Нужно обязательно хоть раз в жизни полюбить, иначе вы так и будете думать, что это прекрасно.

      «Любовь — бессмысленное чувство. Ничего, кроме боли, оно не приносит», — в этой мысли Минерва МакГонагалл была уверена как никогда раньше.

      Минерва всегда была рассудительной и целеустремлённой. Чёткий план, понятие цели и никаких отвлекающих факторов — таков был её девиз с четвёртого курса. Да, пусть она и была одной из самых завидных невест своего выпуска, за которыми бегали не только сокурсники, но и представители других факультетов, её просто не интересовал брак. От того она и закатывала глаза, когда подруги мечтательно вздыхали, смотря на парней. Попросту не понимала смысла всех этих переглядываниях.

      Минерву интересовала — магия. Такая необузданная, манящая своей глубинной природой. В школе они касались лишь самых верхов и многие довольствовались этой поверхностью, наивно считая, что магия им понятна. Но не она. Минерве всегда хотелось не просто пользоваться своей магией, а понять её природу, разобраться откуда в маге берётся источник. Гриффиндоркой двигал азарт — интерес, присущий истинным исследователям. И любовь лишь мешает — крадёт концентрацию, силы и время.

      Бессмысленное чувство. Она это знала на собственном опыте. Однажды, поддавшись порыву юности, девушка наивно доверила своё сердце, а затем, когда голос разума проснулся, она пожалела о своём импульсивном решении. Но так было правильно, хоть и очень больно. Этот урок она запомнила на всю жизнь и решила держаться от любви как можно дальше.

      И как было иронично и одновременно унизительно умирать от того, чего ты упорно избегал большую часть жизни.

      Стоя в ванной комнате учительской, склонившись в три погибели над раковиной и изо всех сил сдерживая кашель, она молилась и проклинала всех богов, что знала: старых и новых. Как же так? Когда она дала слабину? Как допустила эту оплошность? Когда, чёрт возьми, умудрилась влюбиться, да ещё и в такого человека? Немыслимо!

      Северус Снейп был бы последним человеком, кого она хотела бы видеть в качестве своего избранника. Однако, крупные лепестки белых лилий были неопровержимым доказательством того, что именно декан змей является причиной мучения замдиректора. Лишь он из всего штаба любит лилии.

      Приступ отпустил. Минерва, выпрямившись, сожгла взмахом палочки окровавленные лепестки, умылась, смыла пепел и кровь с раковины, вернула пару выбившихся прядей в причёску и вышла из ванной как ни в чём ни бывало. «Никто не должен знать!» Однако скрывать ханахаки становится всё труднее, болезнь прогрессирует и по интенсивности приступы приближаются уже к третьей стадии.

***

      Она не помнит когда всё это началось, но знает точно: сперва появилась боль в груди, остро кольнула и тут же прошла. Она не обратила на это внимание. Шёл день, второй. Амбридж до жути раздражала и МакГонагалл списала боль на психосоматику. Затем появился кашель — так, раздражающая мелочь, не более. В конце сентября в школе всегда холодно, вот и простыла, наверно. Только странно: горло не болело, состояние было нормальным, никаких признаков простуды, просто кашель. Ну и ладно, дел было по горло. Минерва бы продолжила игнорировать своё состояние, если бы Помона не обратила на это внимание:

— Ты уже третью неделю кашляешь.

      МакГонагалл непонимающе посмотрела на коллегу, оторвавшись от заполнения журнала.

— Просто продуло где-то, мелочи. Пройдёт.

— Свыше двух недель не проходит, — нахмурилась женщина.

— Я буду пить зелья, — заверила глава Гриффиндора.

      Она так и сделала: на обеде попросила у Снейпа несколько флаконов зелий от кашля. Он принес их в её кабинет после окончания уроков.

      Минерва пила зелья, на ночь отпаивала себя тёплым травяным отваром, который на вкус был не из приятных. Кашель, вроде, уменьшился. Следить за своим состоянием она не умела — врождённый трудоголизм не давал.

      Первый приступ случился на четвёртой неделе. Прямо во время занятий с шестикурсниками Рейвенкло и Гриффиндора. Девять минут она безостановочно кашляла, и так сильно, что некоторые боялись, что профессор трансфигурации вот-вот останется без лёгких.

— Профессор, может кого-то позвать? — спросил студент орлов. Он уже направлялся к выходу из класса.

— Нет, не нужно никого звать, мистер Майколсон, — заверила она хриплым, немного дрожащим голосом.

      Студенты, окружившие её просторным полукольцом, переглянулись.

— Мне уже легче. Правда, — попытка убеждение оказалась чертовски жалкой.

      Несколько парней помогли дойти до стола. Ноги дрожали и ей ничего не оставалась кроме как опуститься на стул. Горло горело изнутри, во рту был привкус крови, что пугало до чёртиков, на языке что-то мешалось и Минерва искренне надеялась что это не ошмёток лёгкого. Отдышавшись, она направилась в ближайший туалет на этаже. Это оказалось не лёгкое, а что-то… явно белое с растительной структурой.

— Быть не может, — изумлённо прошептала глава Гриффиндора. У неё появились предположения, но они были просто абсурдны.

      Тем же вечером она заглянула в лазарет. И страшная, но нелепая догадка подтвердилась — у неё ханахаки.

— Кто? — Спросила целительница.

      Минерва лишь пожала плечам. Она не знала ответа и смотрела пустым взглядом перед собой, отчаянно подавляя желание рассмеяться. Ханахаки — болезнь неразделенной любви.

      «Насмешка да и только».

— Собираешься говорить о своём… недуге?

— Позже, когда пойму, что сама не справлюсь, — анимаг сжала пальцами спинку стула, за который держалась

      Это унизительно — умирать от неразделённой любви и ей не нужны эти сочувствующие взгляды коллег, которые по большей мере просто лицемерие, пусть и не осознанное.

— И ты ничего не говори.

      Колмедик кивнула, вот только Минерва не поверила ни на йоту. Слизеринцы, они такие — всегда нарушают слова, если им нужно. Она не могла рисковать. Никто не должен знать. А Поппи точно пойдёт прямиком к Дамблдору или Снейпу, если ей станет хуже. И пусть она будет себя корить за это, — лёгкого обливейта хватит на пару месяцев.

      Всю ночь она просидела без сна, решая что же делать дальше. Прятаться от этого она не сможет, само оно тоже не пройдет. Под утро Минерва оправила сову знакомому целителю.

      В выходные женщина выбралась на день в Лондон: посетила книжный в поисках литературы по ханахаки — искать что-то в библиотеке Хогвартса было рискованно, — навестила целителя в Мунго, закупилась ингредиентами для зелий. Вернувшись в школу и заперевшись в своих покоях, трансфигуратор принялась штудировать книги, нужно было решать проблему и как можно скорее.

      Под утро, сражаясь с усталостью и выпивая уже четвёртую чашку крепкого сладкого кофе, женщина поняла в какой она трудной ситуации.

      Пути решения было всего три:

1) взаимность чувств;

2) смерть возлюбленного;

3) пересадка лёгких.

      Из них более вероятным было третье решение.

      Из справочника она поняла, что на данный момент болезнь находится на второй стадии. Самой продолжительной, длящейся до двух месяцев. Но ещё поправимой, если понять что за растение поразило лёгкие. Приступы случались один раз в восемь дней и она научилась их предсказывать по ощущениям. Нужно было понять что за цветы в ней сидят. Но главной проблемой оставалось сохранить всё в тайне.

      Едва ли не ежедневный вынос мозга от Генерального инспектора не способствовал стабильности её состояния, но Минерва свыклась с болью, кашлем и редкими приступами, терпеливо рассматривая белые обрывки, выходящие при кашле, ночами изучая справочники и травники в попытках индефицировать растение как можно раньше. И с каждым днём становилась всё рассеянней и раздражительнее. Пока в октябре один инцидент не выбил почву у неё из-под ног.

***

      Работы по приготовлениям к празднованию Хэллоуина были закончены. Сидя в кабинете за сортировкой груды бумаг, МакГонагалл чувствовала себя истощённой во всех смыслах. Проблем доставляло и то, что её рассеянность стали понемногу замечать. Сегодня случился небольшой казус на собрании. Филиус спросил об успеваемости третьего курса Рейвенкло — эта группа была самой немногочисленной, всего пять человек, но зато самой проблемной из всего потока. Минерва так вслушивалась в свой организм, что пропустила вопрос. Благо её состояние списали на утомлённость.

      В глазах резко темнело, анимаг откинулась на спинку кресла, сжимая холодными пальцами переносицу и жмурясь. С утра у неё был приступ, интервал медленно, но верно сокращался и теперь они происходили раз в шесть дней. Сегодня обрывок лепестка был в каплях крови. Нужно было как-то отвлечь себя, и вспомнив какое сегодня число, она решила наведаться Годрикову Впадину.

      Минерва не ожидала увидеть здесь его. Совершенно. Столкнувшись с коллегой у ворот кладбища, волшебницу охватило непонятное оцепенение, какое-то иррациональное чувство неправильности.

— Северус, что вы здесь делаете? — вопрос сорвался сам собой, она даже подумать не успела и тут же пожалела, осознав насколько грубо это прозвучало с её стороны.

— Не ваше дело, Минерва, — ядовито огрызнулся зельевар, поднимая воротник мантии, и прошёл мимо, исчезая в водовороте аппарации.

      Женщина ещё несколько секунд смотрела на место, где стоял декан соперников, и не могла определить непонятные ощущения внутри себя. Не то раздражение на его грубость, не то сожаления от своего резкого высказывания, не то ещё что-то неопознанное. Затем холодный порыв ветра вырвал её из прострации и анимаг продолжила путь до нужной плиты. Она опешила, когда увидела букет белоснежных лилий. Минерва долго рассматривала цветы, даже отпустив воротник мантии.

      Вскоре в её сознании что-то щёлкнуло. Проклиная неожиданно охватившую её паранойю, иначе эти мысли не назовешь, Минерва присела перед могилой на колени, и как во сне, коснулась белых лепестков дрожащими пальцами. Одновременно с этим с неба упала первая крупная капля дождя.

— Дьявол, — едва слышно шепнула женщина, прикрыв глаза.

      На ощупь лепестки лилий были идентичны обрывкам из её легких.

***

      Дальше становилось лишь хуже.

      Очередной утренний приступ настиг её в ванной. Она очнулась на кафельном полу. Кашель становился всё невыносимее и похоже вырубил её. Вода в раковине звонко журчала, во рту привкус крови, а лицо липкое. Едва поднявшись на дрожащие ноги, она взглянула в зеркало и ужаснулась: губы, подбородок, часть шеи и ночная рубашка были в крови.

— Чёрт!

      И снова разошлась в тяжёлом, разрывающем кашле. Через минуту мучений в раковине плавал целый лепесток белой лилии.

      Умывшись и смыв кровь, она выкинула лепесток и переоделась в рабочее платье и мантию. Выпив двойную порцию зелья и сделав пометку в ежедневнике «написать целителю», анимаг кинула взгляд на часы: первый урок должен начаться через двадцать три минуты. Завтрак она пропустила. В принципе, пока готовится к уроку, она успеет выпить кофе в классе. Вот только избежать ненужных вопросов Амбридж не получится, уж она-то заострит внимание на отсутствии за завтраком.

***

      «Пора идти к Альбусу».

      Дождавшись конца дня, МакГонагалл поднялась в директорскую башню, от чего-то ощущая себя провинившейся студенткой. Тихо постучав, она вошла в кабинет.

— А, дорогая моя, заходи, — добродушный тон наставника не придал привычного успокоения. Маг отправил древний фолиант обратно в клетку и прошёл к столу, приглашая сесть напротив. — Лимонную дольку? — привычно предложил он, протягивая хрустальную вазочку.

      А у Минервы встал ком в горле и с каждой секундой она всё отчетливей ощущала подступающие слёзы.

— У меня к вам разговор, директор.

      Альбус отставил сладости, так как его зам обратилась к нему по должности, а значит дело серьёзное.

— Что случилось?

— Вот, — Минерва протянула подготовленное заранее заключение.

      Дамблдор быстро прошёлся глазами по строчкам.

— Вот значит как. И какая стадия?

— Приближаюсь к третьей, — Минерва несколько раз репетировала этот разговор, но всё равно было тяжело.

— Кто причина?

— Северус.

— И что он об этом думает? — директор блеснул очками-половинками, сложив пальцы домиком.

— Он ничего не знает. И не узнает.

— Ясно. Значит ты решилась на операцию?

      Минерва опустила голову.

— Нет. В моих легких лилии. Пересадка ничего не даст — с вероятностью в восемьдесят процентов верхние дыхательные пути полностью в семенах. И к тому же это «Lilium candidum», а значит я с самого начала была обречена. Яд всё равно убьёт меня, но медленнее.

— Тогда иди к Северусу, — директор подался вперёд. Минерва кожей почувствовала будто её рентгеном просветили.

— Альбус, о чём ты говоришь? Ты… — дыхание перехватило: «Чёрт» — единственное, что пронеслось в мыслях. — Ты считаешь, что его осведомлённость пойдёт мне на пользу? Я ведь старше него.

— Всего на семь лет.

— Нет, это… невозможно, — она качнула головой. — В лучшем случае он меня просто пошлёт, а что до худшего… я даже озвучивать не хочу, — брюнетка сделала паузу, смотря на чернильницу на столе начальника: в замысловатых гранях терялись огненные всполохи от камина, разбиваясь кусочками радуги, смотря как посмотреть на ту или иную грань. Она моргнула, прогоняя оцепенение. — Имитация чувств никого до добра не доводила, а проникнуться чувством… истинным чувством к кому-то, по щелчку пальцев невозможно, так что этот вариант не подходит.

      В кабинете повисло угнетающее молчание и даже тихий треск древесины в камине не разбавлял эту напряжённую атмосферу. Чародей долго и пристально смотрел на свою бывшую ученицу, а ныне правую руку. Анимаг тем временем боролась с желанием поёжиться, несмотря на тепло кабинета ей было холодно, словно она круглосуточно находилась в подземельях. Чертовски иронично. Холод сцепил её, кажется, из-под кожи, нет, из сердца. Такой же острый, неприятный, всепоглощающий, устрашающий до паралича, что и холод подземелий школы, что и сам декан серебристо-зелёных.

— Яд, — задумчиво протянул маг. — Что ж, меньшего от Северуса не стоило ожидать.

      Минерва невесело усмехнулась. Остро захотелось расхохотаться и смеяться громко, навзрыд, она чётко осознавала, что сейчас находится на грани истерики.

— Яд, — эхом повторила она. — И не в фигуральном смысле, — и всё же улыбнулась, а по щеке скатилась предательская слеза, которую она быстро смахнула.

      Она не хотела умирать. Пусть сейчас всё и выглядело так, словно она сдалась, она не хотела умирать. Не так, не от чёртовой любви, которую так упорно избегала. Тем более обреченную. Он её не полюбит. Северус не способен.

      У Минервы зелёные глаза, но не рыжие волосы. Лев на гербе, но другой характер. Да, они чем-то похожи, но это всё не то. Северус однолюб и даже, если бы всё было иначе… нет, абсурд.

— Вот, — она протянула начальнику очередной лист пергамента. — Заявление на отпуск по состоянию здоровья. Но пока я ещё могу работать, оно понадобится позже. Дела практически в порядке. Здесь, — она протянула свиток, — перечень кандидатов на должность преподавателя трансфигурации. Тут, — следующий список, — кандидаты, способные нести деканство над моими гриффиндорцами. Я предполагаю, что после… — она запнулась, подбирая нужные слова, — моего ухода место зама займёт Северус, так что отдашь это ему, — она протянула большую чёрную папку и записную книгу. — Тут инструкции и подробно описаны все его обязанности, что и где искать в моей личной картотеке, а также инструкция как вести переговоры с попечительским советом, и прочие административные мелочи, на которые у тебя не хватает терпения, — анимаг позволила себе слабо улыбнуться.

      Директор же находился в задумчивости и принимал бумаги особо не вчитываясь, скорее на автомате. По пропавшим искоркам и потемневшим голубым глазам, Минерва угадала о чём размышляет Дамблдор.

— Альбус, я могу попросить тебя кое о чём?

      Директор лишь поднял непривычно серьёзный взгляд.

— Я знаю о чём ты думаешь, но прошу, оставь эту мысль. Что бы ты не думал, я хочу жить, очень хочу. Но боюсь, если Северус узнает, будет лишь хуже. Мне уж точно, — Минерва, собираясь с мыслями, сделала вдох — от слов, которые она сейчас скажет, будет зависеть многое. Лёгкие отозвались болезненными ощущениями. — Ты и без меня прекрасно знаешь насколько он ранимый в глубине души и, если сейчас он насильно заставит себя проникнуться чувствами, это ничего не даст. Я всё равно умру, а Северус будет чувствовать вину. Сейчас очень сложное время для всех нас, тем более для него. И его осведомленность о моей болезни может сыграть с ним злую шутку, — за время всей беседы Минерва впервые посмотрела в глаза Дамблдора. — Ты не можешь лишиться сразу двоих. Иначе мы проиграем войну, — это был последний козырь и анимаг вложила всю твердость, что могла. — Прошу тебя, не говори ему ничего. Это моя единственная просьба. Можешь отдать ему воспоминания об этой беседе, но когда меня уже не будет, а его положение в кругу Тёмного Лорда будет стабильным.

      Чародей сложил пальцы домиком и прикрыл глаза, несколько минут они молчали. Директор обдумывал её слова, а Минерва, смотря на него, пыталась определить что же он решит, и сейчас он казался ей таким уставшим.

— Сколько у тебя времени?

— Я умру к Рождеству.

***

      Время потекло неумолимо, но настолько медленно, что попросту превращалось в пытку. МакГонагалл изо всех сил старалась ни как себя не выдавать. Однако, болезнь брала своё и матч между Гриффиндором и Хаффлпаффом ей пришлось пропустить: своенравный холодный шотландский ветер мог спровоцировать приступ кашля, благо без лепестков. В последнее время приступы с выходом лепестков сократилось до четырёх дней и с каждым разом кашель мучил её всё большей продолжительностью, так же прибавлялись и лепестки. А Минерва твёрдо вознамерилась проработать как можно дольше. Пила зелья, пила обезболивающий экстракт бадьяна, чувствуя, что лилии всё глубже прорастают в ткани лёгких, подбираясь к сердцу, и приносили невыносимые приступы боли. Волшебница уже абсолютно не соблюдала дозировку: «нужно было продержаться ещё немного» — эти слова стали едва ли не мантрой, она повторяла их когда просыпалась, когда смотрела в зеркало, смывая с губ кровь после приступа, мысленно повторяла когда Амбридж в очередной раз жаловалась на её учеников, когда ложилась спать.

      В тот день она совершила ошибку не пойдя на матч. Посчитав, что все коллеги находятся на стадионе, анимаг расположилась в учительской, решив раньше проверить промежуточный контрольный срез четвёртого, пятого и шестого курсов — завтра ожидался приступ. Заварив чашку чёрного чая, трансфигуратор придвинула одну из внушительных стопок и раскрыла справочник на нужной теме. Вооружившись остро заточенным карандашом, она принялась проверять работы. Через пятнадцать минут дверь едва слышно скрипнула, но Минерва не обратила на это внимание — попался спорный вопрос и ответ студентки барсуков был каким-то размытым. Только МакГонагалл наклонилась над справочником, как сердце остро кольнуло и тяжелый надрывистый кашель стал разрывать лёгкие. Минерва отодвинулась от стола, опасаясь заляпать работы каплями крови.

— Смотрю вам всё хуже, — раздалось где-то сбоку. Волшебница нервно, даже, как показалось зельевару, испуганно, обернулась всё ещё прикрывая рот рукой, безуспешно стараясь подавить кашель. — Почему не пойдёте к мадам Помфри?

      Минерва молчала, судорожно думая как выйти из положения. «Почему он пришёл в учительскую, почему не пошёл сразу в свой кабинет? Лабораторию? Почему сюда?»

— С вами всё в порядке, Минерва? — он подошёл к столу, вглядываясь в бледное женское лицо.

      Минерва почувствовала что её снова просвечивают рентгеном — терпеть это не могла. Наверно, Снейп у Альбуса этому взгляду невольно научился.

— Всё нормально, — выдавила она из себя, снова возвращая взгляд к работе студентки.

— Уверенны? Вы бледны. Сегодня вот на игру не пошли. Что происходит?

— Я просто устала, да и как видите болею, — она сняла очки, в правой части лба словно ржавый болт ввинчивали, — немного.

      Мужчина приподнял бровь. Весь его вид говорил: «Не верю».

— Всё в порядке, — не выдержала трансфигуратор, выпуская карандаш из пальцев. — Просто забудьте, то что видели, и мы сделаем вид, что ненавидим друг друга, — она, положила очки поверх работ и подняла уставший, словно потускневший взгляд на мужчину, — как и положено между нашими домами. А что до похода к Поппи, я уже была у неё, — она встала из-за стола и принялась собирать оставшиеся работы. Рядом с ним цветы зашевелились, причиняя дискомфорт, нарастающий с каждой секундой. — А чувствую я себя не так уж плохо, что бы брать больничный.

      Декан змей резко схватил за руку проходящую мимо коллегу, заставляя повернуться к себе лицом. Не успев возмутиться, она почувствовала прикосновение холодных пальцев ко лбу. Волшебница застыла как статуя. А затем нахмурившись, Снейп убрал ладонь и дотронулся до лба шершавыми губами.

      «Этого только не хватало! Что за приступ необоснованной заботы?»

— Оставьте вы эти закарюки, — шикнул он, забирая стопку студенческих работ. — Сегодня уроков уже не будет, так что ступайте отоспитесь, я скажу эльфам, что бы принесли ужин в ваши покои.

— К чему это всё? Разве вам не всё равно? — спросила она прямо, не смея делать и шага назад, цветы в груди словно затихли после его действий.

— Альбус беспокоится о вас, и выходит не безосновательно. Сказал присмотреть за вами.

— Ясно.

— Идите. Я принесу жаропонижающее.

      В ту же ночь начался приступ. На восемнадцать часов раньше срока. В раковине лежали не лепестки, а уже целый цветок. Белый цветок крупной лилии, края лепестков были в крови. Минерва, впервые за эти месяцы, дала волю отчаянью вместе со слезами. Плакала долго, было невыносимой больно, даже элементарный вздох был подобен пытке. Крови было много — пришлось пить кровоостанавливающее зелье. Хорошо, что она это предусмотрела такой вариант и сварила их заранее.

      Пришло время отбросить пустые надежды: она переступила порог третьей стадии. Это было одиннадцатое декабря, пора было уезжать.

***

      Заявление на отпуск подписано. Дела школы в порядке. Осталось лишь собрать вещи, попрощаться с детьми, написать завещание и выбрать место последнего пристанища.

Чёткий план.

Хладнокровно.

Без сожаления.

Без боли.

Без эмоции.

Словно, она уже мертва.

      Наверное, именно так ощущают себя самоубийцы, стоя на крыше или монотонно глотая таблетку за таблеткой. Хладнокровно. Без сожаления.

      Приступ перешёл с семи на четыре утра. Минерва больше не ложилась. У неё осталось два-три дня в стенах школы, более она не сможет здесь находиться, не вызвая подозрений — уж слишком плохо стала себя ощущать. Третья стадия проходит очень быстро, от силы у неё осталось двенадцать дней, прежде чем интервалы перейдут к ежедневным, а затем сократятся до считанных часов. А затем… нет, Минерва тряхнула головой, доставая саквояж. Не стоит портить оставшиеся дни страшными предположениями.

      Зелья первой необходимости в её состоянии, некоторые личные вещи, наброски черновиков нового исследования, хоть они ей и не понадобятся, некоторые новые трансмутационные справочники, учебный план — всё, что она берёт с собой. Всё так, словно она правда уходит в непредвиденный отпуск. Только шкаф с вещами опустел: они, все до единой, лежат в чемодане, который первым отправился в семейное поместье и который так и не будет разобран. Остальное не тронуто что бы не вызывать лишнего подозрения, если кто-нибудь зайдёт в её покои.

      За завтраком она была слишком спокойна, даже равнодушна. Не ответила на довольно колкое замечание Амбридж по поводу близнецов и не начала спорить из-за Поттера, лишь мысленно сделала себе пометку сказать Флитвику или Септиме присматривать за мальчиком. Скользя потускневшими зелёными глазами по столу Гриффиндора, она ощущала горечь. Так не хотелось их оставлять, они ведь ещё дети. И эти дети стоят на пороге войны. Мерлин, пусть МакГонагалл ведьма, но она будет молиться за своих детей. Нет, анимаг моргнула и обвела взглядом весь зал, за всех этих детей.

      Она дёрнулась, едва не вылив на себя кофе, когда к её плечу прикоснулась Помона.

— Минерва, ты в порядке? Ты ужасно бледная, экзамены так сильно тебя истощили.

— Да, устала немного, — бесцветным голосом ответила глава львов, продолжая рассматривать своих подопечных.

— Ничего, ещё пару дней и каникулы, — мечтательно вздохнула Аврора, сидя рядом с профессором травологии.

— Да, каникулы, — шепнула анимаг, делая глоток чёрного кофе. В последние месяцы она стала им злоупотреблять, за что получала недовольные взгляды от Помоны, Поппи и Роланды.

— Не надейтесь, МакГонагалл, на вас отчётность за успеваемость всего преподавательского состава, — оборвала Долорес, услышав беседу, проходя мимо них в направлении бокового выхода.

      Трансфигуратор устало вздохнула, сжав пальцами переносицу, — она совершено забыла про это.

— Змея, — шепнула глава барсуков. — Самая натуральная гадюка.

***

      Минерва сидела в кабинете, бездумно смотря как трепетает пламя свечей. Работать она не могла — так вымоталась за день, что мысли путались, или силы стали покидать её быстрее, чем она рассчитывала. Пришлось отложить отчёт, который она попросту не успеет доделать. Страшно хотелось прилечь. Но сделав над собой усилие, она внесла необходимые пометки, вложила нужные шаблоны и данные. Написав на бумажке имя Снейпа и подготовив ещё одну папку для передачи, внутрь положила записку из трёх слов:

«Простите, не успела».

Посмотрев на ещё одну папку «передачи дел» — так она их окрестила, — которых стало уже четыре, Минерва тихо фыркнула: ещё одно незаконченное дело, терпеть такое не могла, но она попросту не успеет. Часы показывали без пяти двенадцать, пора было выходить на дежурство.

      Стук её каблуков был громким или в коридоре было слишком пусто и тихо. Неспешно обходя свой участок замка, Минерва наслаждалась тишиной. За окном мягко кружились крупные снежинки. Всё это отвлекало от боли.

      Дежурство подходило к концу и ноги сами принесли её ко входу в родную башню.

— Драконий коготь.

      Полная дама недовольно цокнула, но проход открыла. Минерва бесшумно зашла в гостиную, на миг ощущая себя снова студенткой, снова как в первую ночь в этом замке. Обвела взглядом круглую комнату, подмечая, что эльфы уже убрались. Обошла комнату, словно погружаясь в прошлое. Одновременно она видела почти всех своих выпускников словно на яву, слышала смех четвёрки мародёров, что всегда были у камина. Мягко улыбнулась, осознав, что сейчас на месте мародёров восседает другое поколение. Прошла к окну и по привычке села на подоконник. Как хотелось вернуться в детство, когда единственной проблемой были лишь отметки, да болтливость подруг. Тяжело вздохнув, она стала тихо кашлять. Нужно было уходить, что бы ненароком никого не разбудить.

***

      Астрономическая башня встретила её безоблачным небом с россыпью ярко мерцающих звёзд, свежим морозным воздухом, что не обжигал лёгкие, и едва ощутимым укором.

      Минерва подошла к перилам, осторожно пробуя сделать глубокий вдох, устало прикрыв глаза. А затем осмотрела окрестности замка: от такого вида каждый раз дух захватывало. Мягкий порыв ветра ударил в лицо, сметая налипшие снежинки с перил. Крупная прядь смоленых волос выпала из прически. Минерва вытащила шпильки — голова разболелась от них, — волосы каскадом рассыпались по спине. Она вздохнула и улыбнулась.

      Стало так легко. Во всех отношениях. Словно именно сейчас, стоя едва ли не на пороге смерти, чётко осознавая сколько у неё осталось времени, она отпустила себя. И стало так смешно от собственной глупости. Всю свою жизнь продержать себя в строгих рамках и правилах и сейчас, невольно оглядываясь, она поняла, что не видела жизни. А вся жизнь была едва ли не повторением одного алгоритма. И для чего, спрашивается. Она всю жизнь стремилась… к чему? К идеалу? Которого так и не достигла. От осознания захотелось не то рассмеяться, не то расплакаться. Эти размышления отдавали горечью. Нет, она любила свою работу, любила своих подопечных, хоть порой и были срывы или перегорания.

      Но всё-таки, если быть честной, не для этого МакГонагалл блестяще закончила школу и пошла в академию высшей трансфигурации. Глупо. Мерлин милостивый, как же это глупо.

— Оказывается жизнь бессмысленна, — прошептала она в ночную тишину.

— Если вы хотите броситься, то не советую. Там сугробы высотой чуть ли не с Хагрида.

      Минерва прикрыла глаза, горько усмехнувшись — похоже в покое её не оставят, — и развернулась на голос. Декан змей стоял в тени возле лестницы. Его неторопливые шаги оглушающе раздавались в ночной тишине. Он остановился в двух метрах за её спиной. Минерва чувствовала на себе крайне недовольный взгляд. Цветы зашевелились и тут же затихли. Женщине пришлось прикусить внутреннюю сторону щеки.

— С чего вы сделали такие выводы, Северус?

— А вы посмотрите на ситуацию с моей стороны.

       Она повернулась к коллеге усмехаясь: и вправду вывод напрашивается лишь один. Ну в правду, не говорить же ему, что она ударилась в философствование из-за скорой смерти.

— Мне просто не спится, — ответила она, убирая одну из прядей за ухо, чтобы не мешала. — Ничего более.

      Он окинул её недовольным взглядом, но промолчал. Анимаг лишь улыбнулась в ответ. Снейп подошёл ближе и облокотился на перила, выдыхая облако пара. Он стоял слишком близко, между их плечами были лишь три дюйма, а полы мантий путались из-за ветра. Цветы в легких тут же пришли в движение, она ощущала их уже в трахее. Нежные на первый взгляд лепестки причиняли нестерпимую боль. Минерва сжала пальцы на перилах, но заставила себя стоять на месте — ей нельзя себя выдавать. Минерва окинула белоснежные окрестности расслабленным взглядом, вид и правда был очень красивым.

— Я хочу пройтись до озера. Составите мне компанию? — спросила анимаг, смотря боковым зрением на мастера зелий.

— Вы и так простужены, вам нельзя выходить, — сказал он, словно констатировал факт.

— Что ж, пойду сама, — пожала плечами волшебница, хотя и понимала, что он прав за исключением одного «но» болела она далеко не простудой. МакГонагалл отошла и неторопливо направилась к лестнице, незаметно выдыхая. Ей впервые было плевать. Она больше не хотела следовать правилам.

— Минерва, стойте.

***

      Им, впервые за четырнадцать лет совместной работы, было комфортно в тишине друг с другом. Это не была игра в шахматы, не была дискуссия. Да, они и раньше выходили на подобные прогулки до озера, но они были редкими. Сейчас же всё было совершено иначе, оба это ощущали.

      Снег тихо хрустел под ногами и сиял в свете нарастающей луны. Было так умиротворённо, даже шагающий рядом коллега был на удивление тихим. МакГонагалл была уверена, что её станут упорно отговаривать, однако зельевар шёл почти вровень и даже не ворчал на непредвиденную прогулку, зарываясь в воротник мантии носом.

      Они шли неспешно, говорить было не о чем, да наверное и незачем. Минерва позволяла себе слегка улыбаться, зная, что света луны недостаточно, чтобы рассмотреть её лицо. Боль практически отпустила, стало так легко. Они дошли до берега озера так же в молчании, а затем, совершено неожиданно для зельевара, МакГонагалл раскинула руки и рухнула спиной в пушистый сугроб.

— Минерва, вы что творите? — спросил мужчина, находясь, мягко говоря, в шоке от действий заместителя директора.

— А разве не видно? — спросила она совершено серьёзно, приподняв голову, насколько это возможно в её положении, и посмотрела на коллегу. — Снежного ангела.

— Вы. Вы просто… — Северус стал подумывать о том, что надо бы сократить общение с Альбусом. Если учитывать, что его довольно эксцентрическое поведение может передаваться тем, кто много с ним общается.

— Хватит смотреть на меня, как на нерадивого первокурсника, и присоединяйтесь, Северус.

— Нет, спасибо, — ответил он, отходя от шока.

— Зря.

      Лежать на снегу было совершено не холодно. Первое время. Звёзды над головой мелькали, в их россыпи угадывались очертания Ориона, Скорпиона и Змееносца. Снег попал под, наколдованные по пути, перчатки, таял и вызывал не самые приятные ощущения. Понимая, что надо уже вставать, а то и правду воспаление лёгких словит, Минерва попыталась выбраться из сугроба, но ноги тонули, в результате чего анимаг снова приземлялась в снег. Но это её не огорчало, наоборот, с каждым своим фиаско ей становилось всё веселей.

      Смотря на хохочущую женщину, Снейп стал думать, что зря позволил Минерве покинуть замок: может у неё жар и она попросту бредит? Устав смотреть на её безуспешные попытки выбраться из сугроба, Северус закатил глаза и подал руку. Он знал, что МакГонагалл попытается утащить его в снег и, как только она ухватилась за его ладонь, окклюмент дёрнул волшебницу на себя, не дав утянуть себя в сугроб. Он прижал анимага к себе настолько близко, что её тёплое дыхание касалось его замёрзшей щеки. Она уже стала немного успокаиваться, но продолжала улыбаться.

— Можете меня уже отпустить, Северус. Обещаю, что в снег больше не полезу, — переведя дыхание заверила анимаг.

— И всё же это была плохая идея, — сказал зельевар тихо, всё так же при жимая её к себе.

— Зато весело.

— Я вас не узнаю.

— Может вы меня и не знали? — спросила Минерва, слегка склонив голову набок.

      Снейпу показалась, что её глаза слабо блеснули во тьме. Северус потихоньку, словно не доверяя ей, ослабил хватку. Минерва не спеша отступила на шаг и повернулась к заснеженному озеру, медленно выдохнув облако пара.

— Здесь так красиво. Давно я не выбиралась к озеру.

      Холодный свет луны заставлял белый покров сверкать, порыв ветра закружил снег в небольшой вихрь. Анимаг подняла голову к небу, медленно и осторожно выдохнув, наслаждаясь завораживающей красотой ночного неба.

— Думаю нам стоит вернуться в замок, вы замёрзнете.

      Она опустила голову и посмотрела на зельевара.

— Хорошо.

***

       На следующей день начались зимние каникулы. Большинство учеников отправились по домам. Минерва покинула школу к вечеру, прибывая в удивительно хорошем настроении, чётко осознавая, что это её «Последний хороший день». День, когда неизбежное угасание замедляется, а боль становится хоть немного терпимой.

      Неспешно приведя документы в порядок, она потушила свечи взмахом палочки и заперла кабинет. Поднявшись в башню и пожелав оставшимся ученикам приятно провести каникулы, Минерва отправилась в директорский кабинет, что бы попрощаться.

— А, дорогая, проходи. Чаю? — его голос был всё таким же беззаботным, только вот Минерва чувствовала ложь в его тоне. Но заставила себя улыбнуться, принимая эту игру, она тоже может лгать, тоже может играть, в то, что всё в порядке.

— Не откажусь.

***

      Они сталкиваются после ужина. Точнее, Минерва намеренно остаётся за столом дольше всех, а Снейп, наверное, хочет что-то спросить, раз не уходит. Обычно он раньше всех заканчивает трапезу и уходит в свои подземелья.

      Стол профессоров уже пуст, если не считать двух глав, что сидят по разные стороны от директорского места. В большом зале оказывается удивительное эхо, когда он почти пустует. Минерва смотрит на стол гриффиндора, подмечая, что завтра с утра два стола уберут, а оставшиеся сдвинут ближе, невольно улыбаясь.

      Конкуренция домов, кубок школы, похоже это было главной ошибкой основателей.

Она ставит чашку с кофе на стол.

— Знаете, Северус, если вы хотите со мной что-то обсудить, то могли бы просто сказать, а не сидеть здесь со мной до конца ужина.

— Нет, я ничего не хотел спросить, — он пересел на соседствующее с ней по правую сторону кресло.

      «И как ему удаётся отодвигать их практически бесшумно?» — задаёт она сама себе этот вопрос.

— Держите, — он протянул ей небольшую алую коробочку, перевязанную золотистой лентой.

      Минерва усмехнулась, принимая подарок: да он нутром ощущает, что она покинет школу.

      Внутри оказалась брошь в форме лилии очень тонкой работы, золотистые лепестки сияли при попадании на них света свечей, имитирующий тычинки гранат переливался несколькими оттенками красного. Красиво и просто дьявольски иронично.

— У вас отличный вкус, Северус, очень красиво. Но можно ли спросить от чего вы решили преподнести мне подарок раньше?

— Просто меня сегодня преследует странное ощущение. Не спрашивай почему я так делаю, мне самому не понять. Но думаю так будет правильнее. От того я и решил вручить подарок сейчас.

— Это же лилия?

— Lilium candidum.

— Что? — она повернула голову к мужчине.

— Брошь в виде Lilium candidum. По крайней мере похожа строением. Одной из отличительных черт этого растения является…

— Белоснежная окраска лепестков, — закончила она полушёпотом. — Спасибо, — поблагодарила она вставая из-за стола.

***

      Вещи были отправлены, ядовито-зелёные языки магического пламени полыхали, облизывая чёрные, чуть закопчённые внутренние стенки камина. А МакГонагалл, как завороженная, смотрела на пламя, всё не решаясь покинуть школу. Именно сейчас что-то зашептало в подсознании. Буквально замолило о спасении, с волшебницы словно оцепенение спало. Она отступала на шаг, словно обожглась, оглянула собственные покои, как будто что-то ищя. А затем сорвалась с места, не совсем понимая что делает, ей двигала необъяснимая паника, обрушившаяся на её сознание волной.

      Очнулась это этой накатившей паники, когда добралась до лестницы, ведущей в подземелье. Едва не оступившись на верхней ступени, тут же уперевшись ладонью в холодную стену, она прикрыла глаза, приводя в порядок сбитое дыхание.

— Отличная попытка, Альбус, — прошептала она.

      Удалённые чары страха — зелье, подмешанное в чай, что слегка затуманило сознание. Он даже школу покинул, чтобы отвести от себя подозрения. Всё просчитал, даже то, что Минерва до последнего будет оттягивать свой уход. «Хитро».

      Она вздохнула, на плечи свалилась накопившаяся усталость и в глазах мгновенно потемнело. Волшебница прислонилась к стене, опасаясь, что из-за головокружения полетит кувырком с этой лестницы прямиком в слизеринские подземелья. От этой катастрофы её спасло лишь то, что она не допила чай.

      Минерва открыла глаза, нащупав часы: 22:56.

«Нужно срочно возвращаться в покои — через десять минут начнётся приступ».

***

Один час тридцать две минуты.

      Ровно столько длился этот приступ. Один час тридцать две минуты сущего ада.

«А дальше будет хуже»

— едко, и как-то злорадно, зашептало собственное отражение.

Ноги почти не держали, приступ выкачал почти все силы, голова болела и кружилась, ещё и правая сторона шеи странно воспалилась и зудила, словно изнутри. Поняв, что сейчас попросту не выдержит перелёт по каменной сети, Минерва едва добралась до спальни и рухнула на кровать, проваливаясь не то в бессознательную черноту, не то в сон.

      Проснулась она в пять утра от приступа удушья и нестерпимой боли в шее. Вскочив на кровать, анимаг схватилась за шею, в ужасе понимая, что из неё что-то торчит. Едва перемещаясь, теряя чёткое зрение от медленного удушья, волшебница дошла до ванны.

      Лилия пробилась на шее через кожу. Минерва дрожащими пальцами потрогала кожу на разрыве, пытаясь ухватиться за стебель. Она бы подумала как удалить его осторожнее, будь у неё время, но стебель блокировал дыхательные пути и единственный способ начать дышать — вырвать его, и не важно насколько будет больно. Одно резкое движение и кровь брызнула на раковину и зеркало. Дышать стало намного легче, во рту появился привкус крови, а по шее потекла противно-тёплая кровь. Волшебница зажала шею рукой и принялась искать кровоостанавливающее зелье.

       Стоя перед распахнутым окном и смотря как небо приобретает розово-лиловый оттенок, а солнце медленно поднимается из-за горизонта, Минерва держала в руках белую лилию. Опустив глаза на цветок, она взмахнула палочкой, зачаровывая цветок, а затем положила его на рабочий стол.

— Вы правы, Северус, лилии прекрасные цветы.

      Волшебница окинула личный кабинет взглядом, а затем шагнула в зелёное пламя сети летучего пороха.