«Бог не дает нам испытаний, которые мы не в силах выдержать, — говорил Ханамия, и в глазах его, поблескивающих над марлевой маской, играла улыбка. – Будь ты слабее… Если бы я знал: достаточно ткнуть тебя ботинком в живот, и ты сломаешься. Стал бы я делать все это? Нет. Я не люблю возиться».
И голос его, спокойный, гулкий, лился в закрытые ладонями уши. «Знаешь, что я думаю? Я вырежу тебе твое железное сердце, Киеши».
«Бог не дает испытаний, которые мы не могли бы выдержать. Ты прав, Куроко. Я-то не Бог…», — закончил Ханамия, заливаясь смехом.
Куроко выхватило из сна будто бы сильными руками из трясины.
Он – внутри железного ящика. Снаружи доносились незнакомые голоса. Это полиция, они нашли труп Киеши. А голос вдруг пропал, и уже нельзя подать знак, что он здесь, живой, он все видел и сможет сказать, кто это сделал.
И тогда он снова распахнул глаза, уже во второй раз, очнувшись на кровати в дешевом номере мотеля с пожелтевшими обоями. Телевизор работал, и Кагами без интереса смотрел новости. За окном светало.
Кисе открыл сразу, и Аомине недовольно поморщился. Квартира у них была не в самом благоприятном районе, за дверью мог оказаться кто угодно, и такой разговор у них возникал уже не раз.
— Ты даже в глазок не посмотрел, — упрекнул Аомине, переступая порог, и закрывая за собой дверь.
— Ты прав. О Боже, как я мог так просчитаться и впустить в дом сексуального маньяка. Что же ты теперь со мной сделаешь? – Кисе шутливо поднял руки вверх. Когда он был таким, Аомине не знал, чего хочется больше – треснуть его посильнее, или заткнуть поцелуем. Сейчас, когда нужно было попрощаться, он был рад, что Акаши дал им так мало времени. Чтобы как отрываемый от кожи пластырь – разом, а не растягивать боль на неделю. И все же, с большим удовольствием он бы и вовсе остался здесь, в этой квартире.
— Я серьезно, — нахмурился Аомине. – Знаешь, сколько меня не будет? Я не хочу дергаться потому, что кто-то может прийти сюда, пока меня нет.
— Но я тоже офицер полиции, — Кисе опустил руки, улыбка снова будто бы завяла. – Ты не воспринимаешь меня всерьез…
— Ты слишком легкомысленный. За дверью может быть не один человек, — Аомине уже давно убедился в том, что он из тех людей, которых любовь делает слабее. Отвечать только за себя – что может быть лучше? Но теперь он волновался за Кисе, следил за ним, готовый в любую минуту встать между ним и тем, кто может навредить. Ему казалось, что любовь, если с ним и случится, будет эгоистичной, легкой, а она тянула из него все силы. И восполнить их мог только сам Кисе, который теперь будет далеко.
— Хорошо, я обещаю смотреть в глазок. Спрашивать, кто пришел. И не открывать дверь после этого никому, кроме тебя. Не волнуйся за меня.
— А уйти из полиции?..
— Не начинай снова, — Кисе больше не улыбался. Ему, напротив, подобная опека радости не приносила. Иногда Аомине казалось, что Кисе больше любил его высокомерным ленивым разгильдяем. Понимал, но ничего поделать с собой не мог.
— Хорошо-хорошо… Просто ты говорил, что пошел в полицию из-за меня.
— Но ты же остаешься в полиции.
— Да. Но мы больше не напарники.
Кисе, уже было сникший, вдруг засмеялся, жестом показывая вокруг себя:
— Мы живем вместе. Мы встречаемся. Мы любим друг друга. Акаши прав – личные отношения мешают работе. Я и раньше говорил, что заниматься сексом на дежурстве неправильно. И если бы на это задание нас отправили вдвоем – вряд ли бы ты думал о задании. Так что не волнуйся за меня. У тебя работа опаснее – ты рядом с тем, за кем идет охота, а я буду осматривать трупы, дежурить, скучая в машине и…
— Не подпускать к себе Хайзаки, — закончил Аомине. Когда Акаши сказал, что у них двоих теперь будут другие напарники, Аомине, после всей той бури, что выдал начальнику, напоследок попросил «Только не Хайзаки». Кисе не мог этого понять – Хайзаки был, конечно, тип неприятный, и работать с ним не хотелось, но все же, с чего из всего полицейского участка такая ненависть именно к нему? Аомине не стал бы шуметь, назначь Акаши ему в напарники Хайзаки. Но не Кисе. Не уже ставшему его, доверчивому и открытому Кисе. И только не Хайзаки, который пьяным шепотом рассказывал ему, Аомине, что с Кисе не нужно церемониться, и если его скрутить, вжать в стену, то он для порядка, конечно, будет сопротивляться, но потом застонет от удовольствия.
— Не вопрос. Что-то еще?
— Я… Я смогу заходить на твой твиттер. Там море народу, я среди них затеряюсь. Буду знать, что с тобой происходит.
— А я? Откуда я буду знать, что с тобой? – склонив голову набок, спросил Кисе. Они стояли на расстоянии пары шагов друг от друга, будто боясь, что еще чуть ближе и их притянет, расплющит друг о друга гравитация. Аомине не знал, на что решиться: привыкать обходиться без Кисе уже сейчас, или напоследок дожать его до капли, чтобы потом подпитываться этими воспоминаниями.
— От Акаши, — пожал плечами Аомине, не отрывая взгляда от губ Кисе, будто загипнотизированный ими.
— Нечестно, — пожаловался тот, нахмурившись.
— Я вернусь живым.
— Ну и со мной ничего не случится… так и будешь в дверях стоять? Обычно ты решительнее, — поманил к себе Кисе. Он явно для себя решил, что эту ночь проведет с пользой, а значит, решил за обоих. Казалось, Кисе перенял немного эгоизма от него. Сопротивляться притяжению не хватило воли. Аомине повалил Кисе на пол — чтобы тот не воображал, что совсем приручил его. А щелкнуть выключателем и вырубить свет в коридоре уже не было терпения.
— На кой черт тебе дома штаны? Неужели нельзя ходить в трусах, ведь тебя тут никто кроме меня не видит, — проворчал Аомине, пытаясь стащить с Кисе джинсы, не расстегивая молнии.
— Как ты? Да ни за что... Погоди-ка, ты что, прямо тут собрался?! Нет! Тут же порог, мы тут в уличной обуви ходим.
— Какая разница?!
— Тебе-то никакой! Ведь снизу я буду, а мне не особо приятно валяться на грязном полу!
Он сразу же пресек попытку Кисе сбежать, стиснул бедра так, что должны были остаться синяки. Аомине и хотел оставить на нем как можно больше своих следов, и чтобы заживали до самого его возвращения. И непременно на виду.
Но в следующий рывок в руках отвлекшегося на ямочку у шеи Аомине остались только штаны Кисе, и, пока он их изучал, раздался топот и за ним звук упавшего на кровать тела. Откинув штаны в сторону, куда-то к подставке для зонтов, прошел нарочито неспешно к спальне. Этот гаденыш то ли не включал свет, то ли успел уже выключить, оставив только лампу на тумбочке.
— Мы тратим слишком много времени напрасно, — расстегивая свою рубашку, напомнил Аомине. Он глубоко вздохнул, втянул запах Кисе и облизнулся. Пахло вкусно, родным и близким, любимым.
Кисе стянул с себя футболку через голову, бодро спросил:
— А ты собираешься спать?
— Тебе ведь завтра в вечер на дежурство?
— А тебе в девять выезжать. У нас много времени. Куда ты торопишься?
— С пользой потратить каждую секунду. Когда у меня кончатся силы, я возьму перманентный маркер и изрисую тебе всю задницу своими инициалами.
— Зачем? Их там все равно никто не увидит, — Кисе, близкий, с сияющими в предвкушении глазами, демонстративно поднял в двух пальцах снятые трусы и откинул их куда-то за кровать.
— Давай только без синяков, — попросил Кисе, едва Аомине потянулся за поцелуем.
— Ничего не могу обещать, — легкомысленно отозвался Аомине, и едва не застонал, когда прижался к горячей коже Кисе, подхватил под ягодицы, притискивая к себе сильнее. Тот обнял за шею, притворяясь покорным, застонал. И Аомине расстегнул свои штаны, вытащил член и попытался уложить Кисе на кровать. Тот запротестовал, разорвав поцелуй, стукнул кулаком по плечу Аомине. Словно в отместку дразняще прикусил кожу на шее, провел широко языком по горлу.
— Да ладно, я не хочу тратить время на подготовку, — выдохнул Аомине, и тяжело сглотнул. — К тому же, — прибавил он, и голос его посуровел,— я хочу трахнуть тебя так, чтобы ты еще долго не захотел.
— Ну да, а потом ты вернешься раньше, чем все заживет. И как я ходить буду?
Если Аомине действовал силой, то Кисе добивался того, что хотел, по-другому.
— Опасное задание, между прочим, — без особой серьезности напомнил Аомине, глядя снизу вверх, как Кисе готовит себя, как длинные блестящие от смазки пальцы легко двигаются, то почти выскальзывают из ануса, то входят до основания. Кисе постанывал, насаживался и облизывал губы — провоцировал. И больше всего хотелось дрочить на это зрелище, но нужно было беречь силы. Кисе сидел верхом на его бедрах, и Аомине кожей чувствовал, как подрагивали его бедра, когда пальцы проворачивались. Сглотнув, Аомине предложил:
— Похоже, ты и без меня отлично справишься тут. Странно, наверное, ревновать тебя к тебе же, но я бы хотел, чтобы ты не дрочил тут без...
Аомине замолчал, а Кисе обхватил его член и медленно, неторопливо опустился. Закусил губу, зажмурился, и Аомине потянулся к нему, провел рукой по напряженному животу, стиснул бедра.
— Я же просил без синяков, — прохрипел Кисе и прикусил тыльную сторону ладони, чтобы не стонать.
Аомине, словно назло, вскинул бедра, погрузившись почти до конца, обвел большими пальцами округлые косточки. Кисе все-таки застонал, сжался, приподнялся на коленях и снова опустился. Резко, не жалея ни себя, ни Аомине.
В горле пересохло, от чистого, незамутненного удовольствия. Перед глазами мерцали искры, казалось, вот-вот и вспыхнет белье, осыплется жирным пеплом.
Кисе тянул, медленно скользил по члену и так же медленно ласкал свой, оттягивал яйца, проводил ладонью по груди. И тогда Аомине не выдержал: перевернулся, подмял Кисе под себя и вбился размашисто, глубоко. Лег на спину Кисе, придавив его своим весом, уткнулся носом в светлые волосы и отпустил себя.
Накрыло с головой, завертело, словно щепку. Почему-то ни с кем не было так хорошо, как с Кисе.
— А неплохой домик, — похвалил Аомине, выбравшись из машины с пассажирского сидения. На заднем сидел Куроко, за рулем – Кагами.
— Для нахлебника ты слишком шумный, — проворчал Кагами, выбираясь и помогая Куроко достать чемоданы из багажника.
— План такой, — днем ранее инструктировал их Акаши, без тени улыбки на бледном лице. – Куроко и офицер Аомине – пара.
— Что?! – тут же вскочил Аомине. – Ваша месть зашла слишком далеко, капитан!
— Пары обычно держатся вместе. Таким образом соседи, которые могут быть подкуплены Ханамией, не вытащат Куроко куда-нибудь одного. Скажешь, что ты тиран и деспот и не позволяешь ему ходить в одиночестве.
— Окей, пусть мы парочка удалившихся от шумных городов геев, но Кагами-то тогда какого черта с нами забыл? У нас шведская семья? Мы решили окончательно растоптать Библию?
— Агент Кагами, — Акаши кивнул, без особого уважения, но все же с намеком на равноправие. – Твой брат. Старший. Ему ты доверяешь, поэтому иногда твой бойфренд гуляет в его обществе.
Аомине зааплодировал:
— Унизить меня сильнее уже невозможно.
— Мне казалось, мы тут серьезным делом занимаемся, а не тебя унижаем, — сорвался Кагами. – Какая к черту разница? Ты пойдешь с пирогом к соседям объяснять, кто с кем трахается, а кто чей брат?
— Вот! Кагами все равно, пусть он будет его парнем и младшим братом.
— Сводным братом. Бумаги уже готовы, Аомине. Если будешь продолжать в том же духе, я тебе докажу, что унизить тебя больше вполне возможно.
Аомине несколько наигранно поднял руки и нехотя, но все-таки заткнулся.
— Город маленький. Дом снабжен сигнализацией. Если не справитесь сами – вызовете подкрепление из местных. Но свои цели и личности раскрывать только в крайнем случае, — Акаши выложил на стол три папки. – Ваши истории. Выучить как молитву.
Кагами мысленно чертыхнулся. Он только утром закончил читать материалы дела, обнаружив все свои ошибки, особенно ту, что свидетель почти его ровесник, а теперь, получалось, снова читать, снова учить. В свое время в полицию он беспечно пошел именно потому, что эта работа для мускулов, а не мозгов. Академию потом он закончил с трудом, зарываясь в учебники для того, чтобы уйти от воспоминаний о своем позорном признании. Сложно выкинуть из мыслей человека, с которым вырос бок о бок.
Но теперь, когда страсти поутихли, а бумажной работы прибавилось, Кагами уже скучал по ночным патрулям и рейдам в притоны.
— С соседями общайтесь, но не перебарщивайте. Вы оба выглядите как парни не особо компанейские, так что не обязательно устраивать им пикники и семейные обеды.
— А бассейн в доме есть? – пролистывая папку, спросил Аомине.
— Нет.
— А, ну да, это же месть, как я мог забыть. Наверное это еще район «только для белых».
— К сожалению, коллеги Кагами вытравили секту, которая так ненавидела людей за цвет кожи, так что будь ему хоть немного благодарен.
— Он уже живет в моем доме! – возразил Аомине, ткнув в текст в своей папке.
— Почему бы и нет. Не я ведь нахлебник, — хмыкнул Кагами, получив в награду выразительный взгляд Аомине.
Прошло меньше суток, и вот они уже, уставшие с дороги, открывали дверь нового дома. Мебель уже была ввезена, но Акаши ограничился минимумом – как раз для начинающих новую жизнь. Глядя на столь аскетичный набор, Аомине радовался, что здесь есть хотя бы кровати, а не просто брошенные на пол полосатые тюремные матрасы.
— Так, — закрыв дверь в дом, вполголоса обратился Аомине, наклонившись к уху Куроко. – В одной кровати с тобой я спать не смогу. Спальня у нас общая, держи шторы закрытыми, пусть лучше думают, что мы постоянно трахаемся. А ночевать я буду в гостиной на диване. Так и безопаснее – если кто-то попытается проникнуть в дом через парадный вход – я тут. Если через окно твоей комнаты – в соседней спит Кагами. Если он ворвется к тебе спросонья размахивая бензопилой или тесаком – все в порядке вещей, такая у них традиция в ФБР.
— Почему ты не можешь ночевать с ним в одной кровати?
— Нам нужно, чтобы свидетель был в полной безопасности и от домогательств в том числе?
— У тебя же есть Кисе, – удивленно переспросил Кагами. Ему все еще казалось, что будь тогда в Тацуе хоть немного ответного чувства, и Кагами не думал бы о сексе с другими. Аомине глянул на него, как на ребенка, немного пренебрежительно переспросил:
— А ты пистолет на предохранитель не ставишь? Ну что, я тоже люблю рисковать.
Куроко, все еще стоящий с рюкзаком в руках, равнодушно кивнул, мол «К сведению принял, полагаюсь на вас».
— Зачем нужно меня охранять? – спросил он часа через полтора, разложив в спальне свои вещи. – Разве мы здесь не для того, чтобы меня не нашли? У нас другие имена, нас здесь никто не знает…
— Подстраховка, — пожал плечами Кагами. Он осматривался на кухне, мысленно делая для себя пометки, что стоит докупить из посуды и чем запастись из продуктов.
Акаши категорически запретил давать Куроко оружие и пояснил в ответ на удивленные взгляды: «Иначе он пристрелит Ханамию сам».
Сейчас, глядя как спокойно этот Куроко выкладывает на раковину губки и чистящие средства, сложно было представить, что он сможет кого-то убить. Типичная жертва – тихий, практически незаметный. Наверняка был объектом насмешек в школе, а то и вовсе детского насилия.
В животе вдруг появился ком, и пополз под горло, безболезненный, но все же ощутимый. Раньше люди в Кагами таких желаний не будили.
«Вот. Обычная жертва. Такие за пистолет хватаются только загнанные в угол, и даже тогда не стреляют, плачут, думая, что они не могут убивать, а кто-то другой, сильнее, уже заносит над ними нож».
Но когда Куроко обернулся, эти мысли из головы выветрились. «Хорошо. Беззащитная у него спина. Но… Если верить показаниям, то за Ханамией он пошел сам, на пустой заброшенный склад. На что надеялся? Что с ним хотят только поговорить без свидетелей? Для этого не будут выбирать место, где никто не услышит не только разговора, но и криков».
Перед отъездом Куроко предложили предупредить тех, кто может о нем беспокоиться. Что он живой и здоровый, но некоторое время его не будет в городе и с ним будет невозможно связаться. Но Куроко звонил только на работу. В машине на вопрос: «Что, и больше некого предупредить?», он пожал плечами:
— Родители привыкли, что я нечасто им звоню, и пусть лучше думают, что я чуть дольше не вспоминал о них, чем волнуются из-за того, что мне нужно исчезнуть на время.
Он не сказал, что у него нет друзей. И что они не станут за него волноваться. Кагами никак не мог избавиться от своей детективной жилки и старался подмечать мелочи, о которых Аомине предпочитал напрямую выспрашивать.
— И кем ты работаешь?
— Я писатель, — без запинки соврал Куроко.
— Я имею ввиду не по легенде. А на самом деле. Понимаешь? Мы пока еще втроем, так что можешь говорить.
«Вот идиот, это же все сказано в его личном деле», — мысленно ворчал Кагами. То ли Аомине тоже не любил читать всю эту макулатуру, тем более, что показания Куроко записывал он с напарником, то ли так налаживал контакт с новым знакомым.
— Воспитателем, — так же ровно ответил Куроко, будто где же еще может работать такой парень, как он? Клерком в офисе – слишком банально и глупо для него, а вот подтирать сопли малышне и выносить за ними горшки – самое то.
«А ведь он окончил университет, — вспомнилось Кагами. — Неужели настолько любит детей?»
— Да, писателем звучит серьезнее, — улыбаясь ему в зеркало заднего вида, отозвался Аомине. «И чего он вообще с ним так подружиться старается? Потому что нам придется жить бок о бок или из-за роли в легенде?». Все было намного проще: Аомине говорил, чтобы не думать.
Акаши и в самом деле будто издевался, именно сейчас отдав это дело ему. Аомине был уверен, что с радостью отдохнул бы от шумного и любвеобильного Кисе через полгода-год, но не сейчас, когда невозможно стало жить даже в разных квартирах. И при всем пренебрежении Аомине к окружающим, даже близким людям, утром он просыпался от того, что Кисе осторожно выворачивался из его рук.
И что-то, может даже тоска, нагнало Аомине уже к вечеру в новом доме, пока он с Кагами обходил строение, проверяя, где еще можно влезть внутрь или выбраться наружу, если самим понадобится. Куроко что-то подозревал, возможно: продолжал молчать и только хмурился, глядя на их приготовления.
— Я заднюю дверь уже проверял, — напомнил Аомине.
— Да я тебе верю, не заводись, — проворчал Кагами, но ручку все равно подергал. – Что, уже затосковал? Интересно, паниковать ты начнешь через день или три? «О Боже, Кисе уже сутки ничего не писал в блоге! Что же делать, вдруг с ним что-то случилось?»
— Это же Кисе, — пожал плечами Аомине, — Если он сутки ничего не писал в блоге – это и в самом деле повод волноваться. Если только это не «сломанный ноготь».
Ведь хотел сказать«сломанный палец», но как-то продрало по позвоночнику от этой мысли.
— Да уж. Хорошо, что не он мой напарник. Акаши знал, кого назначать. Кисе бы на второй день уже сорвался тебе звонить и выдал бы наше местоположение, — Кагами напротив выглядел довольным. В его квартире даже домашнее животное не ждало, а все его друзья работали на похожих должностях.
— Простите, но, вы были и раньше знакомы? – Куроко решил прояснить, что связывает его охранников, если они работают в разных департаментах.
— Ну да, — кивнул Кагами. С Куроко он разговаривал не так охотно, еще не привык к нему. – Я раньше работал в полиции. Но потом… решил продолжить образование.
Детские игры в полицейских с Тацуей стали почти судьбоносными, определив будущую профессию. Они даже напарниками никогда не были и виделись бы от силы раза три за неделю в департаменте, но Кагами не хотел даже этого. Нужно было вычистить из своей жизни не только этого человека, но и все, что с ним было связано, в том числе полицейский значок и форму.
Аомине добавлять ничего не стал, раздумывая о своем, а потом вдруг понял:
— Точно, его ведь тоже Тацуей звали.
Кагами развернулся, чтобы ударить, но сам попал в захват, и они, два взрослых мужика, совершенно по-детски сцепились руками, пытаясь пересилить друг друга.
— Я Тецуя, — на этот раз Куроко услышал и решил поправить. Для него, видимо, в истории не было ничего интересного или любопытного. Мало ли, кого там у Кагами звали Тацуей – щенка, которого сбил грузовик, или его другое задание, провалив которое, он решил, что в ФБР будет полезнее.
— Рот закрой, а то придется рассказать Тецуе, что гея-то ты не совсем играешь, — пригрозил Кагами.
— Кошмар какой. Но раз ты уже рассказал, я тоже кое-что про тебя расскажу. Брось, Тайга, нам здесь жить большой дружной семьей. У нас не должно быть секретов друг от друга.
— Хватит называть меня по имени. Бесишь!
— А что же так? Ты же мой дорогой кузен…
— Сводный брат, — подсказал Куроко, у которого со способностью читать и запоминать явно было лучше.
— Да к черту. Предлагаю игру: бутылка текилы и никакой закуски, — предложил Аомине. – И к утру между нами никаких тайн.
— Бутылки мало, а того, что я о тебе знаю, мне хватает и так, больше я что-то узнать не хочу.
— Я не пью, — вяло отозвался Куроко, видимо, понимая, что про него давно забыли и, если сейчас ворвутся люди в масках, и с шумом выволокут его из дома, эти двое и не заметят. Они продолжали почти детскую перебранку, и Куроко, привыкший к тому, что его не замечают и потому мнение его не в счет, привычно, без обиды, отправился в свою спальню, разложить вещи по шкафам.
Много времени это не заняло, и шкаф оказался заполнен только на треть. Топот по лестнице он услышал как раз, когда укладывал полотенца.
— Ты не исчезай так внезапно, — скорее попросил, чем потребовал остановившийся в дверях Кагами. Аомине-то никого искать не пошел, только рукой махнул: «Либо в спальне, либо в сортире, это в любом случае его личное дело», и сел на диван, уткнувшись в экран телефона, не иначе как твитер читал.
— Но ведь все в порядке. Я в доме, — пожал плечами Куроко, закрывая створки. – На ночь я все равно останусь один. Вы ведь не думаете, что я могу попытаться сбежать.
И правда, чего разволновался, мог так же как Аомине своими делами заняться. Например, ужин приготовить.
— Насчет того, что Аомине сказал… Выбрось из головы.
— Все в порядке, меня это не касается.
— Вот и славно… — кивнул Кагами. Говорить больше было не о чем, и торчать в дверях тоже глупо, тем более, что Куроко уже вернулся к полотенцам. Кагами не умел и не любил врать, раздражался, горячился, возможно, иногда перегибал палку. Нет, сейчас за это все не было стыдно, но казалось, оставь они Куроко в доме, и тем более если Кагами начнет за ним бегать, стоит тому отлучиться в другую комнату – Куроко поймет, что он просто сыр в мышеловке для Ханамии и его босса. Что он не в безопасности, и все только начинается. – Думаю, стоит проехать в город, закупить продуктов. Заодно осмотреться.
— Я думал, что мне нельзя выходить из дома, — Куроко, не оглянувшись, достал комплект постельного белья, подошел к кровати, довольно просторной для него одного.
«Он никому не звонил и никак не отреагировал, когда ему сообщили, что нужно будет играть семейную пару с парнем. Значит, сейчас он ни с кем не в отношениях».
— Желательно одному не уходить, — признался Кагами. – Но это…
— Для подстраховки. Я помню, — прозвучало довольно скептически даже для ровной интонации Куроко. Снова захотелось говорить с ним честно: «Ханамия придет. Ты ведь хочешь, чтобы в этот момент я или Аомине были рядом?». Зачем нужна вся эта ложь? Акаши боится, что Куроко сам добудет себе оружие? Хотя даже за газетой из дома один выйти не сможет».
— И все же… Разве не лучше пойти погулять не одному, чем сидеть дома? Мы ведь здесь все закончили.
Куроко остановился, постелив простынь. На тумбочке у кровати еще лежали аккуратно сложенные пододеяльник и наволочки, но Куроко поднялся, наконец повернулся лицом к собеседнику, кивнув:
— Хорошо, пойдем.
Аомине все еще читал что-то в телефоне, когда они спустились, переодевшись для прогулки.
— Мы в магазин, — объявил Кагами. – Купить что-нибудь?
— Пива, — тут же отозвался Аомине, махнув им, не отрываясь от своего занятия.
— Ты на работе.
— Я нахлебник, — напомнил Аомине не без злорадства.
Дверь хлопнула. Аомине все же надеялся, что Кагами достаточно сообразителен, чтобы понять, что он это всерьез. Выпить хотелось, может даже чего крепче, но раз на работе, значит и пиво сойдет. В блоге Кисе появилась первая после его отъезда запись: «У меня новый напарник. Его зовут Касаматсу Юкио, он старше и опытнее меня. Думаю, Аомине-чи он бы понравился».
Первая же запись, и такое неприятное чувство. Что дальше? Вот мы с новым напарником дежурим без тебя, вот мы обедаем без тебя, решили в выходные сходить куда-нибудь. Тебя же нет, а я не умею дома сидеть один. Вот я вполне могу жить без тебя.
Он свернул открытое окошко браузера, и решил, что будет заходить в твиттер Кисе не чаще раза в день, под вечер, когда все равно скоро спать. Он не был уверен, что сможет смириться с тем, что Кисе где-то там существует без него. Ну, пусть скучает, но все равно может улыбаться, шутить, может продолжать жить без него под боком, без его тяжелой руки поперек груди по утрам.
Большим пальцем выбрал список контактов, там нашел тот, что был озаглавлен: «Какой-то мудак. Не забыть позвонить в пять утра», нажал вызов. Трубку подняли почти сразу.
— Ну, как устроились? Как новое гнездышко? – спросил насмешливый голос.
— Прекрасно. Кровать такая, что можно втроем ночами отжигать.
— Рад, что ты не скучаешь. Но все же, мне нужен адрес на случай, если я захочу отправить вам подарок на новоселье.
— Адрес? А что мне за это будет?
— Ты прекрасно знаешь.
— Да ну. Такое ощущение, что это я у тебя вечный кредит взял и теперь его по капле отдаю. Надоело. У Кисе там новый напарник, ему и без меня неплохо, скоро с тобой будет он расплачиваться.
— Не думаю. И ты, наверное, совсем идиот, если можешь так думать. Так какой адрес?
— Ну, я все-таки не самоубийца, Имаеши. Я назову тебе город. И все. Город маленький, так что я вроде как никого и не предаю – попробуй-ка найти нас здесь.
— В маленьком городе семейную пару геев, один из которых мулат? Да, это так сложно, Дайки. Давай город, и в этом месяце твой платеж по кредиту засчитан.