Микки даже не пришлось уговаривать Йена провести оставшуюся часть дня вместе, он просто следовал за Микки по пятам, пока тот заканчивал свой обход, взимая долги за кокс, иногда вмешиваясь таким образом, что это почти напоминало Микки о некомпетентности Тоби, прежде чем Микки отказался от мысли успеть все и сразу и они вдвоем свалили.

Одного траха было явно недостаточно, чтобы удовлетворить Микки после многомесячного воздержания. Галлагер, вероятно, чувствовал себя менее отчаянно, подумал Микки, поскольку у него, по-видимому, не было проблем с сексом, пока Микки отсутствовал, но это не делало Микки более склонным играть в соответствии с предпочтениями Йена.

Он также не хотел выглядеть слишком отчаявшимся, поэтому, прежде чем они вдвоем отыскали одно из своих старых пристанищ, чтобы потрахаться, Микки повел их на футбольное поле, и они с Галлагером поднялись на пустые трибуны, чтобы посмотреть, как парочка старых уебков играет в мяч.

Микки закурил косяк, чтобы поделиться им с Галлагером, который легко принял его, и они вдвоем обменивались им туда и обратно, наблюдая за игрой, проходившей на поле перед ними.

— Итак, — начал Йен. — Ты хочешь снова продолжить трахаться?

Микки усмехнулся.

— Не-а, Галлагер, именно поэтому я разыскал тебя и позволил снова засунуть член мне в задницу. Все потому, что меня тошнит от твоего хуя.

Галлагер почесал нос.

— Я вроде как задаю серьезный вопрос, Мик.

Микки затянулся своим косяком.

— Вроде как довольно серьезный ответ, придурок.

Йен закатил глаза, но отказался от этого вопроса. Микки должен был догадаться, что это было только потому, что он думал, что лучше всего сберечь энергию для большого боя.

— Мне бы тоже этого хотелось, но сначала нам надо обсудить кое-какие моменты.

— Этому не бывать, — отрезал Микки.

Йен пожал плечами.

— Ну, тогда мы не трахаемся.

— Я тебя умоляю, как будто ты можешь продержаться гребаную неделю, Рыжий лобок.

— Вообще-то, могу. — Йен действительно казался серьезным. — Тебя долго не было, Микки. Я много развлекался. Экспериментировал. У меня хватает людей, в которых я могу засунуть свой член, если ты не хочешь играть по правилам. Я разговаривал со многими… ну, в общем, с людьми вроде меня.

«Доминанты. Это то слово, которое Йен искал и не произносил вслух», — подумал Микки, потому что этот хренов провокатор продолжал — несмотря на все это ебучее время — придерживаться той идеи, что Микки был сраным сабмиссивом в этих отношениях. В их соглашении. Да похуй.

— И я знаю, что то, что я сделал до того, как ты попал в колонию, было серьезной лажей, — признался Йен. — Мне не следовало так поступать. Это было использование наших отношений вне сцены — вне секса, я имею в виду. Когда у нас нет такой договоренности, я не должен был этого делать.

— Черт возьми, это точно, — не удержался Микки. — Но не забивай этим свою хорошенькую головку, Галлагер. Я покончил с этим дерьмом несколько месяцев назад.

— Дело в том, — твердо сказал Йен, — что пару месяцев назад мы, вроде как, понятия не имели, чем занимаемся, а теперь у меня об этом лучшее представление.

 — Из-за всех этих покорных мальчиков-пидарков, с которыми ты трахался, — уточняет Микки.

На лице Йена появляется хитрая усмешка.

— Они не мальчики-пидарки. Ты бы удивился, узнав, как много пожилых мужчин любят, чтобы их связывали и помыкали ими.

Микки нахмурился.

— Слишком много долбаной информации, Галлагер.

— Ты сам спросил.

На самом деле Микки не был в этом уверен.

— Кроме того, я все равно не занимаюсь этим дерьмом с рабством.

Галлагер бросил многозначительный взгляд на татуированные пальцы Микки.

— О, разве нет? Мне показалось, что тебе это нравится.

Микки поразмыслил.

— Я все равно говорю «нет», чувак.

— Да ладно тебе, Микки.

Микки уперся ладонью в глаз, обдумывая то, что он собирался сказать.

— Дело было не в том, что я не мог двигаться, говнюк, — наконец сказал он. — А в том, что это ты не хотел, чтобы я двигался. В том, чтобы делать это для тебя. Блядская веревка или пушистые наручники или прочая поебень только испоганили бы всю суть.

Блядь, если изложить все таким образом, может быть, Микки и был чертовым сабмиссивом. Это неприятная мысль.

Ну, пусть Галлагер думает, что он разобрался в этом дерьме несколько месяцев назад, и плевать.

— Именно об этом я и говорю, Микки. То, что тебе нравится, и то, что тебе не нравится. То же самое для меня. Обсуждение условий. Это важно, и мы не будем заниматься сексом без этого.

— Ты и твои говенные ультиматумы, — фыркнул Микки. — Хорошо. Как мы сделаем эту херню?

Йен пожал плечами.

— Ладно, начнем с самого простого.

Он вытащил свой рюкзак и откопал фиолетовый блокнот. Половина обложки была оторвана, но на другой половине аккуратным почерком Галлагера было написано «Алгебра III». Он перевернул его на чистую страницу в конце, которую аккуратно разделил на три части двумя быстрыми росчерками. В верхней части каждой из колонок он написал «зеленый», «желтый» и «красный».

— И какого хуя ты хочешь этим сказать? — спросил Микки.

— Стоп-слова, — пояснил Йен. Красный означает «стоп», желтый — «притормозить» или «убедиться, что все в порядке», а зеленый — «готовность продолжить». Мы поговорим о некоторых вещах, которые мы определенно хотим сделать, — он указал на зеленую колонку, — о вещах, которые нас интересуют, но в которых мы не уверены, — он указал на желтую колонку, — и о вещах, которые определенно недопустимы для одного или обоих из нас, — и, говоря это, он указал на красный. — Чтобы внести что-то в зеленую колонну, мы должны быть единогласны. Если один из нас не уверен или определенно не хочет, даже если другой заинтересован, мы выбираем самый низкий рейтинг.

— Звучит довольно просто.

— Итак, для меня, в «красном» такие вещи, как необратимый вред. — Йен прилежно записал это. — А для тебя — физические ограничения.

Микки хрустнул шеей.

— Я не сказал, что не буду этого делать, я сказал, мне не нравится эта идея, — запротестовал он, поскольку «ограничения» звучали как более ссыкливая отговорка, чем «необратимый вред».

— В этом весь смысл списка, Микки. Это секс. Это должно быть приятным, а не тем, что ты заставляешь себя терпеть.

Микки стиснул зубы и опустил глаза.

— Тогда боль. Я не хочу никакой боли, никогда. Не только, к примеру, необратимые вещи. Любой вид.

Микки думал, что Йен возразит, спросит о разных вещах, которые он пробовал этим летом — вещах, которые он должен был пробовать, если он развлекался с людьми, которым нравилась подобная хрень, но Йен просто кивнул и записал это.

— И даже не спросишь почему?

— Опять же, не в этом дело. Не имеет значения, почему ты не хочешь что-то делать. Ты говоришь «нет», и это входит в список. Я все равно мог догадаться. Боль для тебя слишком тесно связана с наказанием, а ты не хочешь быть наказанным.

Нет, он просто хотел, чтобы его гладили и баловали, как призовую выставочную собаку за ее лучшее поведение. Кстати говоря…

— С таким же успехом ты мог бы записать грязные разговоры, или как там, в зеленый. Мы знаем, что нам обоим это нравится.

— Похвала, а не грязные разговоры. Я даже думаю, что грязные разговоры для тебя в красном, — резко сказал Йен.

Микки нахмурился. Ему не нравилось, когда об этом говорили подобным образом, даже если это было, бесспорно, правдой. Йен правильно истолковал его молчание и поместил слова «похвала» и «грязные разговоры» в соответствующие колонки.

— Есть что-нибудь, что ты хочешь попробовать? — спросил Йен. — Что-то, о чем ты фантазировал?

Микки задумался. За последние несколько месяцев он много представлял себе секс с Галлагером. Был один или два момента, когда он воображал что-то чуть менее скучное и обыденное.

— Игрушки, — признался он, потому что иногда ему просто хотелось засунуть себе в задницу что-нибудь побольше Галлагера, такое же красивое, как и его член.

Галлагер поднял бровь.

— Это довольно широкий диапазон, Микки.

Микки нахмурился. Ему не нравилось говорить все это дерьмо вслух.

— Не знаю, говнюк. Игрушки. То, что лезет мне в задницу.

— Ты никогда не пробовал этого раньше?

Микки бросил на него злобный взгляд. Йен поднял руки в знак капитуляции.

— Я просто спросил, чувак. Тебе нравится, когда с твоей задницей играют. Подумал, что ты, возможно, пробовал несколько вещей.

Только не в его гребаном доме.

— Только мои пальцы. Но этого не всегда… достаточно.

Йен бросил на него горячий взгляд, но тут же записал это в зеленую колонку.

— Хорошо, мы попробуем это сделать. Ты сказал, что тебе нравится идея подчиняться мне, держа свои руки на месте. Как далеко ты хочешь зайти?

И теперь Йен повернулся к нему лицом, глядя прямо на Микки. И это заставило Микки чувствовать себя чертовски неловко. Он был геем, и это было нормально — хотеть, чтобы что-то было у него в заднице. Но весь этот замут с подчинением… это действительно заставляло его казаться пиздец покорным, и это было совсем не то, каким Микки хотел бы быть.

Йен, казалось, был рад дать ему время подумать, но его взгляд был непреклонным. — Тут нечего стыдиться, — тихо сказал он. — Если тебе от этого будет хорошо.

Микки тяжело выдохнул:

— Я не знаю, чувак, это как… могут быть вещи, против которых я не стал бы возражать. Например, — он согнул руки чтобы показать, что имел в виду, — это было нормально.

Более чем нормально. Он чувствовал себя так хорошо, зная, что делает то, чего хочет от него Йен. Что он доставляет Йену удовольствие.

— Но я не уверен, что меня устроит, если у тебя будет карт-бланш, чтобы сказать мне все, что угодно.

— Ты боишься, что я скажу тебе делать… что?

— Я ни хуя не боюсь.

— Так и есть, иначе у тебя не было бы никаких оговорок. — Микки сверкнул глазами. — Микки, ты здесь главный. Ты устанавливаешь параметры. Если ты согласен с этим в некоторых ситуациях, а в других — нет, это нормально. Если ты согласен с этим сегодня, а на следующий день — нет, это тоже нормально. Если ты согласен с этим до тех пор, пока ты не перестанешь, тогда ты скажешь «стоп» и это, блядь, прекратится. Для этого и существует безопасное слово.

Микки не чувствовал себя особенно главным. Он глубоко затянулся косячком, пытаясь успокоить нервы. У него было чувство, что травка проделала долгий путь, чтобы разговор шел так же гладко, как и раньше.

— Это больше насчет тебя, — наконец сказал он. — О том, чтобы убедиться, что ты… доволен. — Боже, это было по-гейски. — И что я забочусь о тебе. И меньше обо мне. И я не хочу… Ты не можешь, блядь, использовать это, чтобы заставить меня унизиться ради тебя, потому что я ни хуя не буду этого делать. — Микки сделал еще одну глубокую затяжку, чувствуя себя беззащитным.

Йен смотрел на него охуенно мягким взглядом, и Микки захотелось ударить его ножом. Он ткнул косяком в сторону Галлагера, чтобы тот его докурил.

Галлагер принял косяк левой рукой и добавил «унижение» к красной колонке и «повиновение (временное)» к зеленой.

— Теперь мы можем закончить? — спросил Микки, не глядя на Галлагера, и тут же ему захотелось отвесить себе пощечину за то, что он почувствовал необходимость спросить разрешения, а не просто потребовать этого.

К счастью, Галлагер захлопнул блокнот.

— Это хорошее начало, — сказал он дружелюбно. — Хочешь пойти куда-нибудь и попробовать?

Микки облегченно вздохнул. Наконец-то, бля.

***

К тому времени, когда они добираются до старого стрельбища Микки, он чуть ли не из кожи вон лезет для второго раунда. Ему нужно что-то более существенное, чем быстрый трах под трибунами.

Место поддерживалось в хорошем состоянии для такой вонючей дыры, и Микки увидел, что некоторые из установленных им целей были изменены. Он решил, что Галлагер, должно быть, использовал их для стрельбы по мишеням. Наверное, Мэнди одолжила ему пушку.

Микки точно не испытывал привязанности к дерьмовому дивану, где они обычно трахались, но двигался чертовски быстро. Он уже возился со своим ремнем, когда Йен положил руку ему на запястье.

— Притормози, — сказал Галлагер, и ему, блядь, легко было говорить спокойно, он не был тем, у кого прорвало плотину после многомесячного сухого сезона. Микки удивленно поднял бровь, но Галлагер выглядел безмятежным. — Сначала я.

Микки вытаращил глаза. Галлагер не шелохнулся. Затем он приподнял бровь на Микки и посмотрел вниз на свою униформу.

— Ты хочешь, чтобы я?.. — Это было что-то новенькое.

— Медленно.

Полностью раздеться было для них роскошью, которую они редко могли себе позволить. Здесь одно из мест, где это возможно, но и это едва ли как за запертой дверью. Микки почувствовал, как у него подскочил пульс. Его взгляд скользнул по Йену, и да, у парня определенно прибавилось мускулов, пока Микки отсутствовал. Футболка, в которую он был одет, прекрасно это демонстрировала.

Йен не стал настаивать, не повторил приказ, и теперь Микки понял, что это был именно приказ. Он просто терпеливо стоял и смотрел на Микки, слегка наклонив голову, с едва заметной улыбкой на губах. Почти вызывающе.

Микки сглотнул и расправил плечи. Это была всего лишь блядская одежда. Он и раньше стягивал ее с Галлагера во время секса. Он не был уверен, почему это ощущалось настолько по-другому, но это, очевидно, было именно так.

Он шагнул вперед, в пространство Галлагера. Потом еще шаг, пока их торсы почти не соприкоснулись.

Он провел руками по обтягивающей футболке, мягкой и выцветшей от слишком многих стирок, выглядевшей немного запятнанной вокруг воротника и подмышек от слишком частой беготни под палящим солнцем, но плотно обтягивающей грудь Галлагера. Когда он добрался до подола, то начал подниматься вверх по телу Йена, позволив большим пальцам зацепиться за край и подтянуть футболку выше по торсу.

Там определенно чувствовалась жесткость, которой не было, когда Микки попал в колонию. Однако он не остановился, чтобы поглазеть, а просто стянул футболку через голову Йена и спустил ее вниз по рукам.

— Сложи ее хорошенько, — сказал Йен. — У меня их не так много.

Микки подозрительно посмотрел на Йена, потому что это попахивало подчинением, которое его определенно не интересовало. Йен просто невозмутимо смотрел на него, и в его глазах промелькнул озорной огонек. Он не думал, что Микки собирался это сделать. Он думал, что Микки собирается бросить его дерьмовую футболку на землю?

Вместо этого Микки быстрыми движениями сложил футболку, как это делали в модных универмагах — рукава внутрь, а потом пополам, оставив аккуратный маленький квадратик. А потом, поскольку больше просто некуда было ее деть, и потому что черт бы побрал Галлагера, он швырнул ее на землю.

Йен фыркнул от смеха, но ничего не сказал, поэтому Микки потянулся к его ремню, используя его как ручку, чтобы притянуть Галлагера к себе, потому что хотел, чтобы тот был ближе в данный момент. И поскольку он делал это правильно, то не просто расстегнул пряжку, но и снял его, медленно потянув за один конец, пока ремень не проскользнул сквозь шлевки пояса армейских брюк Йена с мягким жужжанием. Микки аккуратно свернул его в кольцо, а затем бросил к футболке и коснулся пальцами кнопки брюк. Он взглянул на Йена и увидел, что тот до сих пор выглядит удивленным, но было и что-то еще, слегка горящее в его глазах.

Микки запнулся. Он действительно не думал об этом как о чем-то сексуальном, как о чем-то, что он мог бы сделать сексуально. Для него это было больше похоже на кто кого возьмёт на слабо. Но член Галлагера подергивался в штанах, и он явно в какой-то степени заводился даже от той работы вполсилы, которую Микки проделывал, раздевая его.

Микки откашлялся, чувствуя необъяснимую нервозность. Галлагер не торопил его, просто стоял там, выглядя выжидающе и взволнованно.

Он втянул в рот уголок своей губы и внимательно посмотрел на парня. Затем, слегка напрягшись, готовый вскочить на ноги, если Галлагер сделает какое-нибудь остроумное замечание, Микки опустился на колени. Он не поднимал глаз, не отрываясь от ботинок Галлагера и аккуратно завязанных шнурков. Он потянулся к ним, дернув за узлы немного грубо, чувствуя, как горят щеки. Его пальцы не были такими уверенными, какими должны были быть для чего-то столь простого.

Микки вздрогнул, когда руки Йена погрузились в его волосы, но не остановился на своей задаче, закончив развязывать шнурки на одном ботинке и переходя на другой. Он потянул за пятку первого ботинка, и Йен послушно поднял ногу, чтобы Микки стащил его, а затем повторил это с другим ботинком. Рука Йена теперь ритмично двигалась по его волосам, нежно, почти благоговейно, и грудь Микки напряглась, потому что это было заебись как идеально.

Микки скатал носки Йена, все еще слегка влажные от его предыдущих физических нагрузок, аккуратно свернул их в шарики и засунул в ботинки. Ноги Йена пахли не совсем розами, и на них все еще оставались отпечатки от ткани носков, некоторые ворсинки застряли между пальцами ног, и Микки был поражен тем, насколько нелепо все это должно было выглядеть со стороны. Его плечи напряглись.

— Эй, ты в порядке, — мягко успокоил Йен, его руки соскользнули с волос Микки к плечам, поглаживая его через рубашку. — Ты отлично справляешься.

Микки сгорбил плечи, подтянув их до самых горящих ушей.

— Микки, — тихо сказал Йен. — Унижение — это красный цвет для тебя. Если ты чувствуешь, что я перехожу черту, ты должен сказать об этом. Я серьезно.

Микки не чувствовал себя униженным, или, по крайней мере, не так, как если бы это Йен унижал его. Может быть, он немного унизил сам себя. В основном он просто чувствовал себя тупицей, словно не имеющим представления о том, как сделать все правильно, как сделать так, чтобы Йену было хорошо. Микки не чувствовал, что он справляется отлично, и, несмотря на псевдомассаж, его плечи оставались напряженными.

Йен вздохнул.

— Желтый, — сказал он.

Микки в тревоге поднял глаза.

— Что? Почему? — Боже, они еще даже не разделись, а Микки так плохо справлялся, что Галлагер уже положил этому конец?

Йен присел на корточки перед Микки и взял его лицо в свои большие ладони.

— Я говорю «желтый». Это не означает «стоп», помнишь? Только пауза. Не из-за того, что ты делаешь что-то не так. Я только что сказал, что ты ведешь себя идеально, не так ли?

Микки резко отвернулся.

— Тогда в чем проблема?

Галлагер опустил руки, но только для того, чтобы сомкнуть пальцы вокруг бедер Микки.

— Какое-то мгновение ты даже наслаждался этим. Ты входил в свое состояние, я практически видел это. А потом ты остановился. Что случилось?

— Я… — Микки запнулся, потому что Милковичи и в лучшие времена не отличались красноречием. — Я выгляжу чертовски глупо, — наконец признался он.

— Нет, — спокойно ответил Галлагер.

Микки поднял бровь.

— Нет? Стоя на коленях, как какая-то сука для тебя, я совсем не выгляжу глупо?

— Нет, это не так, — все так же спокойно продолжил Галлагер. — Ты встал передо мной на колени, потому что сам захотел, и выглядел охренительно красиво, делая это. Если бы ты мог видеть себя, ты бы никогда не подумал, что выглядишь глупо.

Микки уставился на него.

— Мы не… — он сделал неопределенный трахающий жест кулаком. — Тебе не обязательно говорить эту херню прямо сейчас.

Галлагер улыбнулся.

— Я говорю это, потому что это правда. — Его руки начали делать маленькие круги на бедрах Микки, в успокаивающих и в то же время слегка сексуальных прикосновениях. — Ты такой сильный, Микки. Я никогда не смогу заставить тебя встать на колени. Я никогда не смогу добиться этого силой. Это твой выбор, и у меня перехватило дыхание, когда я это увидел. Так чертовски идеально.

Дыхание Микки слегка запнулось.

— Тебе не нужно беспокоиться, что я подумаю что-то подобное, хорошо? Я только хочу взять то, что ты мне даешь. И все, что ты мне даешь, прекрасно.

Микки все еще чувствовал, что его лицо и уши пылают, но в этом больше не было того унизительного жала. Теперь Йен улыбался ему.

— Вот ты где. Боже, какой же ты красивый. Ты даже не представляешь.

Микки был уверен, что ему следовало бы возразить против слова «красивый», но, когда он открыл рот, все, что из него вырвалось, было лишь тихим хриплым вздохом.

— Ты так хорошо справлялся со мной до этого, Микки. Мы уже почти закончили. — Сказал Йен, потянув за пояс. — Ты готов увидеть все остальное?

Микки был готов.

Йен улыбнулся ему, встав на ноги и снова запустил руки в волосы Микки. — Хороший мальчик.

От этих слов у него по спине пробежала дрожь. Он хотел быть хорошим для Йена. Он потянулся, скользя руками вниз по плоскому животу Йена, добираясь до кнопки брюк с немного большим намерением. Он нажал на медную кнопку и бросил случайный взгляд на Йена, который выглядел… таким охуенно довольным. Жар начал скапливаться в животе Микки.

Одной рукой он потянул за верхнюю часть брюк Галлагера, пока кнопка со щелчком не выскользнула из отверстия, а затем поднял язычок на молнии, медленно потянув его вниз, вбирая в себя каждый отдельный скрежет металлических зубцов, пока собачка не ударилась о дно, открывая пару выцветших сине-белых полосатых боксеров.

Микки схватил Йена за брюки по бокам, медленно стягивая их с бедер ниже колен к ногам. Йен вышел из брюк, и Микки взял их, сложив наполовину, а затем быстро в аккуратные трети, прежде чем положить их вместе с остальной одеждой Йена.

Остались только боксеры. Микки потянул их вниз, зачарованно наблюдая, как член Йена, все еще наполовину твердый, выпрыгнул из-под эластичного пояса. Он еще больше оживился под пристальным взглядом Микки. Микки вспомнил, каково это было — ощущать этот член у себя во рту, ощущать такой сильный запах Йена, и ему снова очень захотелось этого.

Микки сложил боксеры, потому что, раз уж назвался груздем — полезай в кузов, и поместил их вместе с остальной одеждой, затем поднял глаза на Йена, полностью обнаженного, в то время как Микки все еще был одет вплоть до рубашки. У него было чувство, что все должно было быть наоборот, что Йен здесь в уязвимом положении, несмотря на то, что это Микки стоял на коленях, но также было чертовски потрясающе впервые по-настоящему взглянуть на Йена за все то время, что казалось таким долгим.

Йен усмехнулся, поглаживая короткие волосы за ушами Микки.

— Ты можешь отсосать мне позже, если пожелаешь. Сейчас я хочу тебя снова.

Йен потянул Микки, и Микки почувствовал легкий укол разочарования, потому что разве Йен не сказал, что он прекрасен на коленях? Но он не мог слишком долго думать об этом, потому что Йен стянул с него рубашку, затем майку, и Микки снял ботинки, чтобы Йен мог добраться до его брюк, и все это в гораздо более быстрой последовательности, чем когда Микки раздевал Йена.

Йен подтолкнул Микки к дивану и спросил:

— Хочешь попробовать сделать кое-что для меня?

Микки задержал дыхание. Новые вещи не всегда были хорошими. Даже не в половине случаев.

Йен приподнял бровь, глядя на него.

— Ты можешь сказать «нет».

Микки быстро покачал головой.

Йен обхватил длинными пальцами запястья Микки, направляя его, пока тот не лег на спину на диван, а Йен не склонился над ним — поза, столь знакомая даже спустя год, что Микки практически не возражал против сломанной пружины, снова впившейся ему в спину. Йен держал руки на запястьях Микки, меняя хватку, подняв руки Микки над головой, пока они не оказались на разодранном подлокотнике.

— Как думаешь, ты сможешь держать их там сам? — спросил Йен. — Ты можешь вообще не передвигать их для меня?

Микки задался вопросом, насколько нелепо это выглядело, насколько глупо, по мнению Йена, это выглядело, когда ничто не связывало ему руки. Он старался не думать об этом слишком много и скрестил запястья, вытянув руки высоко над головой, так что его спина слегка выгнулась.

Йен испустил хриплый вздох.

— Да, — пробормотал он. — Именно так. А потом воспользовался легким толчком из груди Микки, чтобы сомкнуть губы вокруг его соска.

Микки почувствовал, что между его сосками и членом возникла прямая связь, и все его тело слегка дернулось от этого ощущения. Йен продолжал сосать, с одной стороны, вакуум его рта был болезненным, словно получение засоса, но с другой — одновременно возбуждающим. Микки старался не ерзать, представляя, как его удерживают на месте неподвижные руки, и пытаясь придерживаться ровного дыхания.

Йен взглянул на него с того места, где он был прижат к его груди, его глаза искрились небольшим озорством, прежде чем он поднял голову и начал свои манипуляции на другом соске Микки.

Микки вздрогнул. До этого момента он не обращал особого внимания на свои соски. Они существовали на его теле и не имели никакой другой цели, кроме как разбавить пространство бледной плоти на его груди. Он никогда не играл с ними, когда дрочил, хотя явно должен был. Он всхлипнул, когда Йен приложил такое же вакуумное всасывание к его правому соску, что и к левому.

Йен отодвинулся ровно настолько, чтобы подуть на соски Микки, и зачарованно наблюдал, как они заостряются перед его глазами, превращаясь в твердые маленькие бугорки.

Йен удовлетворенно откинулся назад, рассматривая тело Микки, распростертое перед ним.

— Ты представляешь собой очень красивую картину, Микки, с такими сосками, и руками прямо там, где я их оставил. — Йен слегка провел ногтями по пикам сосков Микки. Это не было больно, но заставило Микки сделать еще один резкий рывок всем телом от щекочущего ощущения.

Глаза Йена опустились ниже, туда, где член Микки делал впечатляющую заявку на внимание.

— Знаешь, — задумчиво произнес Йен, — я познакомился со многими парнями этим летом, пока тебя не было. И был один парень, который мог кончить даже не нуждаясь в прикосновении к его члену. Только от моего члена.

Микки не особенно любит, когда Галлагер вспоминает о своих прошлых трахах, пока они сами этим заняты, но его член дает заинтересованный рывок при мысли о том, что он может кончить только от того, что Йен трахает его. Такого раньше с ним не случалось никогда.

— Есть о чем подумать позже, — соглашается Галлагер и наконец роется в диванных подушках в поисках смазки, которую они там прячут. Микки на мгновение задается вопросом, приводил ли Йен кого-нибудь из своих старых пердунов сюда, потрахаться в трущобах, или смазка старая, сохранившаяся с тех пор, как они регулярно использовали это место. — Сегодня ты будешь хорошим для меня другим способом. Я позволю тебе кончить, не беспокойся об этом.

Микки не беспокоился об этом, пока Йен об этом не заговорил.

— Но ты будешь вести себя хорошо и потерпишь, пока я не скажу тебе, что ты можешь, хорошо?

Они уже играли в эту игру раньше, но теперь она обрела новый смысл, с руками Микки, вытянутыми над его головой, и таким недавним разговором о повиновении. Его член делает еще одну заинтересованную попытку приблизиться к животу, и Микки кивает, хотя и не уверен, как он должен это сделать. Микки не очень силен в самоотречении.

Йен наливает смазку на свои пальцы и начинает работать над открытием Микки. Он точен в своих поглаживаниях, и его пальцы немедленно находят простату и начинают неторопливо тереть ее кругами. Микки тихо вздыхает и поворачивает голову, чтобы спрятать ее в своей руке. То, что его руки вот так заведены над головой, оказалось более откровенным, чем он думал.

— Застенчивый мальчик, — бормочет Йен, и Микки чувствует, как румянец заливает его щеки, но он только еще решительнее прячет лицо.

Йен, похоже, не возражает, просто вставляет еще один палец в Микки и целует, спускаясь вниз по безволосому животу к члену, теперь полностью твердому и немного истекающему смазкой от стимуляции.

— Не кончай, — напоминает он, а затем его рот оказывается вокруг члена Микки.

Это не первый раз, когда Микки был во рту другого парня, не первый раз, когда он был во рту Йена, но Микки почти отталкивает Йена из-за того, как сильно его бедра пытаются оторваться от дивана. Йен не обращает на него никакого внимания, просто используя руку, которая не готовит Микки, чтобы надавить на его бедро, заглатывая столько, сколько его рот может принять. Это не так много, как Микки может сделать с членом Йена, но это все еще довольно много. И Йен движется в странном ритме, словно подпрыгивая вверх и вниз на члене Микки, за исключением моментов, когда интенсивно сосет на самом кончике, одновременно мягко кружа пальцами вокруг простаты Микки, а затем время от времени вознаграждая его настойчивым ударом, заставляющим глаза Микки закрываться. Настойчивые удары и сильный отсос никогда не происходят в одно и то же время, и это сводит Микки с ума в попытках предугадать.

Неизбежно, что возбуждение Микки начинает нарастать. Он думает о чем может, чтобы предотвратить оргазм. Мертвые щенки. Сиськи Карен Джексон. Мэнди, трахающаяся с Липом. Но стимуляция слишком сильна, и ему приходится трясти головой и бедрами, чтобы оторвать от себя рот Йена, прежде чем он все испортит.

Йен отстраняется, мягко поглаживая бедро Микки пальцами, пока Микки не успокоит дыхание.

— Ты готов, — подтверждает Йен, вытаскивая пальцы из задницы Микки и надевая презерватив. — Но правила те же, Микки. Ты не можешь кончить, пока я не скажу.

Микки понятия не имеет, как на это ответить. Он хочет кончить так сильно, что может попробовать это желание на вкус, но он также хочет угодить Йену, поэтому он просто издает тихий стон, когда Йен поднимает одну из ног Микки для рычага и толкается внутрь.

Йен делает медленные и размеренные выпады. Он стал намного более выносливым, пока Микки отсутствовал, возможно, в результате ебли со всеми этими стариканами, сидящими на маленьких синих таблетках. В любом случае, это сводит Микки с ума, каждый удар по его простате, сильная рука Йена, сжимающая его бедро и оставляющая следы там, где никто, кроме Йена, никогда не увидит.

И голос Йена в его ухе.

— Я так много хочу сделать с тобой, красивый мальчик, — бормочет Йен. — Отыметь тебя в каждой позе. Поставить тебя на колени. Научить тебя всем трюкам, чтобы сделать меня готовым и твердым для тебя, показать тебе, как хорошо ты заставляешь меня себя чувствовать. Может быть, достану несколько лент для твоих рук. Не для того, чтобы удерживать тебя. Я знаю, что мой хороший мальчик не должен быть привязан. Но что-то, чтобы украсить тебя. Чтобы это так красиво смотрелось на твоей бледной коже.

Пальцы Микки дергаются, отчаянно нуждаясь в прикосновении к его члену, но Йен не обращает на них внимания, и они послушно остаются над головой Микки. Он не так уж далеко зашел.

— Моему симпатичному мальчику нравится эта идея? — напевает Йен. — Кивни мне в знак согласия, Микки.

Голова Микки дергается вверх и вниз почти без участия мозга.

Йен двигается как машина, и его рука обхватывает член Микки, надрачивая точно так, как ему нравится — слегка сильнее, чем нужно, со скручивающим движением в конце. Из горла Микки вырывается тихий скулеж, он обхватывает ногой спину Йена и думает: «не кончай, не кончай, не кончай», на бесконечном повторе в голове, пока голос Йена не произносит ему на ухо настойчивым тоном: «Сейчас», и прежде чем Микки успевает это как следует осознать, он проливается через руку Йена.

***

Микки не уверен, находится ли он в сознании в течение следующих нескольких минут. Он кончает, а Йен ускоряется, пока не достигает собственного финиша, и Микки там, но он также очень далеко. Он только смутно чувствует, как Йен берет его запястья и опускает их с того места, где они оставались, покорно и высоко над головой, рассеянно потирая плечи Микки, хотя они и не болят.

Йен остается на нем, его вес успокаивает, когда он потирает руки и шею Микки, пальцы блуждают в волосах на затылке и мягко массируют там, пока Микки пари́т.

В следующий раз, думает Микки, ленты.

— Я хочу кончить только от твоего члена, — выпаливает Микки, не уверенный, почему он говорит это, кроме того, он чувствует себя очень хорошо прямо сейчас, и он действительно хочет кончить от члена Йена. — Как они.

Йен улыбается ему, его пальцы медленно продвигаются глубже в волосы Микки.

— Я знаю, как сделать это проще, если ты хочешь.

Да. Микки хочет.

— Не дрочи до следующего раза, когда мы будем трахаться. Чем в большем ты отчаянии, тем легче тебе будет.

Микки задумывается над этим. Они с Йеном часто занимаются сексом, но не каждый день. Он определенно дрочит хотя бы раз в день.

— А что ты сделаешь со мной, если я все же подрочу?

— Ты хочешь, чтобы я что-нибудь сделал?

— Нет, — слишком поспешно отвечает Микки. — Ты все равно не смог бы.

— Тогда, я думаю, что ты послушаешься меня, потому что я так сказал, и ты хочешь быть хорошим мальчиком для меня.

Микки вздрагивает, безрезультатно толкая свой израсходованный член в бедро Йена. Он не готов к еще одному раунду — может, у него никогда не встанет снова — настолько удовлетворенным чувствует себя его член.

— Да. Хорошо.

Еще не конец!

Вынуждена сообщить, что на этом мы достигли текущего «конца». Это последняя опубликованная автором оригинала глава. Да, несомненно, хочется узнать больше, подсмотреть за дальнейшими экспериментами мальчиков, но есть пара обстоятельств, которые заставляют меня принять это окончание как вполне приемлемое завершение истории. Как вы должно быть заметили, автор достаточно близко следует канону, хоть и с упором на сексуальную составляющую, а это значит, что впереди все те события, часть из которых мне бы совсем мне хотелось повторять (3*06, да?). Поэтому, оставить их вот так, нежащихся в посторгазменном удовольствии на старом, продавленном диване, в их безопасном месте, встретившимися вновь после разлуки, видится мне не самым плохим «happy ever after». Ведь тогда можно представить, что всех тех плохих вещей, что мы вынуждены были наблюдать в сериале, с ними просто не случилось. Они с легкостью сошлись снова, набрались храбрости и мужества обсудить вещи, произошедшие между ними в прошлом, и заложили основы на развитие отношений в будущем. Микки был очаровательно откровенен, а Йен поднабрался опыта и словно ждал, когда он сможет все это выложить своему сабмиссиву 😊 Я бесконечно люблю их в этой истории и где-то даже счастлива, что с таким концом, я могу представить себе только самое приятное их будущее, чего и вам желаю.

И тут бы мне промолчать, и на этом закончить, но я, признаться, продолжаю чувствовать себя немного неловко ввиду нескольких комментариев по очень конкретному моменту, так что, мне придется выложить все начистоту. Итак, вопрос касается перевода «Cock» буквально как «Петух». Я даю честное слово, что у меня не возникло ни тени сомнения, что все прекрасно поймут, что это «член», «хуй», «хер» — да что угодно, обозначающее мужской половой орган. Я лично слышала, как его так называют (для маленьких мальчиков используют «петушок»). Но получив пару комментариев поняла, что для некоторых это непонятно и… вроде как неприемлемо. Поэтому я искренне прошу прощения, если вам было странно/необычно/отталкивающе встречать такое упоминание в тексте.

Я так же обнаружила, что использовала это слово и в других работах, и в тех местах, где это мне самой попалось/вспомнилось, я уже поменяла на более привычное наименование (ели заметите где-то еще сбежавшего петуха, дайте знать, и я безжалостно сверну ему шею). Но в данной работе все же оставлю (хотя и думаю над тем, чтобы сократить количество упоминаний до некоего минимума), поскольку питаю небольшую слабость к такому обозначению. Давайте считать, что я просто очень любила сказку про золотого петушка в детстве. И пожалуйста простите мне такую слабость и странность.

В качестве извинений и предупреждения я добавила небольшой стих в предисловие к работе и повторю его здесь:

Осторожно, тут есть «Петухи»! 🐓🐓🐓

И если для вас «Петух» это — только птица,

То смело меняйте на «хуй»,

И дальше листайте страницы.

На сим надеюсь, что тему можно считать закрытой. Спасибо тем, кто обратил на это внимание и тем, для кого это не стало поворотным моментом и таким уж большим делом, спасибо тоже.

С любовью, Ива. 💕 💕 💕