- Знаешь, иногда ты меня пугаешь, - признался негромко Куроко, сидя в квартире Кагами, забившись в угол дивана. 

- Только иногда? – стоящий у плиты Кагами обернулся, попытавшись свести все к шутке, но встретился глазами с серьезным взглядом Куроко. Глупо было отпираться, потому что Тецуя чувствовал малейшие изменения в настроении. Все его чертова наблюдательность.

- Как я спалился? – вернувшись к готовке, спросил уже серьезнее Кагами. Куроко согласился зайти после учебы на пару часов, потом сразу идти домой, так что ни о какой ночевке не могло быть и речи. И все же Кагами всякий раз надеялся, что что-то случится: разразится ливень, Куроко заснет, а проснется уже после закрытия метро, или сам вдруг решит, что не боится остаться. Теперь как же, останется он, раз все понял.

- Ты вообще себя плохо контролируешь. Но когда прикасаешься – в этом все меньше мягкости, больше силы… агрессии. У меня второй день синяк с запястья не сходит. А вчера ты меня укусил, и это было больно, - Куроко смотрел перед собой, больше не поворачиваясь. Кагами выключил огонь, выдохнул, успокаиваясь.

- Мне сложно это объяснить тебе. У тебя другой темперамент. Тем сложнее оправдаться. 

Кагами знал – сейчас Куроко трогать нельзя никак, даже нежно и заботливо. Лучше вообще держать дистанцию, пока он сам не подойдет.

- Кагами-кун, я вовсе не против, если ты будешь как-то… «спускать напряжение». Ведь…

- Как будто я этим не занимаюсь, - Кагами уже и сам передумал есть. Было в его движениях сейчас что-то и осторожное, не напугать бы, и в то же время раздражительное: «Ну сколько можно?!» – Уверяю тебя, все будет в порядке, когда ты наконец решишься позволить чуть больше, чем просто поцелуи. 

«Вот так. Не высказывать, что: «Да ты издеваешься уже надо мной. Сколько можно тянуть?!». Хватит и того, что уже наговорил». Куроко поджал губы, будто обиделся, спросил:

- Наручники еще у тебя? 

- Да. Но я их с тех пор не доставал, - Кагами почему-то расслабился, было в этом тоне нечто более мирное, что не грозило скандалом. 

- Отдай их мне.

- А если родители найдут? Как им объяснишь?

- Тогда я их выброшу, - Куроко впервые с начала разговора повернулся к нему лицом. Это вызвало у Кагами улыбку, он ласково напомнил:

- Для этого придется подойти ко мне. 

Но Куроко поднялся, быстро подошел, сам взял руки Кагами в свои, осторожно коснулся его губ своими, позволил себя обнять, прильнув и теперь с надеждой заглядывая в глаза, произнес:

- Это ведь лучше, чем если бы я кричал или злился, да? Чем если бы я боялся тебя и того, что ты можешь сделать?

- Конечно, лучше, - все же как-то обреченно, но честно согласился Кагами. – Глупо было бы терять тебя только из-за собственного темперамента. 

И все же это было ударом ниже пояса. Куроко умел себя защищать, оставаясь при этом слабым. Сколько Кагами себя ни одергивал, ему все равно хотелось больше, чем разрешалось. Конечно, все могло быть хуже: Куроко мог закрыться наглухо от него после той ошибки, Куроко мог вообще не испытывать к нему ничего сильнее дружбы, в конце концов они могли так никогда и не встретиться. Но ночами Кагами снилось несбыточное и в то же время сладкое порно с участием Куроко, и утром, закинув в стирку испорченное белье, он замечал, как на ум все-таки приходили мысли хуже, чем «Когда он наконец поддастся?». Этих мыслей он не опасался бы, но где-то между чисткой зубов и душем думалось со злостью о том, что мог не слушать Куроко в тот вечер, когда фактически начались их отношения. Мог раскаиваться потом, просить прощения и, раз уж Куроко испытывал к нему ответное чувство, мог бы и простить. Или зайти дальше – увезти Куроко в загородный дом родителей, закрыть там. Не обязательно набрасываться в первый же вечер, хотя и сдержаться, конечно, сложно, но все же через несколько дней, зная, что за него волнуются родители или что без него проигрывает команда, Куроко и сам готов был бы на любые жертвы, лишь бы выбраться оттуда. 

Сейчас, конечно, когда столько сил потрачено, чтобы доказать свою благонадежность, такой вариант развития событий не годился. И все же Куроко соглашался зайти к нему домой, соглашался на свидания, мог позвать Кагами к себе в дом, но в то же время, осознанно или нет, старался не задерживаться в школе допоздна, не пересекаться с Кагами в душевой и не оставаться наедине в раздевалке, где, казалось бы, безопаснее, чем дома. Куроко и в самом деле чувствовал что-то, и Кагами начинал понимать его слова о том, что его самого будто бы два: один адекватный, заботливый и домашний, который готовил ужин, провожал до метро, мечтал о сексе, но мог ограничиться и тем, что можно целоваться и обнять чуть откровеннее, чем дружески. Другого можно было назвать зверем, и вот как раз он мог бы дать себе волю в опустевшей раздевалке или как тогда, в ночном парке, чувствуя себя охотником. Этот другой думал об упущенной возможности полностью доминировать и добиться от Куроко послушания – более соблазнительного, чем согласие. Но это было не так уж страшно, ведь в конечном итоге этот, другой он, не предпринимал действий, словно загнанный в самую глубину его личности. 

Но Куроко с его наблюдательностью чувствовал это и лучше понимал, что просто не нарываться мало, чтобы защититься. Этому, второму Кагами, был нужен не только секс. 

- Что, если бы другой человек проявлял ко мне агрессию? – спросил Куроко по дороге до станции, уже после кафе, когда оставалось буквально минут десять до пожелания друг другу доброй ночи и увидеться завтра.

- Тебя кто-то обижает? – насторожился Кагами, но они сейчас общались так близко, что он бы заметил, будь это так. 

- Нет. Пытаюсь объяснить… кое-что.

Кагами задумался, кивнул, показывая, что понял. Если бы кто-то охотился за Куроко, как он в начале, пытался бы причинить ему боль, сделать что-то против воли, Кагами бы добился того, чтобы этот человек отстал и не показывался по крайней мере до тех пор, пока не срастутся переломы. Тогда почему позволял себе думать, что с Куроко можно так обращаться? Только потому, что это был он? Ему было позволено больше, чем другим? И почему же? Только потому, что Куроко отвечал взаимностью на его чувства? 

Вечером, бездумно пролистывая тетради с домашним заданием, Кагами уже жалел о том, что не было некоего третьего. Да, конечно, сам Тайга сильно бесился бы из-за этого, не находил себе места и старался бы не отпускать Куроко от себя даже в туалет, но тогда было бы куда деть копившуюся в нем агрессию, и потом, при взгляде на другого человека, было бы мерзко из-за своих фантазий и отношения. Но как можно долго злиться на себя? Чувствовал ли он и в самом деле вину за тот страх, что пришлось перенести Куроко, когда он думал, что оказался целью какого-то психа? Нет, не чувствовал, потому что Куроко сразу должен был согласиться встречаться, и сейчас, как казалось Кагами, зверя внутри него мог утихомирить регулярный секс. Но Куроко понимал чуть больше него, став теперь излишне наблюдательным, после того, как упустил что-то с самого начала, и настолько не отследив реальный источник агрессии, что едва не попал в ловушку. 

- Не хочешь как-нибудь остаться на ночь? – предложил Кагами, когда они убирали зал после тренировки. Куроко осмотрелся, убедившись, что остальные достаточно далеко, чтобы их услышать. И в то же время нельзя разозлиться или уйти, не вызвав вопросов со стороны остальной команды. Он поднял мячик, подбросил его в воздухе в направлении Кагами, чтобы тот переправил его в сетку, где уже лежали остальные. 

- Это что, такая проверка? – спросил Куроко, внезапно возникнув совсем рядом. Кагами больше по привычке дернулся, быстро вернув себе спокойный вид.

- Нет. Проверка была раньше, и, мне казалось, ты удостоверился, что я могу держать себя в руках.

- Я бываю у тебя дома. Мы учимся в одном классе. Ходим в одну секцию. Ходим вместе домой. Мы достаточно времени проводим вместе, по сути я только сплю отдельно от тебя, так зачем мне оставаться у тебя на ночь, если ты и дальше собираешься держать себя в руках? Хочешь мне продемонстрировать свою силу воли? Но ты уже оставался как-то у меня. Я верю тебе. 

- Веришь? Тогда почему отказываешься? 

У этого места для разговора было свое преимущество, но в то же время, имея физический контакт, который здесь был невозможен, на Куроко проще было воздействовать.

- Поэтому я и назвал это проверкой с твоей стороны. У меня не может быть возможности отказаться, потому что тогда дискуссия упрется в то, что я якобы не доверяю тебе. Но мне просто удобно спать одному. Ты довольно беспокойно спишь. Я проснулся от того, что задыхался, потому что ты придавил меня к стене. Ты тяжелый и тоже слишком привык спать один. 

- Я буду осторожно спать, - попробовал снова возразить Кагами и тут же осмотрелся, потому что ему показалось, что это было произнесено слишком громко, но никто по-прежнему не обращал на них внимания. Иногда Кагами казалось, что остальные в их команде давно все поняли и просто делают вид, что ничего не замечают. 

- Не заставляй меня объяснять тебе элементарные вещи, - вздохнул Куроко и, словно поставив в разговоре точку, отправился за следующим мячом в противоположный угол зала. Кагами еле удержался, чтобы не запустить в него каким-нибудь из уже собранных в сетке. 

Куроко вернулся к теме сам, по дороге домой.

- Зачем тебе совместная ночевка?

- Не притворяйся глупым, все равно не поверю, что ты не понимаешь. А если не понимаешь, то не любишь. Конечно, спать вместе.

- Какая разница, если ночью ты все равно спишь, есть я под боком или нет?

- Ты правда не понимаешь? – хмурясь, спросил Кагами. Он не собирался объяснять банальнейшие вещи о том, каково это просыпаться вместе, засыпать вместе, знать, что Куроко не уйдет, что можно заснуть и проснуться – а он еще будет тут. Где-то в такие моменты и начинается вечность, во всяком случае, тогда люди и начинают прирастать друг к другу.

- Или ты после совместной ночевки ничего не почувствовал? Для тебя не было разницы, со мной ты спал или один? Так что не оскорбляй меня своим отношением и говори как есть – ты меня еще боишься. 

- Пожалуйста, не говори глупостей, - поджав губы, попросил Куроко. 

- Тогда что? – перешел в наступление Кагами, уже готовый к тому, что разговор сведется к шутке и будет чем-то вроде перетягивания каната и тренировки в остроумии и умении находить нужные доводы, но Куроко вдруг серьезно ответил:

- Я боюсь не тебя. 

И больше ничего не нужно было объяснять. Кагами и так понял, нахохлился, надулся и серьезно, хотя и ворчливо, выдал:

- Могу предложить снова приковать меня наручниками к кровати. 

- Значит, есть необходимость? – переспросил Куроко осторожно. Кагами выдохнул струйку пара, уже мягче отозвался:

- Но мы ночевали вместе у тебя.

- Это была моя территория, ты там более смирный. 

- И у меня дома ты бывал.

- Днем. Ночью мироощущение совсем другое, - Куроко успокоился. – И поведение.

- Говоришь так, будто я не дрессированный зверь. То есть безопасен только если руки в клетку не совать. И уж тем более не заходить в клетку. 

Вечером, перебирая в голове этот разговор, Кагами честно попытался ответить себе на вопрос, что сделал бы, останься Куроко у него с ночевкой. Чего хотел, планировал? Тихий ужин вместе, когда не надо посматривать на время, не нужно предлагать проводить Куроко хотя бы до метро, чтобы побыть с ним лишние несколько минут вдвоем. Совместный просмотр телевизора, не важно чего: фильма, матча из профессионального баскетбола или какого-нибудь глупого ток-шоу. Обнимать, может быть, поцеловать в макушку, отпустить в ванную первого. Лечь в одну кровать, положив поперек Куроко свою руку, пожелать доброй ночи и погасить свет, думая о том, как же здорово, что утром они проснутся вместе. 

А потом надежно придавить Куроко к кровати и своими действиями заставить стонать и самого просить, чтобы Кагами зашел дальше. 

После этой мысли Кагами обнаружил, что голова болит от спонтанного удара об стол. Да, пожалуй, не стоит настаивать, чтобы Куроко остался у него на ночь, раз он отказывается именно из-за того, что должно произойти. Что непременно случится и, независимо от результата, Куроко скажет, что был прав в своих подозрениях.

Тогда начали появляться планы, словно независимо от него, будто включённое фоном радио вдруг нашептывало: «А как насчет стащить его собаку из школы? Запереть дома и искать его со всеми, а потом позвонить, ближе к вечеру, и сказать «Этот пес у меня, приходи, тут проблема». Это не значит, что Куроко останется на ночь, но тогда его можно проводить в спальню и там постараться уговорить. 

Либо, возражал Кагами сам себе, словно втянувшись в игру, подсыпать снотворного в его воду, которую он пьет после тренировки, а потом перетащить спящего Куроко к себе. Но что-то вроде совести возражало, что спящего Куроко стоит унести к нему же домой и сдать родителям. Потому что тогда он больше поверит в то, что Кагами хороший, послушный и не станет пользоваться ситуацией в свою пользу, и никогда не заподозрит, что в воду ему что-то подсыпали. 

«Однажды я опомнюсь от удара в переносицу или, если Тецуя будет менее деликатным, в пах», - мрачно предупредил себя Кагами. 

У него было чувство меры, он точно знал, что ничего не сделал бы ни в парке, ни в тот раз, если бы смог выбить дверь в квартиру Куроко. Но иногда жалел о том, что остановился в критический момент. Ему представлялось, что Куроко просто обиделся бы, разозлился, но в итоге простил, ведь он же уже тогда испытывал ответную симпатию. Кагами и в голову не приходило, что он мог убить эту симпатию, зайдя слишком далеко. Не теперь, когда так хотелось секса. Но всякий раз, когда он подкрадывался, обернувшийся Куроко смотрел обезоруживающе доверчиво, подставлял щеку или макушку под его поглаживания, обнимал сам, будто в то же время благодарил за что-то. «Чтобы обидеть такого, нужно быть настоящим чудовищем», - думал присмиревший Кагами в такие моменты, и становилось стыдно разом за все: за поступки, за планы, за мысли и фантазии, будто он делал что-то недозволенное, постыдное. 

Все-таки улучив момент, когда в раздевалке никого не было, обнял Куроко, который еще не успел надеть футболку, со спины, положил подбородок на его макушку и чуть ли не счастливо произнес:

- Что же ты делаешь со мной, маленький поганец?

- Задушишь, - проворчал Куроко, но тоже как-то спокойно. Кагами опустил руки, обнял его поперек груди, но ощущение горячей кожи обожгло, взбудоражило. 

- Научи меня этому, мастер, - в шутку попросил Кагами, позволив себе немного пошарить по голой груди, сжать сосок, изучая реакцию. – Как ты можешь без секса? Это какая-то особая магия? Суровая практика в течение стольких лет, начиная с рождения? 

- Просто не отношусь к тебе как к телу? – скорее спросил, чем ответил Куроко. Попытался надеть футболку, но руки Кагами, который теперь и вовсе зарылся в его волосы носом, не уступали. 

- Сделаю вид, что понял.

- Это ведь не навсегда, - напомнил Куроко, попытавшись расцепить обнимавшие его руки, чтобы одеться наконец. - Со временем… 

- Ну да. Хотя бы это меня радует. 

- Не дави на меня, хорошо?

- Но ты же меня дрессируешь, как хочешь. Могу я хотя бы попытаться манипулировать тобой? 

- Ты не умеешь. Прекращай. Только все испортишь. И дай я оденусь наконец. 

Кагами сделал какое-то движение, вроде поцелуя в макушку, и отодвинулся, отпустив. Дверь в раздевалку, всегда плотно закрытая, прикрылась со звуком, похожим на вздох, но этого хватило, чтобы оба обернулись на звук.

- Думаешь, кто-то видел? – неуверенно и настороженно спросил Куроко, наспех надевая футболку. Кагами безразлично пожал плечами:

- Даже если и видел… Они не слепые. Давно догадались. Наверное, еще до того, как у нас и в самом деле что-то началось. 

Куроко повернулся, поджав губы, посмотрел осуждающе, будто Кагами по привычке продолжал делать что-то, что давно просили прекратить. Но тот пожал плечами, как бы говоря: «Меня никогда и не заботило, знают о нас или нет. Я не афиширую наши отношения только потому, что ты об этом просил». Куроко недовольно нахмурился, тогда Кагами почувствовал, что надо оправдываться, но предшествовал этому тяжелый вздох:

- Я тебя не стесняюсь. 

- Дело не в стеснении. Я думаю, что моя личная жизнь – дело меня и того, кто этой личной жизнью является. 

Кагами пожал плечами, да и смотрел так, будто в это время думал о чем-то совсем другом, и ответил отстраненно, первым, что пришло на ум:

- Отговорка. Тогда не дергался бы так только от того, что кто-то мог увидеть нас вместе. 

- Кстати. Кагами-кун, пожалуйста, больше не делай так, когда нас могут увидеть, - Куроко отвернулся, собирая остальные вещи. Из его движений пропала аккуратность. 

- Что? Да мы учимся, а после занятий до вечера на тренировках. Иногда заканчиваем совсем поздно, и зайти ко мне ты не можешь. В выходные тоже если куда-то и выбираемся, то это общественные места. Тебя же все равно никто не заметит, почему не взять меня за руку?!

- Меня не видят, потому что я обычный. Уверяю тебя, если я возьму за руку парня на полторы головы выше меня, это заметят. Настолько, что будут показывать пальцем. 

- И когда в таком случае мы сможем побыть вместе? В тот раз в неделю, когда ты заходишь ко мне домой на пару часов? 

- Мы видимся почти каждый день. Мы учимся в одном классе, - Куроко обернулся, застегивая школьный пиджак, уже повесив на плечо сумку. – Мы проводим вместе большую часть дня, фактически расставаясь только на то, чтобы сделать уроки и поспать. 

- Да, но при этом я не могу тебя коснуться! Ты издеваешься! 

Куроко, который, кажется, собирался уже уходить, остановился напротив Кагами, хотя тот не перекрывал выхода, стоял напротив, сжав кулаки. Но Куроко понимал, что нельзя оставлять все, как есть, чувствовал опасность ситуации, что весь разговор может снова подтолкнуть к агрессии, но в то же время не хотел уступать. И должен был, иначе все могло закончиться плохо уже сейчас.

- Прости. Ты прав… 

- Конечно, тебе этого не понять. Тебе все равно, касаюсь я тебя или нет. Иногда мне кажется, что ты согласился только чтобы спастись, а на самом деле просто играешь в отношения!

- Кагами-кун, пожалуйста, тише. Я же извинился. Это значит, что я сказал глупость. 

Кагами изучил его пристальным взглядом, жестом позвал подойти. Куроко терпеть не мог, когда он так делал, потому что это означало что-то вроде «сейчас ты будешь наказан» или «А где моя награда?». Было в этом что-то унижающее, но сейчас нужно было слушаться, чтобы не поссориться или не разбудить того самого зверя, который проскальзывал только в слишком сильных прикосновениях или изучающих взглядах. И меньше всего Куроко любил слушаться, поэтому, упрямо сжав губы, отрицательно покачал головой и показал, что если Кагами надо, он может подойти сам, чем тот и воспользовался. 

Куроко впечатало спиной в его же шкафчик. Сначала был нетерпеливый укус, сменившийся поцелуем, и Кагами тут же, без осторожного перехода, почти грубо подхватил его под задницу, сжал через ткань брюк, углубляя поцелуй. Куроко оставалось только обхватить Кагами за шею, позволив спустить пар. И в самом деле, вскоре поцелуй стал мягче, руки переместились на бедра. Еще минуту спустя Кагами отстранился, выдохнув. 

- Моя очередь, - произнес Куроко, не отпуская рук. Поцеловал мягко, бережно, почти по-детски, ткнулся носом в застежку школьного пиджака Кагами и расцепил объятья. 

- Как ребенок, - мягче откликнулся Кагами. Куроко поднял голову, ответил спокойно:

- Ты же знаешь, я не люблю, когда меня так называют. 

Куроко точно помнил, что отключился в метро. После тренировки его клонило в сон, но не так сильно, чтобы заснуть, где придется, но в полупустом вечернем метро, сидя, прислонив голову к поручню, он задремал. Но сейчас проснулся уже на мягком, накрытый тонким покрывалом, в темной комнате. Он осторожно приподнялся, осмотрелся, хотя уже и понимал, что происходит, и все не так плохо, как могло быть. Да, он не в метро и не в своей квартире, но и эта ему знакома, и не сказать, чтобы чужая. Шторы не были задернуты, и в комнату проникал еще уличный тусклый свет, но ближе к двери спальни была непроглядная темнота, в которой вдруг загорелся огонек – включился экран сотового телефона, высветив, пусть и частично, сидящего верхом на стуле Кагами. Он, спокойно посмотрев на экран, сообщил:

- Уже почти ночь. Метро закрыто. Твои родители звонили, я сказал, что ты упал в обморок и сейчас у меня, но, думаю, тебе все-таки стоит им перезвонить, чтобы сообщить, что с тобой все в порядке. Да и я пообещал, что ты им перезвонишь. 

- А со мной все в порядке? – перенимая этот спокойный тон, спросил Куроко. С него сняли только обувь и школьный пиджак, остальная одежда была нетронута, но дело не в этом. – Ты следил за мной? 

- Нет. Случайно обнаружил у дверей своей квартиры. Наверное, ты шел ко мне и отключился на пороге. Так?

- Ты это подстроил? – не обращая внимания на сарказм, спросил Куроко. Кагами нажимал на кнопки, глядя на экран, рассматривая что-то – кто его знает, сообщения, журнал вызовов или фотографии листал. 

- Нет, я каждый вечер провожаю тебя тайно до дома, хотя мог бы и открыто. А ты каждый день выключаешься в метро так сильно, что не просыпаешься, даже когда тебя поднимают и перетаскивают. Зачем ты спрашиваешь? 

- Я же не хотел у тебя ночевать. Но ты сделал по-своему и сделал это как-то… 

- А что? Может случиться что-то страшное? Я могу убить или ударить тебя? Обидеть? – Кагами наконец оторвался от телефона склонил голову набок, спросил, будто смакуя слово:

- Изнасиловать? 

Куроко поджал губы, стараясь игнорировать нехорошее предчувствие.

- Сколько времени? 

- Первый час. Но домой все-таки позвони, домашние наверняка волнуются. Не спят.

Кагами поднялся, подошел, протягивая Куроко его телефон, и Тецуя интуитивно попятился, хотя, казалось бы, угрозы в этом и не было. Да и Кагами, отдав ему сотовый, снова перешел на свое место у двери. 

- Чего ты хочешь? – сжимая телефон в руках и всматриваясь в темноту, спросил Куроко, пытаясь казаться спокойным. Будто все в порядке, Кагами просто по-детски поддался своим желаниям и притащил его к себе на ночь. Это еще ничего не значит.

Но было что-то угрожающее в этом спокойствии, в его сарказме. 

Словно это был и не Кагами.

- Тебя, - не задумываясь, выдохнула темнота у единственного выхода из спальни.