Переработка была нормальным явлением в Мондштадте.

Львиная Доля закрыла свои двери давно за полночь, последние посетители отошли по домам, и только хозяин заведения проводил там уже час, занимаясь наведением порядка.

Кэйа был занят пересчетом, проверкой вина, пополнял запасы и делал еще много чего из того, что входило в его мелкие, но важные обязанности. Однако даже это он закончил.

Протирая глаза от сонной пелены он был готов уснуть прямо здесь, но тихие шаги сверху отдались холодком по спине. Он не успел и осознать весь свой страх, как тот уже почти сразу потух. Сверху спускалась Розария.

С присущим ей пафосом и величием, она шла, как самопровозглашенная королева ночи, с которой, в принципе, никто и не соревновался за это звание.

— Мастер Кэйа опять не щадит себя? — она явно была в настроении, игривая и веселая, как кошка, монахиня полностью отдавала себя ночной жизни. Медленно подойдя к барной стойке, она лишь присела за нее, осматривая усталого винодела голодными глазами.

— Как ты зашла сюда? — устало усмехнулся Кэйа, смотря на всю бушующую энергию, что источала бодрая дама. Сон на винокурне крайне хорошо сказывался на здоровье Розарии. Мастер был уверен, что где-то в районе Спрингвейла, такой же бодрый и веселый, скачет Дайнслейф, что устал слишком долго отдыхать.

— В каждой женщине должна быть загадка, — сладко пробормотала она, поглядывая на него снизу вверх.

— Я был уверен, что закрыл дверь, — вспоминая, говорил винодел. Признать, он был уже на пределе: играть с Розарией было весело, она была умна и изворотлива в отличие от Дайна, что всегда шел напролом со своей логикой. Однако даже сейчас Кэйа мог только оставаться в сознании, готовый прямо сейчас здесь уснуть.

И Роза это увидела. Она изменилась, ее улыбка, что сначала походила на провокацию, стала той самой, с которой каждый день будила своих мужчин. Нежная и теплая. Ее рука неожиданно появилась у щеки винодела. Монахиня аккуратно провела нежными пальцами по ней.

Кэйа держался, однако даже действия, что делала Розария, он не замечал. Его голова как-то оказалась на барной стойке, напротив цвела нежная улыбка дамы, которая не отпускала его, ведя кончиками пальцев по контуру лица.

— Спи, — прямо проговорила она, вглядываясь в синий глаз.

Кэйа не стал спорить, он не хотел: тактильная ласка, тихие слова растворили его. Он только и ждал, чтобы сорваться в сон, он ждал разрешения. И как только ему его дали, он задремал.

Очевидно, спать сидя было неудобно, но для уставшего разума этого хватало. Минута отдыха и слабости была вознаграждением за сутки работы.

Дальше он ничего не помнил. Местами проскакивали разговоры, винодела куда-то несли. Сквозь сон слышался гул ветра и цокот лошадиных копыт. Вернуться в реальность получилось, лишь когда он лег на кровать: секундное пробуждение дало лишь уверенность, что виноделу все не причудилось. Он правда дома, его подвезли на лошади и таскали на руках до теплой кровати. А голоса, что его сопровождали, были любимыми беспризорниками, что болтали в метре от него.

Хватило сил только улыбнуться в благодарность и снова уснуть.

А после заново начать утро с разговоров.