда Барбатос простит все ваши грехи и с сердца словно упадет камень, — Венти тихонько кашлянул, не давая девушке пуститься в глубокомысленные монологи о поклонении. Он ради приличия быстро себе все простил и мысленно уже потирал руки.

Барбара, как представилась сестра, вернулась через несколько минут с подносом, на котором стоял один бокал и такая желанная жидкость в разном графине — все было не зря.

Архонт потянулся к стакану и довольно быстро осушил половину. Затем посмотрел да девушку. Между ними повисла неловкая пауза. Ещё раз тихо кашлянув, Венти опустил бокал и с выражением глубочайшего раскаяния сложил руки на груди.

— Я раскаиваюсь… — он выждал драматичную паузу, — Во всем.

Этого явно недостаточно, ведь пасторша смотрела на него, будто ожидая, что он сейчас выпустит крылья и спляшет канкан. Хотя своему Богу они вина не пожалеют, наверное…

— Я был груб к своему ближайшему другу, — Венти почти пустил драматичную слезу, он был горд своей игрой. Видимо ради бокала алкоголя, пришло время извиниться за все, что он учудил в Ли Юэ за последние тысячи лет. И перед Царицей, может ему опять разрешат въезд в Снежную, — Я называл его пенсионером, хотя он ещё работает…

Бард открыл глаза и вновь поднял бокал.

— За все хорошее! — Он подмигнул собеседнице и пригубил ёмкость. У пасторши начинал дёргаться глаз.

— Вон!

***

С громким хлопком дверь святилища захлопнулась за спиной Архонта. Что ж, план не самый провальный, возможно просто стоит дождаться другой смены. Но то, что его нагло вышвырнули, уже второй раз за день (!), Барбатосу совершенно не нравится. Что же, Чжун Ли, он отзывает свои извинения назад. До лучших времён.

Бард так и сидел на пороге собора, размышляя о вечном, пока его не пихнули в спину каблуком.

— Эй! — Венти хотел возмутиться, но когда обернулся, увидел перед собой сестру-готку с кувшином виноградного напитка.

— Пойдем отсюда, пока меня Барбара не убила, — Розария завернула за угол и они вдвоем расположились под тенью перекрытий, прямо на земле, с двумя бокалами в руках.

— Вы очень щедры, госпожа, — Барбатос картинно поклонился.

— Считай, что это за хороший стендап, — Сестра подняла бокал и они чокнулись.

— Кстати, что такое стендап? — отняв стакан от губ, с абсолютно искренним интересом спросил бард.

— Ты что, с Селестии свалился? — Розария подняла одну бровь и оставила вопрос без ответа.

Ну типа…