Кисе плюхнулся на скамейку, залпом выпил баночный кофе, после чего с полминуты отфыркивался. Касаматсу, глядя на это, поморщился:

— Мне казалось, ты ненавидишь черный кофе.

— Именно. Но надо же как-то убить этот отвратительный привкус латекса с кровью. Я уже раз сто прополоскал рот.

В «скорую» грузили тело на каталке. Насколько мог судить Касаматсу, еще живое.

— Тебя могут обвинить в превышении самообороны.

— Да ладно, я же не переломал ему ребра после того, как освободился. А то, что я ему чуть не откусил, так у меня моральная травма и рефлекс откусывать все, что в меня пихать пытаются.

— Знаешь… Про тебя всякое рассказывают, — осторожно начал Касаматсу.

— Знаю. Аомине говорил. Но теперь, надеюсь, вы видите, насколько эти слухи «правдивы».

— Ну да… На его месте я бы больше не пытался с тобой такого делать.

— Ничего, — легкомысленно отмахнулся Кисе. — Ему можно. Ему единственному и можно. Будем считать, что на остальных у меня стоит мышеловка.

Поморщившись от сравнения, Касаматсу двинул его в плечо, немного помолчал. Его подняли еще утром, когда Кисе не вышел на связь, и с тех пор гоняли по окрестностям города в поисках исчезнувшего напарника. Казалось, что Кисе невероятно повезло. То, что Хайзаки полез к нему, считая настолько запуганным, что тот не посмеет сопротивляться. То, что больше здесь не осталось охраны. А обезвредив Хайзаки единственным доступным ему на тот момент способом, Кисе смог позвонить с его телефона, и Акаши отследил звонок. У Хайзаки не было ключей ни от подвала, ни от наручников. 

«Если тут оставался один Хайзаки, Куроко в это время был под надзором толпы полицейских, то где в таком случае остальные киллеры Имаеши? Акаши говорил, что их пятеро, считая Ханамию. Они слили ненужный хвост? Или у них нашлось более важное дело? Бежать из города? Тогда стоило убить Кисе. Что-то здесь по-прежнему не сходится… У Ханамии должно быть что-то более важное, чтобы он отвлекся».

— Думаю, мы бы вполне заслуживали шампанского за удачное окончание дела. О, как будет бушевать полиция, когда поймет, что у них из-под носа выкрали свидетеля. А все почему? Потому что его сдал сам агент ФБР, — Ханамия глухо засмеялся, постучал как бы невзначай железным ломом по столу, на котором сидел. — И более того, поперся вместе с ним. Это в мои планы не входило, конечно. Снова. Но на этот раз это нам на руку. Куроко! — он повернулся к тому, сидящему на диване. — Хочешь, я расскажу тебе, как убил вашего щенка? А, к черту, не соглашайся, я и так расскажу.

Диван находился слева от стола, на котором сидел Ханамия, а напротив него — дверь, и перед ней отплевывающийся кровью Кагами со скованными за спиной руками. Он попытался подняться с пола и крикнул что-то, но снова получил удар под лопатку, сваливший его на пол.

Куроко отделался только разбитой губой, хотя внутри неприятно ныло, но все же казалось не таким существенным. Ему даже руки не связали, полагая его полностью безопасным, и так хотелось опровергнуть это, но в голову не приходило ничего, кроме как попытаться закрыть Кагами собой. Только какой в этом смысл, если его снова оттащат?

— Совсем никаких эмоций. Ну это не интересно. Кагами, скажи, когда ты его трахал, он хоть как-то на это реагировал, или так же в потолок плевал?

Шутку поддержали смехом только двое из людей Ханамии, тот на большее и не рассчитывал, внимательно изучая выражение лица Куроко, спокойное, застывшее, будто омертвевшее. Только глаза иногда моргали, и смотрел он неотрывно на Кагами, который больше встать не пытался, но так же следил за всеми движениями Ханамии. Лом легко взлетел вверх в его руках, но опустился все так же на пол, мягче, чем мог бы. Куроко не вздрогнул.

— Я хотел ему тоже вырезать сердце. Сам понимаешь, намек, все такое. Но этот говнюк цапнул меня за руку, и мне стало лень возиться. Я его просто повесил. Почти одолжение тебе сделал, он умер без мучений. Ты ему еще позавидуешь.

Куроко сжал зубы, отвел глаза, но это все еще сложно было назвать сильной эмоцией.

— Как интересно. Я мог бы долго так играть. Но у нас есть агент Кагами, и было бы интересно посмотреть, как ты будешь реагировать, когда больно будет ему.

— А что, трахать мы его уже не собираемся? — сидящий по левую сторону от Куроко, положил руку ему на плечо, смахнул со лба взмокшую челку. Кагами молча стиснул зубы.

— Да ну к черту. Какой теперь в этом смысл? Если он все равно умрет. Вряд ли он проявит больше эмоций, если вставить ему что-нибудь в задницу. Вон, агент Кагами в курсе, он проверял. А вот если мы то же сделаем с самим агентом…

Снова смех, на этот раз троих, и отвернувшийся было Ханамия без спешки развернулся обратно, услышав возню. Куроко рывком посадили обратно на диван, но смотрел он теперь уже по-другому.

— Оооо, — протянул довольно Ханамия. — Так уже лучше. Но это только начало, так?

Кагами с чувством, граничащим с ужасом, видел, как снова поднялся вверх лом, как спокойно отскочили в стороны подельники Ханамии, а затем железка резко опустилась, и закрытый от него Куроко вскрикнул, попытавшись закрыться рукой.

— Ай, промахнулся. Давай проверим… — на этот раз сдавленный стон сквозь зубы, и счастливое:

— Похоже, перелом! И все же, когда я говорил о Кагами, эмоций было больше. Следовало бы вернуться к первоначальному плану.

«Да, отвали от него. Иди сюда, пусть он только смотрит, — мысленно выговаривал Кагами, хотя и самого трясло от предчувствия предстоящей боли при виде довольного оскала Ханамии. — Не трогай его».

Дверь открылась бесшумно, но по наступившей напряженной тишине Кагами понял, что в комнате их стало больше на одного. Он осторожно обернулся, уже зная, кого там увидит.

— О Боже, — наигранно ужаснулся Имаеши. — Агент ФБР и гражданский в крови в одном из моих домов. Какой кошмар, Ханамия. Что ты тут вытворяешь? Знаешь, это зашло слишком далеко, я вынужден вызвать полицию.

Ханамия хмурился, опустил лом, опершись на него, как на трость, спросил:

— Что это значит?

— Это ты меня спрашиваешь? А я хотел задать тебе тот же вопрос. Ты что, собираешься их убить? Я буду вынужден позвать охрану.

— А в чем проблема? Я заигрался? Полиция у тебя на хвосте? Я могу пристрелить их сейчас и спрятать трупы. Мы с ребятами тут тебе и полы от крови выскоблим. С чего ты занервничал?

— Не понимаю, о чем ты, Ханамия. Покинь эту комнату. Я попрошу прислугу оказать твоим заложникам медицинскую помощь. А тебя с твоими отморозками пока поручу посторожить охране. До приезда полиции.

— Ты что, больной? — Ханамия рассмеялся. — Какой полиции? Я расскажу, что убивал по твоим приказам. И про…

Имаеши сделал жест, и за его спиной появилось двое крепких ребят в пиджаках.

— Что, и не дашь мне тут закончить? Свидетель вдруг перестал быть тебе опасен? — раздраженно спросил Ханамия, снова перехватывая лом, будто для удара. Охрана сделала к нему шаг, тут же остановилась, словно предупреждая. — Ладно, ты тут босс. В бега так в бега. Не убивать в твоем доме, так не убивать.

Ханамия вышел первым. За ним потянулись охранники, потом уже, ворча, словно свора собак, уступившая свою кость, его подельники, и только после этого Имаеши кивнул доброжелательно, и вышел, оставив Кагами и Куроко одних.

Следили только за Ханамией, остальные, быстро смекнув, что попали в немилость, поспешили покинуть особняк. Имаеши, остановившись в коридоре, напротив Ханамии, закурил, но ему предлагать не стал, уже другим, ледяным тоном заговорил:

— Ты совсем рехнулся? Кисе нашли в подвале принадлежащего мне склада. Запертого на ключ и охраняемого. Как я объясню, что работающий на меня человек смог попасть туда и притащить с собой полицейского. И шантажировать этим другого полицейского.

— Видео не должно было сохраниться. Оно было на сервере, и удалено сразу после просмотра. На нас были маски, поэтому показания Кисе против нас не действительны.

— А подвал по-прежнему мой. Акаши не понадобится много времени, чтобы доказать, на кого работали люди в масках.

— То есть, всю грязную работу ты делаешь моими руками, а потом делаешь вид, что я — бешеная собака, вышедшая из-под контроля. Что я не так понял прямого приказа устранить свидетеля. Или что?

— Нет. Я хочу сказать, что ты наследил. Изначально. И нечего тащить еще и меня за собой, — выдохнул Имаеши, поправляя очки и волосы. Ханамия хотел сказать еще что-то, но на голову ему опустился целлофановый пакет.

Имаеши вернулся в кабинет все такой же гостеприимный, раскаивающийся и не понимающий, как получилось, что в его доме чуть не произошло убийство. Куроко, который копался с наручниками за спиной Кагами и никак не мог смириться с тем, что без ключей их не снять, замер, не оборачиваясь. Кагами перевернулся так, чтобы тот оказался за его спиной.

— Да, забавная попытка. Но я ведь как-никак вас спас. Моя прислуга ищет аптечку, скоро будет здесь. Как и полиция, и скорая. Я думаю, вам второе сейчас нужнее.

— Где Ханамия? — спросил Кагами. Имаеши пожал плечами:

— Я попросил своих ребят его посторожить до прихода полиции, но он такой… ловкий. Боюсь, он уже сбежал. Но я бы не волновался, вас он больше не тронет. Куроко, сядь, пожалуйста, на диван. Тебе наверняка неудобно на полу.

Имаеши и сам прошел, сел в центре единственного в комнате дивана.

— Он мертв, — констатировал Кагами. «Как хищник, который отгрызает себе лапу, попав в капкан. Раз во всем виноват Ханамия, то к Имаеши только одна претензия — что он не распознал работающего на него психопата».

— О нет, что вы. За кого вы меня принимаете? Я же обычный бизнесмен, а не мафиози какой-то. Хотя вам ведь было очень удобно, если б он умер. Значит, можно спать спокойно, и Куроко ничего не угрожает. А все же, полиция еще в пути, а за дверью моя охрана, нам ведь лучше говорить без них? Поэтому, Куроко, сядь.

— Вы не вызвали полиции, — констатировал Кагами.

— Пока что нет. Руки не дошли. Но вызову. Только поговорим. Куроко? — Имаеши протянул руку, приглашая снова, уже настойчивее. — Кагами и так сегодня сильно досталось, давай не будем усугублять его положение твоим упрямством.

Куроко поднялся, будто механический. Дошел до дивана и сел в угол, подальше от Имаеши, но тот удовлетворительно кивнул, и тут же переключил внимание на Кагами.

— Вы должны быть мне благодарны, агент. Страшно подумать, что случилось бы, если я пришел позже. Могу я осмотреть твою руку? Выглядит неважно.

Куроко отодвинулся, насколько мог, дальше, спрятав осторожно поврежденную руку. 

«Смотри, — как бы доказывал вид Имаеши, — ему и так больно. Давай не будем это усугублять. Я сейчас могу просто давить на место удара, чтобы он орал».

— К чему это все? — решил не тянуть Кагами. Им обоим нужна была помощь и возможная безопасность, у него самого кружилась голова и тревожно ныли ребра. Но не похоже было, что все самое страшное позади. — Чего ты хочешь?

— Я? Того же, что и вы. Чтобы этот психопат Ханамия получил по заслугам. И я с радостью дам показания против него. Ведь это он убил друга Куроко. Он похитил напарника Аомине и угрожал. И он же притащил вас обоих сюда и, кажется, Боже мой, собирался убить, — Имаеши прибавил немного огорчения в голос. Его рука легла на спинку дивана над плечами Куроко. — Как только я узнал о том, что происходит, поспешил сюда. Хорошо, что теперь вы в безопасности. Думаю, если бы я не остановил его, вы двое вряд ли смогли бы как-то сопротивляться. У Куроко, кажется, сломана рука, да и вы выглядите неважно. Голова кружится? Уж не сотрясение ли это? Неужели он и вас бил этой кошмарной штукой, что была у него в руках?

Кагами прикрыл глаза, попытавшись остановить головокружение. Он будто говорил с иностранцем. Когда ты не переводишь слова для себя дословно, но понимаешь суть: «Я должен убедиться, что ты меня не сдашь. У вас же все равно ничего не выйдет, я знаю, как выкрутиться, я уже все придумал. Ханамия мертв, но я еще здесь, и мне в принципе не составит труда передать Куроко охране. Вы по-прежнему в моей власти, и пока вас найдут, можно многое успеть сделать».

А еще эта чертова рука на спинке дивана, будто доказывающая, что времени у Кагами на размышления все меньше.

— Хочешь доказать нам, что ты тут не при чем? А Ханамия — просто сорвавшаяся с поводка собака.

Кагами ожидал, что Имаеши изобразит оскорбленную невинность, но вместо этого тот зааплодировал:

— Именно так. Я знал, что ты не так глуп, как хочешь казаться.

— Погиб друг Куроко, — возразил Кагами. И тогда рука со спинки дивана опустилась на плечи Куроко, сжала, не дав вскочить.

— Именно так, — ледяным тоном заметил Имаеши. — Но ты знаешь, что это не моя вина. К тому же… Куроко ведь еще жив.

Это было как вызов. «Пока что жив. Но ты сам убедился, что защитить его не можешь. А если ты дашь правильные показания, то и мне не нужна будет его смерть».

— Вызови «скорую», — выдохнул Кагами, перед глазами которого уже расцветали черные точки.

— И? Мы договорились? Ты ведь понимаешь, что руки у меня длинные, и, выбравшись отсюда, ты всегда можешь вновь тут оказаться. К тому же — разве я не сделал вам огромное одолжение, устранив Ханамию?

Кагами уже не поднимал головы, повторил только обреченно:

— Вызови «скорую».

Так, будто вдруг заговорил с Имаеши на его же языке, сказав «да». Ему не хотелось смотреть в их сторону, чтобы увидеть разочарованные глаза Куроко.

Они появились, опоздав минут на десять, за которые Куроко уже успел себя взвинтить, придумав невесть что. В дверях небольшого кафе появились Хьюги: Рико и Джунпей, серьезные, словно пришли на похороны. Его столик они заметили не сразу, и, пока Джунпей объяснял официантке, что их ждут, Рико подлетела, вытащила Куроко за здоровую руку, осмотрела взволнованно, будто мать вернувшегося домой в порванных джинсах ребенка. Куроко даже ожидал воспитательного шлепка по заднице, когда Рико вдруг скисла, обняла его за шею, ткнувшись в ухо, всхлипнув.

— Люди смотрят, — немного растерянно напомнил Джунпей, осторожно погладив ее по плечу. Куроко не думал, что выглядит так уж ужасно. Ему почему-то везло: изначальные ссадины зажили, сейчас из видимых травм оставалась только рука на перевязи и рассечённая губа. Может, он думал о себе, сравнивая с Кагами, которого увозили из того дома на носилках, на ходу подключая капельницу.

Расселись: друзья на одной стороне и Куроко напротив.

— Мы ждали тебя на похоронах, — начал разговор Хьюга. Рико салфеткой вытерла слезы и шумно высморкалась.

— Я хотел бы, но… Я навещу его могилу.

— Мы так и поняли, что тебя прятали — телефон не отвечал. Твои родители не знали, где ты. Мы думали…

— Ох, я же хотела тебя ударить за это, — спохватилась Рико, но муж удержал ее, усадил на место.

— Простите. Я должен был позвонить. Я хотел, но, я не знал, как смогу смотреть вам в глаза, — прямо сказал Куроко, сжав ладонями чашку с кофе. Он знал — его поймут. Джунпей кивнул, подтверждая:

— Но мы не сердились. Потеряв одного друга, нам страшно было потерять и другого. Мы не знали, что думать… Вдруг, тебя похитили? Вдруг пытали? Рико боялась проверять почту, все ждала там твой отрубленный палец.

— С вами ничего не случилось? Вам больше не угрожали? Ничего не подбрасывали?

— Нет, но…

На этот раз подхватила Рико, но говорила уже глядя в сторону:

— Мы все равно решили закрыть спортзал.

— Почему? — для Куроко почему-то эта новость была столь же опустошающей, как мертвый щенок у порога.

— Это оказалось невозможно — вести дела после случившегося. Не хотим строить бизнес на костях. Не привяжется Ханамия — придет кто-то другой. Я думал, что мы сильные, но, — Джунпей развел руками, — это невозможно. Ты ведешь дело и зарабатываешь, а из-за твоего упрямства страдают люди. Умирают люди…

Куроко хотелось сказать, что в этом не виноват их бизнес, просто психопату не нравилось самопожертвование Киеши, не нравилось непробиваемое спокойствие, а бизнес и отказ платить за «крышу» — всего лишь повод. Никто не давал ему приказа убивать. И все же, он отчего-то мог понять это чувство, когда с чем-то столь любимым связано столько боли, что оно перестает быть желанным.

— Киеши умер, чтобы вы продолжали.

— Меньше всего он думал о нашем спортзале, — мягко произнесла Рико, подбирая слова. — Для него главным было вытащить тебя… Я не хочу сказать, что ты виноват! Просто…

— Я понимаю. Я для себя все давно решил. И глупо винить себя, ведь Киеши не хотел бы этого. Не для этого он меня спас.

Куроко будто ушел в себя на несколько мгновений после этих слов. Соскользнул с полотна реальности в прошлое, ставшее на секунду реальным, в котором Киеши был жив, был капитаном команды, обещал защитить всех своих игроков, а единожды дав это обещание, хранил его всегда. Защищал Рико с Джунпеем, хотя и пытался объяснить им жуткую вещь, что этим людям проще платить, чем идти наперекор. И Куроко защищал, который просто не испугался прихода Ханамии, не прятался от неприятностей его друзей.

От этой призрачной секунды стало так больно, будто Киеши окончательно умер только теперь.

На самом деле звонок, а правильнее сказать перезвон, в дверь раздался уже после полудня, но Аомине и Кисе еще спали, поэтому открывать никто не спешил. Так обычно звонят в дверь заливаемые соседи, или не слишком трезвый друг, который вскоре заколотит в дверь с криками: «Я знаю, что ты там! Выходи, ты не можешь пропустить все веселье!». Аомине решил подождать именно этого момента, проспав до него еще минуты три, но ему не дали и минуты.

— Это еще кто там? — хрипло спросил Аомине, заворачиваясь в махровый халат Кисе, который не глядя подобрал с пола, приняв за полотенце.

— Джек Дениелс!

— Не знаю такого! — нараспев пропел Аомине, заглянув в глазок, но черную этикетку узнал, дверь отпер и приоткрыл. — Джек пусть заходит, а ты проваливай туда, где пил.

Стоящий на пороге Кагами достал вторую бутылку, и после этого был впущен в квартиру, где Аомине жестом показал ему идти на кухню, сам заглянул в спальню и вернулся довольным. Для виски он достал чайные кружки, сам открыл первую бутылку.

— Блин, я подозревал, что ты помер. Нехило они тебя отделали, — сказал повеселевший после первого глотка спиртного Аомине. Кагами выпил до дна, жестом показал больше не наливать, только после этого подключившись:

— На мне все, как на собаке. Как там Кисе?

— А какого черта тебя вдруг заинтересовал Кисе? — возмутился Аомине, но, когда ему подлили, отчего-то подобрел, ответил дружелюбнее:

— Он раньше трех не встанет.

— Смотрю, ты за него всерьез взялся.

— А чем еще в отпуск заниматься? Он хотел куда-нибудь съездить, но я спросил, что толку, если я его из кровати не выпущу. Знаешь, охрененное чувство. Ради этого стоило перенести случившееся, я думаю. К слову, как Куроко?

— Без понятия. Из серьезного ему только руку сломали. Защиту свидетелей с него сняли, Акаши не настолько дурак, чтобы искать Ханамию…

— …живым…

— Ну да. Его труп очень бы помог в обвинении против Имаеши, но… Кажется, ничего у него не выйдет.

— Посмотрим. Это Акаши, — пожал плечами Аомине, все-таки подлил в чашку Кагами, но тот не стал пить. — В любом случае, мы ему больше в этом задании не нужны. Так почему ты больше не виделся с Куроко, если он больше не в программе защиты свидетелей?

— Не знаю… Я и тогда не знал, как ему в глаза смотреть. Мерзкое чувство, когда тебя избивают при ком-то в кровавые сопли. При ком ты, конечно, больше хотел бы только разъезжать на сияющей машине и сиять, словно Джеймс Бонд. К тому же, можно сказать, что я его предал. Конечно, его друга убил Ханамия, я и не сомневаюсь, что Имаеши не отдавал такого приказа, но все же…

Кагами задумался, загрустив, и Аомине подвинул к нему кружку, закивал: «Пей-пей, полегчает».

— Поэтому ты и любишь всегда без толку. С Химуро, по-моему, стоило быть только более настойчивым. А ты только смотрел на него глазами побитой собаки и мямлил что-то там про любовь, про великое чувство.

— Я видел его недавно, — кивнул Кагами, все-таки выпив.

— И как? — Аомине прищурил один глаз, нарочно сильнее открыв второй, устремленный на Кагами, и в то же время спрашивал без интереса, только потому, что надо было спросить.

— Не сказать, что никак, но все же хорошо. Не знаю, как объяснить… Скажем, я к нему не побегу, если вдруг ему понадоблюсь для секса без обязательств.

— Ну да, сто лет не нужен был, а теперь вдруг… — проворчал Аомине. — Иди к Куроко. Не надо надеяться, что вы встретитесь на суде. К суду он, может, решит, что ты с ним поиграл, а ничего серьезного в голове не держал. Или что ты разочаровался, его же тоже при тебе били.

Кагами помнил: дрожащее дыхание, прикосновение только одной руки к его наручникам, ко лбу. Куроко не мог не помочь, не защитить его. И все же, это было до того, как он согласился не выдавать на суде главного виновника случившегося. Куроко мог ненавидеть его, и Кагами не понимал, что лучше: убедиться в этом или жить в надежде.

Акаши считал дело проваленным: Имаеши выкрутился, и единственная надежда была на пропавший труп. Но Кагами казалось, будто все закончилось хорошо: он жив, Куроко жив, Аомине цел, Кисе не пострадал, и никакой моральной травмы у него не наблюдается. Киеши мертв, но его убийцу наказали свои же, а в суде еще следовало бы доказать его виновность.

Он всегда презирал полицейских, забивающих на чувство справедливости, но сейчас готов был послать подальше свои принципы. Он был счастлив, что им позволили уйти, и его гордости хватало только на то, чтобы не благодарить за это Имаеши вслух.

— А что с… Дьявол, забыл. С тем, кого оставили с Кисе, ну, этим… — пытался припомнить Кагами. Фамилия у того парня была похожа на «Ханамия», и Кагами снова представлял себе кого-то «типа Ханамии, только без бровей».

— С тем типом, который думал, что может трахнуть Кисе? Выжил. Но к тому, чем наградил его Кисе, у него теперь еще и два срока гарантированных. А он ведь полицейский. Ну, туда и дорога. Знаешь, он и раньше всякой ерундой занимался…

— И ты позволял?

— А что было делать? Заставлять проституток писать заявление об изнасиловании? Кто им поверит? Акаши закрывал на многое глаза только потому, что Ханамия был его второй подсадной уткой у Имаеши…

Аомине замолк, изучая плескавшуюся в кружке жидкость, будто увидел там плавающего брасом таракана.

— Ну и работенка у нас… Но твой хотя бы не полицейский.

— Он не мой, — откликнулся Кагами, тоже о чем-то задумавшись, затем резко поднял кружку, и, провозгласил:

— За Киеши.

Выпили. Не чокаясь.

К двум часам на кухне появился сонный Кисе, завернутый в одеяло, и не успел толком обрадоваться гостям, как Аомине беспардонно выпер еще не достаточно пьяного Кагами из квартиры, не вернув так и не вскрытую вторую бутылку.

Мурлыкая что-то под нос и немного покачиваясь, но скорее от того, что хотел напиться, чем от того, что действительно был пьян, Кагами возвращался в свою квартиру, перебирая ключи.

Это был шорох. Неясный и почти неслышный, тем более за звуком шагов, но он отчего-то расслышал и почему-то понял, остановившись.

Куроко сидел на ступеньках, ведущих на следующий этаж, на его коленях лежала открытая книга, а лицо было все таким же спокойным.

— Привет.

Кагами прислонился к стене, словно бы мог сейчас упасть, улыбнулся криво, но в то же время счастливо, отозвался:

— Привет.

— Мне дали твой телефон, но я не знал, что скажу, когда позвоню. «Привет, я хотел бы увидеться, чтобы кое-что для себя понять». «Привет, не хочешь ли ты встретиться, чтобы обсудить то, что между нами случилось…» Как ты? Выглядишь как-то…

— Просто пьян, — отмахнулся Кагами, но тут же вытянулся по струнке, будто застигнутый начальством. — Я хочу сказать, я не часто пью… К тому же не так много, просто…

— Просто надо было как-то это забыть, — кивнул Куроко. Он констатировал, не обвинял. И все так же сидел на ступенях с книгой на коленях, и это казалось страшной несправедливостью. Кагами поспешил найти нужный ключ.

— Давно ждешь?

— Нет, — Куроко бросил взгляд на часы. — Почти два часа… Не страшно. Я мог ждать и дольше.

— А если бы я не пришел домой ночевать?

— Зачем? — искренне спросил Куроко, который думал, что раз у Кагами был он, то и незачем было искать связи на стороне.

— Действительно… — закончив с замком, Кагами рывком распахнул дверь, ощущая нетерпение. — Зайдешь?..

Куроко кивнул, без спешки убрал книгу в сумку, поднялся, но у порога поднял глаза на Кагами.

— Я останусь? — спросил он, будто школьник, спрашивающий у девушки, может ли переночевать в ее доме, из которого уехали родители.

— Не вопрос. Хоть навсегда.

Куроко кивнул, и переступил порог новой для него квартиры. И Кагами было уже плевать на этикет, по которому следовало предложить чаю или спросить, не голоден ли его гость. Он помнил только о том, что надо бы запереть дверь.