Кагами нагнал его уже за городом. Ему пришлось вызывать полицию, потому что другой машины у них не было. Он и сам не знал, куда точно ехать. 

Машину, съехавшую в кювет, Кагами заметил на выезде из города. Аомине стоял спокойный, прислонившись спиной к капоту, и даже помахал Кагами.

Тот заломил руку Аомине за спину, с силой впечатав лицо того в стекло, прорычал угрожающе:

— Где Куроко?

— Я же говорил, что ты уже не можешь адекватно. Ты мне руку вывихнешь!

— Я тебе ее сломаю сейчас. А потом другую, если понадобится. Куда ты отвез Куроко?

— Никуда, — голос Аомине был спокоен, и только теперь, ослабив хватку, Кагами понял, что его трясет. — Он все еще тут.

У Кагами заложило уши. К счастью, Аомине больше ничего и не говорил. Высвободился и отдал ему ключи, выбрав из них тот, что был от багажника. Кагами принял его, как самый подарок, не веря в случившееся, отошел к багажнику, открыл.

Куроко смотрел на него, все еще связанный, но несомненно невредимый. Кагами впервые видел его по-настоящему напуганным, еще не понимающим, что все в порядке, его снова спасли.

Аомине ударил кулаками по крыше машины так, что она покачнулась.

— А Кисе? — все еще не веря чуду, спросил Кагами.

— Кисе, говоришь? А что Кисе? — голос Аомине повышался, тот почти кричал. — Через час его начнут убивать. Сначала, конечно, трахнут пару раз… А может и не пару. Их же там пятеро, нужно, чтобы всем досталось.

Он снова ударил по машине. Раздался громкий хруст, и Аомине, схватившись за раненную руку, упал на колени в траву.

— Акаши ищет его.

— Блядь, не тупи! Мы оба там работаем и знаем, сколько нужно времени, чтобы найти человека! Акаши может и трупа его не найти. Трупа! Потому что с хера ли бы им не убить Кисе, ведь никаких доказательств у нас по-прежнему нет!

Зазвонивший телефон Аомине разбил о капот машины, оставив вмятину. Они были не так уж хорошо знакомы, но Кагами впервые видел его таким.

Где-то капала вода. Кисе пытался сконцентрироваться на этом звуке, чтобы больше ни о чем не думать. Отвратительное чувство беспомощности, когда он к тому же оказался оружием против Аомине. Первые часы он гадал, привезет Аомине сюда Куроко, или нет. Сейчас, когда время подходило к концу, Кисе понимал, что его бросили. Он мог бы, наверное, гордиться Аомине, который, будучи всю жизнь эгоистичным мудаком, вдруг решил пожертвовать тем, кого любил, ради чужого человека. И в то же время, Кисе казалось, что он не простил бы ему обмен, и между ними все было бы кончено. 

— Время! — бодро провозгласил Хайзаки. — Минута в минуту. Даже если он приедет позже, будет ему наукой, чтобы не опаздывал.

Ханамии здесь не было, он ждал на точке обмена, и должен был позвонить, если ему привезут Куроко. Зато был один из его подельников. Он, сверившись с часами, отошел позвонить, и тогда волосы на затылке Кисе снова потянули, заставив поднять голову. Хайзаки, который до сих пор не снял маску, второй рукой достал из кармана пачку презервативов, пропел издевательски:

— Никаких следов. Через шесть часов тебя можно будет даже не беречь. Не то, чтобы я сейчас собирался…

Вернулся второй, закончив разговор. Кроме них двоих здесь, в помещении похожем на подвал под обширным зданием, никого не было. Кисе не знал, где они находятся, его привезли сюда с мешком на голове. Его скрутили там, где он меньше всего ожидал — в его же квартире. Насколько он успел заметить, в комнатах уже царил оставленный напоказ бардак.

— Босс дает зеленый свет. Можешь начинать. Я должен кое-что сделать, так что развлекайся в одиночку.

У этого парня тоже глаза были странно-безразличные, будто ничего интересного в мире не происходит и не собирается происходить. Все в порядке вещей, Аомине обманул их и не привез одного человека, которого они должны были растерзать живьем, и теперь здесь будут мучить другого человека. Ничего нового.

— Да без проблем. Но если хотите, можете присоединиться потом.

— Да, думаю, босс захочет сам его добить. Да и что делать с телом тоже он решает, так что еще шесть часов минимум он должен жить.

— Засек, — бодро ответил Хайзаки. Он, замерев, ждал, когда лишний свидетель удалится. И, стоило хлопнуть железной двери, Хайзаки скинул с себя темную куртку, оставшись в футболке, взялся расстегивать ремень на брюках, проговаривая:

— Давай так: я не буду делать тебе больно, а ты знаешь, что я мог бы, и мне бы даже понравилось, а ты будешь умницей, не будешь брыкаться особо.

Кисе смотрел исподлобья и молчал, но понял, что от него ждут если не ответа, то какой-то реакции, и нехотя, стиснув зубы, кивнул.

— Я так и думал. Молодец. Надеюсь, твой нигер все-таки привезет пацана, и не придется тебя убивать, раз ты теперь такой послушный. На самом деле ты ведь та еще сучка, а, Рета? После той вечеринки я дня три кровью ссал. Но у нас есть шесть часов, чтобы отыграться. А впрочем, тебя нельзя убивать еще шесть часов, а продлить удовольствие… Хочешь пожить еще, Рета?

Расстегнув ремень и ширинку, Хайзаки не стал раздеваться дальше, достал из трусов член, собирался открыть первый презерватив зубами, но, вспомнив, что на нем маска, разорвал упаковку пальцами, нетерпеливо. Словно забыв про свое обещание, больно рванув за плечо, сдернул Кисе со стула, поставил на колени и перехватил подбородок. Поощрительно погладил по щеке большим пальцем, шепнув что-то невнятное. Кисе, глядя снизу вверх, совладал то ли с гордостью, то ли с приступом тошноты и медленно приоткрыл рот. Хайзаки нетерпеливо вошел сразу, на всю длину, до горла, жалея о том, что приходится пользоваться презервативами и нельзя прочувствовать все в полной мере. Но впрочем, если станет понятно, что Кисе все равно убьют, и тело его спрячут, какая будет разница, есть там следы или нет?

Кагами не знал, что думают о них местные полицейские. Аомине никто не арестовывал, он сидел смирно в фургоне при открытых дверях, напротив него — Куроко. Кагами и сам не усмотрел, как так получилось, Аомине ли его позвал, или тот сам решил посидеть рядом. И все же, они разговаривали вот уже полтора часа, и Аомине, выглядевший так, будто не спал неделю, время от времени вдруг хватал Куроко за руки и что-то горячо шептал. Наверное, для него важно было видеть, из-за кого он лишился Кисе.

В фургон грузно влез Кагами, и атмосфера стала более гнетущей, тяжелой. Аомине повернулся к нему, Куроко, напротив, старался смотреть в сторону.

— Почему ты остановился на полпути? — негромко спросил Кагами. — Я же вижу, тебя до сих пор ломает. Ты машину в кювет загнал, чтобы не выехать. Если бы нас тут не было, все еще собирался бы положить Куроко в багажник и ехать дальше?

— Я слишком эгоистичен, чтобы так сделать, — ответил Аомине без особого желания.

— Эгоистичен? Мне казалось, напротив, в этом нет эгоизма.

Теперь Аомине уставился в сторону, а Куроко бросил на Кагами взгляд, возможно даже укоризненный, но кто его отмороженную мимику разберет.

— Кисе бы мне не простил.

— Ну да. Но живым бы он остался.

— Ага. Не моим… Кагами, пошел на хер отсюда. Я на вопрос ответил, все остальное только через адвоката.

Туда, где должна была состояться встреча, была отправлена группа захвата, и теперь Кагами ожидал от них звонка. Звонил отчего-то вездесущий Акаши, и, наверное, стоило радоваться, что он не выговаривает за то, что не Кагами держит его в курсе дел.

— Там пусто, — произнес капитан все так же холодно. — Видимо, Ханамия ожидал рядом, и должен был позвонить, удостоверившись, что Дайки приедет один. Вот что значит действовать без плана, ребята. Как там Дайки?

— Разговаривает с Куроко. Не представляю, о чем. И как вообще Куроко может с ним говорить после того, как его в багажник запихнули и повезли отдавать в жертву Ханамии… Мне хочется взвалить Куроко на плечо и валить от Аомине подальше в какой-нибудь мотель.

Кагами понял, что сказал лишнее, и сам себя сдал. Акаши, переварив информацию, ответил всезнающим:

— Понятно.

Это означало примерно: «Я сделал для себя выводы. Свободен, пока я не придумаю, что с ними делать».

— Я не хотел бы быть рядом с Аомине, когда найдут труп Кисе… Ханамия не будет ждать шесть часов, если видел, что на место прибыла полиция.

— А кто еще будет рядом с Дайки, если не вы с Куроко? К тому же… вряд ли мы что-то найдем. Ханамия и так сильно наследил, труп ему не нужен. Ханамия сейчас бесится, и это нам на руку. Свидетель у нас, вместо того, чтобы убрать следы, он только еще больше наследил.

— Хотите, я передам это Аомине? — не сдержался Кагами. Акаши снова помолчал, затем мягче прибавил:

— Он должен был сказать мне сразу, что его шантажируют Ретой. Я не мог за пару дней обеспечить ему полную безопасность.

— Да. Я понимаю… В случае с Куроко я тоже сам виноват. 

— Потом это обсудим, — нетерпеливо оборвал Акаши. — Я отправлю своего человека забрать Куроко. Так будет спокойнее. У меня звонок. Держи меня в курсе.

Кагами снова не знал, куда себя деть, и это его состояние разделяли и курящие поодаль местные полицейские, которые по идее должны были арестовать Аомине уже за попытку похищения, но отчего-то не решались. Наверное, им тоже звонил Акаши.

— Кисе в полицию пошел только из-за меня. Он сам это говорил. Он о другом мечтал, но если бы он пошел на другую работу, то после старшей школы мы бы больше не виделись, ведь он был таким…

Аомине замолк, прикусив губу. Он пытался понять, почему сказал о Кисе в прошедшем времени. Потому, что тот сейчас стал лучше или потому, что его теперь и вовсе не стало?

Ему вспоминались глупейшие мелочи. Вместо того, чтобы смаковать их первый секс или особенно яркие моменты короткой совместной жизни, в голову лезли детали, вроде обнятой по привычке диванной спинки, когда впервые проснулся один, или когда Кисе задерживался из магазина, а на самом деле остановился поболтать с кем-то из прошлых друзей. Вспоминал не столько Кисе, сколько время без него. И не мог поверить, что снова сможет так жить.

— Ты не виноват, — произнес Куроко желанное. И хотя Аомине больше всего хотел услышать это — возмутился, не поверил:

— А кто виноват? Ты, потому что оказался не в том месте, не в то время и не тому другом? Кисе, потому что наверняка снова открыл дверь, не посмотрев в глазок? Или потому, что в пятнадцать попался какому-то моральному уроду, который не только им воспользовался, но еще и снял все на камеру? Ханамия, которому в принципе до фонаря с кем развлекаться? Или его учителя в школе, которые еще там ему голову стулом не раскроили? Кто в этом мире в чем виноват?

Он вдруг понял, что сжимает руку Куроко слишком сильно, и тому наверняка больно. 

«Да, — решил Аомине, ослабляя хватку, — Куроко считает себя виновным, и никого больше, хотя именно он как раз и не при чем».

— Я не мог умереть, — вдруг серьезно, будто извиняясь, проговорил Куроко, не боясь при этом смотреть в глаза Аомине. — Киеши спас меня. И поэтому я не мог умереть. Иначе нужно было умирать тогда, когда своей смертью я еще мог его спасти.

Аомине представил это себе так ярко, будто своими глазами увидел — Куроко, сидящего на бетонном полу у ржавой стены ящика, из которого не выбраться, зажимающий себе рот рукой, и стекающие к пальцам слезы. Ведь Куроко обязан был плакать в то время, как его друг умирал из-за него.

Пока Аомине замер, завороженный этой фантазией, в кузов влез Кагами, и ублюдок этот в такой ситуации смел улыбаться, хотя улыбка эта и увяла.. И до того, как Аомине успел на нем сорваться, Кагами протянул ему свой телефон. Аомине все понял. 

Кагами не стал бы улыбаться, будь ситуация все такой же паршивой. Значит, Кисе нашли.

Аомине выхватил у него телефон, вскочил, приложив трубку у уху, хрипло спросил:

— Кто говорит? Я офицер Аомине Дайки, номер…

— Аомине! Мне сказали, что ты там совсем с ума сходишь!

Кагами мысленно считал секунды воцарившейся тишины, Куроко смотрел, еще не понимая, а потом Аомине севшим, глухим голосом произнес:

— Ненавижу тебя. Уебок. Я тебе ножку от кровати в задницу затолкаю, когда увижу… — и говорил он так, что человек, не знавший языка, вполне и оправданно мог бы принять эти слова за: «Боже, как я тебя люблю. Счастье мое. Я буду носить тебе завтраки в постель до конца жизни».

— Черт, ты и правда там чуть с ума не сошел. Прости, Аомине-чи, — с искренним сожалением извинился Кисе, хохотнув в сторону. — Нам надо многое друг другу рассказать, так? Ты ведь не успел дров наломать?

— Уходи из полиции, — уже спокойнее продолжил Аомине. — Я поседею, если такое снова повторится.

— Ты же знаешь, не могу. К тому же, видишь, я не такой уж беспомощный, каким ты меня представлял. С четверыми и ты бы не справился, а вот с одним вполне.

— Плевать. Ты цел? Они ведь ничего тебе не сделали?

— Нет, ничего, — уверенно солгал Кисе.

Пользуясь тем, что Аомине отпустил своего «заложника», Кагами вывел Куроко из фургона и отвел в сторону, к полицейской машине.

— Как он выбрался? — шепотом спросил Тецуя.

— Не думаю, что хочу тебе это рассказывать. Его оставили только с одним охранником. Вполне возможно, Ханамия хотел слить этого человека, хотя… Не уверен. Ему нужно было убить Кисе, чтобы не оставлять следов. Видимо, он сильно паникует, раз делает такие ошибки.

Это заставляло нервничать. Загнанный в угол, Ханамия перестал бы играть с добычей и начал действовать более прямолинейно и грубо. Куроко нужно было спрятать, причем как можно скорее, и на этот раз действительно спрятать, а не сделать вид, чтобы слить информацию противнику.

И как раз в это время, к сожалению, возле них остановился темно-синий седан, из которого выбрался человек в полицейской форме и, протянув документы и свое удостоверение Кагами, доложил:

— Я здесь, чтобы перевезти Куроко Тецую в безопасное место.

— Хорошо, — спокойно согласился Кагами, возвращая документы. — Я еду с вами.

— Мне казалось, вам лучше остаться с вашим напарником. 

— Тут и так трое полицейских. Они справятся, если что, — возразил Кагами. Ему хотелось провести с Куроко столько времени, сколько возможно, пока его окончательно не отстранили от этого дела. Он уже предчувствовал сальные шуточки Алекс, когда вернется в штаб. 

Полицейский посмотрел на него не то, чтобы странно. Просто посмотрел, и выражение его лица было еще более безразличным, чем у Куроко, словно у куклы, которая и рада бы задействовать мимику, но вся она отлита из пластика. Видимо, решил не настаивать, и кивнул:

— Садитесь.

Они ничего не сказали Аомине, который продолжал говорить что-то негромкое, проникновенное.