Громкие вздохи и ледяные слёзы. Мужчина слишком резко вскочил с собственной кровати, хватаясь за глаз. Будто сотня иголок пронзила левую половину лица. Длинные худые пальцы сильно сжимали страдающую область, желая выдрать с корнем.

      Кэйа давно уже не жаловался на свой особенный глаз и лишь недавно всё возобновилось. Виноват ли в этом стресс или же очередное внезапное появление названного брата в жизни капитана — Альберих ответить не мог.

      Дыхание сильно участилось, а страх, что сейчас и вовсе всё закончится — охватывал до самых кончиков пальцев. Ему всегда казалось, что смерть ему не страшна, да и она будто всю жизнь преследовала мальчишку. Потеря матери, а позже и исчезновение отца. В смутных воспоминаниях Кэйе казалось, что родной отец и вовсе не похож уже на человека. Вина за потерю приемного отца также легла на неокрепшего парнишку. Судьба будто твердила, что в жизни юного рыцаря никогда не будет счастья. И удивительно, что боги сжалились перед Альберихом. Может, это вина Дилюка? Может, в глубине души он и вовсе не желал смерти названному братцу?

      Кэйа не знал. Мог лишь предполагать, что его глаз оставался личным проклятьем, а совершенное знание чужого, но такого родного для мужчины, языка лишь подтверждало догадки.

      В зеркале всё так же отражался самый обычный Кэйа: загорелая кожа, на которой так выделялся цвет здорового глаза — голубой, подобно крио глазу бога. По вечерам снег на Драконьем хребте отдавал таким же приятным цветом. Только вот стоило убрать руку от пораженного глаза, так мужчина и вовсе желал разбить зеркало. Абсолютная чернота, подобно бездне вверяла страх, а золотая радужка старалась напомнить о величии Кхаэнрии. Область вокруг глаза будто и вовсе сливалась, рассеиваясь в почерневших венках, которые уже еле-еле скрывала повязка. С подобными приступами всё становилось только хуже. И вот кому могла понравиться подобная сторона всегда улыбчивого капитана кавалерии? Единственным счастьем было лишь то, что за все годы жизни на территории города свободы не было ни единой души, что видела такой ужас. Оставался ли Кэйа человеком? Уверенности уже не оставалось. Мечт о счастливом будущем стало ещё меньше, а времени до скорого рассвета и вовсе — ничтожно мало.

***

— Сэр Кэйа! Тут ещё одно поручение! На этот раз оно более важное и требует вашего присутствия. — юная девушка быстро влетела в кабинет капитана, вручая тому письмо с необычной печатью.

      Молодой рыцарь быстро откланялась, скрываясь за тяжелой деревянной дверью — сегодня сэр Кэйа явно был не настроен на привычные разговоры ни о чём. Мужчина и вовсе не хотел выходить из своего кабинета, распределяя работу между доверенными рыцарями, что нередко защищали Мондштадт бок о бок с капитаном. Правда, лошадей им так и не вернули, из-за чего приходилось менее сладко, но рыцари и вовсе не смели возражать — их капитану тоже было непросто, ведь как можно управлять кавалерией, когда её попросту нет? Такое давалось под силу только лишь Альбериху. Так же сказывалось его постоянное желание рваться в бой, чтобы размяться и не потерять свою форму, а также сбежать из душного кабинета.

      Только вот нелёгкая ночь рушила привычные планы, а рядовые рыцари продолжали шептаться, распуская не самые чистые слухи о всеми любимом капитане. Волновало ли это самого Альбериха? Нисколечки. Авторитет он уже и так потерял в паре рубиновых глаз, а вот мнение остальных оставалось где-то на задворках. Хоть пускай распустят очередной слух, что их загорелый капитан — тот ещё казанова. Это не сравнится с тем, что для кое-кого он просто предатель.

      Поэтому было странно увидеть аккуратную гербовую печать, на которой была изображена сова в виноградных лозах. Будто бы её владелец хоть когда-то нуждался в чужой помощи. Да и он сам же говорил о том, как же бесполезны рыцари в Ордо Фавониус. К тому же, письмо было направлено самому капитану кавалерии — да где такое видано, что сам Рагнвиндр будет просить о помощи именно у своего названного брата? Кажется, что это плохая шутка. Кэйа бы и вовсе не поверил, если бы в своё время не помогал мастеру Крепусу их ставить. Позже, метки с печатью остались и на рубашках мальчишек, и на коже их рук, и на множестве других их вещей. Как же им тогда влетело от Аделинды — Альберих усмехнулся, ощущая тепло в своей груди. А заинтриговавший конверт уже и вовсе был вскрыт руками капитана.

      Вторым приятным воспоминанием стало то, когда они учились каллиграфии. Крепус постоянно развивал мальчишек, желая вырастить из них достойных господ, уделяя большее внимание родному сыну. Маленькая копия, единственный луч света в жизни состоятельного мужчины, единственная попытка реализовать свои мечты и амбиции ещё хоть в ком-то. Только вот Альберих не хотел вспоминать о такой стороне своего приёмного отца. Приятным воспоминанием же было то, когда у Дилюка проявился огромный прогресс в его почерке. Витиеватый, достаточно крупный и аккуратный. Он так подходил для наследника семейного бизнеса, да и самому Дилюку, как личности. Тогда, море слёз, что текли на занятиях по каллиграфии — прекратилось, остались лишь практики, которыми младший Рагнвиндр не пренебрегал. После каждого кошмарного сна, по утрам на прикроватной тумбочке в комнате Альбериха появлялись коротенькие записочки. Читая их, на сердце становилось тепло, а лицо украшала искренняя улыбка. Лёгкое чувство неозвученных чувств витало между ними, проявляясь лишь в заботе и в таких вот мелочах. И всё же что умудрился потерять молодой капитан кавалерии... Даже ком в горле застревал, ведь хотелось вернуться назад. Вернуться туда, где жизнь была в разы лучше.

      Вчитываясь в аккуратные буквы, мужчина тихонько нашептывал написанный текст. Холодные пальцы невольно отлаживали очередные завитки в заглавных буквах. Письмо гласило о проблемах с появившимися пиро-слаймами, которые раньше не водились на землях винокурни. Почему сам Рагнвиндр их просто не разрезал — Кэйа понять не мог. Да и сама проблема звучала, подобно приглашению. Всё же Дилюк не осмелился пригласить его лично. Знал ли молодой мастер о том, что Альберих и так часто появлялся в родных краях?

      Свободными вечерами, когда не было сил сидеть в таверне, Кэйа гулял по улочкам города. Иногда аккуратные дорожки превращались в узкие тропы, уводя мужчину в разные края региона. Одна из таких прогулок закончилась на краю утёса Звездоловов. Обычно занятый обрыв одной из парочек оказался свободен. И капитан кавалерии решил не терять такую возможность, свесив свои ноги с утёса. Солёный от воды ветер обволакивал высокую фигуру, приводя мысли в порядок. А вид на безымянный остров лишь вдохновлял, отвлекая от проблем. Сколько же всевозможных домыслов насчёт этого острова ему удалось придумать... Хватило бы на целую книгу. Может, об этом даже стоило рассказать Альбедо — тот как раз помогал иллюстрировать книгу одному писателю. Может, его бы идеи вдохновили творца.

      Неожиданные прогулки заводили мужчину и в виноградные лозы, в которых умиротворенно летали кристальные бабочки, освещая свежие листья и душистые ягодки своим приятным небесным свечением. Воспоминания о детстве, времена, когда семья Рагнвиндров вместе с маленьким Альберихом приезжали на винокурню. Казалось, что это были самые счастливые времена. Прятки среди густых лоз, когда Аделинда старалась найти несносных мальчишек, приглашая их на обед. А то, как его учил мастер Крепус давить виноград... Такие тёплые воспоминания, из-за которых в ушах звенел родной смех, а в подсознании всплывали две прекрасные улыбки: самого мастера Крепуса и взъерошенного Дилюка.

      Хотелось спрятаться от воспоминаний, попросту сбежать и никогда более не возвращаться ни на винокурню, ни в сам Мондштадт. Слишком больно, слишком сильно тянет назад. Но такие мысли приходилось отставить на второй план. Простое задание так и кричало о такой нужной для них встрече, а красота письма лишь подчёркивала значимость данного события и отношение Рагнвиндра к этому. Если бы ему и вправду нужна была помощь, он бы отправил самый простенький запрос на имя магистра или же той же Лоуренс, верно? Альберих надеялся в том, что был прав. Слишком уж страшно в итоге упасть в грязь лицом, да и заболевшее сердце требовало внимания. Хоть какого нибудь перемирия между названными братьями.

      Кэйа сразу же отложил все свои дела, пряча конверт с письмом в личном ящичке. Молодой капитан уже выстроил собственные приоритеты.

***

      Дорога до винокурни «Рассвет» прошла слишком уж быстро, не дав Кэйе уйти с головою в собственные мысли. Будучи младше ему казалось, что путь до Мондштадта был чуть ли не бесконечным, но с годами многое изменилось — меньше отвлекался от дороги, да и шаг стал шире и быстрее.

      Макушки острых крыш вскоре выглянули из-за горизонта, заставляя Альбериха начать оглядываться. А мало ли Дилюк и не шутил, прося о помощи? Но, пока что, на глаза не попалось ни одного слайма. Да даже какого-нибудь нерасторопного хиличурла не было по пути. Будто все монстры в Мондштадте испарились с концами, забирая работу у искателей приключений и рыцарей. Оставался только тот странный автоматон, которого активно изучал Альбедо. Это казалось чем-то слишком инородным, но выбирать не приходится, из-за чего оставалось только продолжать путь. Хотя, Кэйа всё же был удивлён: если уж на винокурне остались слаймы, то это значит, что не всё так уж и плохо — до конца света ещё явно далеко.

      Пройдя чуть дальше стал виднеться весь особняк, даже снующие там слуги и прочие работники. А какой прекрасный вид открылся на виноградники. С каждым годом их будто бы всё больше и больше высаживали. Видимо, объёмы производства вина увеличивались. Всё же не зря Дилюк странствовал долгие годы. Видимо, старался закрыться так же и в работе.

      Каким же удивлённым взглядом капитан кавалерии глянул на названного брата. Уж он явно ожидал встречу чуточку позже, но не прямо сейчас. Дилюк же в это время спокойно ходил из стороны в сторону, аккуратно сложив руки в замочек за спиной. Взгляд мужчины описывал вселенскую тоску, так и отпугивая местных работников от разговора с владельцем. При этом сам Рагнвиндр выглядел расслабленней, чем обычно. Строгие тысячи одежд сменились на лёгкую белую рубашку, что всё равно была застёгнута до самой последней пуговицы, светлые кремовые перчатки, что как и всегда скрывали аккуратные ладони, тёмные брюки, а также простые кожаные туфли, сменившие высокие сапоги. Дилюк выглядел более домашним, более спокойным. Даже в причёске мужчины было меньше порядка, чем всегда. Низкий хвост, украшенный светлой лентой прямо под цвет перчаток, успел растрепаться и продолжал изменять свой вид от лёгкого ветерка. Обычно, копна огненных волос всегда выглядела более аккуратной, да и Кэйа знал о том, как часто Дилюк перезаплетал свои хвосты, будучи вне дома.

      А ведь Дилюку сейчас и вправду не за чем наряжаться — он же не устроил какой-нибудь приём для важных гостей. Это всего лишь Кэйа, который по тексту письма и вовсе должен лишь разобраться с пиро-слаймами. Не больше и не меньше.

      Капитан кавалерии наконец-то приближается к хозяину винокурни, стараясь как можно дружелюбнее поздороваться. Не хотелось выводить винодела на эмоции, особенно настолько рано. В это же время Дилюк выглядел не так уж настороженно, каким был всегда. Кэйа сразу же расслабился, не ощущая на себе ни капли неприязни.

— И где же эти пиро-слаймы? Капитан кавалерии Ордо Фавониус всё-же прибыл. — мужчина старался выглядеть расслабленным.

— Вблизи домов прислуги. — коротко отвечает Дилюк, медленно направляясь в указанную сторону.

      Кэйа не спешил, следуя прямо за Рагнвиндром. Всё же хотелось насладиться такими редкими моментами, когда они оставались вместе. Вблизи с рекой и вправду прыгали несколько пиро-слаймов, из-за чего Альберих продолжал удивляться — Дилюк же мог просто их толкать в сторону воды. В такой ситуации и глаз бога был не так уж и важен. Конечно, это работа, которую Альберих обязан выполнить.

      Лёгкий холодок в руках и на самом конце меча. Лёгкие, будто и вовсе воздушные, движения мечника так и завораживали. Подобно движениям в вальсе Кэйа двигался, неторопливо уничтожая слаймов. Всё же парочка тренировок вместе с Альбедо давали свои плоды, оттачивая мастерство капитана кавалерии.

      Дилюк же внимательно следил, абсолютно не вмешиваясь. Хотелось так много сказать человеку, что стоял всего в паре метров, но Рагнвиндр боялся, боялся возможного отказа. И смелости Полуночного героя хватило лишь на написание поручения капитану кавалерии. Так глупо и смешно, но так волнительно для Дилюка. Рука, спрятанная в кармане, чуть сжалась, крепче сжимая небольшую коробочку.

— Ну, мастер Дилюк, моя работа, как рыцаря, здесь окончена. Вас волнует что-то ещё или же я могу быть свободен? — медленно, растягивая, будто сладкую конфету, говорил Кэйа.

      Капитан так привык разговаривать, будто бы флиртуя с собеседником, из-за чего на лице мужчины не дрогнул ни один мускул. Видя недовольный взгляд Рагнвиндра, Альберих не собирался показывать истинных эмоций. Никакого страха и волнения — врать, так до самого конца. Только вот лицо названного брата будто бы продолжало хмуриться, вводя темноволосого в ступор.

      Одно резкое движение и вот уже Дилюк тычет чуть ли не прямо в чужую грудь потрёпанной коробочкой. Винный магнат ощущал себя смущенным, из-за чего даже щурился.

— Это же...

— Это та серьга, которую вам подарил мой отец. — мужчина вздрогнул, ощущая, как вес коробочки будто и вовсе испарился из его рук.

      Кэйа слегка приоткрыл её, смотря на золотое украшение, что было украшено синими и белыми кристаллами. Серёжка была куда более утончённей чем та, которая была у него сейчас. Альберих помнил тот день, когда получил настолько дорогой подарок. Именно тогда и было проколото ухо подростка, которое позже аккуратно обрабатывал Рагнвиндр младший. Серёжка береглась для важных случаев — будь это городской праздник или важная встреча будущих партнёров по бизнесу мастера Крепуса. Правда, после той самой ночи, украшение, как и многие другие вещи, остались в поместье Рагнвиндров. Кэйа и вовсе забыл о нём, думая, что все его вещи с тех времён уже были уничтожены. Если не стихией молодого мастера, то уж точно были утилизированы или же розданы между слугами.

      Мужчина удивился, сжав коробочку в руках. Именно такого исхода событий он не мог ожидать. Казалось, что Дилюк выкинул все воспоминания о своём названном брате из собственной жизни, но что-то шло не так. Оставалось лишь удивленно смотреть на молодого мастера, благодаря его за такую находку.

— Никаких проблем. Думаю, что столь ценные вещи должны находиться у владельцев, а не у кого попало. Если есть желание — можете что-то ещё оставленного забрать, пока это не уничтожено. — Рагнвиндр старался выглядеть отстраненным, складывая руки на груди. Аловолосый отвернулся, прикрыв глаза и ощущая, как щёки и кончики ушей быстро краснели. Всё же Дилюк плохо врал, ощущая то, как всё же он разволновался, начиная играть в эту игру.

***

      Тёплые солнечные лучи обходили восточную сторону поместья стороной. Уже вечерело, напоминая юношам о скором ужине. Пора было заканчивать с тренировкой на сегодняшний день, хотя последние пол часа мальчишки и вовсе отлынивали. Вот уж и прилетит им от мастера Крепуса, если он увидит такое отношение к их обязанностям. Всё же совсем скоро Дилюк должен стать новым капитаном кавалерии. Заметим, что самым юным за всё время, но при этом одним из самых смекалистых.

      Дилюк же сейчас думал не об этом. Изнурительные тренировки отбирали у мальчишки последние силы, забирая оставшиеся дни детства. Да и то уже давно махало им на прощание. За лето оба брата сильно вытянулись, набравшись силы, продолжая тренироваться каждый день. Ещё и разница между ростом Дилюка и Кэйи не отличалась, из-за чего мальчишки продолжали разглядывать красивые радужки глаз.

      С появлением Альбериха в семье Рагнвиндров, Дилюк заметил интерес чужестранца к звездному небу, ведь по его словам — он впервые увидел звёзды. Но видел ли Кэйа собственный глаз? Зрачок в форме звезды всегда притягивал Дилюка, даруя ощущение, будто мальчишка и сам впервые видит звёзды, особенно такие необычные. Особенно юному сорванцу нравилось смущать младшего, ведь казалось, будто от разных эмоций цвет чужого глаза и зрачка немножко менялись. И даже сейчас это происходило. Тихий вопрос "А ты когда-нибудь целовался?" смутил одноглазого, заставляя Рагнвиндра продолжать любоваться.

      Совсем юные мальчишки, не успевшие повидать мир. Совсем юные мальчишки, открытые любым испытаниям и открытиям. Весь мир открыт перед ними, позволяя его полностью исследовать. И они готовы. Под шёпот чужих губ, получая тихое разрешение, Рагнвиндр приближается к смуглому лицу. Тёплое дыхание ощущалось на коже, а зрительный контакт ни на секунду не прерывался. Неловкое столкновение носами и вот уже такие тёплые и мягкие губы сминали более шершавые. Всё достаточно невинно и неловко. Поцелуй продолжался будто бы одно мгновение, но в сердцах мальчишек уже успела пройти целая вечность. Тёплый взгляд алых глаз — в них одних отражалось столько нежности и любви. Неозвученных чувств, которым стоило подождать. Которым нужно подождать — скоро совсем юные мальчишки осознают свои чувства, благодаря часто бьющимся сердцам, что помогало двигаться вперёд, а пока... А пока Кэйа лишь в шутку толкает Дилюка в плечо, прикрывая смущение за второй ладонью и задорным смехом. В животе будто бы тысяча бабочек порхала, заставляя так же искренне смеяться и Дилюка, ощущая переизбыток чувств.

— Ладно, нам пора спешить, а то мисс Аделинде не понравится то, что мы прогуливаем ужин. — Альберих хватает Дилюка за бледную ладонь, утягивая к одному из входов.

      Осень обещала быть по-своему тёплой.