— Сэр Кэйа, вы и правда уходите в отпуск? — Эмбер вбегает в кабинет даже без стука, замечая капитана кавалерии, что подписывал последние бумаги.

— Ха, Лиза вновь не держит язык за зубами. Что-то не так? — Кэйа вылез из своих бумажек, поправляя повязку на лице.

— Мы будем скучать! — девушка выглядела расстроенной. Всё же именно под командованием Альбериха девушке доставались самые интересные задания.

— Ох, Эмбер, не подлизывайся. — мужчина тихонько посмеивался, в очередной раз убеждаюсь, что он находится на своём месте.

— Сэр Кэйа! Вы просто смеётесь надо мной. — скаут наигранно фыркнула, собираясь уже уходить, но внезапно остановилась. — Сэр Кэйа, скрывайте, пожалуйста, свои пятна на шее. — закончила девушка, отплачивая за раннее сказанные слова.

      Альберих лишь ещё раз улыбнулся, оперевшись щекой о руку. До долгожданного отпуска оставалось ещё несколько часов, после чего он радостно побежит к первому, да и единственному в городе, коню, быстро направляясь в сторону родной винокурни, где всё ещё пахло виноградом и водными лилиями, что росли на самом берегу.

      В жизни мужчины наконец-то всё наладилось, из-за чего и работа пошла в разы лучше и быстрее. Дилюк простил, Дилюк принял и понял, Дилюк просто любит в ответ — такие мысли продолжали греть сердце молодого капитана кавалерии. Теперь он не один и каждый выходной проводил в родных стенах, уплетая стряпню Аделинды под тихие разговоры Дилюка. И как он мог утверждать о том, что не любит пустые разговоры? Всё было совсем иначе и именно Рагнвиндр зачинал очередной разговор, придумывая тему и вовсе из воздуха. Сказалась ли на нём долгая разлука? Кэйа не спрашивал, да и не станет. Больные темы он старался отодвигать на задний план, оберегая старшего от лишних переживаний.

      Джинн и вовсе только лишний раз порадовалась, видя собственных друзей детства вновь счастливыми и такими беспечными, какими они когда-то и были. Будто ничего и не случилось. Для них для всех стояло одно немое правило: произошедших событий и вовсе нет. Только ради чужого счастья действующий магистр и отпустила Кэйу, зная, что во время его отпуска работа неимоверно прибавится.

***

      На горизонте виднеются родные виноградники, а некоторые кристальные бабочки и вовсе летали вокруг капитана, явно ища дорогу до душистых лоз. Кэйа улыбался, протягивая руку в высь, легонько касаясь кристальных ядер, не вредя при этом самим бабочкам. Солнце медленно спускалось к горизонту, приятно согревая собственным теплом. Ещё минут десять и он окажется на пороге знакомого особняка, где его радостно встречает Аделинда.

      Она и вправду ждала своего бывшего воспитанника, до сих пор не веря в то, что он вернулся к ним. За те годы, пока мастера Рагнвиндра не было на землях Мондштадта, Кэйа и вовсе старался не посещать территорию винокурни, обходя её любыми способами. Он не мог ещё сильнее ранить себя. Да и пообещал, что больше не станет тревожить Дилюка, но что же сделал с честным Альберихом алкоголь и лёгкое чувство ревности? Наоборот стал приставать к молодому Рагнвиндру, стараясь вывести его на любой разговор. А с Аделиндой он встречался крайне редко, когда та появлялась в Мондштадте и то в том случае, если им удавалось пересечься. Главная горничная всегда встречала его с тоской в глазах, ведь хоть она многого и не знала, но чувствовала всем сердцем — её мальчишкам было слишком плохо.

      И как же она счастлива встретить молодого капитана, что так и светился счастьем изнутри. Женщина сразу же начала разгонять других горничных, чтобы они хоть накрыли на стол, ведь Аделинда уверена — Кэйа просто обязан быть голодным после службы. Время лишь близилось к полудню, из-за чего может и стоило перекусить да узнать слухи за неделю из уст Моко и Хилли. Только вот Кэйа отказался, отрицательно мотая головой и останавливая Аделинду, разрешая ей передохнуть ещё хоть десять минут, хоть час или два.

— Но вы же наверное голодны и сильно устали...

— Аделинда... Не стоит. Я сегодня достаточно поздно начал свой день, поздно позавтракал и рано ушёл в отпуск. — Кэйа усадил женщину за ближайший стул, успокаивая её хорошими новостями. — Да и на время своего отпуска я останусь здесь, на винокурне. Ещё успеете меня откормить. — он улыбался так тепло и искренне, какой не бывала для многих. Кэйа всегда хотел быть искренним для тех, кто ему дорог, из-за чего мужчина думал о том, чтобы рассказать всё и главной горничной.

— Ах, это же так прекрасно! Вы и так слишком много времени проводите на службе, из-за чего отпуск уж точно заслужен.

— Уверен, что кое-кто в этом доме опровергнет ваши слова и будет как обычно строить из себя главного ненавистники Ордо Фавониус.

— Кстати о мастере Дилюке... После выходных, проведённых в вашем кругу, он всю неделю занимался сбором урожая винограда, а ближе к ночи убегал на свои тренировки... Поэтому мастер вернулся очень поздно ночью и всё ещё спит в собственной спальне. — полностью доложила светловолосая горничная. Она переживала за режим сна у молодого господина, ведь всегда знала о том, как мастер Крепус ругал его за сон до обеда.

      Только вот получалось так, что мальчишка засыпал ближе к утру или же поздней ночью, из-за чего сон бывал чересчур коротким и чутким. Ей всегда хотелось дать ребёнку поспать подольше, подобно родной матери. А ведь миссис Рагнвиндр именно такой и была. Всегда была добра и мила к ещё совсем юной Аделинде, относясь к ней, как к собственной дочери. Как же она жалеет о том, как сложилась судьба у тех, кто её принял на прекрасную работу, которой светловолосая оставалась верна по сей день.

      Вспоминая миссис Рагнвиндр, Аделинда понимает, что всё же господин Дилюк копия собственной матери. Некоторые детали в поведении, лёгкие движения были и вовсе не его — её. Более мягкие черты лица, желание защищать то, что ему дорого и тяга к свободе без погони за богатствами — это всё, что Аделинда видела в Дилюке от бывшей госпожи. Отец старался изменить любознательного малыша Дилюка, такого открытого и простодушного. Иногда и вовсе до доброго смеха честного, маленького и ласкового. То, как он помогал вместе с Аделиндой освоиться совсем маленькому Кэйе. Ведь Дилюк и вправду был готов отдать чужому мальчику всё собственное, чтобы тому было хорошо и он перестал так плакать от страха и одиночества. Аделинда видела в них себя и молодую госпожу, которая сама нередко помогала девушке освоиться и привыкнуть, учила вязать и печь сладкие пироги.

— Тогда, Аделинда, я сам разбужу нашего сонного мастера и думаю, что тогда можно будет устроить лёгкий перекус, но это попозже. Я вас предупрежу. — Кэйа чувствовал себя чуть ли не главным хозяином в такие моменты. Становилось немного неловко, но он хотел позаботиться о Дилюке, неспешно поднимаясь по лестнице. Лишь бы лишний раз не расшуметься.

***

      Тёмная комната, ведь плотные шторы закрывали доступ солнечному свету. Всё же Дилюк спал подолгу после собственных вылазок. Но Кэйа и так знал чужую природу сна, из-за чего пробирался в глубь комнаты совсем тихо, медленно огибая туалетный столик, где лежал привычный ему гребешок ещё из детства вперемешку с другими личными вещами мужчины. На ажурном комоде стояла ваза со светяшками, лилиями и сесилиями, которые Кэйа принёс на их прошлую встречу.

      Пододвинув малую часть документов на небольшом письменном столе и удивляясь, как работа медленно переезжала из кабинета в главную спальню, Кэйа приоткрыл одну из тяжёлых штор, впуская маленький лучик света в комнату. Послышалось тихое шуршание, не предвещающее никакого дальнейшего движения — из-под пушистого одеяла выглядывали лишь огненные локоны.

      Матрас легко прогнулся под весом тела капитана кавалерии, что медленно водил рукой поверх одеяла, под которым лежал Дилюк. Кэйа медленно стягивал край одеяла с чужой головы, обнажая всю копну рыжих волос, что так приятно скользили между смуглых пальцев. Дилюк лежал, обнимая собственную подушку, из-за чего взору Альбериха открылась спина, обтянутая очередной старой рубашкой капитана. Видеть подобную привычку было чем-то отрадным для Кэйи. Всё же он начал понимать и принимать то, что его в итоге никто и не ненавидел, да и выгонять никто не собирался. Произошло недопонимание, после которого пути двоих молодых людей на время разошлись. И как же счастлив Кэйа, что всё так быстро изменилось. И вот уже Рагнвиндр отползает от касаний чужих рук только потому, что вставать в такое время ему и вовсе не хотелось. А Кэйа только влюбленно улыбался, снимая с глаза повязку и отодвигая копну волнистых волос с шеи, обнажая молочную кожу для лёгких поцелуев, всё же медленно покусывая возле выступающего позвонка. Дилюк продолжал держаться, лишь недовольно мыча на любые касания со стороны младшего.

      Кэйе ничего не оставалось, кроме как лечь рядом, забираясь прямо под одеяло, чтобы потихоньку растормошить сонного мастера. Альберих и вовсе привык к подобному, ведь с Дилюком иначе и не выходило, из-за чего в голове только и всплывали мысли о том, каким способом проще поднять винного магната. Рука лежала на щеке, нежно поглаживая мягкую кожу — сколько бы Дилюк не занимался и не взрослел, внешне он всё ещё казался совсем юнцом. Даже борода, подобная отцовской, так и не начинала расти, из-за чего кожа всё ещё оставалась такой бледной и мягкой, а от смущения и вовсе запросто краснела, чем заставляла Альбериха лишний раз залюбоваться. Особенно если он начинал смущать Дилюка прямо посреди виноградников.

      Алые глаза медленно открывались, поднимая свой расфокусированный взгляд на внезапного гостя. Кэйа лишь переместил ладонь на чужую макушку, нежно поглаживая и прижимая всего Рагнвиндра к себе.

— С добрым утром, совиный принц. — совсем тихо сказал Альберих, вслушиваясь в такое же тихое недовольное сопение. Всё же Дилюк не готовился к столь раннему пробуждению.

      Старший лишь медленно скрылся в крепких объятиях, скрывая собственное лицо где-то на мягкой груди Альбериха — та и вовсе казалась лучше любой подушки. Кэйа же лишь вновь по-тёплому засмеялся, присаживаясь в кровати.

— Люк, уже полдень, а у меня отпуск начался. Разве тебе хочется упустить хоть одну лишнюю минуту моего отпуска? — Кэйа снял сползшую с волос резинку, освобождая шелковистые локоны из некого плена.

— Отпуск? — чуть более оживлённо, чем ожидал Кэйа, переспросил Рагнвиндр.

— Самый настоящий, в который я собирался достать тебя из дел таверны и патрулей полуночного героя. Всё же и молодому мастеру нужен отдых. — убирая отросшую чёлку с чужого лица, Кэйа лишь нежно целует того в лоб, ожидая, что Дилюк наконец-то окончательно проснётся. Так и происходит.

— И ты даже не хотел обсудить такое со мной? Ладно дела полуночного героя, а таверна вместе с документами на винокурне? — Дилюк подскочил, выставив обе руки возле торса капитана кавалерии.

— Хотел, но ты бы отказался. Поэтому и пришлось общаться с Эльзером лично.

      Дилюк продолжал удивлённо моргать, потирая заспанные глаза. Слишком уж неожиданные заявления со стороны Альбериха его ожидали с самого утра.

— Тебе пора хоть немного восстановить режим, совёнок. — Кэйа нежно коснулся своими губами чужих, расплываясь в такой родной и тёплой улыбке, что Дилюку оставалось только краснеть. — А теперь пора вставать — Аделинда так и хочет накормить тебя и меня.

      Дилюку оставалось лишь недовольно фыркнуть, ведь по плану у него оставался весь оставшийся день на сон — всё-таки и такому занятому мужчине нужен полноценный отдых. Кто же знал, что отдых и вовсе затянется вместе с чужим отпуском? Рагнвиндр решил отставить все раздумья на потом, аккуратно поднимаясь с кровати и стараясь не обращать своего внимания на счастливого Альбериха, убежал в ванную комнату. Всё же мужчина не смел появляться перед слугами в неопрятном виде — отец с Аделиндой отлично постарались с обучением манерам молодого мастера.

      Снова привычное отражение в зеркале, снова прохладная вода брызгает прямо в лицо, пока руки стараются смыть с него всю ночную сонливость. Казалось, что ещё совсем недавно Дилюк чуть ли не бился в истерике, спускаясь на ледяной кафель ванной комнаты. И совсем противоречивым становится ситуация, когда всего-то неделю назад сам мастер Дилюк тихо вбегал в несчастную комнатку в обнимку с капитаном кавалерии, охваченным сильным порывом страсти. Когда и сам Рагнвиндр был готов до боли цепляться в смуглые плечи, лишь бы больше не отпускать и не терять своё счастье на такой долгий срок. Раны прошлого всё ещё продолжали неприятно жечь кожу, но Дилюк изо всех сил старался жить только настоящим, из-за чего старался отогнать все непрошеные мысли как можно дальше. Ведь за соседней стеной сидит тот самый смуглый капитан кавалерии, ожидающий возвращения своего самого драгоценного человека в мире. И такие мысли позволяли со спокойствием усмирять огонь в глубине собственного сердца, создавая из него маленький очаг, который должен охранять и оберегать все его тёплые чувства.

      Вскоре с водными процедурами было покончено. Дилюк зашёл в свою спальню, где всё ещё оставался сэр Альберих. И как же приятно удивляло то, как он аккуратно взял одну из старых рамок с фотографией, которую частенько брал в руки, находясь на винокурне. Старая фотография с двумя ещё совсем юношами, сделанная в один из дней рождений младшего. Тогда Дилюк долго думал над подарком, откладывая внушительную часть собственного жалования. И подарок в итоге обрадовал именинника. Парадный одноручный меч до сих пор использовался Альберихом во время разных парадов и праздников, дополняя и раскрывая образ такого неординарного капитана кавалерии. Да и тот день рождения запомнился на всю жизнь, отпечатываясь глубоко в сердце двоих названных братьев. Первый поцелуй произошёл абсолютно спонтанно, когда после официального празднования в кругу семьи и главных партнёров семьи Рагнвиндр, оба повзрослевших мальчишек уединились в одной из личных комнат, где Кэйа наконец-таки смог детально разглядеть подарок самого дорогого человека в его жизни. А после — озорное настроение быстро ударило в голову, заставляя мальчишек впервые поцеловаться, не просто прикасаясь губами к губам, но и углубляя своё озорное действо.

      Неуклюжий удар носом к носу, попытки правильно повернуться, чтобы поцелуй наконец-то случился. Открывшийся из интереса глаз, оглядевший совсем покрасневшего Дилюка, чьи ресницы так и трепетали, пока и щёки Кэйи жгло от смущения и неловкости всего происходящего.

      Из воспоминаний Кэйу возвращают тихие шаги Дилюка. Совсем не такого, каким он был в далёком прошлом. Не такой наивный, не такой хрупкий, как казалось раньше. Совсем другой, но всё равно всё тот же... Родной. С привычными, совсем уж любимыми, крупными глазами, в которых скрывалось будто огненное озеро из двух ярких радужек. В них читалось всё: весь трепет и любовь, которые Рагнвиндр вновь смог познать. Он продолжал двигаться в сторону Альбериха, пока лёгкая хлопковая рубашка, которая когда-то была вещью Кэйи, слегка открывала бледную гладкую кожу ключиц. Ту, которая не была поражена глубокими шрамами, так и завлекая темноволосого прикоснуться и огладить грубыми подушечками пальцев нежный фарфор, что был скрыт от лишних глаз.

      Кэйа аккуратно ставит рамку на месте, улыбаясь Рагнвиндру. Тот подошёл совсем уж близко, позволяя длинным пальцам углубляться в огненной копне вьющихся волос. Кэйе так не хотелось развеивать лёгкость такого редкого момента, что он аккуратно усадил свою пару обратно на диван, прихватывая с небольшого туалетного столика большую расчёску вместе с чёрной лентой. Начиная с самых кончиков, Кэйа продвигался всё выше, расчёсывая густые волосы молодого господина. Подобные действия вновь напоминали о детстве с лёгкой ноткой той зависти, когда Кэйе хотелось, чтобы и его волосы выглядели подобно дорогому шелку из Ли Юэ.

      Теперь же в чужой душе нет ни капли зависти — он попросту готов любоваться рыжими локонами, собирая их в аккуратный высокий хвост. Он так же аккуратно, но быстро связывает их лентой, чтобы те держались в течении дня, любуясь на проделанную работу. А оголившаяся шея так и манила, из-за чего Кэйа не сдержался, оставляя невесомый поцелуй на одном из выступающих позвонков. Дилюк от такого внезапного действия покрылся мурашками, сразу же разворачиваясь и оглядывая своими глазами всего Альбериха.

— Разве я не смею поцеловать своё вновь обретённое счастье?

— Кэйа... — Дилюк слегка порозовел, ощущая себя самым счастливым человеком во всём Тейвате. Всё же долгая разлука играла с ним плохую шутку, заставляя смущаться от каждого комплимента.

— Да ладно тебе, совёнок. Лучше пойдём и поздно позавтракаем? Или мне стоит тебя донести, как принцессу? — Кэйа старался выглядеть самым серьёзным человеком во всём Мондштадте.

— Кэйа! — чуть раздражённо повторил Рагнвиндр, продолжая краснеть.

      Казалось, что Дилюка куда меньше смущали более интимные моменты их совместной жизни, чем такой лёгкий флирт. Альберих и вовсе обожал следить за подобными эмоциями. Но урчание в чужом животе всё же заставило прервать такое лёгкое утреннее представление. И Кэйа вовсе решил не сдерживаться, зная, что Аделинда должна была прогнать всех прочих слуг, поднял Дилюка на руки, быстрым шагам вылетая из главной спальни. Выйдя в просторный коридор, капитан кавалерии начал активно кружиться, ласково посмеиваясь с того, как его любимый обхватывал смуглую шею руками.

— Мальчики, вы уже такие взрослые, а про манеры так и забыли. — Аделинда отвлеклась от своих дел, оглядывая счастливого Альбериха и внешний вид молодого мастера. — Слава архонтам, что другие горничные заняты делами на заднем дворе.

— Извините... Я пытался помочь нашему мастеру привести себя в опрятный вид, но громкое урчание и запах воздушных оладушек заставили меня так согрешить. — Кэйа продолжал свой спектакль, аккуратно усаживая Дилюка за стол.

— Я бы и сам спокойно дошёл... Аделинда, спасибо за приготовленный завтрак. Думаю, пока мы сами справимся — можете проследить за работой других горничных. — Дилюк старался выглядеть серьёзным, хоть он и до сих пор сидел в ночной рубашке, чего не позволял себе делать с самого детства — так учил отец, но на такое правило так фыркал Альберих.

      Оставив мужчин в одиночестве, Аделинда вышла из помещения. Кэйа провожал её взглядом в итоге присаживаясь рядом с рыжеволосым, спокойно приступая к еде. Всё же вид аккуратных, прямо таки идеальных, оладьев так и манил к себе, а виноградный джем лишь добавлял воспоминаний из общего детства, заставляя наслаждаться завтраком ещё сильнее. Дилюк же более спокойно относился ко всем кулинарным творениям главной горничной — всё же он питается её едой на протяжении практически всей жизни, изредка помогая ей с составлением меню на неделю и поиском новых сочетаний вместе с рецептами.

      Кофе в кружке продолжал дымить, согревая и без того тёплую ладонь Рагнвиндра, что засмотрелся на своего спутника жизни. Ощущения того, что теперь в их жизни всё пойдёт куда спокойнее и размереннее — радовали молодого магната, а понимание того, что у Альбериха начался долгожданный отпуск и вовсе заставляет Дилюка сиять ещё ярче. Даже собственное желание потратить весь день на сон куда-то испарилось.

— Ты не задумывался ещё над тем, на что собираешься потратить отпуск? Да и на сколько дней он вообще? — задался вопросом старший, подперев щёку рукой.

— Далеко уходить явно не стоит — любое движение нашего любимого ордена не должно обойтись без моего вмешательства. Да и в целом — лучший курорт во всём Тейвате это родная винокурня вместе с комплексом экскурсий в погреба и отдыхом на берегу вместе со свежесобранными гроздьями винограда. Жалко, что всего на две недели. Но подумываю, что оставшееся оставлю на более незапланированные моменты. — Кэйа аккуратно потянулся рукой к чужому лицу, аккуратно вытирая подушечкой пальца оставшийся джем.

— И всё же экскурсий в погреб не будет. — стараясь выглядеть как можно недовольней, Дилюк лишь замечал то, что Кэйа раскусил его маленькое "представление".

— Ну мастер Дилюк... Вы так не цените работу одного трудолюбивого рыцаря? А ведь только его усилиями поиски Полуночного героя очень сильно замедлились...

— Полуночный герой и не встречается с этим капитаном кавалерии без кавалерии... А вот винный мастер предложит личную прогулку только в паре с помощью в сборе винограда. Так скажем — полная экскурсия с погружением в такое прекрасное ремесло.

— Очень жестоко. Только если в конце экскурсии с полным погружением в подарок дадут бутылку с эксклюзивным вином, то тогда это будет стоящее событие.

— И как же ты в юные годы был способен прожить без вина? — Дилюк закончил с завтраком, аккуратно вставая из-за стола. Стоило поскорее сменить одежду на повседневную, иначе никогда не знаешь, что же придумает Альберих на этот раз.

— Был молод и неопытен. И только лишь как вино — с годами похорошел, окреп и стал сильнее. Так скажем, вобрал всё самое лучшее. Да и мастер Дилюк с годами только краше становится. Особенно это хмурое личико так и манит лишний раз согрешить — уж слишком похоже на божественное. — Кэйа мягко посмеивался, оглядывая внезапно нахмурившиеся брови и надувшиеся щёки молодого мастера.

      И только Кэйа знал, что Рагнвиндра и вовсе не раздражает подобная манера общения — им двоим до сих пор нравилось играть в ту же пьесу, где двое по уши влюблённых мужчин разыгрывали холодную ненависть друг другу даже наедине, хоть и не всегда. Иногда они оба сдавались, желая оставаться самыми искренними перед друг другом. Тогда Аделинда не могла на них смотреть со своим привычным спокойствием. Кружки с тёплым чаем, самый мягкий плед, а также свежеприготовленный ягодный пирог были нередкими вечерними спутниками новоиспеченной пары. Главной горничной нравилось создавать особый уют для двоих мужчин, оставляя их наедине и разгоняя по противоположным углам винокурни местных горничных-сплетниц.

      Подобные вечера всегда заканчивались просто — лёгкими поцелуями, рассказами о прошедшем дне и простыми разговорами. Обычно Дилюк засыпал, укладываясь прямо на Кэйу, пока тот в очередной раз пальцами расчёсывал непослушные локоны, пока в груди полыхали самые нежные чувства. Иногда такие вечера начинались с прогулок или полностью ими заменялись. Да любая спокойная деятельность подходила для подобных встреч, ведь в обычной дневной жизни им не хватало именно размеренности, чувства полного спокойствия. И как же такие вечера не были похожи на совсем другие, более сумасшедшие, когда хотелось продолжить дневное представление, перетекающее чисто в ночное. Будь это вылазка с Полуночным героем или же шумное времяпрепровождение в главной спальне, после которых у господина Дилюка болело горло от громких стонов, а у сэра Кэйи горела спина от множества борозд от чужих ногтей.

      Только сейчас Дилюк умудрился выпутаться из крепких рук, заплатив одним лишь поцелуем и удалившись в собственную комнату, чтобы наконец-то сменить одежду и взглянуть на результат вчерашних посадок. Кэйу удивляла подобная тяга молодого мастера к таким спокойным вещам. Казалось, что тому уже далеко за сорок, да и оставь его со спицами у камина — в короткие сроки свяжет тёплый свитер в комплекте с носками. Всё же наставления отца прошли не то, чтобы даром. Скорее они возымели противоположный эффект, заставляющий молодого Рагнвиндра тратить остатки свободного времени на дела огородные, готовку и чтение книг, приправленное сильнейшим чувством долга, которое не позволяло расслабиться ни на секунду. Альберих и вовсе начинал привыкать к тому, что ему приходилось останавливать Дилюка на полпути к очередному лагерю тихих хиличурлов, уверяя, что те могут спокойно жить, а если начнут вредить жителям Мондштадта, то он и его рыцари быстро решат проблему. Кэйа старался убедить старшего в том, что рыцари не такие и бесполезные. А недавний приток новобранцев, готовых защищать родные земли — и вовсе говорил о том, что совсем скоро ни капитан кавалерии, ни действующий магистр не будут заняты такой простой работой, забирая на себя более сложные дела.

      Но Дилюк продолжал отнекиваться, говоря о том, что защита города — это его долг, а рыцари всё равно работают сквозь рукава. И как же такие высказывания смешили Кэйу, который так и наблюдал за рыжеволосым, что так активно возился с новой грядкой моркови, что ждала своего часа сразу же после грядок с капустой и помидорами.

— Верно, ведь самый богатый человек в этом городе не может позволить себе купить уже собранную морковку. А когда мы заведём свою ферму с курочками, коровами и кабанами? — Кэйа выглядел недовольным, ведь вместо него, во время его же отпуска, старший выбрал работу в небольшом собственном огородике.

— Кэйа! Ты не понимаешь. Собственные овощи всегда вкуснее, чем те, которые можно купить... — Дилюк так и горел своим новым увлечением, стараясь больше никогда в жизни не обесценивать собственный труд.

— Да ладно тебе, старый фермер. — Альберих аккуратно поправляет соломенную шляпу на огненной макушке, после стирая остатки земли с пухлой щеки мужчины. — Уже и глупо пошутить не разрешаешь. Где мой тот самый маленький Люк, который первым предлагал до жути интересные авантюры?

— Твоя единственная жутко интересная авантюра — сбор покрасневших помидоров. — Дилюк лишь усмехнулся, резко обвивая смуглую шею руками и впиваясь в долгожданный поцелуй.

      Альберих, нежно сжимая чужую талию, лишь широко открыл глаза, припоминая того самого подростка Дилюка, который ещё не умел сдерживать своих теплых чувств перед Кэйей.

***

      В таких будто бы хрупких руках находился привычный поднос с двумя чашками свежего кофе. За последнюю неделю оба мастера стали просыпаться в разы позднее, заставляя Аделинду приходить к хозяйской спальне каждое утро. И женщине было вовсе не сложно — Дилюк нередко спал до обеда. Ещё сам мастер Крепус звал его маленьким совёнком.

      Только вот сегодня всё шло не по планам главной горничной. Изящная рука собиралась постучать в дверь, как до ушей донеслись не самые пристойные звуки. Двое молодых мастеров уж точно уже не спали. Громкие стоны и вздохи так и слышались по ту сторону двери. Аделинда решила не мешать мужчинам, возвращаясь обратно на кухню.

      Дилюк прикрывает ладонью собственный рот, стараясь больше не шуметь. Кэйа же лишь раззадоривался, прикусывая нежную кожу и улыбаясь своей самой яркой улыбкой. Альберих любит всем сердцем молодого господина, стараясь оберегать его от всех лишних проблем. Правда, собственное проявление сильных чувств нередко заканчивалось в виде оставленных укусов и синеющих отметин.

— Кэйа... — Дилюк схватил смуглую ладонь, крепко сжимая длинные пальцы.

— Да-да, огненный светлячок. — Альберих медленно поцеловал румяную щёку, аккуратно водя носом по молочной коже.

      Ещё пара мгновений и мужчина замирает, опуская свою голову на широкую грудь, тяжко вздыхая.

— Кэйа... Ты... Ты лучший. — Рагнвиндр прижал к себе младшего. Стоило им только взглянуть друг на друга... Дилюк снова был очарован проклятой частью лица.

— Какой же ты нежный в такие моменты... Жаль, что в свои смены в таверне ты не такой. — Кэйа зачесал длинную чёлку на чужом лице.

      Мужчина сразу же покраснел, наигранно раздражаясь и начиная сжиматься, заставляя Кэйу тяжко вздохнуть в очередной раз.

      Вскоре оба мастера привели себя в порядок, спускаясь на первый этаж особняка. Аделинда старалась выглядеть максимально непринуждённо, ведь это её работа. Всё же она обещала себе и Крепусу Рагнвиндру, что никогда не раскроет тайн, хранившихся в стенах винокурни. И именно она получила доверие от всех членов семьи, отводя других горничных как можно дальше от мастеров.

— Аделинда, можете подготовить небольшую корзинку для пикника? — Дилюк взглянул на главную горничную, стараясь выглядеть абсолютно привычно.

— Собираетесь отправиться в долину ветров или где-нибудь рядом с винокурней?

— Рядом с винокурней возле воды. Думаю, со слаймами там опять расправились. — Дилюк смотрел на Кэйу, думая о скором подобии свидания.

— Да даже если они там будут — им не так уж и много осталось. — Альберих вновь усмехнулся, вновь касаясь чужой ладони.

      Аделинда лишь радостно смотрела на двоих своих воспитанников. Всё же одной из её мечт было именно примирение мальчишек. Именно поэтому вскоре светловолосая собрала небольшую корзинку, провожая двоих молодых людей, что так прекрасно выглядели среди виноградных лоз.

      Те быстро разместились возле воды. Кэйа сразу же закатал рукава на собственной рубашке, касаясь прохладной воды. Дилюк же сидел на ярко-красном пледе, разглядывая цветок лилии калла, что находился совсем рядом. Изящные пальцы провели по самой верхушке бутона, ощущая приятный бархат на самих кончиках пальцев. Альберих следил за происходящим, не сдерживая собственной улыбки. Таким спокойным и умиротворенным Кэйа видел его нечасто. Особенно, когда аловолосый совмещал работу в таверне вместе с разбором документации в довесок с ночным патрулем. Капитан ненавидел подобный подход со стороны Дилюка, желая лишь оберегать того. Даже ценой собственной жизни.

— Люк... — Кэйа дождался, когда мужчина обратит на него внимание. — Ты в порядке после утреннего? Я всё же боюсь, что слегка перестарался... — он с болью во взгляде рассматривал практически чёрную отметину на шее. Всё же не зря Дилюк говорил, что рыцари никчёмные. Кэйа не мог защитить даже фарфоровую кожу на шее своего возлюбленного.

— Всё прекрасно. Тебе не за что переживать. — Дилюк начал чесать новоприобретенную отметину, чем только сильнее расстраивал Альбериха.

— Я... Я надеюсь. В следующий раз сразу бей — не хочу, чтобы на твоём теле оставались настолько жуткие следы. — младший присаживается рядом, вновь зачёсывая чужую чёлку назад. Как же его успокаивало подобное действие. А то, как Дилюк и вовсе потянул его на себя, мимолетно касаясь припухших губ.

      Кэйе оставалось лишь в отместку щекотать винного магната, который продолжал дразнить его. И кто же мог подумать, что такой серьёзный на вид Рагнвиндр боится простейшей щекотки? Да и то, что оба взрослых мужчины оставались такими детьми в душе. Дилюк счастливо смеялся, сжимаясь в клубок. Альберих сразу поцеловал свою пару в лоб, расплываясь от тёплых чувств.

— Подраться мы с тобой ещё успеем в таверне. — Дилюк наконец-то сел, став на одном уровне с младшим.

— Снова хочешь продолжить играть на публику? — Кэйа следил за чужим взглядом, рассматривая каждое изменение на родном лице.

— Не уверен... Но другим знать о нас необязательно. Всё же счастье любит тишину. — шёпотом продолжил Рагнвиндр.

— Как захочешь, светлячок. — Кэйа продолжал улыбаться, чувствуя себя самым счастливым человеком. — Только уж извини — перед прекрасной сестрой Розарией играть в обиженных бывших супругов не смогу. Иначе скоро и тебя, и меня будут в соборе отпевать.

— Она всё ещё продолжает служить Барбатосу таким неформальным способом? — Дилюк чуть нахмурился, внутренне радуясь внезапной смене темы разговора.

— И у неё получается ничуть не хуже, чем у нас. Земли Мондштадта очищаются от нежелательных угроз неизвестными нам методами. И, честно говоря, я не имею ничего против. Ведь есть ещё один прекрасный персонаж, который работает подобным способом. — Кэйа не мог сдержать собственной улыбки, видя рядом с собой такого дорогого человека. Мужчина и вовсе не видел дальнейшей жизни в случае, если бы рыжеволосый не дал ему и шанса. — Главное, береги себя. Ты нужен на винокурне, нужен Аделинде и Эльзеру... Да и я ужасной новости пережить не смогу. — разоткровенничался младший, прижимая к себе Рагнвиндра как можно крепче.

— Только ради тебя одного я постараюсь сохранить свою жизнь. — Дилюк чувствовал, как его нос начинает неприятно щипать, заставляя слёзы подобраться к самым глазам. Одна кристально чистая слезинка скатилась по румяной щеке, заставляя старшего отвернуть лицо от Альбериха. Тот не должен был лишний раз переживать.

***

      Промозглая осенняя погода не оставила никого равнодушным и спокойным. Усилившиеся ветра нередко вредили сбору урожая жителям земель Барбатоса. Прекрасные яркие ярмарки пришлось и вовсе отменить из-за непогоды заставляя детей и взрослых лишь отчаянно вздыхать. Кли постоянно грустила, сидя в кабинете капитана кавалерии об упущенном моменте, чтобы позапускать свои бомбочки в больших кучках разноцветных листьев. Кэйе оставалось лишь нежно успокаивать маленькую девчонку, предлагая более спокойные виды игр. Всё же в их совместном с Дилюком детстве подобная погода не раз ловила их в свой "капкан", заставляя придумывать новые игры на ходу. Тёплые воспоминания приятно подкалывали в сердце в течении всего дня, пока не пришло время возвращаться на винокурню.

      Аделинда не встретила второго мастера, когда тот зашёл в главный холл. Его не было здесь всего пару дней из-за плотного рабочего графика, поэтому ощущение пустоты и излишней тишины сильно нагнетала молодого капитана.

      Наконец-то в одном из коридоров встретилась одна из молодых горничных. Кэйа точно не помнил их по именам, но ему казалось, что это Моко. Он сразу же остановил девушку, задавая ей пару простых вопрос.

— Аделинда... Она сейчас у мастера Дилюка в спальне. Я не знаю, знаете ли вы, но мастер на днях тяжело заболел. — чутка отстранённо говорила девушка.

— В каком смысле тяжело заболел? — Кэйа сразу же успел распереживаться, ощущая лёгкий страх где-то внутри сердца. А ведь он даже и не знал... Никто ему не сообщил. Даже Дилюк. — Он в порядке? Я могу к нему сейчас зайти? — Альберих не прекращал череду своих вопросов, не позволяя горничной и слоава вставить.

— Можете зайти, только не кричите так. — Моко выглядела не очень довольной, ведь всё же ей хотелось скорее пересечься с Хилли, лишний раз не натыкаясь на хозяев.

      Кэйа лишь коротко кивнул, быстро убегая в сторону главной спальни. Мужчина медленно зашёл, тихо здороваясь с Аделиндой и бросая взгляд на их общую кровать. Дилюк явно задремал, пока главная горничная читала ему одну из книг. И Кэйе оставалось лишь винить себя в том, что не он на её месте. Ведь именно Альберих должен был оберегать любимого Рагнвиндра.

— Как он? — шёпотом спрашивает Альберих, подходя к женщине. Та тепло улыбнулась, убирая книжку в один из ящиков прикроватной тумбочки.

— Всё не так страшно, как ты уже себе представил. Мастер Дилюк простудился на одной из своих вылазок. С его характером — быстро поправится. — тёплая мягкая ладонь главной горничной отодвинула длинную чёлку, касаясь горячего лба.

— Аделинда, почему вы не остановили его? На улице такая жуткая погода, а он носится неизвестно где. — Кэйа нахмурился, зная, что Аделинда была знакома со второй личностью мастера.

— Вы же знаете молодого мастера. Он не остановится ни перед чем. — женщина пропустила своего второго воспитанника поближе к больному. — Мастер Кэйа, вам нужен чай или кофе?

— Можно чаю? И, думаю, стоит принести целый чайничек — наш больной явно захочет пить, когда проснется. — Кэйа сел на самый краешек кровати, поглаживая чужое бедро сквозь одеяло.

      Аделинда вскоре удалилась, оставляя двоих мужчин наедине. Кэйа был ей благодарен, понимая, что она всё делала во благо своих воспитанников. Альберих сделал в собственной голове заметку, что стоит устроить горничной прекрасный отпуск. Возможно, общий вместе с Дилюком. Всё же он видел в ней маленькую семью.

      Рагнвиндр чувствовал, что кто-то пришёл в его спальню. Лёгкая дрёма понемногу отпускала и Дилюк аккуратно открывал свои глаза, стараясь сфокусироваться на тёмном силуэте. Узнав в мужчине родного Кэйу, Дилюк хотел сразу же броситься в объятия, правда, сил не хватало, ведь температура уничтожала все силы. Только вот сам капитан всё сам понял, оставляя на бархатистой коже ладоней лёгкие поцелуи.

— Люк, ты в порядке? Точнее, как себя чувствуешь. — Альберих поправил пуховое одеяло, аккуратно укутывая старшего.

— Так себе. — рыжеволосый закашлялся, ощущая боль в горле.

— Тогда, лучше молчи — кашель у тебя отвратный. И вообще я, как капитан Ордо Фавониус, запрещаю вам, господин Дилюк Рагнвиндр, производить личное патрулирование в такую погоду.

— Только за массаж. — Дилюк выставил свои условия, вновь заливаясь громким кашлем.

      Кэйа не мог отказать своему любимому в такой просьбе, аккуратно переворачивая мужчину на живот, вскоре приготовив того к своим действиям. Альберих разминал чужие мышцы, приводя Рагнвиндра в чувства. И как же повезло им двоим, ведь когда Кэйа закончил, в дверь постучалась Аделинда, принося целый поднос со сладостями, чашками и чайником.

***

      Рыжие длинные волосы беспорядочно вились, спускаясь вниз по плечам, щекоча оголённую шею. Мужчина опирался на перила, смотря куда-то в даль, думая о чём-то своём.

      Кэйа медленно подходил к мужчине со спины, аккуратно обвивая чужую талию своими смуглыми руками.

— Ты какой-то чересчур напряженный. Разве что-то случилось? — тихо говорил Альберих, вдыхая тёплый запах чужой кожи.

— Бездна... Вновь её отголоски заставляют меня так злиться. Помнишь тот самый изменённый руинный механизм?

— Конечно, особенно то, что именно после тех событий у нас стало всё наконец-то налаживаться и мой прекрасный мастер Дилюк наконец-то растаял перед величайшим Кэйей Альберихом. — мужчина смеялся, стараясь чуточку расслабить свою пару.

— Ты невыносим, Кэйа... Я вообще-то веду к тому, что эти маги бездны уже прекрасно освоили эти механизмы... Я надеялся, что они будут в разы глупее, а так выходит, что всё совсем наоборот и...

— Ну-ну-ну, Дилюк. Держи коней в узде покрепче. Я уже вижу это волнение и поэтому прошу перестать коптить бедные перила — уж целиком перестраивать винокурню после пожара выйдет в очень большую горсть моры.

— Ты просто не понимаешь...

— Люк... Тише. Я всё понимаю. Перед моими глазами до сих пор стоят события той самой ночи. Я до сих пор виню себя во многом.

— Надеюсь, что ты помнишь о том, что не только ты виноват... Даже отец в каком-то плане виновник ситуации... Только вот подобного боюсь, что больше и не переживу. Как только представлю, что эти твари что-то сделают с тобой или с...

— Дилюк, подери тебя анемо слайм! Ты сегодня совсем не в себе. — Кэйа мягко повернул старшего, из-за чего оба парня теперь смотрели в глаза. На винокурне череда выходных для персонала — оставалась лишь одна Аделинда, да Эльзер иногда забегал, занимаясь своими делами. Поэтому молодой капитан мог и вовсе позабыть про повязку, становясь таким уязвимым для Дилюка. — Светлячок, вспомни, что и ты, да и я — хорошо подготовленные люди, способные защитить себя и близких.

— Это так... Но...

— Тогда ты не был виноват. Маленькими были, не понимали всей цены последствий. Отец тоже себе могилу рыл, желая быть хоть как-то приближенным к носителям глаз бога. Хотя, таких намерений я никогда не понимал — если уж не удостоен внимания Селестии, то и смысла нет вот так вот подражать. — Кэйа тяжело вздохнул, вновь успокаиваясь. — Сейчас всё совсем по-другому, Люк. И теперь и у меня есть дар богов, из-за чего мы вдвоем уж точно никого в беде не оставим. — Кэйа нежно сжимал крепкую талию старшего.

— Ладно, я тебе верю. Только вот страха за будущее не стало меньше... Мы ведь можем и вовсе не справиться.

— Глупый. Просто глупый и всё. Если нам не суждено будет закончить свой жизненный путь сидя в кресле качалке с видом на винокурню, то просто умрём в один день. Трагично, но зато по нашей истории хоть книжку пиши. — Альберих смеялся, не желая скатываться в такую же меланхоличность, как и Дилюк. Он не старался жить будущим, да даже завтрашним днём не жил. Жил лишь тем, что происходило в данный момент, оценивая одни только силы наперёд.

      Дилюк же хоть и был всегда тем самым человеком, который вдохновлял на подвиги и вёл всех за собой, но продолжал жить мыслями о следующем дне. Всё же собственный горький опыт научил мужчину осознавать то, что завтра может больше и не наступит. И раздражало ли это Кэйу? Абсолютно верно. Ведь он уже добился собственной маленькой мечты, вновь сошёлся с Дилюком и больше не готов думать о чём-либо другом. Хотелось насладиться настоящим, каждым прожитым днём, но никак не трястись о том, чего ещё не случилось.

— А ведь знаешь... Если ты выберешь другую сторону, то я и вовсе и слова не скажу тебе. И постараюсь помочь тебе с достижением любой цели. — совсем внезапно начал Дилюк. — Только прошу, не навреди тем, кто ни в чём не виновен. — мужчина медленно повернулся к Альбериху лицом.

— Люк... Да ни за что! Да и что мне может предложить несуществующая родина или та же бездна? Всё решено — я остаюсь с тобой и буду именно на твоей стороне.

— Тогда, логично будет подметить, что мы просто будем друг за друга, верно? — Рагнвиндр наконец-то улыбается, обвивая своими крепкими руками загорелую шею. Чужому счастью нет предела.

— Так значит навсегда? Навсегда твой и навсегда с тобой.

— До последнего вздоха.

      Двое мужчин до самого позднего вечера продолжали гулять по территории винокурни, частенько спугивая кристальных бабочек на своём пути. Казалось, что лучшего момента в жизни больше и не будет. И ведь подобная идиллия зависела лишь от одного большого шага, заставляющим наконец-то принять больное прошлое, осознавая и принимая каждую ошибку.

      И лишь одно оставалось неизменным — Аделинда вновь зазывала двоих молодых парней обратно в дом, на тёплый ужин, в котором царила та самая давно забытая семейная атмосфера.