Выходной в жизни айдола — редкая удача, почти подарок судьбы, который следует ценить и боготворить. Причём если он становится не днём «стирки-уборки-готовки-о-боже-сколько-дел-можно-мне-опять-на-сцену», а действительно выходным, когда спишь дольше трёх часов, принимаешь душ нормально, а не под бесконечные стуки в дверь и вопли «Живее мыль задницу, опаздываем!», и даже покидаешь пределы общежития не только ради тренировок и очередной фотосессии — такое событие следует помечать красным в календаре и каждый год отмечать, обливаясь слезами.

Чимин просыпается рано утром по привычке. Он выходит в коридор между спальнями, прислушивается к раздающемуся из-за соседних дверей многоголосому храпу и, усмехнувшись, проскальзывает в ванную. Сегодня ни в одной из комнат не зазвонит будильник, ведь минувшим вечером менеджер-ним торжественно объявил, что запланированных мероприятий у группы на этот день нет. Радость парней от этой новости едва ли можно описать словами, однако Чимин всё равно чувствует себя счастливее остальных. Потому что у него наконец-то есть возможность провести целый день в компании любимой девушки, с которой он не виделся одну… две… пять недель! И никакие затяжные уборки или стирки не могут помешать ему исполнить задуманное.

Чимин быстро принимает душ, наскоро приводит себя в порядок и на цыпочках крадётся к кухне. Будить друзей, которые могут (да и наверняка захотят) озадачить его типичными бытовыми делами, он не собирается. Поэтому он бесшумно просачивается за дверь и едва не взвизгивает, наткнувшись взглядом на заспанного, но уже достаточно проснувшегося Намджуна. Тот чешет поясницу, сверлит застывшего Чимина задумчивым взглядом, а затем усмехается.

— Съёбываешься? — спокойно спрашивает он и поворачивается к кофе-машине, которую им в своё время пожертвовал сам пиди-ним.

Старый механизм натужно харкает паром и смачно сплёвывает излишек воды на решётку. Чимин передёргивает плечами.

— Ну… сегодня же выходной, — не сильно уверенно говорит он, переминаясь на пороге. Пройти дальше и позавтракать ему мешает опасение, что лидер зажмёт его подмышкой и в наказание за дезертирство сунет вместо кружки под тонкую струйку кофейного кипятка.

— Выходной, — соглашается Намджун. — Только не припомню что-то, чтобы нас ставили в известность о ранних бытовых приключениях. Или ты решил на время стать Золушкой и с первыми петухами вылизать квартиру, приготовить завтрак и всё постирать?

Чимин вздрагивает и виновато отводит взгляд. Вообще-то он как истинный эгоист собирается слинять на свидание с Лиян, бросив дела на товарищей. И ему действительно стыдно. Наверное, следовало хотя бы попытаться изобразить энтузиазм, но он так обрадовался вчера, что совсем об этом не подумал.

Намджун выдерживает внушительную паузу, в течение которой Чимин успевает придумать большое оправдательное сообщение Лиян, затем поворачивается, кидает на него лукавый взгляд поверх плеча и неожиданно разражается хохотом.

— Ой, да брось ты! Чего сник? Шучу я, никто не станет приковывать тебя цепями к швабре, расслабься.

Чимин поджимает губы. Чувство юмора лидера — нестабильная величина, которая постепенно улучшается ближе к полудню, поэтому с раннего утра и поздно вечером попадаться ему на зуб крайне не рекомендуется.

Намджун наливает кофе, добавляет молока и, вздохнув, протягивает кружку Чимину. Дождавшись оторопелого кивка в знак благодарности, он хмыкает и снова заправляет машинку водой и зёрнами. Механизм в ответ шипит не хуже реликтового динозавра, но Намджуна это, кажется, не пугает. Он опять чешет поясницу, широко зевает и невзначай интересуется:

— Куда собрался-то? К своей девчонке?

Чимин присаживается за стол, стискивает кружку в ладонях. Отпираться нет смысла. Намджун не зря считается умным — его не проведёшь детскими отговорками.

— Да. Мы договорились сходить в кино.

— О-о! — Скрестив руки на груди, Намджун опирается бедром на столешницу. — Какой фильм будете смотреть?

— Не знаю, — честно отвечает Чимин. — Решили определиться на месте. Но нуна… — он взъерошивает волосы и вздыхает, — нуна любит ужастики, так что, думаю, я крупно облажался. Надо было уговорить её на парк.

— А вот и нет, — вкрадчиво говорит Намджун, подняв палец. — Если пойдёте на ужастик, выбери самые дальние ряды. Вот увидишь, это скрасит времяпрепровождение вам обоим, а фильм… Ну, фильмы не всегда бывают интересными, если ты понимаешь, о чём я.

Чимин отхлёбывает кофе, почти давится им, уловив явный подтекст. Следует признать, он не отказался бы последовать заманчивому предложению, ведь за проведённые в разлуке пять недель у него случилось столько неловких ситуаций на почве эротических снов, что у вечно дежурящего на стирке Чонгука от ехидства скоро треснет жало. Однако с Лиян такое вряд ли пройдёт. Она, конечно, не старая моралистка, но на некоторые вещи у неё болезненно правильные взгляды. Помнится, однажды Чимин имел несчастье предложить ей небольшой сексуальный эксперимент в общественном месте. Синяк под рёбрами держался несколько дней.

— Да я не знаю… — мямлит Чимин, глядя в кружку.

— А тебе и не нужно знать, — подмигивает Намджун, — просто сделай — результат не разочарует вас обоих. Плавали — знаем.

Он с наслаждением отхлёбывает кофе, плюхается на стул рядом с Чимином и внезапно рушится на пол с оглушающим грохотом — ножки стула подламываются в самый неподходящий момент. И прежде чем кухню сотрясает хохот, в повисшей тишине явственно слышится, как кофе-машина опять сочно сплёвывает на решётку.

***

К назначенному времени Чимин безбожно опаздывает из-за необходимости объяснять проснувшимся друзьям, почему ржущий до истерики лидер лежит в кофейной луже. Выпрыгнув из метро, он срывается на бег и мельком кидает взгляд на часы. Пятнадцать минут, вот дерьмо! Лиян наверняка уже на месте. Более пунктуального и ответственного человека не сыскать во всём Сеуле. Чимин чувствует себя вдвойне виноватым. Он ведь каждый раз заставляет её ждать, несмотря на то что из кожи вон лезет. Олух, блин!

Чимин пересекает большую площадь и пару дворов за считанные минуты. Он торопится изо всех сил, так что когда в поле зрения, наконец, попадают большое здание и смутно виднеющаяся фигурка возле главного входа, он едва не падает с ног. Скоростной спринт выматывает его так, как давно не выматывали тренировки и дэнс-практики, поэтому он почти виснет на Лиян, успев попутно сгрести её в медвежьи объятия.

— Ты что, от самой общаги бегом мчался? — смеётся та, похлопав его по тяжело вздымающейся спине.

— Ну, можно сказать и так, — сипит Чимин.

Лёгкие горят, сухое горло дерёт прохладным осенним воздухом. Ему хочется закашляться, но страх выплюнуть при этом что-нибудь лишнее заставляет сильнее стиснуть зубы. Не хватает только опозориться перед нуной, она ведь и так проторчала тут лишние четверть часа.

— Извини, я опять задержался, — бормочет Чимин, с удовольствием отметив, что вместе с возможностью нормально дышать к нему постепенно возвращается и привычное мироощущение. Он снова чувствует окружившие его запахи, мягкость волос под ладонями и не может сдержать волнительных мурашек.

Как же он соскучился по ней, божечки!

— Не страшно, — отмахивается Лиян и отстраняется, чтобы поймать его виноватый взгляд, — сегодня хотя бы тепло. Будь на пару градусов холоднее — я бы выгрызла тебе мозг, а так — живи.

Чимин улыбается, уловив в её голосе веселье, и в который раз зарекается, что на следующую встречу придёт раньше. Ну или хотя бы вовремя.

Расцепив, наконец, руки, Чимин перехватывает ладонь Лиян и, заметив её смятение, переплетает их пальцы. Ему нравится её реакция, несмотря на бухтение о необходимости соблюдать конспирацию, поэтому он не может отказать себе в удовольствии снова смутить её. Откровенное замешательство, расцветающее ярким румянцем на её щеках, возбуждает его сильнее, чем любое, даже самое нежное кружевное бельё. Хотя, говоря совсем уж откровенно, в сочетании эти два фактора растворят его рассудок быстрее, чем кислота — сахарную вату. Приходится сделать над собой усилие, чтобы перестать фантазировать.

— Ну что, — Чимин встряхивает головой и оглядывается на афишу, — выбрала сеанс?

Лиян, опомнившись, кивает. Она тыкает пальцем в красивый постер, на котором изображены какие-то воины, и Чимин прищуривается, вглядываясь в их необычное облачение.

— Вроде какой-то боевик, — не сильно уверенно говорит Лиян. — Думаю, стоит пойти. Судя по аннотации, должен быть захватывающим.

Чимин в недоумении вздёргивает бровь.

— Ты же ужастики предпочитаешь, — вырывается у него раньше, чем он успевает подумать.

Прикусив язык, он в панике поворачивается к Лиян, и та опять разражается смехом. Она знает о его слабостях, поэтому небрежно взмахивает рукой и фыркает:

— Ну и что? Сейчас у меня не то настроение, чтобы пугаться. А у тебя?

Чимин, натянуто улыбнувшись, пожимает плечами.

— Как захочешь — так и сделаем.

Не говорить же ей, что он и так натерпелся страху, пока летел сюда на второй космической, переизбыток адреналина может плохо сказаться на его умении держать вопли в глотке.

—Значит, идём на боевик, — кивает Лиян и тянет Чимина за собой.

В зал они попадают спустя несколько минут. Там практически пусто, если не считать нескольких занятых кресел, однако они всё равно идут на самый верх, чтобы усесться на места, расположенные катастрофически далеко от остальных зрителей.

— И на кой фиг тебе понадобился именно этот ряд? — ворчит Лиян, старательно глядя под ноги.

Чимин в ответ морщит нос, буркает что-то неразборчивое. Ему пришлось выдержать целое противостояние в борьбе за нужные билеты, Лиян ни в какую не желала брать места, про которые Намджун отзывался более чем положительно. Решающим аргументом стало то, что Чимин соврал про желание спать. Мол, нехорошо получится, если он своим храпом будет мешать остальным. Лиян, услышав это, сдалась. Нехотя, со скрипом и недовольным лицом, но всё-таки сдалась.

— Можно было бы сесть и поближе, — вздыхает Лиян, усевшись на выбранное место. — Твой храп в любом случае никто не услышит — слишком мало людей.

— А вдруг сейчас понабегут? — не слишком уверенно предполагает Чимин.

— Да, через полчаса после начала фильма, — ехидно замечает Лиян, — как раз к началу твоего сон-часа.

Она скрещивает руки на груди и отворачивается, Чимин мысленно закатывает глаза. Кажется, её расстраивает его нелепая ложь. Хотя тут её несложно понять — кому понравится заявление любимого человека о том, что на первом после долгой разлуки свидании его больше тянет спать, чем наслаждаться совместным времяпрепровождением. Он наверняка тоже оскорбился бы. Но что поделать, если ничего умнее ему в голову не пришло.

Когда в зале гаснет свет и на экране появляются трейлеры грядущих новинок, Чимин ощущает, как внутри вспыхивает волнение. Заёрзав, он усаживается поудобнее, затем прижимается спиной к спинке кресла и косится на Лиян, которая с интересом следит за сменяющими друг друга кадрами. Её, кажется, всерьёз увлекает круговерть цветных картинок. Поэтому к моменту, когда начинается фильм, она уже не обращает внимания ни на Чимина, ни на громкий шёпот переговаривающихся школьников, которые сидят несколькими рядами ниже.

Чимина такой расклад не устраивает. Просто смотреть фильм он раздумал ещё в тот момент, когда Намджун открыл ему глаза на удалённые места. А теперь, когда Лиян, такая родная и тёплая, оказывается настолько близко, что достаточно протянуть руку, ему и вовсе хочется стиснуть её в объятиях и не выпускать до скончания веков.

Чимин завороженно ведёт носом, уловив исходящие от её кожи запахи, и, снова наткнувшись на непроницаемое лицо, почти обижается.

Почему она такая равнодушная? Неужели совсем по нему не соскучилась?

Опять поёрзав, Чимин наваливается на её плечо, чтобы привлечь внимание и завязать милую болтовню, но Лиян неожиданно реагирует совсем не так, как он рассчитывает, — вздрогнув, она отстраняется. Чимин в шоке смотрит, как она пересаживается, чтобы оказаться подальше от него, и хоть в условиях расположенных впритирку кресел это непросто, ему начинает казаться, что она в одну секунду перемещается куда-то в Антарктиду — настолько же холодную и отчуждённую, как она сама.

Не выдержав, Чимин подхватывает Лиян под руку и рывком дёргает на себя. Та в возмущении ахает, замирает, а затем начинает барахтаться. Однако Чимин и не думает разжимать пальцы. Его слишком душат гнев и обида.

— Ты чего? — оторопело шипит Лиян.

— Это ты чего?! — сердито буркает Чимин. — С тех пор как мы сюда вошли, ты разве что по стенам от меня не карабкаешься! Что случилось?

— Ничего не случилось, — бормочет Лиян, заморгав. — Ты же сказал, что хочешь спать, вот я и решила тебя не беспокоить.

Челюсть Чимина едва не отваливается от изумления.

— В каком это смысле?

Щёки Лиян вспыхивают — это даже в полумраке зала хорошо заметно. Чимин ощущает, как внизу живота растекается жар.

— В таком, что у тебя и так катастрофически не хватает времени на отдых. Плюс ты каждую свободную минуту пытаешься уделить мне, вот я и подумала, что тебе не помешает хорошенько выспаться. Мне в любом случае приятно находиться рядом с тобой, даже если ты в это время спишь. А фильм я могу тебе и потом рассказать. Ну или посмотрим его на DVD, когда выйдут диски.

Жар внизу живота в одну секунду превращается в ревущее пламя. Чимин с трудом сглатывает, ощутив прилив тепла и любви, и порывисто придвигается к Лиян. Он обхватывает её лицо ладонями, почти впивается в губы, стараясь через это прикосновение выразить всю признательность. Он даже подумать не мог, что его глупое враньё может вылиться во что-то подобное. За него так только ребята из группы переживают и то нечасто.

Лиян удивлённо выдыхает, и Чимин, воспользовавшись моментом, мягко проталкивает язык между её губами. Шквал головокружительных эмоций подбрасывает его до потолка, воздух вокруг сгущается, становится горячее. Чимин закрывает глаза, ныряет в трепетную ностальгию, потому что поцелуй отдаёт привкусом волнения и неожиданности — как в тот раз, когда они стояли в парке, окружённые щебетом птиц и запахами свежеиспечённых булочек. И если тогда ему пришлось бороться с собой, чтобы сдержаться и не наделать глупостей, теперь он ни за какие сокровища не хочет останавливаться.

Чимин зарывается пальцами одной руки в волосы замычавшей Лиян, а второй — соскальзывает вниз. Легко огладив шею, он задерживает ладонь на груди, затем опускается ниже. Остановившись на ногах, он поддевает пальцем подол джинсовой юбки и, проникнув под ткань, ощутимо сжимает бедро. Лиян в ответ вздрагивает всем телом и упирается ладонями в его плечи. Оттолкнув Чимина, она воровато оглядывается и сбивчиво бормочет:

— Не надо, ты что!

— Почему? — прищуривается Чимин.

— Потому что мы пришли кино смотреть! — Лиян пытается говорить тише, но её свистящий шёпот всё равно срывается — это слышно даже сквозь раздающиеся из динамиков взрывы. Кажется, в фильме разворачивается битва.

Чимин облизывает губы.

— Сдаётся мне, кто-то взялся за старое. Это и раньше не срабатывало, нуна, хватит.

Его рука перемещается с затылка Лиян на шею, слегка надавливает. Сопротивление с её стороны смотрится смешно и нелепо, однако она всё равно медлит, прежде чем придвигается вплотную. Почувствовав на щеке обжигающее взволнованное дыхание, Чимин усмехается. Ну да, она может сколько угодно врать себе, но его она провести не может, как ни пытается. Он давно привык к любым уловкам с её стороны, особенно в тех вопросах, которые касаются влечения к нему. Ведь Ли Лиян не умеет контролировать себя, когда хочет его.

Приблизившись так, чтобы обхватить свободной рукой подрагивающие плечи, Чимин вскользь касается губами скулы Лиян, после чего сдвигает всё ещё лежащую на бедре ладонь выше. На ней шерстяные осенние чулки — слишком плотные, чтобы почувствовать тепло тела. Однако между ними и нижним бельём есть незащищённый участок, и когда пальцы проходятся вдоль резинки, реакция не заставляет себя ждать — на коже выступают крупные мурашки.

Лиян дёргается и, вцепившись в запястье Чимина, бормочет что-то про правила приличия. Она пытается помешать двинуться дальше, но силы неравны, поэтому он легко преодолевает сопротивление. Он пока толком не понимает, зачем такие серьёзные игры, ведь самое большее, на что он рассчитывал, — это самозабвенные поцелуи. Но попытки Лиян держать себя в руках раззадоривают его. Он хочет доказать ей, что у любого хладнокровия есть предел.

Накрыв ладонью спрятанный за тканью лобок, Чимин крепче прижимает к себе обмякшую Лиян и поддевает языком мочку её уха. Скромная серёжка-цепочка, которую она так любит дёргать в моменты задумчивости, звучно ударяется о зубы, но это скорее приятное ощущение. Поэтому он зажмуривается и медленно проводит средним пальцем по промежности. Осознание, что ткань в этом месте влажная, обрушивается на Чимина ушатом крутого кипятка. Он сильнее, чем следует, прикусывает мочку и сипло выдыхает, поняв, что всё оборачивается наилучшим образом. Лучше даже, чем он представлял.

— Нуна, — жарко шепчет Чимин, Лиян из последних сил стискивает его запястье.

— Перестань, тут же люди! — не сдаётся она, облизав губы.

Чимин морщит нос. Как будто ему есть до них дело. Все его мысли и желания сосредоточены на ней, и если у кого-то из присутствующих есть претензии, он может положить руку на сердце и со всей душой сказать, что ему до лампочки. Теперь, когда дело принимает такой оборот, мысль о том, что их могут увидеть, наполняет тело кипящей лавой. Оказывается, некоторые принципы можно и нужно переступать — это чрезвычайно возбуждает.

Чимин аккуратно щипает Лиян за бедро и, оттянув полоску ткани, чувствует, как кожа под ней становится чуть теплее — это почти неощутимо, но его всё равно будто током бьёт. Лиян может сколько угодно доказывать свою правоту, фыркать и отворачиваться, но реакция всегда оказывается честнее. Она горит едва ли не сильнее, чем он, хоть и пытается сохранить невозмутимость.

Чимин снова скользит средним пальцем по ткани вниз, затем возвращается и надавливает на чувствительной точку. Тело в его руках моментально превращается в струну, до ушей долетает сдавленный всхлип.

— Ты сама сказала, что они сидят слишком далеко, — усмехается Чимин и, прижавшись к дрожащим губам, добавляет: — Чем бы мы тут ни занимались, они вряд ли услышат.

Лиян, замычав, стискивает колени, тянет его руку в тщетной попытке оттолкнуть, но взмокшие ладони соскальзывают. Чимину даже напрягаться не приходится, чтобы продолжить манипуляции. Он опять раздвигает её губы языком и одновременно с этим надавливает на промежность всей ладонью. Лиян от неожиданности шире распахивает рот, но быстро спохватывается и сжимает зубы, норовя укусить скользнувший между её губ язык. Она пытается отвернуться, но все старания напрасны — Чимину слишком нравится, как она плавится в его объятиях. В такие моменты границы их разницы в возрасте, которые она так любит подчёркивать, становятся размытыми.

Чимин обожает, когда это происходит. Он редко стремится к доминированию, взаимный комфорт и равенство играют немаленькую роль в их более-менее устоявшихся отношениях. Но временами ему крайне важно, чтобы Лиян признавала в нём мужчину. И если ради этого нужно раз за разом преодолевать её непоколебимость, он готов трудиться в поте лица. Особенно во всём, что касается этой стороны вопроса.

Когда сопротивление со стороны Лиян слабеет, Чимин едва не теряет. Она постепенно расслабляется, виснет на нём и, разжав зубы, неуверенно отвечает на поцелуй. Её ноги по-прежнему дрожат, полоска нижнего белья промокает настолько, что пальцы Чимина тоже становятся влажными и скользкими. Исходящий от её тела жар передаётся ему с тысячекратным усилением, а появившийся вслед за этим терпкий запах возбуждения, наполняет рот слюной. Чимин понимает, что надо сглотнуть, чтобы не захлебнуться, но любые попытки отвлечься от поцелуя проваливаются в желание не останавливаться ни на секунду.

Сделав над собой усилие, Чимин отстраняется, чтобы перевести дух. Он сдавленно выдыхает, облизывает губы и, глянув в раскрасневшееся лицо Лиян, не может сдержать улыбки. Её глаза похожи на раскалённые угли, взгляд может расплавить любой материал. Она дышит тяжело, с присвистом, всё ещё сомневается, но уже готова сдаться. И именно такой — не до конца подчинившейся и непредсказуемой — она нравится ему до помешательства.

Затаив дыхание, Чимин замирает и подумав, осторожно отодвигает скрывающую промежность ткань. Плоть под ней оказывается горячей, Чимин едва сам не стонет от возбуждения. Хватка на его запястье становится сильнее.

— Достаточно! — шипит Лиян.

Однако Чимин не слушает. Ему не до этого. Пальцы легко проскальзывают по складкам и без малейшего труда оказываются внутри, где их обхватывает тёплая влажность. Мягкие стенки влагалища сокращаются, по телу проходит судорога. Восхитительное ощущение, если не считать усилившегося шума в ушах.

Лиян, вздрогнув, ругается сквозь зубы. Её ногти болезненно впиваются в кожу, но Чимина это только сильнее подстёгивает. Он не думает о том, что потом надо будет как-то справляться с эрекцией, что в штанах разве что не звенит. В данную минуту он доводит Лиян до исступления и упивается этим. Никакой оргазм не сравнится с подобными ощущениями.

— Хочешь сказать, тебе не нравится? — Чимин фыркает.

— Хочу сказать, что мы тут не одни! — выдавливает Лиян и, не сдержавшись, тихо стонет, когда он проталкивает пальцы глубже.

— Тогда не шуми, — с важным видом советует Чимин.

Лиян меняется в лице от этого заявления. Она снова предпринимает попытку оттолкнуть его руку, но Чимин без труда удерживает её на месте. Упрямая! Хотя, если подумать, именно это его в ней и зацепило. Упрямство, готовность подстраиваться под удары, а также безудержный огонь, скрытый где-то в глубине души. Ему нравится касаться этого пламени, раздувать из него пожар и наслаждаться результатами.

Чимин сглатывает, когда Лиян, поддавшись движениям руки, шире разводит ноги. Закрыв глаза, она прикусывает губу и хмурится, а затем, когда он обводит пальцем клитор, шумно втягивает носом воздух. Внутри неё влажно и горячо, Чимина пробирает дрожью, когда он представляет, что проникает в неё членом. Болезненное возбуждение спазмом отзывается в паху. Эрекция становится практически невыносимой, по виску тягуче медленно скатывается капля пота.

Чимин облизывает пересохшие губы и прикусывает язык, чтобы вернуть себе хоть часть рассудка. На успех он, конечно, не рассчитывает, но чем чёрт не шутит. Не может же он наброситься на Лиян прямо тут. Одно дело — баловаться доступными способами и совсем другое — играть по-крупному. К настолько серьёзным испытаниям он пока не готов.

Чимин осторожно раздвигает складки и некоторое время медлит, поглаживая их. Лиян, тяжело дыша, продолжает машинально стискивать его запястье, но теперь она стремится не оттолкнуть его, а напротив — прижаться теснее. И когда Чимин снова проскальзывает внутрь, она в немом крике распахивает рот и выгибается. Лицо её при этом восхитительно преображается: напряжение и настороженность пропадают, сменившись томным удовольствием, почти экстазом.

Чимин опять сглатывает, до рези в глазах следя за ней. Его душат вожделение и восторг, поэтому когда член сквозь джинсы внезапно сжимают, он почти подпрыгивает. Захлебнувшись возгласом, Чимин поспешно опускает взгляд и только после этого замечает, что теперь Лиян держит его запястье одной рукой, второй — неловко, но уверенно пытается ласкать его.

— Теперь всё честно, — хмыкает она, поймав его оторопелый взгляд.

В её глазах больше нет растерянности и смущения, теперь в них плещется ехидство напополам с обжигающим желанием. Так что когда она, снова сбившись с дыхания, торопливо проводит языком по губам, Чимин, не выдержав, впивается в них жадным поцелуем. Вместе с этим он проникает пальцами в Лиян как можно глубже и, поймав ртом очередной сдавленный стон, начинает двигаться порывисто, почти жёстко. Лиян, вторя ему, крепче стискивает член в ладони. Возможности расстегнуть ширинку у неё нет из-за неудобной позы, но вспыхивающим в паху ярким ощущениям это ничуть не мешает. Чимин чувствует всё с болезненной остротой, мягкое скольжение языка по губам разбивает последние попытки держать себя в узде в пух и прах.

Практически навалившись на Лиян, Чимин снова надавливает пальцем на клитор и едва не морщится, когда чувствует ответную ласку — она сперва сжимает член у основания, после чего медленно ослабляет хватку и ведёт ладонью выше. Перед глазами появляются цветные круги вперемешку с искрами. Чимину нравится происходящее, он даже представить не мог, что можно получить удовольствие таким способом. На секунду его накрывает сожалением — они ведь так много упустили за это время. Однако мысль, сколько всего им ещё предстоит испытать друг с другом, заставляет его опять воодушевиться. Он не сомневается, что Лиян, подверженная куче комплексов и подспудных «нельзя», будет сопротивляться любым экспериментам, но теперь он знает, как с этим бороться.

Оргазм накрывает Чимина почти одновременно с Лиян. Почувствовав конвульсивное сокращение мышц влагалища, он зажмуривается и, шумно выдохнув, кончает сам — сильно, до болезненного спазма. Лиян тоже содрогается, шипит сквозь стиснутые зубы, её ногти впиваются в запястье с такой силой, что оставшиеся следы потом наверняка будут кровавыми. Но Чимина это не беспокоит. От сумасшедшей разрядки он то ли плывёт, то ли падает в пропасть, окружающая обстановка видится вязкой, как трясина.

Дождавшись, когда затуманенный взор немного прояснится, а пальцы Лиян перестанут сминать его запястье, Чимин расслабляется. Футболка прилипает к взмокшей спине, тело пронизывает такая усталость, что идея о сне больше не кажется такой уж глупой. Где-то на краю сознания плещется здравая мысль, что следует уносить ноги, пока не закончился сеанс, чтобы успеть привести себя в порядок. Но она тонет, придавленная железобетонной уверенностью, что никто ничего не поймёт. Они ведь не сексом тут занимались. Вернее, не самой заметной его разновидностью.

Стерев испарину со лба, Чимин поворачивается к Лиян и улыбается, заметив румянец на её щеках. Он готов спорить, что ей понравилось, но пилить ему мозги на тему нравственности она всё равно будет. Не здесь и не сейчас, но будет.

Чимин касается плеча Лиян и, когда та, вздрогнув, оборачивается, приглашающе распахивает объятия. Ему не нужно говорить, чтобы она поняла этот жест, поэтому спустя мгновение она фыркает, расслабляется и, подумав, всё-таки прижимается к его груди.

Подлокотники кресел не приспособлены для таких манёвров, но сейчас посторонние неудобства не беспокоят ни его, ни её. У них добрая половина фильма впереди — интересного, если верить афише, боевика. Поэтому нет ничего удивительного в том, что спустя пару минут Лиян забывается сном, а ещё спустя несколько — отключается и сам Чимин. В кинотеатры ведь можно ходить не только ради того, чтобы посмотреть очередную новинку. Особенно если при этом купить места на самых верхних рядах — подальше от зрителей, которым может не понравиться храп. Ну или любые другие посторонние звуки.