Раскаленное солнце мучительно медленно пряталось за холмы вдалеке. Мужчина в дешевом темно-синем деловом костюме докурил до фильтра очередную сигарету.

— Может, он приедет завтра? — предположил его водитель, высматривая на пыльной деревенской дороге машину или пешего путника.

— Может, и завтра, я до него уже часа четыре как не дозвонюсь. Но я не могу ему каждую ночь труп искать. У нас тут не мегаполис, любая смерть уже событие. 

— Ну и черт с ним. Живым-то ничего с того не делается, — проворчал водитель, безуспешно покрутив ручку радио и найдя лишь помехи. 

— Ну да. Вот только все мы когда-нибудь умрём. И я хочу разобраться с этим падальщиком до того, как сам окажусь на погребальном столе.

Водитель сглотнул и выключил радио. Ощущение ещё не страха, но неясного беспокойства пробежало по позвоночнику, и он уже хотел заговорить, чтобы развеять это, когда собеседник, перестав подпирать машину, выпрямился и бросил с облегчением:

— Идет. 

Парень был высокий, со спортивной сумкой на плече. Одетый в легкие белые брюки и футболку, комплекцией он больше походил на спортсмена, чем на монаха или кем он там был. Ждавший его инспектор никогда не интересовался потусторонними вещами, всех подобных людей он звал просто «экстрасенсами». Парень выглядел так, будто и не запыхался, пройдя шесть километров от автобусной станции. Приветливым его тоже нельзя было назвать — остановился за пару шагов от инспектора и посмотрел хмуро, будто ждал чего-то. Будто это он сам тут полтора часа проторчал и теперь собирался возмущаться. Инспектор, выдержав неловкую паузу, протянул руку для рукопожатия, представившись:

— Детектив Ямато. Вас вызвало мое начальство. Не то чтобы я не верил во всю эту ерунду… Вы ведь тот самый экстрасенс из Токио? Куроко-сан? 

В следующую секунду инспектор почти поверил в чудеса, потому что присланный заговорил неожиданно тихим вежливым голосом, не разжимая губ:

— На самом деле моя профессия называется оммёдзи. Хотя люди чаще называют нас экзорцистами, а не экстрасенсами… 

Руки он так и не подал, но ладони инспектора вдруг коснулась другая: прохладная, тонкая, — и он, вздрогнув, только сейчас заметил стоящего рядом с тем, кого он принял за экзорциста, парня в бело-черном кимоно. Этот казался ещё более не от мира сего, чем молчаливый спутник. 

— Простите, Кагами-кун не слишком вежливый. Он мой помощник. 

Высокий парень поставил сумку на землю, протянул руку, изобразив при этом не слишком доброжелательную улыбку, и произнёс мрачным, под стать улыбке, тоном:

— Простите, я пока еще плохо освоился с вашим языком и обычаями. 

У Куроко не было с собой никаких сумок, хотя белый ворот кимоно и челка намокли от пота, и было видно, что шесть километров пешком дались ему сложнее, чем помощнику. Инспектор пожал протянутую руку, неодобрительно хмыкнув — тут же сделал вид, что просто закашлялся, — и пригласил, обращаясь к нему:

— Следуйте за мной. Хорошо, что вы прибыли до заката, но времени все равно мало. 

Водитель остался курить в машине. Помощник Куроко, как казалось ему, стоял рядом, но когда водитель снова повернулся в его сторону — там было пусто, даже сумки не осталось. 

— Деревня маленькая, далеко от города. Я тут, считайте, один на три таких деревеньки. И не сказать, что работа пыльная, но недавно началось: кто-то у нас трупы ворует, уже три раза подряд. Спрашивал у медиков: может, на органы? Но они говорят, что для пересадки такие не годятся, свежие трупы нужны. Да и семьи покойников рассказывают странные вещи… Мне кажется, что преступник распыляет внутри дома что-то психотропное, прежде чем зайти самому. Ну знаете… ЛСД или травка по вентиляции. А трупы ему нужны для каких-нибудь ритуалов. Понимаете, мы не привыкли, чтобы над нашими людьми кто-то экспериментировал. Вы же в этом разбираетесь, так?

— И у вас есть еще один труп?

— Да, можно сказать, свеженький. Старик Хобару скончался этим утром. Жара допекла, я думаю, вон как палит… Я поговорил с его родственниками, они и сами напуганы: рассказывают же всякую жуть. «И к вам явится, и вашего деда сожрет»… Ну в смысле, людям кажется, что это ест покойников. Не оставляя при этом ни крови, ни костей, понимаете? Слушайте, а ваш помощник, он вам и в делах помогает или только вещи перетаскивает? Просто вы, ну… не выглядите достаточно сильным, чтобы справиться с человеком, который спокойно вытаскивает трупы из домов. 

— Да, Кагами-кун помогает мне в расследованиях. Спасибо за ваше беспокойство. 

— Вы уверены, что мне не нужно остаться? Было бы очень интересно посмотреть, кто именно так рехнулся, чтобы трупы воровать. Я имею в виду, я ж тут всех знаю на…

— Нет, ваша помощь не понадобится, но большое спасибо за предложение. Думаю, чем меньше народу, тем лучше. — Куроко остановился у дома с покойником сам, без подсказок. Солнце уже село, но на улице было ещё довольно светло. Инспектор, изобразив на лице недовольство, но в душе радуясь, что не придется тратить ночь на бессмысленную слежку, отдал ему ключи от дома.

— Я заеду утром. Можете пользоваться холодильником и ванной, если понадобится. Связь тут плохая, но в магазине есть городской телефон, если вам будет нужно.

— Большое спасибо, — Куроко поклонился, приняв ключи. — Я надеюсь управиться за одну ночь. Меня еще ждет очень важное дело. 

— Да? А я думал, что в наш век интернета и роботов проблем с потусторонним миром должно быть меньше, — пожав плечами, инспектор махнул рукой и, не попрощавшись, отправился по тропинке обратно к ожидавшей его машине. Он опаздывал на вечернюю трансляцию бейсбольного матча. 

Когда Куроко открыл хлипкую входную дверь, на пороге его встретил Кагами, тут же отчитавшись:

— Чисто. Мертвый в спальне, но ни вокруг, ни в самом доме пока никого. Ты ведь уже знаешь, с чем мы имеем дело? Откуда его ждать? Стоит проверить под землей или в горах?

Куроко вошел, запер за собой дверь на защелку, ответил почти шепотом:

— Я не знаю, откуда оно появится. Но у нас мертвое тело, а если здесь тела сжигают, то в поисках пищи это существо может прийти только сюда. И сегодня ночью, потому что раз умирают здесь нечасто, оно очень голодно. 

— И что это? В моем лесу такой херни не было. 

— Это дзикининки. Они не так уж и часто встречаются, к тому же в твоем лесу не было кладбища. 

— То есть просто ждем, а потом нападаем и отрываем чудищу голову?

— Дзикининки не монстр, Кагами-кун. Это проклятый за свою алчность человек, который и сам испытывает угрызения совести и отвращение от того, что делает. Так что голову мы никому отрывать не будем, а поймаем, найдем его могилу и снимем с него проклятье. 

— Да ладно, да я пошутил. Никого я убивать не собирался. Без твоего приказа.

Они не включали свет и не зажигали свечей. Лицо лежавшего на татами покойника было покрыто простыней, и от него уже шел слабый дух тления. 

Куроко сел за столик у стены. При свете дня его еще можно было увидеть, но не в полной темноте, и Кагами не был уверен, что такое сработает с духами. Хотя Куроко мог поставить вокруг них защиту, благодаря которой их не видно посторонним. На кухне капала вода, тикали в соседней комнате древние часы, а за окном стрекотали без конца цикады. Куроко не переоделся, не поужинал и не воспользовался ванной. Пока на улице было ещё светло, он начертил по всему дому какие-то символы. Кагами хоть и наблюдал за ним внимательно, все равно ничего не понял, и теперь стоял над покойником с грозным видом – на всякий случай. Глупо было, явившись сюда защитником Куроко, просто сидеть рядом с ним.

Ночь проходила скучно, в молчании и ожидании. А потом вдруг разом смолкли цикады, и Кагами, чувствуя предательскую дрожь, насторожился. Напрягся и Куроко в своем углу, зашуршав бумажками с иероглифами. 

Дверь так и осталась запертой. Оно прошло мимо нее и зашлепало по татами в коридоре, никуда не сворачивая, безошибочно прямо к трупу. Оно не спешило, и на каждый его шаг приходилось по три тика часов. Дверь в комнату оно тоже не стало открывать, только какая-то размытая тень вдруг появилась в комнате, постепенно приобретая какие-то отталкивающие очертания. Это было похоже на истлевший труп с неестественно длинными руками, достававшими до пола, и то, что Кагами сначала принял за когти, оказалось исхудавшими пальцами. Не дожидаясь команды, он с рычанием начал опускаться на четвереньки, чтобы принять свою настоящую форму, но так и замер в процессе, парализованный взглядом светящихся красных глаз. Кагами в ужасе подумал о том, что теперь это существо доберется и до Куроко, но понял, что тот стоит, прислонившись спиной к нему и спрятавшись от парализующего взгляда, и шепотом читает то ли молитву, то ли заклинание. Существо или не заметило его, или больше интересовалось мертвым, потому первым делом направилось к нему, протянув тонкие пальцы, и вдруг замерло, дернулось, как попавшее в паутину, и тогда уже обратило внимание на то, что в комнате есть еще кто-то. 

Куроко вышел из-за спины Кагами, держа в вытянутой руке одну из бумажек и сложив два пальца перед губами второй рукой. Он продолжал читать, глаза были закрыты.

Существо смотрело неотрывно, но двинуться уже не могло. Постепенно вокруг него на стенах и потолке стали загораться иероглифы, оставленные Куроко, потом горящие черточки сошли с поверхностей и на секунду стали такими яркими, что Кагами пришлось зажмуриться. Когда свет погас, он уже мог двигаться, а вместо полуистлевшего монстра у закрытой двери стояла женщина в простеньком сарафане. 

Куроко опустил руку, выдохнул с облегчением и заговорил с женщиной:

— Здравствуйте. Меня зовут Куроко, я здесь, чтобы помочь вашей душе избавиться от проклятья. Не могли бы вы показать мне вашу могилу, чтобы я смог завершить свою работу?

Женщина молчала, глядя перед собой, и, когда Кагами успел сосчитать до пятнадцати, упала на колени и зарыдала. 

Инспектор не выглядел раздосадованным, напротив, он был рад, что его избавили от тупикового дела.

— Ну и кто убийца, Шерлок? — спросил он, принимая у Куроко ключи. Тот ответил удивленно, будто это было само собой разумеющимся:

— Злой дух.

— Ага. И исчез без следа? — насмешливо спросил инспектор. За напарника вступился Кагами в своей грубоватой манере:

— Слушайте, чего вы достаете? Труп мы уберегли. Ничего с ним не случится теперь, а Куроко для того и вызвали, что он оммёдзи и такими делами занимается. Чего придираться-то?

— Мой напарник хочет сказать, что вы можете оплатить вызов, когда убедитесь, что злой дух правда изгнан и больше мертвые пропадать не будут, — поправил Куроко. — Не беспокойтесь. Сейрин работает честно и с гарантией. 

— Ну, если трупы никто больше не будет воровать, то, так и быть, согласен свалить все на «злого духа» и выплатить вам причитающееся уже после того, как старик спокойно пролежит тут до своих похорон, — кивнул инспектор. — Я сюда на такси приехал, можете взять его, если ехать срочно. Но если хотите передохнуть и выспаться, у нас тут гостиниц нет, конечно, но есть…

— Все в порядке. У меня срочное дело, и я вынужден срочно ехать, но большое спасибо за ваше беспокойство, — Куроко поклонился. 

Уже в тронувшемся такси он оттянул ворот кимоно, принюхался и поморщился:

— В Яцухаре мы будем только к вечеру. Если бы было время, я бы согласился на ванную. 

— Зачем? — спросил Кагами, сидящий рядом с ним на заднем сидении, и тоже принюхался. — Мне кажется, что так ты пахнешь ярче. 

— Кагами-кун, люди… обычные люди не любят грязь ни в отношении себя, ни в отношении других. И я чувствую себя неуверенно. 

Куроко слишком хорошо знал Кагами, чтобы, не дожидаясь, пока тот опустится лизнуть его потную шею широким языком, ткнуть напарника ладонью под ребра.

В самолетах обычно Куроко летал один: не обязательно тратиться на два билета, если Кагами и так всюду следовал за ним. 

Кагами не был человеком. Нет, не так. Куроко подозревал, что когда-то в далеком прошлом Кагами человеком был, но уже и сам забыл об этом, и теперь стал сильным, но бездомным духом, который прибился к Куроко, оставшись с ним в благодарность за спасение. Месяца два ушло на то, чтобы Кагами перестал называть его «хозяином». 

В самолете, после бессонной ночи, Куроко заснул, подперев щеку рукой. В дороге ему всегда снились беспокойные, странные сны, проснувшись от которых, он какое-то время не мог понять, где находится. 

Их знакомство состоялось года два назад и началось с обычного вызова. Куроко тогда еще работал на другой клан, Тейко.

Заказчик был из таких людей, о которых девушки, мечтательно вздыхая, говорят: «А ведь он еще и богатый». Куроко не понимал этого человека: лес с изумрудными кронами был виден из окна кабинета, в котором они разговаривали. Куроко пытался представить, как, глядя на эту красоту, человек думает: «Это все мое, и я все это разрушу», - но для того это скорее звучало как: «А что я на этом месте построю!» Но в таком старом лесу был свой дух, свой хозяин, защитник этого леса, которого описывали как огромного тигра. Прежде чем сравнять с землей вековой лес, нужно было «успокоить» этого духа. 

Куроко отказался. Тогда еще он жил в одной из комнат огромного поместья Тейко, и ему могло сильно достаться от Акаши за самовольство, поэтому Куроко не торопился возвращаться. 

Он пришел в лес, чтобы предупредить, а не запечатывать его хранителя, и очень боялся, что местные духи его не поймут, но лес затих, никого из аякаши или мелких бестий видно не было, но в то же время возникло ощущение, что за ним пристально наблюдают. Куроко думал, что хранитель просто присматривается, стоит ему доверять или нет, и собирался уже так, в пустоту сообщить, что люди хотят забрать лес, когда вдруг столкнулся с тигром, от удивления отступил на полшага, споткнулся и упал, переломав кучу веток. Конечно, никто не собирался его атаковать. Если бы хранитель воспринимал его как врага — напал бы сразу, а раз появился, значит, точно понял, что человек для него не опасен. И все же Куроко до сих пор не знал, для чего тигр тогда показался. Огромный, почти сказочный, он опустил морду к его лицу и вдохнул человеческий запах. Куроко так ничего ему и не сказал. 

От леса не могли отстать так просто, а оттого что оммёдзи Тейко в помощи отказал, застройщик обратился к кому-то из дилетантов. И тогда это превратилось в побоище, нечего было уже защищать или беречь, когда Куроко пришел туда запечатать Кагами, потому что не мог донести его раненого на руках. 

В поместье клана он вернулся в обгоревшем дорогом кимоно и сказал, что отказался от задания, но выглядел при этом так, будто провалил его. Конечно, Акаши знал все, в том числе и то, что Куроко выхаживает в своей комнате привезенного с собой духа. Знал, но позволял это.

Куроко ожидал, что дух откажется от перевязки или пищи, потому что, конечно, он чувствовал, что его леса, его смысла существования больше нет. Однако тот молча принимал помощь и ел за десятерых. 

И все же все это время в комнате Куроко он жил как большой тигр, и о том, что он может становиться человеком, не знал еще никто. Поэтому, выйдя из комнаты Куроко в обличии человека, Кагами, как посторонний в поместье, наделал много шума и был бы запечатан повторно и на этот раз навсегда, если бы вышедший из своей комнаты Акаши не сказал спокойно: «Отчего столько шума? Тецуя просто привел домой своего нового помощника». 

Вечером после всей этой беготни по дому Кагами, вернувшись в комнату, впервые заговорил, и начал со своего имени. 

Имя для ёкая значило много. Зная его, Куроко владел и самим ёкаем. Кагами это знал и был для посторонних «Тайгой», оставив настоящее имя только Куроко. 

Это было за три месяца до того, как они оба покинули Тейко, перейдя в Сейрин. 

Мысли о том, чтобы принять душ, пришлось отложить на неопределенное время, потому что сейчас дорога была каждая минута, и их с Кагами забрали сразу из аэропорта — еще один полицейский, такой же мрачный и такой же пропахший табаком. Когда машина уже заворачивала во двор пустой школы, Кагами шумно задышал, и Куроко уже хотел было попросить полицейского не курить, думая, что это причина раздражения, когда Кагами, наклонившись к его уху, шепнул:

— Тут был кто-то из наших.

— Ваших? — переспросил Куроко, еще не совсем понимая, о чем речь.

— Нет. Наших. Кто-то из Тейко. 

Куроко помолчал, переваривая информацию и, тронув слегка кресло перед ним, чтобы обратить на себя внимание офицера, спросил:

— Вы уже обращались к экзорцистам?

— Нет, — ответил тот, стараясь выдыхать дым в окно, а не на пассажиров.

— А в соседних деревнях были необычные случаи, для которых вызывали кого-то… моей профессии?

— Откуда мне знать? Суеверного народа у нас хватает, могли пригласить, чтобы освятить дом или проконсультироваться, где лучше строить. 

Куроко снова откинулся на сидение, но успокоенным не выглядел. Тейко, конечно, могли заниматься и такой ерундой, но вряд ли кто-нибудь из них наследил так, что Кагами почуял. Офицер не стал цепляться к вопросу и раскручивать на: «Вам что-то известно? Почему вы хотите об этом знать?» — вместо этого он снова отвлекся на курево. Кагами молчал, осторожно посматривая вокруг. Куроко мог ехать в машине один, но, во-первых, здешние власти должны были знать Кагами как его помощника, потому что как-то у них уже возникли проблемы потому, что Кагами приняли за подозрительного парня, шатавшегося возле места преступления. Не говоря уже о том случае, как в одном из расследований на него устроил облаву местный зоопарк вкупе с браконьерами. Так, методом проб и ошибок, они решили, что и Кагами будет лучше, чтобы его воспринимали как напарника оммёдзи. И любой трижды подумает, прежде чем задеть Куроко, если при нем будет суровый парень ростом под два метра. 

Обычно по мрачности или скептичности нанимателя было сразу понятно, насколько сложное дело ждет впереди. У Куроко мурашки по спине забегали не от самого заказчика, а от предчувствия чего-то очень серьезного. Куроко надеялся, что это не выльется в войну кланов. 

Они вышли из машины в районе светлых двухэтажных домиков, напротив парка и детской площадки. Даже когда Кагами был в человеческом обличии, у него оставались животные повадки, и иногда, как сейчас, Куроко казалось, что он видит, как приподнимается шерсть на его загривке. Куроко тоже почувствовал это, хоть и не сразу: он будто неожиданно вступил по щиколотку в канаву с ледяной водой и сжал зубы, чувствуя, как его начинает трясти.

— Свидетели говорят, что мальчика похитили демоны. Ну, знаете ли… Я тоже было подумал, что нацепили маски, костюмы, напугали мать, чтобы забрать ребенка. Но все же когда кого-то уводят в лес — остаются следы. Чего угодно: людей, машин. Но мои егеря говорят, что никто там ближайшие пару дней не проходил и не проезжал. Да и не могу я их поймать. Вы мне сразу скажите, я людей должен искать, или это по вашей части? Я любую помощь готов оказать, — офицер снова закурил, нервничая то ли от необычности дела, то ли от того, что приходилось полагаться на молодого парня. 

Куроко сглотнул, осматриваясь. День был в самом разгаре, но детская площадка пустовала, может быть и от жары, а может…

— Простите, но это не по вашей части, детектив, — глухо произнес он. — Даже если это были люди, то не одни. И то, что им помогало, мне тоже очень не нравится.

— Но вы ведь поможете? Вы же понимаете — времени нет. Возможно, мы уже опоздали.

— Да, я смогу помочь, — кивнул Куроко. — Вы упоминали лес. Покажете? 

Для Куроко следы были и здесь. Они будто сами наблюдали за ним с песка безобидной детской площадки. 

На окраине города, где еще была мобильная связь, Куроко извинился и, достав телефон из кармана спортивной сумки, висящей на плече Кагами, отошел позвонить. Заняло это минуты три, и вернулся он все таким же спокойным.

— Будьте добры, — обратился к полицейскому Куроко, — присмотрите за моими вещами. Моему помощнику они могут мешать, а мне самому пока не понадобятся. 

— Что, мне не нужно будет идти с вами? — спросил тот таким тоном, что непонятно было, рад он или рассержен, что экзорцист пытается делать его работу. 

— Пока что нет. Но я позвоню вам, если понадобится помощь, — заверил Куроко, с поклоном вручив ему сумку. Только уже садясь в машину у детской площадки, офицер вспомнил, что телефон остался в кармане спортивной сумки Куроко, которую он закинул на заднее сидение. 

— Что сказал Хьюга? — первым делом спросил Кагами, когда они остались наедине. 

— Что быстро подъехать они не смогут. Только завтра к полудню, — сидя на траве, Куроко быстро рисовал на приготовленных для заклинаний кусочках бумаги. 

— Будем их ждать? 

— У нас нет времени, справимся сами. К тому же… Кагами-кун, ты в этом лесу тоже чувствуешь их присутствие? Кто именно из Тейко здесь, можешь сказать? 

— Думаешь, они хотят перехватить у нас работу? — хмыкнул Кагами, сложив руки на груди и приободряясь. Будучи сам ёкаем, он отчего-то побаивался призраков, как кот воды. Для работы ему каждый раз приходилось брать себя в руки. 

— Нет. Боюсь, они и есть наша работа, — Куроко подвязал рукава, чтобы не мешались, перехватил четки в левую руку. — А если не они, то на закате будет проще найти вход в мир духов. Мы и так уже целую ночь пропустили. Знаешь, из аякаши очень плохие няньки. 

— Что значит Тейко — наша работа? Ты что-то знаешь? — Кагами поспешил за ним, борясь с желанием обернуться тигром. Ему всегда было спокойнее и привычнее в животном облике.

— Очень напоминает историю того, как я оказался в клане. Но тогда у него был другой глава и… Акаши считают монстром, иногда и не зря, но все же на такое он не способен. 

— Ты говорил, что клан пригласил тебя, и ты согласился, — припомнил Кагами, стараясь ступать как можно тише, но не приглушая при этом голос. 

— Ну да. Что еще было делать? Я видел то, чего обычный человек видеть не должен был. А прямо перед их выгодным предложением перейти в клан меня похитили. Якобы аякаши, от которых меня спасли люди из клана. 

Кагами остановился, задумавшись, переспросил:

— «Якобы»? Это были не аякаши? Тебе ведь было всего двенадцать. 

— Мне было достаточно, чтобы отличить нечисть от людей, — Куроко остановился, тоже обернулся. — Конечно, никаких доказательств нет… Но представляешь, с какой радостью родители согласились отдать меня на обучение, когда меня вернули? 

Кагами смотрел в его глаза и понемногу понимал, что происходит сейчас в душе Куроко. Ему вспомнилось поместье Тейко, его странные обитатели… И он не мог представить, чтобы кто-то из тех, с кем ему довелось познакомиться, был способен на такую низость. И в то же время ему представлялся маленький Куроко, которого опоили или обкурили, чтобы он вместо людей увидел чудовищ и поверил в них. 

— Ты уверен? — сглотнув, переспросил Кагами.

— В чём? В том, что тогда это были не аякаши, или в том, что теперь история повторяется? — переспросил Куроко. Кагами раздумывал над тем, что ответить, но когда открыл рот, выкрикнул вместо этого:

— Приближается!

Куроко насторожился, выхватил из веера бумаг в завязанном рукаве одну, приготовился отразить нападение. Что-то шуршало в кронах деревьев, будто стекало по стволам ниже и ниже, и когда Куроко уже прицелился, начав читать заклинание, это что-то сшибло с ног Кагами, который успел превратиться в тигра. Растерявшись, Куроко повернулся к клубку дерущихся, уже не зная, продолжать читать или не нужно, потому что нападавшего он знал. Прямо перед ним разворачивалась драка очень больших кошек. 

— Аоминеччи! Прекрати сейчас же! — Кисе приземлился рядом с Куроко, такой же растерянный, но опомнился и, неловко улыбнувшись, сказал:

— Курокоччи… Мы тут гуляли. У тебя задание?

Иссиня-черная пантера повалила на траву тигра, победно рыча, но тигр, казалось, уже присмиревший, хватанул ее зубами за лапу и швырнул дальше. Драка возобновилась, и слышно её было, наверное, на весь лес. 

— Аомине-кун! Перестань, мы же не враги, мы на вас не нападали, — позвал Куроко. Среди рычания стали более отчетливо слышны слова.

— … да я тебя!..

— Неудачник!..

— Не ври! Ты с ним спал! Он пахнет тобой! А ты им!

Кисе с удивлением взглянул на Куроко и тут же закашлялся и отвернулся. Аомине и Кагами уже расцепились, но ходили кругами напротив друг друга, подняв шерсть на загривке и перебирая неестественно прямыми лапами. 

— А сам-то? — прорычал Кагами, сделав короткий прыжок к Аомине, но не атаковав. Тот махнул лапой и остановился:

— Это наше дело и тебя не касается. Кисе не был твоим хозяином! Кисе тебе никто, как и я! 

— А вы с Куроко только работали вместе! 

— Оммёдзи и его дух — это больше, чем рабочая связь! А ты ее опошлил!

— А сам-то! — снова повторил Кагами, так же делая выпад, но не атакуя. 

— Красивое кимоно, Курокоччи, — похвалил Кисе, чтобы как-то уйти от темы. — Черный цвет тебе к лицу. 

У кимоно клана Тейко цвета были бело-голубые. Куроко не стал тратить время на ответные комплименты. Пользуясь затишьем, он вышел вперед, в центр круга, по которому ходили хранители, встал спиной к Кагами и лицом к Аомине. Те замерли.

— Рад тебя видеть, Аомине-кун. Что вы здесь делали? Только, пожалуйста, говори правду. Ты не умеешь врать, ведь так?

Аомине будто бы вырос в размерах, превратившись из пантеры в человека в темном черно-красном кимоно. Выглядел он раздраженно, и нельзя было понять, смущен он или разозлен. Он смотрел в сторону и упрямо молчал. 

— Мы правда тут случайно. Проездом с другого задания, и тут услышали, что… — затараторил Кисе. 

— А вот Кисе-кун врать умеет. Поэтому я ничего не хочу слышать от него, — оборвал Куроко. И тут Аомине заговорил так, будто делал одолжение:

— Задание у нас тут, задание. Никто нас не вызывал. Акаши сказал, что ты можешь быть в опасности, потому что задание не по зубам. И мы пытались сами тут закончить. Без тебя. 

— Но у нас ничего пока не получилось, — будто в качестве извинений добавил Кисе, поднимая руки вверх. Кагами ткнулся носом в ладонь Куроко, протиснулся так, чтобы получилось, будто его погладили по голове. Увидев этот жест, Аомине снова нахмурился, шагнул вперед, но его остановил Куроко, подняв руку:

— Хватит!

— Хорошо ты их выдрессировал, — заметил Кисе. Аомине снова сорвался, выкрикнул, что никто его не дрессировал, но больше нападать не рвался. Тогда и Кагами превратился в человека. 

— Объясни! Ты же всегда был весь такой честный! Но ты пропах им! — продолжал Аомине. 

— Я не обязан объяснять, Аомине-кун, — отрезал Куроко. — Тем более не здесь и не сейчас. 

— Он прав, Аоминеччи. Поговорим в другом месте.

— Вы сами сказали, что времени до заката! За два часа не объяснишь, как так получилось? Или в Сейрин это в порядке вещей — скармливать своих оммёдзи хранителям? 

— Аомине-кун, прости, но я тебя ударю, если не прекратишь, — пригрозил Куроко. 

— Он прав. Тебя это не должно беспокоить, — напомнил Кисе, попытался положить руку на затылок Аомине, но тот оттолкнул:

— Да как это не должно, если он мой бывший напарник?! 

Кагами нахмурился и слегка пожал пальцы левой руки Куроко, которую тот завел за спину, чтобы успокоить его. Вот так, Куроко его и только его, и больше никогда никому не принадлежал. И не будет. 

— А я твой нынешний напарник, — напомнил мягко Кисе. — И… Кагами прав, ты делаешь то же самое, что и он. 

— Да? А я думаю, что для него это все равно, только бы бесконечно есть Тецу, пока он соглашается. 

Кагами знал, что Куроко в это не поверит, поэтому продолжал сжимать его пальцы, вдыхать запах волос, ожидая, когда закончится эта перепалка. 

— Если уж на то пошло, то я тоже его «ем». Его сила тоже передается мне во время этого, — прямо произнес Куроко, смутив этим даже всегда такого открытого Кисе. — И у нас правда дело. Если ты будешь мешать, я попрошу тебя на время запечатать. 

Кагами помнил, как они уходили из Тейко. Для него на тот момент было уже все равно, где жить и на кого работать, лишь бы рядом с Куроко. Он привязался к Куроко так, как подобранный с улицы котенок, а не взрослый хранитель леса. Кагами знал: они уходят потому, что у Куроко возникли какие-то разногласия с Акаши. Ночью, в комнате, засыпая рядом с Кагами, Куроко говорил что-то о том, что так поступать неправильно, что глава клана во всем ищет выгоду и даже подобрать и выходить Кагами позволил лишь потому, что тот был сильным духом. Кагами мог только выслушать, но ничего не понимал. Если бы Куроко уходил, оставив его в поместье, он бы ослушался, но Кагами забирали с собой, в другой, более лояльный клан, а значит, все шло хорошо. 

— Чертей трое, — сообщил Кисе. Он с Куроко шел на пару шагов позади хранителей, которые все еще огрызались друг на друга, но уже тише и, как они думали, незаметно. 

— Чертей? — переспросил Куроко. Кисе кивнул, протянул ему одну из своих бумажек. 

— Они сами детьми не питаются. Но в пещерах этого леса был запечатан аякаши. Скорее всего, ребенок нужен ему, чтобы проснуться. Но одного ребенка будет мало, им нужно больше пищи. Думаю, в ближайшее время будет праздник для аякаши. Там он немного пожрет мелких ёкаев, наберется сил, и тогда дети в округе начнут пропадать чаще.

— Я не хочу отдавать ему и этого ребенка, — напомнил Куроко.

— Ну конечно! Я тоже не хочу. Если, кроме чертей, у него никого нет, то сегодня они должны разносить приглашения на праздник. 

— После заката? — уточнил Куроко. Впереди снова раздалось: «Смотри, куда идешь!» 

— Скорее всего. С закатом открывается вход в их мир, а до этого мы…

Раздался звук, то ли вой, то ли гул, прокатился по всему лесу. Кагами и Аомине остановились первыми, принюхиваясь и осматриваясь. 

— Знаешь, если мы загрызем аякаши, которые похитили ребенка, ему уже ничего не будет грозить, — произнес Аомине. Кагами огрызнулся:

— Я думал о том же. 

— Значит, по одному на каждого? 

— Ага, все поровну. 

— Кто первый справится… — начал Аомине, понизив голос.

— Эй, вы! — опомнился Кисе, рванувшись к ним, но обоих хранителей уже и след простыл. — Черт… Только не говори мне, что эти двое не умеют считать до трех… 

— Возможно, они думают, что мы вдвоем сможем справиться? — предположил Куроко, снова приготовившись к нападению.

Это был тошнотворный запах червей и земли после дождя, кладбищенского смрада. И это было первое, что уловил Кагами, прежде чем увидел самого аякаши, бредущего через лес. Он был один, одетый только в набедренную повязку и маску, укрывающую всю голову. В прорезях вместо глаз горел ярко-красный свет, при ходьбе существо издавало скрипучий звук, будто кто-то катил старую деревянную телегу. И, лишь приблизившись, Кагами понял, что даже в виде человека он этому существу только по грудь. 

— Обычно Кагами-кун слушается… Это Аомине-кун на него так плохо повлиял, — заметил Куроко. Уже начинало темнеть. 

— Ну да. Аомине неуправляемый. Но он и тебя не особо слушался, особенно под конец… Это сегодня он какой-то очень уж послушный, а обычно поступает как захочет. 

— Так значит, Кагами-кун был прав? 

— Кто бы говорил, — Кисе скрестил руки на груди. Лес был спокоен, они оба — сильные оммёдзи, и страх, который заставил замереть в первую секунду от странного воя, прошел. 

— Не переводи стрелки. С Кагами-куном все серьезно. 

Кисе промолчал, сделав вид, что сосредоточенно к чему-то прислушивается, присматривается.

— А что, если с Аоминеччи… — не договорив, Кисе обернулся и замер. Куроко, увидев его ошарашенный взгляд, тоже остановился, прямо на фоне трехметрового черта в белом кимоно с уродливой маской. Как они не заметили его, пока не столкнулись вот так — загадка, но Кисе, не раздумывая, подхватил шнур с кимоно и так же, как ловил им екаев, поймал за запястье Куроко и дернул к себе, пока слишком медлительный черт сводил руки, которыми пытался поймать его. Еще несколько секунд тот рассматривал пустые ладони, прежде чем поднял голову и заметил убегающую добычу. 

Кисе был быстрее, и ему приходилось сбавлять ход, чтобы бежать с Куроко наравне. Черт только смотрел им вслед горящими глазами и не делал даже шага, чтобы догнать. Но вдруг появился перед ними так, что не успевший среагировать Куроко врезался в его толстый живот. Кисе снова попытался вытащить друга, но его на этот раз отбросило широкой ладонью. Противник был слишком медленным, тем более на две цели, и пока он потратил время на удар, Куроко успел наклеить несколько бумажек с заклинаниями ему на ступни, на живот и на лоб. Он отскочил на безопасное расстояние и замер. Черт не шевелился, только скрипел, как застрявшая мельница. Кисе поднялся, отряхивая светлое кимоно, спросил бодро:

— Есть сосуды для запечатывания?

Куроко кивнул, достал небольшую бутылочку из складок рукавов, все еще связанных, чтобы не мешаться, откупорил пробку и начал читать. Иероглифы на бумагах по одной зажигались, превращались в цепь и, опоясав черта, втащили его в бутылку.

За этой беготней они и не заметили, как стемнело и как за их спинами беззвучно появился еще один такой же черт.

Пещеру освещала только дюжина расставленных по углам свеч. Старший, самый крупный черт, вошел, задев рогами верхний свод, и бросил на землю двоих людей, не заботясь об их сохранности. 

— Хорошо, — произнес человек, что последние три месяца жил в этой пещере. — Да, думаю, что этих нам хватит. Вы не зря показались людям. Теперь… 

Человек замер, рассмотрев эмблему на кимоно Кисе, наклонился ниже, чтобы убедиться, что не ошибся, сглотнул нервно:

— Этого выбрось отсюда. Подальше от входа. И вообще как можно дальше. Что бы там ни было, мне не нужны проблемы с Тейко и их ненормальным главой. А второй?.. Второго оставь. Можно провернуть все сегодня. 

Кагами появился на том месте, где они оставили Куроко и Кисе, сразу вслед за Аомине и хотел уже возобновить их перепалку словами: «Чего застыл? След потерял?» — но понял, что не только сам не может сказать точно, где оба оммёдзи, но и не чувствует запах нечисти, что шла по их следу. Аомине дышал глубоко и не двигался, будто охотничья собака, взявшая след. А потом вдруг повернулся в ту сторону, где был выход из леса, и словно вовсе дышать забыл. Кагами, не почувствовавший ничего, переспросил:

— Что там?

— Кисе. Далеко отсюда. У самой кромки леса. 

— Куроко с ним нет, — констатировал Кагами, все еще пытаясь уловить знакомый запах. Наверняка Аомине чувствовал сейчас то же самое — злость на себя за то, что оставил их одних. А еще нестерпимое желание броситься туда, где появился Кисе, защитить его, но в то же время он не хотел бросать Куроко, которому помощь, может, ещё нужнее.

— Я найду Куроко. Иди.

Аомине, возможно, и хотел огрызнуться, сказать что-то грубое в ответ, но желание проверить, что с Кисе, перевесило. 

— Я найду Кисе, а потом отыщу вас. Постарайся до тех пор защищать Куроко. 

Куроко не чувствовал, как его снова подняли и куда-то понесли. 

Ему снился огромный демон в подвалах Тейко. Такой, что напугал его одним только взглядом. Демон дожевывал что-то, похожее на большую лягушку и, при виде Куроко потянул носом, будто у его клетки остановилось что-то очень вкусное. Демон тут же отбросил обезглавленную тушку, подполз вплотную к прутьям, поманил к себе:

— Подойди. Я расскажу тебе что-то интересное. 

Куроко не был идиотом. Он сбежал, закрыв дверь на все шесть печатей, которыми она была заблокирована до его прихода. 

Потом ему снился спокойный Акаши над доской с сёги.

— В чем смысл препираться, Тецуя? У крупнейших держав есть ядерное оружие, но это не значит, что они его используют. Или ты думал, что клана Тейко будут бояться только потому, что тут такие талантливые оммёдзи, как ты? 

— Но он ведь ест не сырую рыбу или рис… Он питается ёкаями, — возразил Куроко, глядя на сложенные на коленях руки. 

— Ну и что? Я не собираюсь скармливать ему тебя или твоего хранителя. Он ест мелких ёкаев, какими кишат леса. Если у тебя в банке хищный паук, ты должен кормить его сверчками. Если у тебя питон, то нужно доставать ему мышей. Или ты относишься к тем людям, что сами не едят мяса и своего кота заставляют питаться морковью?.. Не знаю, зачем ты пришел, ведь мне не нужно было наказывать тебя, если бы ты сам не признался, что был в подвале.

— Ты и так знал, что я пойду.

— Да. Хотел, чтобы ты знал все. 

— А остальные? Кисе, Мидорима, Мурасакибара? Они знают? — и уже произнеся это, он понял, что ответ не имеет значения. Даже если бы знали, им не было бы до этого дела. Может потому, что к мелким ёкаям они относились точно так же, как к мертвой рыбе, которую нужно скармливать дельфинам. 

— Больше не входи в тот подвал. Я предпочел бы, чтобы все печати были на месте. Не хочу запечатывать его снова без необходимости. Это отнимает много сил. 

Куроко не мог после этого оставаться в Тейко. Он понимал, что, хотя методы Акаши и не такие радикальные, как у прошлого главы, всё же они мало чем отличаются. Что Кагами ему позволили завести как полезного домашнего питомца, а будь тот не так силен — выкинули бы из поместья. И сам он, Куроко, для клана такая же полезная зверушка, к тому же на надежной цепи — ведь ему некуда пойти, родной дом для него давно уже чужой, куда можно приехать на праздники, но не жить там постоянно. 

Наверное, у Акаши не было желания удерживать его. Возможно, потому, что Куроко был не таким уж незаменимым или сильным оммёдзи. А может потому, что Акаши был уверен — Куроко вернется. Докажет, что может без Тейко, и все равно вернется. 

От воспоминания появилось ощущение потустороннего жуткого холодка, будто он не может просто открыть дверь и отойти от клетки. Будто ржавые петли ее скрипнули, и к нему выходит демон, захлебываясь слюной, потому что давно ему не попадалось ничего настолько вкусного. 

— Куроко! 

Оклик вернул его в реальность, заставил очнуться, распахнуть глаза. Как раз вовремя, чтобы увидеть открытую пасть, к которой его тащило. Куроко, уже не разбираясь, реальность это или все еще сон, вытянул вперед руку, прочитал заклинание. Пасть захлопнулась, и аякаши, уронив Куроко на землю, обеими руками ухватился за неё, пытаясь снова открыть. Куроко не ударился при падении, лишь почувствовал, как что-то поддержало его, ощутил за спиной сильный ветер. Опершись на него, он смог встать на ноги, когда ветер сам превратился в тигра и безмолвно прыгнул в сторону, в темноту пещеры, оттуда послышался крик. Куроко понял, что теперь пора спасать уже не его, а того, до кого теперь добрался Кагами и кто пытался скормить его, Куроко, чудовищу. 

Человек защищался, но он не владел достаточно сильными заклинаниями, которые могли бы подействовать на Кагами. Куроко успел оттащить своего хранителя до того, как тот окончательно отгрыз руку врагу, и теперь человек лежал на земле, баюкая раненное плечо, и ныл от боли и страха. Куроко еще раз взглянул на него, потом на аякаши, все еще пытающегося открыть себе рот, и не верил, что такой жалкий человек смог доставить столько проблем. Духи, которых он вызывал, были сильнее его. А значит, рано или поздно съели бы хозяина.

— Ребенок, — произнес Куроко, убедившись, что Кагами больше не рвется никого убивать. — Где он? 

Человек не сразу понял, что от него хотят, но среагировал на рык разозлившегося Кагами:

— Здесь! Он тут. Я просто подумал, что может хватить и экзорциста… Что не придется еще и ребенка ему скармливать… 

Выбившись из сил, аякаши рухнул на землю и теперь тяжело дышал, царапая каменные стены пещеры пальцами. Куроко осознавал, что его нужно убить, потому что если запечатать — придет другой человек, который захочет накормить монстра и использовать в своих целях. Кто знает, что гуманнее: держать чудовищ на цепи или убивать, чтобы никто больше не пытался подчинить их себе? 

Когда прибыли Кисе и Аомине, Куроко с Кагами ждали их у входа в пещеру. У Кагами на руках был ребенок, еще не пришедший в сознание, а Куроко выглядел измученным и сидел, привалившись спиной к дереву. 

— Кисе-кун, у тебя есть телефон? Нужно вызвать скорую.

— Мальчик ранен? — заволновался Кисе, извлекая телефон из складок своего кимоно. 

— Нет. С ним то же, что было со мной. Он не проснется, пока его не позовет кто-то достаточно близкий. Думаю, мамы будет достаточно. Скорая для того, кто пытался воскресить аякаши. 

— Что, он еще живой? — Аомине спросил так, будто это было упущением. 

— Я хотел бы, чтобы вы сообщили Акаши. Он не был достаточно сильным, чтобы вызвать тех чертей, — принимая телефон, дополнил Куроко. — Думаю, за ним стоял еще кто-то. 

— А Сейрин?

— Им я тоже скажу, — кивнул Куроко, набирая номер. Он не хотел верить в то, что все это подстроил сам Акаши, чтобы вернуть его в клан. Слишком рискованно, ведь если правда откроется, это будет означать войну. 

Когда закончились бесконечные разговоры с докторами, с полицией, когда Куроко выслушал нагоняй от лично поспешившего ему на помощь Хьюги, был уже одиннадцатый час ночи. Стоило больших усилий не заснуть прямо в ванной, до которой он наконец добрался. Где-то в номере на этом же этаже остановились Кисе с Аомине, которые должны были выехать только завтра, убедившись, что больше никого из призванной нечисти в лесу не осталось.

Кагами ждал его в кровати, растянувшись поверх покрывала. Одну комнату, как и один билет, они обычно брали для экономии, но снимать второй номер или просить номер с двумя кроватями было бы бесполезно, они все равно спали вместе. Кагами вел себя как огромный кот — устраивался под боком Куроко, сворачиваясь клубком и занимая при этом большую часть кровати. 

— С тобой точно все в порядке? 

— За последние два дня я спал лишь несколько часов в самолете, Кагами-кун. В абсолютном порядке все со мной будет только после того, как я посплю не меньше двенадцати. 

Куроко кое-как устроился на кровати, положив голову на плечо Кагами. В футболке и шортах он выглядел младше, чем обычно, и отчего-то непривычно. Возможно, именно это позволяло Кагами сохранять дистанцию на людях, потому что тот Куроко, который носил строгое кимоно и смотрел всегда серьезно и по-взрослому, был его напарником, а уставший и в домашней футболке — его.

— Я думал о нашем обещании, пока искал тебя, — шепнул Кагами, когда выключил светильник у кровати, погрузив комнату в темноту.

— Но я не собирался умирать, — Куроко потянулся, коснулся кончиков его ушей, размял пальцами. 

— Я же не сказал, что об этом думал!

— Но ведь я обещал только, что найду тебя после смерти, — голос Куроко, и так всегда тихий, теперь был едва слышен. Кагами поймал его ладонь, поцеловал и шепнул:

— Спи. 

Ему казалось, что Куроко заснул, прежде чем в темноте комнаты раздался его удивленный голос:

— Кагами-кун, ты что, мурлыкаешь?..