Вообще-то в России Нейтан чувствовал себя вполне нормально: языку он учился в школе, одногруппники попались не обременённые расистским воспитанием, а преподаватель истории журналистики что-то в нём разглядел и всеми силами помогал с развитием карьеры. Вообще о том, чтобы получить вот такое отношение от Арутюняна, мечтала как минимум половина факультета, поскольку Арутюнян действительно помогал трудоустроиться после выпуска, имел связи практически во всех отраслях журналистики и за свою помощь не требовал платы натурой, как это делали многие другие преподаватели его возраста и даже старше.

А Арутюнян выбрал Нейтана и ещё с десяток человек с его потока, и Нейтан страшно гордился этим фактом. Ещё бы — против деток богатых родителей и победителей всероссийских олимпиад по журналистике — мальчик из Штатов, поначалу не отличавшийся особыми успехами, говоривший с очевидным акцентом, который, будем честны, позже сгладился, и вообще, человек, не обладавший каким-то невероятным талантом, общительностью и дикцией. Первую половину семестра Нейтан вообще отсиживался в дальнем углу аудитории, ни с кем не разговаривал и изо всех сил старался, чтобы его не замечали. А его заметили и даже выделили среди остальных студентов. Это помогло ему преодолеть свою стеснительность и, наконец, продемонстрировать свои способности, которые, вкупе с внезапно проснувшейся харизмой, обеспечили ему неплохую репутацию среди преподавателей и однокурсников.

В общем, на жизнь и репутацию Нейтан больше не жаловался. Да и некогда было: учёба в статусе талантливого воспитанника Арутюняна отнимала безумно много времени. Скоро Нейтан даже нашёл то, что Арутюнян и многие другие преподаватели называли призванием. Ну или ему так только казалось.

Того факта, что спорт в любом виде завораживает его, Нейтан никогда особо и не скрывал. Поэтому, когда Арутюнян спросил о предпочтениях относительно работы, ответил «спортивная журналистика», даже не задумываясь. Теперь у него, по крайней мере, было оправдание постоянному залипанию на соревнования по биатлону: он намеревался писать на эту тему диплом.

Вообще-то Нейтан и сам в детстве немного занимался спортом. Сначала боксом, потом на несколько занятий по футболу сходил и, наконец, почти три года посвятил плаванию. Настолько сильно он этим плаванием увлёкся, что почти попал в юношескую сборную Штатов, но вовремя переключился на литературу и журналистику, в частности. Родители в шоке были, но это стало даже приятным бонусом к принятому решению. Эдаким лишним поводом сменить вектор деятельности.

Посему, вторая половина первого тире четвёртый курс в стенах престижного учебного заведения сопровождались новыми друзьями, популярностью, лояльным отношением преподавателей и билетами на основные спортивные события.

Алина была на три года моложе, поступила на год раньше, чем положено, терпеть не могла мужчин (впрочем, Нейтан быстро стал исключением, хоть и продолжил периодически косвенно огребать за весь род мужской) и тоже собиралась писать о спорте. Наверное, поэтому Нейтан обнаружил в ней свою родственную душу, с которой можно поговорить в любое время и обсудить любую тему. И, наверное, поэтому задачу научить её правильно вести себя перед камерой Арутюнян поставил именно перед Нейтаном.

— Девочка талантливая, — сказал он тогда. — Но на публике выступать совсем не умеет, а начни её снимать — теряется и заикается. И с незнакомыми людьми боится разговаривать, и преподавателям не доверяет. Сам понимаешь, в нашей работе так нельзя, чревато.

Так как-то и получилось, что Нейтан и Алина проводили вместе довольно много времени и буквально знали друг о друге всё. Нейтан помогал Алине перестать заикаться перед камерой, а Алина отправляла к нему своих поклонников-геологов, которые, попадая под его непрошибаемое обаяние, ещё несколько недель ходили, глупо улыбаясь. Было в Нейтане что-то такое, что могло даже самого гетеросексуального гетеросексуала заставить задуматься на тему «а может, всё-таки парни?»

И на крупные практики их теперь отправляли вдвоём, благо вкусы относительно спортсменов у них приблизительно совпадали. По крайней мере, оба знали, что Селезнёва* круче, чем Крамаренко*, чтобы победить Ханю, нужно как минимум потанцевать с бубном и помолиться на Лунную Призму, и то не факт, что поможет, а Губерниева на пару с Ягудиным неплохо бы уволить из комментаторов. Впрочем, Нейтан так и продолжал в основном следить за биатлоном, а из остальных видов разве что выхватывал отдельные имена и термины, не придавая им особого значения.

— Нейтан...

Нейтан молчал. Этика сама себя не сделает, а Алина точно что-то задумала, иначе не врывалась бы к нему в общагу, чуть ли не подпрыгивая от нетерпения.

— Нейтан...

Всё-таки иногда она невероятно раздражающая. С виду застенчивая девочка-одуванчик, но если в этой светлой в переносном смысле головушке появится желание доебаться — пиши пропало, шнуруй вьетнамки. Не отстанет, даже если кинуть подушкой. Хватит об этом думать! Он не в Хогвартсе, чтобы информация искала себя сама, а завтра первый зачёт в семестре.

— Нейтан!

О, а вот уже и тон повышает. Скажи кому-нибудь, что вот она долгое время слова сказать незнакомому человеку не могла, этот кто-нибудь покрутит пальцем у виска и предложит писать книги, раз с фантазией всё так хорошо.

— Нейтан Вей Чен!

— Лин, я правда занят, — ответил он наконец, голосом выделяя последнее слово и яростно кивая в сторону ноутбука.

— Прости-прости, — она вытащила из сумки что-то и выдала выражение лица «у меня для вас посылка, только я вам её не дам». — Смотри, что Рафик подогнал.

Нейтана слегка передёрнуло.

— Во-первых, перестань называть Рафаэля Владимировича Рафиком, это неприлично, во-вторых...

— «Мы уже обсуждали пагубное влияние жаргонизмов на культуру твоей речи, которая безумно важна для тебя, как для будущего журналиста», — передразнила Алина его нравоучительный тон. — Помню я, помню. Не нуди. Лучше смотри, что у меня есть.

Перед глазами Нейтана возникли два билета.

— Этап Гран-При по фигурному катанию «Кубок Ростелекома»? Лин, объясни, что здесь должно меня впечатлить?

— Нейта-а-ан... Ты меня вообще слушаешь хоть иногда? — Алина обиженно нахмурилась. — Капа — моё первое крупное мероприятие, на которое мы пойдём вместе и напишем две статьи.

— Это я помню, — ответил Нейтан. — Но ты ведь говорила не про... Понял, жаргон.

— Идиотина.

— Допустим, — Нейтан вздохнул. — Но чему я радоваться-то должен? Я не смотрю фигурное катание и не особо хочу им увлекаться, так что мне от этой новости вообще никак.

— А порадоваться за лучшую подругу ты уже не способен?

Нейтану стало стыдно.

— Способен. Прости, Лин.

Алина моментально оттаяла, и противное существо моментально уступило место девочке-одуванчику.

— Главное, не делай больше вид, что тебе всё равно, — ответила она. — Тем более, капа в этом году мощная. Там Ханю, который в этом сезоне пока только на бэшках был и фиолетовые штаны вернул, там Медведева с «Гейшей», Васильев, который нехило в прошлом сезоне взлетел, Коляда, в конце концов, и...

Нейтану стало страшно от такого моментального воодушевления. И от обилия не совсем понятных фактов тоже.

— Лин, не заваливай меня информацией, — взмолился он. — Я из этих имён максимум одно знаю, и то на уровне Лунной Призмы.

Алина только отмахнулась.

— Неважно, нагонишь, там ничего особо сложного. Значит, смотри. Билеты будут у меня, я за тобой зайду, времени много, кучу соревнований ещё пересмотреть успеешь и даже свою бесценную этику сдать.

— Лин, я...

— У тебя ещё два месяца, Чен. И только попробуй не различать никого к моменту, когда мы будем в «Мегаспорте».

С этими словами она буквально вылетела из общаги, оглушительно хлопнув дверью и оставив Нейтана в не самых радужных размышлениях и с так и не доделанной этикой.