<1>

       Лёгкий ветер трепал мягкие каштановые волосы мальчика, который с улыбкой подставлял лицо солнцу, слегка щурясь от ярких лучей. Он вглядывался вдаль, напрягая зрение, пытаясь рассмотреть всю лежащую внизу пустошь — ждал друга, должного появиться с минуты на минуту, с шорохом раздвигая высокую траву и огибая сиреневый вереск. Мальчик терял терпение и топтался на месте. Она уже должна была прийти, он не мог упустить синюю кожу и яркие, доходящие до красного, цвета накалённого металла, волосы. Вид девочки сразу бросался в глаза, как и её сладкий голос ласково проникал в уши, преодолевая всю пустошь. Но сейчас тихо. Только ветер шумел, и маленькие серые тени на земле говорили о присутствии в воздухе живого существа. Мальчик знал, что она придёт несмотря ни на что, но всё равно постоянно поглядывал на подножье пологого холма, внимательно выискивая её, и что-то упуская, как, когда долго рассматриваешь картину, взгляд расплывается, сливая границы предметов при потере фокуса.

       Голубые, как упавшие на землю частички неба, глаза быстро устали, поэтому он опустил взгляд на молодую траву, где нога нетерпеливо выбивала определённый ритм. Он обхватил себя руками, когда мимо пронёсся крепкий поток ветра, освеживший до мурашек нагретую в лучах кожу. Он закрыл глаза, подставляясь дуновениям, которые сквозили в ушах и поднимали над головой нежные лепестки.

       — Бу!

       Мальчик подпрыгнул от неожиданного восклицания сзади и резкого хлопка по плечу. Он обернулся и, завидев улыбку и услышав смешок, тоже улыбнулся, избавившись от испуга.

       — Рейвен, ты меня напугала, — признался мальчик другу, потирая руку, чтобы унять лёгкую дрожь.

       — Чарльз-трусишка! — поддразнила его девочка, сделав шаг назад в готовности убежать, начиная игру.

       Её тело меняло свой вид стремительной волной переворачивающихся чешуек. Она приняла свой истинный облик, променяв образ светловолосой симпатичной девочки в зелёном, под цвет травы, плаще на синекожего мутанта. Но мальчик не считал её кем-то сверхъестественным и думал, что мутант — довольно грубое и устрашающее слово для чуткой и миловидной Рейвен. Она просто особенная, как и Чарльз.

       — Ты водишь! — девочка хлопнула друга по спине и сорвалась вперёд, сбегая по склону холма, развеивая по пустоши задорный смех. — Догоняй!

       — Эй, так нечестно, я не был готов! — крикнул вдаль Чарльз и с улыбкой побежал следом, не обращая внимания на высокую траву, щекотавшую голые колени.

       С всеобъемлющим восторгом они носились среди нежного вереска, проводили вместе время в игре и радости, забывая о том, что их ждёт после. Мальчик не вспоминал об ожидающих дома проблемах, касаясь ладонью чужого плеча и быстро убегая, а девочка не думала, как будет избегать родителей на этот раз, пока гонялась за другом, сбивая дыхание. Это место было огорожено от остального мира. Место, созданное за счёт тепла дружбы и их самих, где неважен внешний вид пространства. Место, навеянное нежностью слов поддержки, чистым спокойствием, звонким смехом и чуткими дружескими чувствами. Место Чарльза и Рейвен.

       Голубоглазый мальчик споткнулся о внезапно появившийся на пути камень и с криком полетел вперёд, падая на колени. Благодаря этой заминке, девочка смогла настигнуть друга и задеть его короткий рукав.

       — Ты водишь, — тяжело дыша, но стараясь тщательно скрыть усталость, подруга присела рядом с Чарльзом и взволнованно спросила, из приличия сдерживая смех над неловким падением: — Ты как?

       Он повернулся лицом к ней, садясь и обнажая новые царапины на коленях. Ладони, на которые он приземлился, стали грязными и кое-где содралась кожа. Но крови не было. Маленький телепат разразился хохотом, вытирая руки об икры.

       — Видела, как я упал? — еле спросил он, с улыбкой хватая ртом воздух, почти сразу сбивая дыхание смехом. — А с каким криком!

       Рейвен тоже засмеялась, теперь не стесняясь, обрадованная, что Чарльз предпочёл посмеяться.

       — Ты водишь! — крикнул мальчик, касаясь ноги подруги, и, срываясь с места, побежал в сторону дороги.

       — Ах ты хитрюга, — с довольной ухмылкой и прищуренными жёлтыми глазами прошипела она и погналась за другом, не обращая внимания на ноющую усталость в ногах.

       Чарльз не чувствовал щиплющей боли в поцарапанных коленях, бежал, раскинув руки навстречу ветру, чтобы охладить разгорячённое игрой тело. Он мчался, забывая о догонялках с Рейвен, чувствуя свободу между пальцами, ощущая, что сможет ещё долго так быстро передвигать ноги, подминая молодые невзрачные цветы. На мгновение, всего на мгновение, чтобы не выбежать на дорогу, скрытую за высокой травой, он закрыл глаза, чтобы всем существом проникнуться теплом солнечных лучей и мягкостью травы.

       Погружаясь в гармонию с природой, мальчик незаметно для себя замедлился, давая Рейвен фору. Она быстро настигла его. Они бежали нога в ногу, пока девочка не схватила Чарльза за вытянутую руку, резко останавливая его движение. Он открыл глаза, покинув собственный мир свободы, и едва не упал на спину, поддавшись инерции, но подруга удержала его за предплечье.

       — Попался, — задыхаясь, она смотрела в голубые глаза, чей владелец беспомощно подвешен в воздухе, удерживаясь за счёт хрупкой девочки.

       Рейвен аккуратно опустила друга на землю и легла рядом.

       Оба смеялись.

       Оба задыхались от долгого бега.

       Обоим было жарко, особенно в груди, где горели лёгкие.

       Обоих трава поприветствовала приятной прохладой.

       У Рейвен ныли все конечности, Чарльз довольствовался своей усталостью.

       Солнце припекало, сильнее нагревая детей. Мальчик рукой вытер пот со лба, не в силах привести дыхание в порядок.

       — Ты наконец-то научился нормально бегать, — сказала Рейвен, легко касаясь кулачком дружеского плеча. — Я даже устала за тобой гоняться.

       Чарльз повернулся к ней лицом, но ничего не смог ответить, глотая слюну, смачивающую сухое горло. Она прочитала в его глазах усмешку, понимая, что мальчик оценил замечание без обиды. Он отвернулся, и солнце заблестело на его радужке, придавая её очаровательному цвету особенную яркость и насыщенность, пока лучи белоснежными бликами ложились на тёмные волосы.

       — А вот это облако, — между вдохами проговорил мальчик, указывая вверх, — похоже на тебя.

       Она взглянула наверх, отвлекаясь от раскрасневшегося лица Чарльза, прямо туда, куда он показывал. Белое и мягкое, как нежный к ветру одуванчик, оно медленно теряло свою форму, напоминавшую вытянутую собачью голову со слегка загнутым назад рогом, плавающую по бескрайним просторам нижнего слоя атмосферы.

       — Оно больше походит на козу, чем на меня, — склоняя голову набок и щурясь, возразила Рейвен.

       — Вот именно.

       — Ах так, — она возмущённо вздохнула, но не обиделась, а азартно попыталась поскорее найти другое облако. — А это ты.

       — И что это? — проследив за её пальцем, скривился Чарльз. — Оно даже ни на что не похоже!

       — Вот именно.

       Чарльз не до конца понимает, но всё равно смеётся, потому что хочет быть счастливым большую часть своей жизни.

<8>

       Боль казалась невыносимой. Он не понимал, как ещё с ней дышит, если и лёгкие заполняло это густое, сковывающее грудь ощущение. Оно исходило не только от пыли и царапающих горло осколков, которые Чарльз никак не мог откашлять, но и от холодной пули, которую он, обрывисто вдохнув через рот, принял в правое плечо. Мужчина упал на колени, которые нашли новые осколки металла, пробивающие штаны насквозь. Чарльз открыл рот в немом крике боли, что возрастала с каждой секундой, быстро минуя состояние безболезненного шока. Он чувствовал, как не хватает кислорода среди развалин былого мира и серого, безжизненного неба, где чёрные облака закрывали солнце, чтобы оно не смотрело на то, что творится на земле, и как погибают его дети.

       Ксавьер видел мутный мир своего страдания с разноцветными кругами перед глазами.

       Алая кровь ярко выделялась на фоне лишённого красок мира. Пуля безжалостно прорвала сосуды, выпуская красную жидкость, чтобы она текла, унося последние силы мужчины, повредила плотно прилегающую мышечную ткань, застряв в ней, доставляла жуткую боль при каждом, даже лёгком, движении, словно занозу размером с бревно загнали под ноготь.

       Чарльз, сжимая челюсти, поднял голову, чтобы посмотреть на стрелка, пустившего пулю. Его посеревшие от грязи глаза увидели стремительно приближающуюся синюю кожу и жёлтые кошачьи глаза Рейвен. Её пальцы крепко сжимали рукоять пистолета. Ксавьер взвыл от внезапно нахлынувшей душевной и физической боли, не имея понятия, почему сердце ещё гонит кровь глухими ударами, если разбилось на осколки от взгляда на бывшую подругу.

       Перед лицом Даркхолм просвистела красная полоса — зависший в воздухе след от пистолетной пули. Женщина не дрогнула, но, удивившись, замешкалась и с раздражением отвернулась от своей основной цели. Из-за бетонного блока, бывшим частью стены высокого дома, высунулся молодой солдат, скорее всего оставшийся последним из своего полка. Чёрный пистолет с мягким серым дымком из ствола трепетал в дрожащих руках, выражение его лица могло послужить образцом изображения страха для книжки про эмоции. Казалось он заплачет под натиском неестественно холодных и жёлтых глаз Рейвен, полных ненависти к столь низкому существу, посмевшему её отвлечь. Чарльз не успел моргнуть, когда мутант, подняв руку, без колебаний сделала выстрел, пронзив густой воздух грохотом, не желая задерживаться более, чем на секунду. Солдат упал с колена, на котором стоял, на бок, и из чёрной дыры на его непокрытом лбу побежала багровая струя, а погасшие голубые глаза с укором смотрели на Чарльза: «почему ты её не остановил, телепат?». Ксавьер тяжело сглотнул вместе с кровью, попавшей в рот из глубокой ссадины у крыла носа.

       Вокруг снова стало пусто. Только старые друзья и столбы пыли и металла. Рейвен приближалась к нему уверенным шагом.

       — Рейвен! — закричал Чарльз, стараясь быть громче вихрей, вкладывая в её имя мольбу и долю слёз.

       — Меня зовут Мистик, — подойдя, высокомерно поправила она и ударила мужчину в висок рукоятью, наступая ему на правое плечо, с каждой секундой увеличивая силу давления ступни на рану.

       В серо-голубых глазах потемнело. Чарльз жмурился, сжимал зубы, вдавливая их до хруста в челюсти, и периодически кричал, мечтая освободиться, чтобы любым способом боль прекратилась. Пусть даже если этим способом будет смерть.

       — Я не хочу тебя убивать, — глухо доносился до ушей холод Даркхолм, — но ты слишком часто путаешься под ногами и попадаешь под прицел, — она ухмыльнулась и вновь подняла руку с оружием.

       Неслучайно пронёсшаяся металлическая балка сбила Рейвен, далеко отбрасывая её от измученного Чарльза. Пистолет унесло в другую сторону. Сознание улетучивалось со скоростью урагана, но он держался на тонкой красной ниточке, подобной той, что течёт из губы, чудом превозмогая боль, чтобы взглянуть в глаза своего «спасителя», который откинул Мистик, чтобы самому прикончить Ксавьера. Профессор, чьи отросшие каштановые волосы слиплись от пота и крови, свисали алыми сосульками на лоб и глаза, вновь поднял голову. На этот раз, чтобы увидеть голубые, затуманенные красной пеленой силы и власти глаза того, кого он любил. Но нечего врать, особенно сейчас, перед смертью — любит до сих пор.

       — Эрик, — прошептал Чарльз с кривой улыбкой на порванных губах и с мольбой в темнеющих глазах, готовый ощутить, но не пережить новое цунами боли.