Намджун просыпается чуть позже обычного, понимая, что его рабочий день начнется через несколько минут, а он не был в душе, не собран, в чужой квартире, и вообще на его плече спит самое прекрасное создание, которое красиво даже в сонном виде. Эта ночь была одновременно самой странной, счастливой и рушащей все правила: от установленного режима, до вредной еды и секса с парнем, который, как выяснилось, не многих к себе подпускает. Но может ли Ким сказать, что Чимин ему доверяет? Скорее да, чем нет. Стал бы человек просить другого остаться с ним в квартире, пока тот спит, стал бы добровольно проявлять инициативу к поцелую, стал бы позволять трогать свое тело, учитывая, что было с ним в прошлом? Можно сделать лишь один вывод: в Намджуне он уверен, доверяет ему. Не важно, сколько они знакомы, если человек, имеющий проблемы с доверием, внезапно дарит его кому-то, с кем недавно познакомился, значит, в этом человеке он что-то разглядел. Сейчас Намджун просто хочет, чтобы Чимин был счастлив, в безопасности и покое, чтобы этот парень, которого не заслуживает весь мир, просто тихонько поспал, не заботясь сегодня ни о чем.

Намджун старается как можно аккуратнее снять с себя Чимина, оставив на его щеке теплый, едва соприкасающийся поцелуй, тихо одеться, прибираться на кухне после вчерашних поеданий пиццы, проверить холодильник на наличие какого-нибудь йогурта, полку с молотым кофе. Ничего готовить он сейчас не будет, потому что не знает, когда проснется парень, а молочный продукт лучше всего охлаждённым есть, кофе — свежезаваренным. Он выходит из квартиры, скидывает помощнику сообщение о том, что сегодня опоздает, садясь в машину, направляется в свою квартиру, чтобы привести себя в порядок, — делать это в квартире парня было бы крайне некультурно.

После душа он пытается дозвониться до Сокджина, но тот не отвечает в силу занятости, скорее всего. Намджун надевает молочную блузку с цепочкой из белого золота, ноги обтянуты черными брюками, подчеркивающими их стройность и фигурность некоторых участков мышц. Сверху он накидывает уже полюбившееся пальто и совсем забывает про шарф, когда, идя по парковке, его обдувает холодным ветром — теперь он точно будет следить за теплом Чимина, зная, как это холодно, оказывается.

Намджун скорее садится в машину и получает входящий звонок от Сокджина. Он подключает телефон к аппаратуре, устанавливая его на панели, и принимает звонок, заводя двигатель.

— Ты звонил, что-то случилось? — голос явно обеспокоенный, в отличие от их последней встречи, когда мужчина был крайне холодным и неразговорчивым.

— Мы можем встретиться? — а вот у Намджуна голос, наоборот, серьезный, настроенный на решение рабочего вопроса, после которого на том конце подозрительная тишина стоит.

— Ты хочешь… встретиться? — уточняет Джин, кажется, не понимая, к чему идет этот разговор.

— По работе, — и все надежды обрубает, безэмоционально чеканя.

— Что именно ты хочешь обсудить? — Джин будто по щелчку пальцев переключается тоже на рабочий настрой, осаждая себя.

— Элисон и ее выходку.

— Ты про кастинг? Здесь нечего обсуждать, решение Элисон окончательно.

— Я знаю только одного человека, который может повлиять на нее, ему и позвонил, — Намджун недоволен пока, но был готов, что не так все просто будет, придется побегать. — Мне нужна твоя помощь, Джин.

— Мне нечем тебе помочь, — Намджун усмехается, останавливается на светофоре, понимая, что этот человек сейчас будет вредничать и вспоминать старые обиды.

— Есть чем, ты просто не хочешь.

— А с какой стати?! — психует Ким, и водитель слышит, как на том конце шумят колёсики по паркету и скрипит рабочий стул, наверное, Сокджин нервно вскочил из-за своего рабочего стола.

— Не умеешь разделять личное и рабочее, — издевается, ну и немного пытается манипулировать.

— Это ты не умеешь разделять личное и рабочее, иначе бы принял решение Элисон и не названивал мне, как жалкая дворняга, скуля о помощи.

— С тобой всегда было сложно, — вздыхает Намджун, потирает переносицу и трогается, когда светофор горит зеленым. — Я дорожил дружбой с тобой, я дорожил тобой и не хотел, чтобы все так получилось. Ты психанул и послал меня к черту, когда я предложил остаться друзьями. Я все еще уважаю и люблю тебя как своего друга, и всегда буду им считать, — и каждое слово искренне сказано.

Около двух лет прошло с их расставания, когда-то они были лучшими друзьями, познакомившимися еще студентами с большими амбициями, тогда, когда этот город не знал их имен, тогда, когда их машины, квартиры и часы на запястье вовсе отсутствовали и не предвиделись в ближайшие сорок лет. Но что-то поменялось, Джин становился тем, кем мечтал — подиумной моделью с высоким заработком, но, самое главное, с колоссальной поддержкой лучшего друга, а впоследствии и возлюбленного. Намджун влюблялся в мир моды, сначала был низкооплачиваемым менеджером в каком-то агентстве, которое находилось на грани банкротства. Именно он вытянул своим умом и смекалкой, а потом просто ушел, открыв свое дело. Они с Сокджином были не разлей вода. Однажды Джин познакомился с Элисон, был ее жемчугом, занимая место Тэхена, потом женщина, заметив его тягу к бизнесу и понимание всей системы, предложила место помощника, почувствовав, что это то, что мужчина хочет. И разве Намджун был против? Они жили вместе, был общий бюджет, общие мечты и стремления, была огромная и чистая любовь. Пока мечты не стали разделяться. Пока обстоятельства не стали разделять их самих. Здесь никто не виноват, просто так сложилась судьба, просто жизнь посчитала, что пятнадцати лет этим людям достаточно.

Намджун не соврал, когда сказал об уважении. Он первым почувствовал, что его любовь к Сокджину, как партнеру, умирает, не стал тянуть, не стал врать, а, как взрослый человек, умеющий нести ответственность за свои слова и действия, сказал другу правду. Мужчина надеялся на то, что возлюбленный поймет, надеялся, что чувствует то же самое, и согласится на то, что им стоит перейти обратно на стадию друзей, когда было все для них проще. Возможно, они и не должны были становиться любовными партнерами, может, судьба свела их для того, чтобы они были дружеской опорой друг для друга. Но Джин был не согласен, как Намджун и сказал, он психанул, устроил скандал, собрал вещи и переехал. Ни на звонки, ни на сообщения не отвечал, проигнорировал мужчину и занялся устройством своей жизни.

Намджун не раз пытался поговорить с Сокджином на совместных мероприятиях, но тот постоянно убегал и не хотел видеть его, пока не нашел другого мужчину. Намджун был очень рад и спокоен за него, это и позволило однажды им встретиться, поговорить и решить, что общаться они тоже не будут, слишком тяжело и больно после стольких лет, лучше разойтись и не трогать друг друга, не появляться в жизнях друг друга. Оба согласились, но каждый оставил обещание в честь многолетней дружбы и теплых отношений, что смогут попросить помощи друг у друга, если это потребуется. Но, получается, что Джин все еще держит обиду, раз не хочет помогать.

— Хорошо, я скину адрес, куда нужно будет подъехать. Сегодня вечером, — внезапно после размышлений и попыток не расчувствоваться из-за слов человека, которого все еще любит, соглашается и сбрасывает звонок.

******

Намджун оставляет машину на тротуаре, понимая, что Джин скинул, видимо, свой домашний адрес, потому что это жилой район, в котором нет ни одного офиса или ресторана, где можно было бы встретиться. Квартирный дом на семь этажей сделан в современном стиле, с длинными трехстворчатыми окнами, с относительно свежей отделкой. Вдоль улиц высажены деревья, за которыми явно следят, возле подъездов разбит маленький сад в виде клумб с цветами и кустами, что регулярно стригутся. Улицы освещены фонарями, вполне жилые, здесь много прохожих.

Мужчина выходит из машины и сразу же направляется к подъезду, после звонка на домофон слышит звук разблокированной двери, идет к лифту, проверяя, на какой этаж ему нужно, — на последний. Там всего две квартиры, скорее всего, самые большие и просторные, судя по их расположению и количеству на этаже. Нужная дверь уже приоткрыта, и за ней доносится знакомый мужской голос, просящий зайти. Намджун спокойно входит в квартиру, снимает обувь и вешает пальто на стоящую в углу вешалку. Будто он здесь уже был, но на самом деле не то, что в квартире, он впервые в этом районе, как-то не доводилось сюда заезжать. Он направляется по источнику света, доносящемуся с большой просторной гостиной: мягкому, искусственному, доставляющему глазу удовольствие. Гость останавливается в длинной арке, ожидая, когда Джин отвлечётся от своих документов на журнальном столике и развернется к нему лицом.

— Я думал, мы встретимся в более формальной обстановке, — Намджун прячет свои руки в карманах брюк, ловя на себе удивленный взгляд.

— Я сам пришел домой только полчаса назад, если бы мы еще поехали с тобой куда-то, я бы точно из-за невроза послал тебя. Мы с тобой не первый год знакомы, так что можем позволить себе решать вопросы в такой обстановке, — акцентирует внимание на последних двух словах, повторяя тональность Намджуна. И Сокджин не врет, на нем тоже черная блузка, в которой он на работу ходит, строгие брюки, почти не отличающиеся внешне от тех, что на госте.

— Только пришел и уже присосался к бутылке? — усмехается мужчина, кивая на бокал вина в руках Джина.

— Даже не думай меня осуждать за мой выбор расслабления, — хмыкает хозяин квартиры и идет в сторону настенных полок, на которых стоит еще один бокал для вина, показывает его Намджуну, на что тот кивает и проходит в комнату, плюхается на диван, складывая руки на спинку, а одну ногу закидывает на другую. Сокджин лишь на секунду замирает и отвлекается от наливания вина, когда взгляд цепляется за глубокий вырез молочной рубашки, открывающий ключицы и часть упругой груди.

— Осуждать не буду, — Намджун резко подается вперед, чтобы прикоснуться к чужой руке и как бы дать сигнал, что стоит остановиться, иначе вино перельется и попадет на дорогой ковер. — Можем перейти сразу к делу? — мужчина бокал к губам не подносит, ставит его на журнальный столик и с прищуром смотрит на потерянного друга.

— Переходи, — пожимает плечами Джин и садится в кресло напротив, расслабленно раскидывая руки за подлокотниками.

— Мне нужно, чтобы ты уговорил Эл включить в показ того парня, которого она заставила раздеться.

— Полегче, ковбой, — смеется Джин, поднимая ладони вперед, как бы останавливая мужчину. — Во-первых, она отказала ему не просто так, ты сам слышал все причины, повторяться не стану. А во-вторых, что тебя связывает с тем парнем, что ты аж мне позвонил, зная нашу напряженную ситуацию? — хитро улыбается, хищнически сужая глаза.

— Он модель, которой нужна работа. Меня с ним связывает общее желание устроить ему удачный показ, чтобы продвинуть дальше.

— Понятно, ты трахался с ним, — смеется Сокджин, наигранно закидывая голову назад, похлопывая по подлокотникам кресла. Так и чувствуется пышущая от него ревность в этом нервном смехе.

— А есть разница? Он все еще модель, которую нужно обеспечивать работой, — хмурится Намджун, крайне недовольный таким высказыванием. Он обычно не придирчив к словам, но в этот раз слово «трахался» в отношении Чимина звучит крайне грубо и неправильно.

— Так обеспечивай, я и Элисон тут причем?

— Хорошо, чего ты хочешь? — тяжело вздыхает Намджун, который рассчитывал на безвозмездную помощь, но, видимо, от Джина этого не дождешься.

— Почему ты решил, что я сразу чего-то хочу? — играет бровями, делая театрально удивленное лицо, еще больше раздражая этим гостя. Сокджин поднимается с кресла, обходит журнальный столик и нагло забирается к мужчине на бедра, с удовольствием наблюдая за этим непонимающим взглядом, напряжением в мышцах и руками, которые Намджун не знает, куда деть.

— Что ты делаешь? — спокойно спрашивает, прикасается к плечам мужчины, чтобы аккуратно с себя снять.

— Хочу трахнуть тебя взамен на то, что ты просишь, — Джин довольно улыбается, намеренно ерзая на чужих бедрах.

— Ты меня для этого к себе затащил? — Намджун уже более агрессивно впивается в плечи друга, но тот перехватывает руки и пригвождает их к дивану. — А как же твой партнер, ты говорил, что у тебя кто-то есть.

— Мы давно расстались, — Сокджин прикасается губами к чужой шее, чувствуя, как мужчина вздрагивает и вырывается. — Или секс со мной и моя услуга, или выметайся, — Джин встает с бедер, упирая руки в боки, замечая этот решающий взгляд.

Намджун не может так поступить с Чимином. Они вроде как официально не пара, но чувства и та ночь уже о многом говорят, нельзя вот так взять и на следующий же день изменить человеку, который доверился. С другой стороны, можно ли сказать, что он делает это для Чимина и его счастья? Ким, наверное, идиот, когда кивает и на свой вопрос, и Джину, который опускается на колени между разведенных ног мужчины, оглаживая бедра, губами ведет вдоль ширинки чужих брюк.

Намджун снова себя ненавидит, физически зажимается от прикосновений, тяжело дышит и жмурится, лишь бы не видеть то, как Джин играет с ним, не спешит раздевать. Мужчина был бы не против с ним переспать, у них всегда в постели было абсолютное понимание и удовлетворение. Пожалуй, Сокджин один из лучших любовников, которые у него были, но сейчас ему противно от самого себя. Возможно, если бы он не испытывал ничего к Чимину, то ему было бы даже в радость переспать с человеком, который сам этого хочет, который точно не станет требовать отношений после этой ночи, — это пройденный этап. Но, если бы Намджун ничего не испытывал к Чимину, пришел бы он сюда вообще? Стал бы унижаться и становиться легкодоступным мужчиной? Отговорка о том, что это все ради любимого, не кажется ему такой уж и уважительной — совершенно глупая и неуместная. Все было бы куда проще, если бы он ничего не чувствовал к юноше, чьи глаза отпечатались под веками, чей смех Намджун пытается вспомнить, чтобы не слышать, как Джин расстегивает его ширинку. Не люби он того парня с открытой душой и сердцем, он бы просто уволил его или отдал другому агентству, но разве он может сейчас? Сама мысль, что Чимин будет не рядом, доводит до ужаса, Ким слишком сильно привык к нему, привык видеть каждый день воплощение истинной, в его понимании, красоты. Красота — понятие субъективное, это то, из-за чего не должны возникать споры, но Намджун готов потерять голову и доказывать всем, насколько этот парень красив.

— Джин, — тяжело дыша, Намджун прикасается снова к чужому плечу, чтобы отстранить от себя мужчину, который припал к его шее, гуляя ладонями под блузкой, сжимая накачанную грудь пальцами.

— Ты любишь его? — Сокджин отстраняется, смотрит на друга и получает без слов ответ на свой вопрос. — Эта ночь не принесет нам удовольствия, — мужчина слезает с Намджуна и идет обратно к журнальному столику, беря свой бокал с вином. — Я же тебя знаю. Ты умеешь любить, твоя любовь — это дар для твоего партнера. Мне не светит получить твое сердце вновь, — глаза такие стеклянные, в них гость видит сожаление, с которым пытаются смириться. Он застегивает ширинку, четвертую пуговицу на своей блузке, прикрывая грудь и ключицы, встает с дивана и подходит к другу.

— Я люблю тебя, Джин, — берет его за локоть и почти невесомо оставляет теплый поцелуй на щеке мужчины.

— Но не так, как мне бы этого хотелось, — вроде улыбается, но сердце кровоточит. Он не готов был расставаться с Намджуном, но и держать его было бы бессмысленно и больно.

— Не так, — соглашается, кивая. — Сильнее, — улыбается, забирает бокал из его рук и отставляет на столик, чтобы следом притянуть для родных и таких лечащих объятий. — Мне правда жаль, что так вышло, но, останься мы вместе, нам было бы тяжелее терпеть друг друга.

— Я знаю, — шепчет Джин, крепко-крепко прижимая к себе друга. — Ему повезло, наверное, он хороший человек, раз ты смог полюбить его.

— Он замечательный. В первую очередь, профессионал своего дела, — Сокджин смеется и хлопает ладонью по плечу мужчины.

— Да поговорю я с Элисон, мы ведь обещали друг другу помогать, — пожимает плечами и вновь тянется к бокалам вина, один передавая Намджуну. Они улыбаются, чокаются и делают по паре глотков.

Намджун не спешит покидать друга, они заказывают доставку, ужинают вместе, делятся тем, что у них в жизни в последнее время изменилось, обсуждают работу, индустрию. Но самое главное, между ними тает лед, и это чувствуют оба. Джин, кажется, становится спокойнее, в его глазах не читается боль от нахождения с человеком, которого все еще любит. Намджун ничего с этим сделать не может, здесь только время и осознание мужчины поможет. В жизни Сокджина обязательно будет тот, с кем он сможет быть счастливым, все-таки на планете почти восемь миллиардов людей, уж есть из кого выбирать. Вечер начинался скверно, совсем не так, как Намджун ожидал, но все закончилось вполне приятно. Вот так посидеть и пообщаться с другом, без которого было тоскливо, по которому так сильно скучал, что это совсем не тот случай, когда «в жизни будут еще люди, не последний». Нет, такими друзьями точно не стоит разбрасываться. Они знают друг друга от и до, полностью понимают и устраивают, лишь обида, стоящая между ними, мешала вот так собираться чаще и вспоминать, что они все еще друзья.

******

— В этом сезоне я хочу больше металла добавить, что думаешь? — Элисон рассматривает эскизы свои и те, что ей предложили штатные дизайнеры модного дома Alys.

— Что я думаю? — кидает удивленный смешок Тэхен, развалившись на кресле за столом переговоров, смотрит на женщину и достает из ее папки другие модели. — Ты креативный директор, тебе решать.

— Я спросила тебя не для того, чтобы ты напомнил мне о моей должности.

— Если ты хочешь сделать эту зиму стильной и местами грубой, то, пожалуйста, — пожимает плечами парень, цепляясь взглядом за интересные ботфорты. — От кутюр?

— Я другого и не шью, — женщина тянется к мундштуку, закуривая.

— Твоя бабушка шила же. Ее первые наряды это что-то, столько элегантности, ее одежда была для всех, она всегда знала, как подчеркнуть достоинство женщины, при этом не открывая ее тела. Этим стремлением она мне напоминает Донателлу и ее покойного брата Джанни, — восхищенно вздыхает Тэхен, вспоминая образы, которые видел в музее дома Alys и Versace.

— Джанни был гением, я тогда была еще совсем малышкой, когда впервые увидела его работы. Бабушка Элисон часто нахваливала его, она обожала таскать меня на их с сестрой показы, — придается воспоминаниям нынешний креативный директор их дома.

— Тебя назвали в ее честь?

— Нет, — пожимает плечами и откидывается на спинку кресла, покручиваясь то в одну, то в другую сторону, выдыхая облако дыма. — Мама говорила, что они зачали меня на заднем сидении машины под вывеской «Бар у Элисон», — руками показывает некое подобие той самой вывески, добавляет голосу актерской нотки. На секунду повисает тишина, а следом Тэхен не удерживается и взрывается вместе с женщиной от смеха. — Нет, я серьезно, меня назвали в честь чертового бара! — сдерживается Родригес, широко-широко улыбаясь. — Но я предпочитаю всем говорить, что в честь бабушки, конечно же.

— Это ужасно, Эл! — парень тянется к стакану воды, смачивая горло и пересохшие губы.

— Да ладно, мои родители умели отрываться. Сейчас уже милые, но местами вредные старики, — Элисон опирает мундштук о пепельницу, возвращая свое внимание эскизам, вновь их просматривая, пока не переводит глаза на зашедшего Сокджина в кабинет. — Новые ткани уже пришли?

— Сегодня после полудня доставят, — Джин поглядывает на Тэхена, который тут явно лишний, ведь и помощник не просто так зашел. — Мы можем поговорить? — он садится на одно из мест за столом переговоров, прямиком напротив модели, который навострил уши наравне с Элисон.

— Говори, — пожимает плечами женщина. Сокджин глазами указывает ей на Тэхена, но та, прекрасно понимая, игнорирует все знаки, а значит, не собирается выгонять из кабинета своего друга.

— Это по поводу одной из моделей Намджуна.

— А что с ними не так? — всерьез напряглась женщина, рефлекторно проверяя день недели на компьютере — сегодня еще не понедельник.

— Я про того, которого Намджун тебе предложил, а ты раскритиковала его.

— И что с ним? — выгибает бровь, вновь беря мундштук, стряхивая с кончика пепел.

— Не хочешь попробовать дать ему шанс? — вот так прямо в лоб говорит, а там уже посмотрит по ситуации, как будет выкручиваться.

— Я похожа на благотворительный фонд? — усмехается женщина, не особо желая говорить про того парнишку снова.

— Странно, что ты ему отказала. Не ты ли славишься непредвзятостью, креативностью решений, разрушением всех стереотипов? — Сокджин грязно играет, но это вполне правильный ход, если он хочет добиться успеха — надавить на самое больное. Элисон лишь подносит мундштук ко рту, стукая о него зубами, смотрит на мужчину и о чем-то явно задумывается.

— В том мальчишке нет ничего интересного, он вообще не создан для подиума, — влезает в разговор Тэхен. — Когда вообще вдруг пошло, что можно набирать на подиумы всех, кого не лень? Разве мода не должна быть чем-то красивым и привлекательным, то, к чему люди захотят стремиться? Не пристало набирать коротышек, пластиковых кукол и совершенно неухоженных моделей.

— Пластикой грешит половина моделей, — перебивает его Элисон, переводя на него взгляд. — Нет ничего в ней плохого, если она качественно сделана. Красота — понятие субъективное. Открою тебе секрет, мой дорогой, но ты тоже многим не нравишься внешне, просто потому что у каждого свои предпочтения, — с каждым предложением женщина закипает, она ненавидит такие стереотипные фразы, особенно когда их говорят близкие ей люди. — А еще спешу тебе напомнить, что вы — модели — всего лишь манекены, ваша задача выходить на подиум и показывать в лучшем свете творения дизайнеров, всем плевать, какие у вас лица, если вы не способны передать изюминку образа.

— Тебе ведь не плевать, — хмурится Тэхен, складывая локти на стол.

— Я считаю тебя красивым, умным местами, стервозным, ты хороший друг и профессионал своего дела, но это лишь моя характеристика тебя. Найдется дизайнер, который не вынесет работы с тобой, — Элисон смягчается и тянется рукой к другу, таким образом пытаясь сгладить их вспыхнувший конфликт и показать, что она все еще любит его. — Лучше скажи, чего это ты так всполошился из-за какой-то модели? — хитро улыбается, откладывая сигарету.

— Просто я не понимаю, почему Сокджин просит за мальчишку, который, очевидно, не может быть на подиуме, — старается выкрутиться и показать, что совершенно спокоен.

— Почему не может? Оливье Рустен выпускал на подиум дам в возрасте, Стеффано Габбана и Доменико Дольче устраивали показ, в котором участвовали обычные люди. Там были даже детки, представляешь? — делает наигранно удивленные глаза, сама себя чувствуя при этом мамой, которая объясняет взрослому ребенку очевидные вещи.

— Это был пиар-ход, — фыркает Тэхен, отмахиваясь.

— А что плохого в том, чтобы я тоже сделала что-то подобное? — Элисон опускает взгляд на эскиз модели, напоминающей девушку, у которой на ногах те самые высокие ботфорты и длинное пальто, застегнутое через плечо на одинокую пуговицу. Ей кажется, или этот образ мог бы подойти тому, чей рост немного недотягивает, ботфорты скрыли бы недостаток, пусть она и кричала громче всех, что люди не глупы: смогут различить, где каблук, а где примерно начинается реальный рост парня. — Звони Намджуну, — кивает она Сокджину, продолжая рассматривать эскиз.

— Но, Эл! — психует Тэхен.

— У тебя работы нет? Хватит просиживать мне кресло, — строго командует, пытаясь не умилиться этим надутым губам, сведённым бровям и тому, как парень бубнит что-то себе под нос, хватая свою сумку, с психом хлопает дверью кабинета.

— Почему ты передумала? — интересуется Джин, уже набирая сообщение другу.

— Потому что, если Тэхен занервничал, значит, тому пареньку точно стоит выйти на подиум. Пригласи его, посмотрю, что можно сделать, — она отмахивается, давая понять, что хочет побыть одна. Сокджин берет свою папку с бумагами, ретируясь.

Все оказалось куда проще, избалованный любовью и вниманием Элисон пацан сделал все за него, а мужчине остается лишь выдохнуть и смерить презрительными глазами Тэхена, что стоит на лестнице, пролистывая ленту социальных сетей, и кидает недовольный взгляд из-под бровей на помощника.

******

Чимин приезжает за два часа до указанного времени в рабочем письме. Еще ни одна модель в модный дом не явилась, да и самого парня приглашать не планируют, его вежливо попросили посидеть в холле и дождаться, когда госпожа Родригес приедет в офис. Зачем он пришел сильно раньше? Честно, переволновался, боялся проспать, не успеть привести себя в порядок, еще и Намджун не хотел выпускать из постели, все шептал глупости на ухо о том, какой юноша смешной, как мило пищит и вырывается из объятий, как отвечает строго и отрицательно на мольбы побыть с мужчиной еще немного. По итогу он успел сделать все, даже спокойно позавтракать с любимым, все уши ему вновь прожужжать о том, как он счастлив поработать с самой Элисон Родригес, вновь не переставал благодарить Намджуна за это, а тот в очередной раз понял, что не смог бы смотреть этому искреннему и совершенно доброму человеку в глаза, измени он ему с Джином.

Просто так сидеть на месте и ждать первой примерки он не собирается, поэтому решает пойти в корпус, где у модного дома Alys хранится история — в музей. Мало что нового он для себя узнает, но увидеть легендарные наряды вживую — это непередаваемое чувство. Здесь настолько дорогие и сложные по выполнению одеяния: длинные платья с ручной вышивкой из толстой и тяжелой ткани, пальто ручной работы, короны, обувь с хрустальными элементами, напоминающая туфельки Золушки. Чимин не поклонник какого-то определенного бренда, любой дизайнер, бывает, выстреливает тем, что лично ему по душе, но история каждого дома — это то, что должен знать любой человек в индустрии. И Пак знает многие дома, несмотря на то, что работал вообще в другом направлении. Он изучал моду, ее течения лет так с четырнадцати, с шестнадцати сам стал меняться и получать все больше и больше оскорблений и непониманий из другого мира, не в том, в котором он сейчас. В семнадцать он и его друг-фотограф — такой же мечтатель — выставили фотографии Чимина в сеть, там их обоих нашло какое-то агентство: одного пригласили на должность штатного фотографа, другого — в модели. Собственно, парень был всему рад, но ночами мечтал когда-нибудь попасть сюда — в мастерскую, куда их уже всех пригласили.

Всех моделей повели к вешалкам, на которых висели почти готовые наряды, их лишь осталось подобрать к каждой модели, подогнать под мерки и закончить. Вот только Чимин остался стоять посреди мастерской и смотреть на то, как некоторые оставшиеся дизайнеры работают с тканями, за машинками, выбирают украшения, которые хотят нашить, пуговицы. И в следующую секунду раздается ее голос:

— Мальчик, за которого просили сразу два высокоуважаемых человека? — она обходит резко обернувшегося парня и кладет на рабочий стол рулетку. — Признавайся, чье сердце покорил? — она выглядит не как обычно. На ней удобные широкие брюки, свободная блузка с закатанными рукавами и карандаш за ухом, а на шее висит лента. Чимина эта картина удивляет, он не думал, что в наше время креативный директор реально сам что-то шьет.

— Я ничего подобного не делал, — опускает голову, чтобы спрятать улыбку, а Элисон стоит и хитро лыбится, закусывая губу.

— Намджун, я права? Такого мужчину сложно не полюбить. Богат, до выбешивания умен, красив, умеет себя держать в любой ситуации, — загибает пальцы, а Чимину, вообще-то, ни одно из этих качеств не важно, потому что Намджун сегодня утром был таким ребенком невыносимым, что Пак всерьез думал о том, чтобы забить на примерку и остаться с любимым, мягким, заботливым мужчиной на весь день. — Не будь я замужем, давно бы приковала его к себе, — пожимает плечами, наигранно вздыхая. Не приковала бы, она знает, что Ким гей, без вариантов, а Элисон не преступница. — Дружишь с каблуками? — резко переводит тему, выгибая бровь. Чимин мнется, не понимает, к чему такой вопрос, думает, что она пытается его скомпрометировать, но все же неуверенно кивает. — Пошли, — она берет его за руку и ведет не к примерочным, а в сторону своего кабинета.

Кабинет у нее, естественно, больше, напоминает другой мир. Это такая же мастерская, как и у других дизайнеров в компании, но здесь все личное и недоступное другим. Свои ткани, свои украшения, столы, чертежи, оборудование. Разбросано, конечно, все и напоминает сущий хаос, даже под подошвой попадаются пуговицы и кусочки использованной ткани. Элисон явно из тех, кто любит «свой бардак», и только она в нем может существовать, зная, где и что находится. В центре стоит манекен, на плечах которого висит пальто без рукавов с торчащими в районе плеч нитками.

— Надень их, — она указывает на готовые черные ботфорты, доходящие примерно до середины бедра, с невысоким квадратным каблуком.

— Но Вы говорили…

— Не важно, что я говорила, — перебивает его женщина. — Каждый день я новая Элисон. Сегодня я так хочу, а завтра, может, мне взбредет в голову что-то другое. Все, кто работает со мной, общается и живет в одном доме, знают, какая я непостоянная, — и взмахивает недлинными волосами, убирая челку с глаз.

— Какой кошмар, — не удерживает своих эмоций Чимин, а следом на пару с Родригес громко смеется.

— Так что надевай и не думай о том, что я там сказала. Время скоротечно, сегодня такие ботфорты, может быть, уже в моде на мужчинах.

— Я склонен к мнению, что одежда не имеет гендера, — признается парень, садится на кресло, чтобы застегнуть предложенную обувь, которая вполне хорошо ему подошла.

— И ты прав, дизайнеры лишь условно одевают моделей разных биологических полов в какие-то элементы одежды. Наши потребители вправе выбирать, что они хотят надеть, мы никому ничего не запрещаем, — она подает парню руку, чтобы помочь подняться и сопроводить к длинному зеркалу. — Perfectamente! — ахает, рассматривая эту завораживающую, абсолютно идеальную линию, идущую от каблука к икре парня, переходящая к бедру, заканчивающаяся его подтянутыми ягодицами. — Я согласна, я дура, ты создан для каблуков, — аж прикрывает ладонью рот, не в силах наглядеться, а Чимин не смущается вовсе, он очень рад, что женщине нравится то, что она видит в отражении зеркала. Пак давно влюбился в каблуки, но, к сожалению, в силу того, что на него сильно влияет общество, не всегда может позволить себе их надевать. — Идем, покажу весь эскиз, — она тянет его за руку, не спешит пускать снова переобуться. — Хорошо ходишь на них, не все мужчины могут устоять, — делает комплимент спиной, указывая пальцем на ботфорты, пока идет к рабочему столу.

— Любой мужчина может научиться, было бы желание.

— Но не любой мужчина хочет носить каблуки, обычно любой мужчина либо презирает это, либо боится, — и в этот момент она поворачивается лицом к Чимину, подмечая его потерянный взгляд. Явно в точку попала. — Итак, не пойми неправильно меня, но из-за того, что твои пропорции тела почти подходят под пропорции женских моделей, я смогу минимизировать изменения в конструкции, — она показывает на то, что будет скрыто под пальто, ведя пальцем от талии, которую будет стягивать ремень брюк, к бедрам нарисованной модели.

— Невероятно, — он не может удержать искреннего восхищения, неуверенно дотрагиваясь до краешка листа с эскизом. — Вы гений.

— Я знаю, малыш, — толкает его легонько бедром, разворачивается лицом и вытягивает ладонь. — Я Элисон, — старается сдержать смех, заражая своей широкой улыбкой и модель.

— Чимин, — отвечает на рукопожатие, чувствуя, как вся обида за те слова полностью исчезает.

То, о чем и говорил Намджун, — Чимин не умеет обижаться и злиться на кого-то, он продолжает давать шансы окружающим, продолжает быть совершенно добрым и открытым душой к людям. Знает прекрасно, что ранят, но держит душу нараспашку. По глупости? Возможно. Просто он рожден таким, вырос таким, ни одно оскорбление и поступок других людей не смогли его окончательно сломать, а теперь ему и не страшно, за его спиной стоит надежный мужчина.

******

Чимин был счастлив, что наконец-то все это закулисье модных показов теперь часть его жизни. Никаких съемок в его жизни, никаких камер и вспышек, никаких мук его бедных волос, которые приходится иногда месяцами восстанавливать после некачественной косметики, никакой порчи его нежного лица, которое он с таким трудом постоянно приводит в порядок. Не то чтобы это бесило его раньше — эта была часть его работы, которую он тоже любил, но быть моделью для подиума куда приятнее лично для него. Правда, есть один минус, который касается только его. Все модели лишь раз в неделю приезжают на примерки, чтобы удостовериться, все ли верно идет. А вот Чимину приходится посещать мастерскую Элисон почти каждый день, когда у женщины приходит вдохновение. Ей с ним повезло — это самое вдохновение является каждый день практически, а когда она видит свою личную модель, так и вовсе вспыхивает, желая поскорее начать работу.

Так и сегодня Элисон весь день была занята другими вопросами, встречалась с представителями банка, с поставщиками, с журналистами модных изданий, которые поскорее хотят узнать, что же их всех ждет уже через считанные недели. Потому Чимину пришлось приехать в мастерскую к женщине поздним вечером, чтобы она смогла немного поработать.

— Уже здесь? Ты пунктуален, — в кабинет входит Элисон, кидая дубленку и сумку куда-то на стол так, что они почти слетают на пол, — в этом они с Чимином точно похожи, обожают наводить бардак, в котором им комфортно.

— Мне нельзя иначе, — спокойно отвечает парень, убирает телефон в сторону и спрыгивает с рабочего стола.

— Какой ты замечательный, — говорит она это вроде с актерской интонацией, но искренность точно присутствует. — Знаешь, не люблю моделей с уникальной внешностью, но невыносимых по характеру. Дизайнерам таких приходится терпеть, особенно если внешность этой самой модели идеально подходит под концепт, — Элисон поднимает рукава своей тонкой водолазки, проверяет время — одиннадцать часов вечера, и идет к лекалам нижней части, которую все-таки пришлось полностью перешивать из-за фасона, который не сидел на Чимине. — Но ты нечто редкое. Красив, дружелюбен, скромен, ухожен и дисциплинирован.

— Каждая модель должна быть такой, — пожимает плечами и снимает с себя обувь, вставая на невысокий подиум для примерки.

— Согласна, но чем больше люди платят такой модели, тем больше она себе позволяет. И это не только к моделям относится, кстати. Человеческая психология, — женщина идет к напольной вешалке, чтобы взять с нее незаконченные брюки.

Чимин переодевается в протянутую ему одежду и старается не двигаться, пока Элисон погружается в работу и начинает отмечать длину, до которой она хочет довести, в блокноте делает пометки с изменениями в конструкции брюк, записывает, чтобы не забыть, какие элементы она хочет добавить к ним, чтобы сделать их уникальными и непохожими ни на что, что было раньше у нее. Она что-то напевает себе под нос, крутит Чимина за локти, а парень уходит в какие-то свои размышления. Он все волнуется, сможет ли выполнить свою работу чисто и без изъянов, так, чтобы Родригес была им довольна.

— Мороки с тобой куча, но оттого интереснее работать, — вдруг отвлекается Элисон и отходит от парня, опираясь о рабочий стол бедром, рассматривая брюки. — Тебе ведь не впервой кто-то говорил то, что я сказала в нашу первую встречу.

— Вы были честной, обычно дизайнеры молча и без объяснений отказывают.

— А какие тебе объяснения нужны? — вздергивает бровью, откладывая блокнот и карандаш, переводя взгляд на юношу. — Скажи тебе, что ты слишком жилистый, ты пойдешь набирать вес и мышечную массу. Такие, как ты, Чимин, подвержены общественному мнению. Вы не можете, услышав хейт или простое мнение человека, не относящееся к вам вообще, не воспринимать на свой счет. Более того, идете и меняете себя в угоду другим. Разве я не права?

— Правы, — с тяжестью в сердце и голосе отвечает Чимин. Ему говорили это не раз, сам приходил к таким мыслям, но поменять что-то в своем сознании так и не смог. — Мне всю жизнь говорили, что я не такой, где бы я ни был.

— Любой человек слышит что-то подобное в течение жизни. Тот, кто отличается от массы, слышит это каждый день. Это совсем не значит, что ты должен быть как все, если ты этого не хочешь. Сама цель «не быть как все» или «быть как все» с обеих сторон выглядит смешной. Нужно стремиться быть таким, каким тебе хочется и не прислушиваться к мнению окружающих, если тебе оно не нравится, — Элисон подходит к парню ближе, беря его за обе ладони. — После смерти своей бабушки, когда я возглавила эту компанию, многие дизайнеры, издатели, потребители не принимали меня. Все считали, что неповторимый стиль модного дома Alys исчезнет. Когда я проводила первые показы, на меня слетались коршуны и орали, что я все делаю неправильно. Все не то и все не так. Но посмотри, где я сейчас, — она очерчивает глазами полукруг, большими пальцами поглаживая кожу на чужих руках. — Все таскают мои шмотки, и ни один не вякает, что ему что-то не нравится. Люди готовы последние деньги отдать за чертову сумку. А знаешь почему? — Чимин вертит головой, желая услышать какой-то секрет успеха и принятия самого себя. — Потому что я наравне со своими коллегами по цеху делаю качественный и уникальный продукт, такой, который я хотела бы видеть на себе. Иногда, смотря на одежду других дизайнеров, я восхищаюсь их полетом мысли и трудом. Бывает, мне что-то не нравится, но я не иду высказывать им, а беру и делаю так, как мне бы хотелось это увидеть.

— Я немного не понимаю, как Ваше творчество относится к моей внешности.

— Суть не в творчестве вовсе, хотя, я считаю, что каждый человек это само по себе творчество природы в соавторстве с самим человеком. Суть в том, какая у тебя жизненная позиция: наплевательская и эгоистичная или амебная? Лучше уж первая, не думаешь? — с прищуром смотрит на юношу, ожидая его ответ.

— Но никто не любит эгоистов, — его голос такой робкий, неуверенный, хотя на долю он понимает, что женщина права.

— Во-первых, эгоистами называют тех, кто не хочет слушать общество, поступая по-своему, я называю это скорее не эгоизмом, а здоровым, достойным отношением к себе. А во-вторых, ты опять думаешь о том, любят люди тебя или нет, — она отпускает ладони Чимина, берет под локоть и ведет к мягкому дивану, садясь рядом. — Всегда найдется тот, кто будет тебя ненавидеть, и равноценно всегда найдется тот, кто будет тебя любить. Природа любит гармонию, знаешь ли. Тебя ненавидят? Хорошо, пусть так. Тебя любят? — на этот вопрос она хочет уже получить ответ от парня.

— Думаю, да, — мнется Пак.

— Увереннее! Тебя любят, иначе Намджун не стал бы так унижаться передо мной и своими моделями. Он никогда и ни за кого не просит, — женщина поправляет свои недлинные волосы, что упали на глаза, мешая ей. — Значит, при твоей комплекции, твоей внешности, характере, профессии и ориентации тебя полюбили. Кому-то, может быть, совершенно не важно, кто ты, кем являешься, кого любишь и как выглядишь. Ты всегда будешь несчастен в погоне за тем человеком, которым ты пытаешься стать, но которым становиться не хочешь.

— Почему Вы решили со мной об этом поговорить? — хмурясь, Чимин задает внезапно пришедший в голову вопрос.

— Потому что я вспомнила себя, знаю, что многие люди страдают такой же проблемой, как и ты. Может, сегодняшний разговор с незнакомым тебе человеком, который не обязан оказывать помощь и относится к тебе объективно, поможет понять, что ты уникален в том, как ты себя чувствуешь и кем являешься, — она по-доброму улыбается, прикасается к пряди волос Чимина и убирает ее за ухо, даря прикосновения, от которых у парня мурашки идут. Элисон не просто так в своих кругах называют матерью: она строга, прямолинейна, но способна на мягкость и понимание. А еще ее слова прошибают насквозь, добираясь до самых дебрей чужого сознания. Все же этот разговор был не напрасен.

Они проводят несколько минут за беседой уже на отстраненные темы, Чимин невзначай пытается выяснить чуть больше информации про Намджуна, женщина не против рассказать, сама не спрашивает про подробности их личной жизни, парень и не стремится делиться. Они продолжают работу и обсуждают грядущий показ, Элисон в общих чертах рассказывает про то, что планирует сделать, но оставляет одну важную деталь при себе, о которой сообщит уже очень скоро.

******

— Мне кажется, я счастлив, — тихонько признается Чимин, когда они с Намджуном сидят на капоте, оперев ноги на ограждение реки. Парень смотрит на небо, здесь не так, как в центре, здесь видно звезды, они даже подмигивают им, заигрывают с ними. Небо такое черное-черное, воздух холодный-холодный, а рука в тепле, потому что ее греет чужой карман куртки, родная ладонь, а другая греется о гамбургер в бумаге из придорожной забегаловки.

Они с Намджуном решили выбраться на машине на другую сторону города — тут тихо, река разделяет шумный город и мертвый. Но мертвый ли, если им обоим хорошо, в грудине приятно покалывает чувство комфорта, тепла и уюта. На часах время перевалило за полночь, где-то вдалеке гудит проехавший маленький корабль с тусклыми огоньками. Чимин вдруг по-детски улыбается с набитыми щеками, а Намджун в очередной раз понимает, что его жизнь без этого человека теперь снова потеряет краски. Он тянется к салфетке, чтобы вытереть соус на краешке губ парня, а тот лишь подставляется, желая ухватить больше прикосновений, пальцем потом указывает на щеку, выпрашивая поцелуй. И Киму не жалко, он целует долго, вдыхает свежесть уличного морозного воздуха, парфюм, который ветер нагло крадет, естественный запах кожи, который присущ каждому человеку в отдельности, — у Чимина он сладковато-терпкий. Их ладони лежат на капоте в пяти сантиметрах друг от друга, и с каждой секундой они двигают пальцы так неуверенно, с затаенным дыханием, с неким страхом в глазах, когда смотрят друг на друга и прикасаются к кончикам так, что аж вздрагивают, а потом оба расплываются в ярких улыбках, когда понимают, что человек не против, человек хочет прикосновений, человек любит, и упираются лбами, свободно выдыхая.

— Мне кажется, я счастлив, — шепчет теперь Намджун, прикрывая глаза, держа безымянный палец и мизинец Чимина. — Моя жизнь была такой отвратительно повторяющейся, каждый день — день сурка. Теперь мы спим, когда хотим, едим, когда хотим и что хотим, никакого расписания, но при этом мы все успеваем. Представляешь, я стал больше и быстрее работу выполнять.

— Ты больше не остаешься там допоздна, — Чимин смыкает их ладони и поднимает на уровне лиц, тоже прикрывая глаза.

— Ты не позволяешь, — и тихонько так смеется на пару с парнем. — Я просто хочу сказать:

— Спасибо, — и это они говорят одновременно, абсолютно искренне, потому что внезапно их души друг для друга этим вечером открылись не частично, а до самой бесконечности внутренних Вселенных. Даже орлиное зрение не поможет рассмотреть конец этих душ, он где-то там далеко, за этими просторами. Как много в этом спасибо, как много боли и реальной благодарности, которую ни один из них не просил, но вот просто захотелось сказать человеческого спасибо. Не сложно ведь.

Прочитать чужую душу так тяжело, но они делают это через поцелуй, знают, что будут чувствовать друг друга, пока проклятый воздух не закончится, знают, что другой руку не отпустит. Здесь и сейчас происходит что-то поистине невероятное. Два человека, далекие от любви, почему-то внезапно ее чувствуют, по телу расходятся мурашки с непривычки, но они так приятно щекочут сердца, что хочется еще чуть-чуть. Всего лишь хочется дольше чувствовать человеческое тепло.

******

Кажется, сегодня конец апреля. Никто толком не знает, какое число, сколько времени: утро, день или уже вечер. Если последнее, то, о Боже, они не успели. Они — организатор вместе с дизайнером интерьера показа не успели подготовить зал, потому что подиум собран только наполовину, а остальная половина не покрыта светящимся белым полом, лишь какие-то железяки, страшно торчащие. Не расставлены круглые диваны, не отрегулирован свет. Творится какой-то хаос, и ко всему прочему добавляется еще и паника работников, которые бегают туда-сюда, не в состоянии договориться между собой.

А что происходит за кулисами? Абсолютный и неконтролируемый бардак. Показ запланирован на вечер, а сейчас вроде солнце еще высоко. Никто толком его не видит, потому что помещение полностью скрыто от солнечного света. Модели уже сидят у зеркал, предвкушая долгие часы того, как над ними будут хлопотать визажисты и стилисты по прическам. Они спокойно проверяют свои социальные сети, кто-то зависает в играх-убивалках времени, кто-то снимает видео и делает фото, в общем, они живут полной жизнью моделей, которые сейчас ничего не могут, кроме как просто сидеть и ждать. А тем временем над их головами кружат бедные работники, которых в два раза меньше, чем самих моделей, а значит, в два раза больше работы.

В третьем помещении — временной мастерской — дизайнеры продолжают заканчивать свои наряды, проверять, все ли на месте, крепко ли все держится, на всех ли костюмах прописаны имена моделей, все ли распределено, все ли сумки, украшения и обувь привезли грузчики из их постоянной мастерской. Дел много, никто не сидит на месте. На самом деле все сходят с ума будто. Еще бы не сходить, когда вчера поступила сплетня, что Анна Винтур снова посетит показ, еще бы они не волновались, когда вместо той цветовой гаммы, которую уже представили другие дизайнеры намного раньше, Элисон снова выбрала все по-своему. Еще бы они не волновались, добавляя столько металла в осенне-зимнюю коллекцию.

И только в личном временном кабинете Элисон Родригес, который ей предложили арендодатели, женщина расхаживает спокойно, рассматривая два своих шедевра, предназначенных для двух своих мальчиков. Она останавливается у окон, рассматривая людей, спешащих по улицам, подносит к губам мундштук, выпуская фигурное облако дыма. Полная тишина, слышно лишь ее дыхание, скрип каблуков и характерные вздохи. Женщина спокойна, даже можно сказать, будто она предвкушает сегодняшний вечер, пытаясь удержать своего внутреннего пса-энтузиаста на цепи, — она выпустит его вечером вместе со своей коллекцией.

— Ты поразительно спокойна, — замечает Тэхен, стоящий напротив своего наряда, внимательно его рассматривая.

— Просто до меня еще не дошли новости о том, что что-то идет не по плану. Сегодня Джин будет нервничать и сходить с ума, в конце концов, это его работа. А я направлю свою энергию в нужное мне русло, — она подходит к столу с пепельницей, опирает на нее мундштук и внимательно, скорее даже как хищник, смотрит на Чимина, забившегося на диване.

Ему крайне некомфортно здесь находиться, он должен быть там, сидеть на макияже, не слышать всего этого. Даже чувства дизайнера, его волнение или уверенность должны оставаться чем-то секретным. Тэхен может слышать все это в силу давнего знакомства и близкого отношения. А вот вторая модель по идее должна покинуть это помещение, но, с каждой попыткой встать, его останавливает строгий голос женщины.

— Итак, вы единственные не знаете свою очередь выхода, — на ее лице расплывается довольная улыбка, а взгляд гуляет от одного юноши к другому. — Ты пойдешь первым, — она указывает подбородком на Тэхена.

— Подожди, я всегда был последним. Жемчужина твоих коллекций, — протестует Ким, отходя от манекена, идет в сторону женщины.

— Ты и есть жемчужина, истеричная, правда, но что поделать, — наигранно вздыхает и разводит руки в стороны.

— Если ты выпустишь меня вперед, то никакого интереса у зрителей смотреть дальше не будет. Они знают, что ты всегда оставляешь меня на конец, — Тэхен опирается ладонями о стол, наклоняясь к Элисон.

— Вот именно, все уже могут точно предсказать, что в конце их будет ждать что-то невероятное. Но, представь, если я выпущу тебя сначала, у них сразу возникнет вопрос: почему не потом? Что происходит? Что же ждет в конце? — тоненьким голоском пародирует нескончаемый поток вопросов от массы. — А в конце пойдешь ты, — и она указывает пальцем с длинным ногтем на Чимина, поманив, ждет, когда он подойдет.

— Я не понимаю тебя, ты ставишь в конец как завершение всего показа этого непрофессионала? — Тэхен и не скрывает своей неприязни по отношению к Чимину. Он все еще стоит на своем мнении, что на подиуме могут быть только «стандарты».

— Ты и не поймешь меня. Я дизайнер, ты модель — разные профессии, чуешь? — ее ласковый и слегка игривый взгляд, обращенный идущему Чимину, резко меняется на предупреждающий, уже предназначенный Киму. — Тэхен, ты только представь, как здорово будет всех удивить. Я устала действовать по одному сценарию, мне не нравится, что все всегда говорят о том, что показы Alys — это что-то непонятное, интересное, и Ким Тэхен как вишенка на торте. Все знают, чего от меня ожидать, а я хочу хотя бы концовку изменить.

— Никто не запомнит мой образ, — бубнит себе под нос явно обиженный парень. Элисон усмехается, обходит свой рабочий стол и притягивает Тэхена к себе, пальцами приподнимая опущенный подбородок.

— Я выбрала для тебя такой же яркий наряд, такой же необычный, как и для Чимина. Ты всегда делаешь мои вещи особенными, никто так не умеет, — она окольцовывает его талию и крутится из стороны в сторону, выпячивая ярко бордовые губы. Пак смотрит на них со стороны и понимает, почему ее называют матерью — она любит нянчиться со своими близкими. — Ну все, не дуйся, — ее голос такой нежный, точно как у мамы. — Иди на макияж, тебе нужно расслабиться, а потом скорей приходи ко мне, — она оставляет на его щеке невесомый поцелуй со слабым следом от губ. Тэхен обнимает ее крепко-крепко, отстраняется, кидает презрительный взгляд на никого не трогающего Чимина и выходит из кабинета. — Нытик, — ее провожающая улыбка сходит на недовольную мину, она обходит свой стол, чтобы снова взглянуть на все эскизы коллекции.

— Почему Вы его не уволите? — смеет задать вопрос Пак.

— Он единственная модель, с которой я не перестану работать. Слишком сильно его люблю, поэтому приходится иногда потерпеть его обидки, — пожимает плечами и находит нужный рисунок. — Идем, — она хватает Чимина под локоть и ведет к его же манекену. — С диджеем и оператором я уже договорилась, они подготовлены, теперь тебе стоит знать, что ждет во время твоего выхода.

Свободные модели, после того как весь подиум собирают, решают пройтись пару раз, чтобы привыкнуть к поверхности, к расположению, расстоянию и примерно понять, какой ритм лучше всего выбрать. Им включают что-то похожее по битам, что будет играть диджей, который подъедет чуть позже. Начинает, естественно, Тэхен и устраивает сразу же беспредел со скандалом, на который слетается весь стафф.

— Кто, блять, поставил чертову камеру здесь?! — он потирает свое бедро и лодыжку, слегка ушибленную о штатив.

— Я поставил, — Тэхен отвлекается на грубый голос, сразу же обводит высокого мужчину взглядом. Он подмечает на его правой руке череду тату, прячущуюся под черной футболкой, на которой лишь две надпиши: Alys, как и у всех работников на площадке, и ниже «JK» — скорее всего, это название отдельной компании или фирмы, которую Элисон наняла. Незнакомец запрыгивает на подиум и идет к камере, чтобы поправить уехавший штатив и убрать подальше провода, в которых запутался Тэхен. Если честно, Ким засмотрелся: на его руки, мышцы, скрываемые под футболкой, даже эти звякающие подвески из серебра, влажные пряди волос. — Ты в порядке? — после налаживания собственной аппаратуры и проверки всех остальных камер на работоспособность, он подходит к стоящей столбом модели, разглядывая его ноги.

— Нет, не в порядке! — взрывается Тэхен, отвлекаясь от глупых залипаний. — Какого черта ты здесь это все понаставил? Мы как пройти должны? Совсем слепой?

— Это ты, видимо, слепой, раз не видишь метку, — и указывает на красный крестик, временно наклеенный в двух метрах позади, который Ким успешно проигнорировал. — Ты должен был сделать разворот и пойти обратно, вам не показывали схему? — Тэхен закусывает губу, когда понимает, что даже не смотрел в тот лист у Сокджина, прекрасно зная все лучше всех.

— Не показывали!— рявкает на мужчину и разворачивается так резко, что почти оступается о край подиума, заваливаясь. Но на этот раз неуклюжую сегодня модель спасли, придержав под локтем. Правда, Тэхен этот жест мужчины не оценил, отпихнул его от себя и пошел за кулисы.

— Что ты там опять устроил? — Джин устало смотрит на модель, проверяя количество сумок по своему списку.

— Да я чуть не сломал ноги из-за какого-то мудака! — активно жестикулирует руками, будто стремится к тому, чтобы его пожалели. — Кто этот парень с татухами?

— Какой именно? — ну, мало ли, сколько человек из стаффа набили себе тату, Джин уточняет.

— Самый выебистый! С камерами, блять! — вскрикивает Тэхен, аж краснея, напоминая сейчас ребенка, который вот-вот и заплачет, макияж только жалко портить.

— Ты бы поуважительнее к нему относился, — почти себе под нос это говорит, продолжая ставить галочки в списке. — Это Чон Чонгук, один из лучших фотографов Азии. Элисон его буквально умоляла несколько месяцев приехать и отснять показ, даже билет на самолет оплатила. Так что, если он развернется и уйдет, только потому что ты ему нагрубил, Эл тебе голову оторвет, — поднимает глаза и фальшиво улыбается, снова принимая серьезный вид, опускает взгляд обратно в планшет с листами. А Тэхен почему-то внезапно заинтересовался этой персоной по имени Чон Чонгук. Ну и немного страшно за свою голову, поэтому он просто решает пойти в гримерку и тихонько посидеть там, подождав очередь к стилисту по прическам.

Юнги приезжает примерно за пару часов до начала показа, его сопровождают почти до главного зала, но внезапно того человека отвлекает звонок, и он бросает мужчину. Потому ему приходится бродить по коридорам в поисках организаторов, главного дизайнера, его помощника — да хоть кого-то. Но забредает по итогу в гримерку, неуверенно подходя к парню, чьи волосы белоснежного цвета, хаотично уложенные, сам он что-то напевает и слишком быстро брызгает лаком из баллончика на длинные волосы девушки-модели, скорее зачесывая их, меняя расчески в зубах и между пальцами.

— Извините, не подскажете, где здесь зал? — стилист кидает секундный взгляд на него, продолжая свою работу.

— Вы гость? Рано еще, и Вам нельзя здесь находиться, — разговаривает с ручкой расчёски между зубов, что незнакомцу приходится вслушиваться и пытаться разобрать, что тот говорит. — Томас! — он убирает изо рта предмет, зовя охранника. — Тут человек заблудился.

— Нет, я не заблудился, я диджей, — мужчина отходит подальше от подошедшего к нему громилы, обращаясь к стилисту, который теперь уже смотрит на него внимательно, изучающе, а потом вдруг расплывается в улыбке.

— Отбой, Том, — усмехается и откладывает круглую расческу на стол, придавая объем волосам девушки пальцами, смотря в зеркало. — Готово, малышка.

— Спасибо, Хосок, — она встает с кресла, возвышаясь над стилистом, чуть наклоняется, чтобы, не касаясь, оставить поцелуй в районе щеки.

— Так ты у нас… — и делает паузу, пальцем показывая на мужчину.

— Я Мин Юнги, — он перекладывает из левой руки в правую свой чемоданчик и протягивает ладонь для рукопожатия.

— Милая шляпка, — подмигивает Хосок, пожимая чужую замерзшую ладонь. — Кудряшки, кстати, тоже, — и смеется, закусывая краешек губы, рассматривая одеяние в стиле инди диджея.

— Спасибо, — смущается Юнги и прячет улыбку с открытыми деснами. — Так, где зал? — заметно нервничает от таких разглядываний, бесконечно поправляя черную шляпу.

— Давай провожу, — Хосок хватает его за свободную руку и тащит в сторону зала.

Чон хотел бы побыть с прекрасным незнакомцем чуть дольше, посмотреть на его работу, пульт диджея, ближе познакомиться, все равно работы нет пока, но Юнги перехватывает Сокджин и ведет к рабочему месту.

— Вашу аппаратуру уже привезли и установили, — сообщает Джин, смотря на то, как мужчина проверяет целостность пульта и потихоньку начинает настраивать его.

Зрители постепенно рассаживаются, заполняя зал, играет ненавязчивая и спокойная музыка, под которую можно пообщаться перед началом. Журналисты уже проверяют, есть ли память у них на телефоне, работоспособность камер. Юнги последний раз осматривает все настройки своего пульта, получая очередное сообщение от нового знакомого по имени Хосок, который не перестает спрашивать, все ли у мужчины хорошо, нужно ли подправить его прическу, потому что гости его видеть тоже будут. Он расположился на балконе прямо над главным выходом моделей. И Мин бы уже разозлился, но этот веселый и дружелюбный стилист умеет располагать к себе. Потому-то у диджея улыбка с лица не сходит.

Элисон уже вышла к остальным моделям, проверяя лично, все ли костюмы правильно подобраны, все ли украшения на месте, сумки, обувь, — все должно быть идеально. Кого-то местами приходится менять, потому что ей не нравится сочетание цветов, которые пойдут друг за другом. Рядом с ней натянутый как струна Сокджин, который надеется, что госпожа Родригес не устроит сейчас скандал и не подпортит всем настроение.

— Я просила сюда рюкзак подобрать, а не клатч, — ее голос чуть сиплый из-за сигарет, но вполне спокойный и уверенный. За кулисами внезапно повисла тишина и некая пауза. Все эти часы хаоса развеял креативный дизайнер Alys. Дизайнер, отвечающий за работу над образом, напротив которого сейчас стоит Элисон, тут же несется к сумкам, живо меняя все. — Недомазали, — проходит мимо модели, вскидывая рукой, делая замечание визажистам. — Чья работа? — указывает на волосы следующей девушки-модели.

— Хосок, — и Элисон расплывается в улыбке, оборачивается и подмигивает своему хорошему другу, который, в отличие от своих коллег, тоже спокоен, знает все желания женщины и легко их удовлетворяет.

— Пять минут до начала, — предупреждает Сокджин, наклоняясь к уху главного дизайнера.

— Мы все поработали отлично. Нет смысла сейчас стоять и дрожать, если вы видите где-то свои косяки, то пусть вам будет стыдно за это. Лично я вижу слаженную и отточенную работу. Пожалуйста, готовьтесь, — она взмахивает ладонью и наблюдает за тем, как Джин и дизайнеры выстраивают моделей, проверяют, все ли готовы.

Юнги дает сигнал по рации. Чонгук, закончив проверку всех камер в операторской будке, дает указания своей команде из семи человек, чтобы начинали запись чуть раньше, смотрит на экраны и берет в руки пульт от одного из дронов, отчитавшись по рации. Режиссер по свету сообщает о готовности, два координатора по залу объявляют всем тем, кто стоит в коридоре, что они закрывают двери, запуская последних гостей, и тоже отчитываются перед Сокджином. Ким дает всем моделям, дизайнерам, стилистам и визажистам несколько секунд на то, чтобы перевели дыхание, и просит Юнги и режиссера по свету начинать.

По залу разносится мягкий голос, свет гаснет, а софиты начинают крутиться, один за другим освещая подиум. Стены перекрашиваются из белого в черный с созвездиями, на потолке, как в планетарии, появляются кометы, с двигающимся звездным пространством, сменяющиеся неизведанными планетами. Музыка такая приятная слуху, даже несмотря на то, что ее перебивает счет до четырех по-английски какой-то искаженный голос. Все стены, потолок напоминают некую прогулку по космосу. Зрители даже не успевают насладиться картинами, как на белом подиуме, будто из ниоткуда, появляется Тэхен.

Он идет медленно, намеренно не попадает в ритм счета, так как они с Элисон договорились. За диванами, подальше от голов гостей, летят бесшумные дроны, сопровождающие его. На парне длинный плащ из фольмы, вместо ремешков по бокам болтаются кончики черных тонких цепей. Под плащом скрывается широкий свитер оливкового цвета с высоким воротом на одну сторону, а с другой открывает часть ключицы. Вместо классических брюк Элисон выбрала для него черные джоггеры с четырьмя карманами на каждой ноге, украшенные цепями из серебра с маленькими бриллиантовыми камнями. На ногах у него зашнурованы высокие ботинки до середины голени с хаотично нашитыми черными пуговицами, с серебристыми эмблемами модного дома. Стилисты предпочли завить ему волосы и снова добавить эффект влажных прядей, слегка удлинить сзади, сделав подобие маллета. В одном ухе продета сережка в виде черной дыры, а во втором — в виде звезды с неровными концами.

— Переключи на третью, — командует Чонгук, продолжая смотреть на свой экран с дроном и главный экран, где камера снимает анфас Тэхена. Модель поворачивает голову в сторону правого дрона Чона, показывая серьгу зрителям и модель ворота свитера. Дрон подлетает к нему ближе на безопасном расстоянии, Ким подмигивает и останавливается четко в двух метрах от установленных камер и фотоаппаратов впереди, замирает на пару секунд, медленно поворачивая голову, ставит руки на талию, давая камерам заснять каждую деталь образа, следом откидывает край своего плаща так, чтобы не споткнуться, и идет обратно.

И только когда Тэхен скрывается за кулисами, в зале становится чуть светлее, а музыка ускоряется и переходит на быстрый темп, под который начинают идти остальные модели, выдерживая по десять метров между друг другом. Коллекция выглядит действительно необычной для того концепта, который все ожидали от Элисон, — в этом ее не предугадать, никогда не знаешь, что именно она покажет. Она использовала и кроп-топы, перекрыв их классическими брюками с высокой посадкой, бананами из плотной ткани и теплыми карго с приятно-мягкой тканью. Здесь и теплые свитера для любителей чего-то милого, и для тех, кто любит помоднее. Тонкие водолазки с узким горлом, с более широким и отворачивающимся, доходящие до середины пупка. Она не побоялась экспериментировать с цветовой гаммой, использовав в этот раз темные цвета: оливковый, шоколадный, бордовый, синий, черный, и приправила все это серебром и белыми элементами. Много верхней одежды для любых предпочтений: темно-синияя дубленка на мужчине-модели с подворачивающимися рукавами и плотным мехом внутри. Пальто как на осень, так и на зиму, разной длины: до колена, щиколотки или, как было на Тэхене, со шлейфом. Пуховики, доходящие до середины голени, предназначенные как для женщин, так и для мужчин.

Элисон подчеркнула и женственность, и мужественность моделей. Были девушки и в грубых тканях с высокими воротниками, создающими эффект осунувшегося лица, с удачно подчеркнутыми визажистами скулами, и девушки в вечерних платьях и ботинках на шнуровке. У одного из мужчин-моделей можно было увидеть квадратный рюкзак оливкового цвета с серебряными пуговицами и замками, и везде эмблема дома. Родригес не побоялась вернуться к истокам, когда такие носили не только дети в начальную школу. Здесь и металлические сумки-чемоданчики небольшого размера. Мастера по аксессуарам постарались на славу, четко выплавив и вырезав на каждом изделии заметные контуры бренда.

Родригес использовала огромное разнообразие тканей: кашемир для пальто, шелк для платьев, фольму для плащей и некоторых кроп-топов, кожу для дубленок и перчаток, хлопок для брюк, меха. Украшения выплавлены из чистого серебра и белого золота, в них переливаются сапфиры, бриллианты и рубины — все ручной работы, камни профессионально огранены. Вся коллекция обошлась женщине не в одну, не в две и даже не в три сотни долларов, но ей не жалко этих денег, зная, что уже завтра производство получит миллионы заказов.

Модели сменяются одна за другой, строго соответствуя цветовой гамме. И когда последняя скрывается за кулисами, зрители ожидают, что сейчас либо Тэхен выйдет со вторым нарядом, либо все модели сразу. Но свет снова полностью гаснет, потолок и стены становятся черными, а музыка затихает. Полная тьма и тишина, разбавляемая шепотом людей. Какое-то напряжение в воздухе повисает, долгие секунды непонимания, нетерпения в ожидании, и резкий ослепляющий свет. Стены, где выходили модели, снова белеют, подиум подсвечивается ярче, а в проходе стоит Чимин. Его тело полностью закрывает черное кашемировое пальто, левый край которого закреплен большой пуговицей на правом плече. Стены вдоль подиума за зрителями рябеют, проявляя бесчисленное множество фраз, посвященных гендерной идентичности, ориентации, появляется эффект пролома стены и того, как все стереотипные фразы по типу: « Ты женщина, ты должна», «Ты мужчина, ты должен» — бесчисленное количество раз повторенное разлетается на куски. А на стене, над головой Чимина, появляется только одна фраза «Я — мужчина», которую он говорит одними губами только раз, срывая с плеча край пальто, открывая вид на весь наряд.

Под пальто оказывается кожаная рубашка на клепках, с нагрудными карманами, и с тонкой цепочкой на каждой клепке. На плечах самой верхней одежды нашиты эполеты, украшенные пуговицами, драгоценными камнями, золотыми цепями — единственными во всей коллекции. Ноги обтянуты шелковыми брюками с расширением в районе бедер, а дальше струится линия замшевых угольных ботфортов на семисантиметровом квадратном каблуке с серебристым покрытием. Его руки обтянуты кожаными перчатками, поверх которых нашиты накладные недлинные ногти и золотые кольца с рубинами. Его походка довольно быстрая, в отличие от Тэхена в начале. Он попадает точно в ритм, за которым следит Юнги, стоя на балконе. Чонгук ускоряет своего дрона и старается как можно быстрее командовать переключением камер, пытаясь поспеть за моделью. Дроны начинают облетать Чимина вокруг, придерживаясь безопасного для всех расстояния. Камеры то приближаются, то отдаляются от лица парня, и все это проецируется на черные стены, на которых был эффект разрушения. На них появляются десятки кадров с разных камер, чтобы каждый зритель, где бы ни сидел, смог рассмотреть все в деталях.

У Чимина минимум макияжа, лишь подведенные тонкой линией глаза, характерные скулы, и губы накрашены естественным цветом помады. Вместо громоздких сережек Элисон подобрала ему аккуратные золотые гвоздики, едва заметные. Стилисты по прическам уложили черные волосы назад, сильно нанеся гель, а виски, по согласию модели, были выбриты, сделав подобие андерката.

Чимин, доходя до конца подиума, делает точно так же как и Тэхен, останавливаясь, позволяет камерам не только Чонгука, но и всех зрителей запечатлеть его. Он откидывает тяжелое пальто в сторону, чтобы повернуться и пойти обратно. С каблуками он идеально справляется, ни разу не вывернув ногу, не пошатнувшись, будто этот элемент одежды был создан для него. Ему комфортно в этом образе, а боковым зрением подметив себя же, он вдруг восхищается.

Впервые он не чувствует дискомфорта и страха от осознания того, что на него смотрит такое количество людей, когда у него накладные ногти и каблуки. Он даже не хочет думать о том, что они могут говорить друг другу, глядя на него. Ему впервые плевать почему-то, ему впервые нравится на себя смотреть со стороны и неподдельно радоваться и гордиться собой. Он такую силу внутри ощущает, будто за его спиной в этот момент находится Намджун — с ним всегда так: чувствуешь свободу и безопасность одновременно. На самом деле, его мужчина рядом, здесь, среди толпы, мысленно поддерживает и не может не восхищаться своим парнем. Чимин его не видит, скорее всего, но точно чувствует, отправляет во Вселенную сигналы благодарности.

Чимин останавливается перед кулисами, разворачивается и отходит от прохода, в котором появляется Элисон и Тэхен. На женщине строгое платье, зауженное к коленям, такие же, как у Чимина, перчатки и ботинки, как у Кима. Они втроем идут к центру подиума, благодаря всех собравшихся, кланяясь на аплодисменты, а за ними выходят все модели, вместе со зрителями тоже хлопают сегодняшнему гению. Сегодня Элисон Родригес не волнуется, она спокойна за себя, за своих моделей, за всех своих людей, приложивших руку к созданию сегодняшнего вечера. А еще она спокойна, потому что рядом стоят два ее шедевра, в которые она вложила всю свою душу. И даже не боится делиться этим с окружающими, не боится, что кто-то может плюнуть в эту душу. Потому что ей давно все равно, что о ней думают люди. И она выполнила одну из главных целей — помогла своей новой жемчужине засиять и стать по-настоящему счастливым.

После показа, гостей провожают в зал для общения с дизайнерами, стилистами, моделями и главным креативным директором. Все переоделись в вечерние платья, смокинги, а наряды теперь красуются на вешалках и манекенах под охраной. Элисон общается со спонсорами и владельцами магазинов, которые уже обговаривают дату встречи, чтобы решить рабочие вопросы. Тэхен оставляет ее, не желая особо вникать в вопросы бизнеса, идет к большому экрану, на котором уже крутят смонтированную запись показа. Играет ненавязчивая музыка, он потягивает какое-то недорогое, но вполне сносное красное вино и восхищается проделанной работой, что видит на экране.

— Шедевр, не правда ли? — к нему присоединяется уже знакомый владелец грубоватого голоса, а Ким боковым зрением замечает татуированную руку. Чонгук тоже предпочел переодеться из простой футболки и джинсов в более привлекательную черную рубашку и брюки.

— Это невероятно, — соглашается Тэхен. И, кажется, они говорили не про свою собственную работу. На экране ведь только что прошел сам парень. Он восхищается тем, какую продуманную и кропотливую работу сделал Чонгук, так качественно и оперативно отснял каждую деталь, каждый взмах длинных ресниц, каждый шаг. Тэхен поражается операторской работе. А Чон просто восхищается красоте, на которую смотрит уже не через экран.

— Может быть, поужинаем? — Чонгук не из пугливых, не из слабых и стеснительных. Плевать, что там произошло до показа, — рабочее недопонимание, Тэхен, может быть, был просто не в настроении, это не значит, что Чон не хочет дать себе шанс пообщаться с ним ближе.

— Может быть, — пожимает плечами Ким.

— Когда?

— Сейчас? — Тэхен переводит взгляд с экрана на мужчину, пытаясь подловить его на том, что он быстренько сольется с предложения.

— Поехали, — и подает свой локоть, удивляя модель. Он лишь смотрит в сторону Элисон, просит себя не забыть ей скинуть сообщение, чтобы не волновалась, и принимает предложение, уходя с вечера в компании талантливого и, очевидно, смелого человека.

Чимин стоит напротив манекена, на плечи которого накинуто то самое пальто, которое стоит дороже всего образа в целом. Он не может поверить, что надевал все это, что показал себя, показал творение великой Элисон Родригес перед сотнями фотографов, журналистов, критиков, звезд шоу-бизнеса. Он не может поверить, что стоял на подиуме, что выполнил свою работу точно и без ошибок — ему не нужно это говорить, он и так знает, что все было безупречно. Но еще больший сюрприз ему преподносит жизнь, когда на своей талии он чувствует знакомые ладони, этот стойкий древесный парфюм Намджуна.

— Ты не представляешь, как я тебе благодарен, — говорит тихо, чтобы люди вокруг не слышали, но Ким улавливает каждое слово. — Я впервые действительно почувствовал себя мужчиной. Мужчиной не по стандарту, — усмехается и откидывает голову на чужое плечо.

— Именно поэтому я хотел, чтобы ты попал к Элисон. Я знал, что она сможет помочь тебе в осуществлении сразу двух твоих мечтаний, — Чимин разворачивается лицом к Намджуну, смотрит таким влюбленным взглядом, что мужчина просто не удерживается от легкого поцелуя в губы. Без перехода на что-то большее, без смущения окружающих и, в первую очередь, самого парня. Лишь небольшой знак того, что он тоже. Тоже его:

— Люблю.