На столе догорала уже совсем низенькая от частого использования свеча. За окном были глубокие сумерки, когда в комнате прозвучала фраза, которую Леви ждал.
— Уже очень поздно, тебе не кажется, что пора идти в кровать? — прошептал Эрвин в самые губы Леви, сопровождая каждое слово нежным поцелуем. Леви лишь кивнул головой и попытался отстраниться от назойливых губ, которые сейчас уделяли ему слишком много внимания. Они с Эрвином сидели в командорском кабинете уже не первый час. Изначально Леви согласился прийти, чтобы помочь с заполнением отчетов, но, кажется, мысли Эрвина уходили совсем в другое русло. Широкие ладони давно перестали перебирать бумажки, отдавая предпочтение оглаживанию узких бедер, а глаза перестали всматриваться в неровный почерк, переключившись на разглядывание уставшего бледного лица. Леви старательно отворачивался от настойчивых глаз. Он испытывал от всей ситуации смешанные эмоции.
— Ага, я не собираюсь проспать весь выходной, мне пора, — Леви настойчиво отодвинул от себя немного ошеломленного блондина и встал с дивана, на котором они до этого лежали. Эрвин хоть и удивился его действиям, но встал следом, не предпринимая никаких повторных попыток намекнуть на продолжение вечера. Он каким-то заученным жестом поправил свою форму и бросил последний взгляд на Леви.
— Да, ты прав, выходной проспать не хочется. Спокойной ночи, Леви, — нежно проговорил Смит, растягивая на губах подобие улыбки.
Леви пробубнил ответные пожелания и пошел ровными шагами к деревянной двери, стараясь не сорваться на бег. Все это было…некомфортно. Уже в коридоре он тяжело выдохнул и скривил брови, шагая в направлении своей спальни. В штанах было предательски узко, что заставляло сердце стучать сильнее. Эрвина совсем недавно назначили командором, и первым его указом в новой должности стало повышение Леви до капитана. Он сейчас так, мать вашу, рад, что у него есть отдельная комната, а не казарма! Он ненавидит время, когда ему приходилось жить с кем-то! Личное пространство это одна из тех вещей, которых ему не хватало в подземном городе!
Когда ноги ступили на лестницу, мысли перекинулись на самого командора. Только посмотрите на него, сама забота! Комнату ему выделил! Какая прелесть! Все время ходит по корпусу, словно рисуется перед новобранцами! И получается же! Нет, навыки красноречие его заметил всяк сюда входящий, дело в… стати? Звании? Внешности? Эрвин до скрежета зубов идеальный. Словно сошел со страниц книги, которыми у него кабинет завален. Молодой командор одного из самых отважных подразделений, причем назначенный за острый ум и смелость в бою. Его стратегические ходы и наработки спасают жизни разведки. Не дурак ведь! При всем этом еще и красив. Даже объективно. Что в его внешности не идеально? Нос с горбинкой? Не смешите! Эрвин буквально высокий широкоплечий голубоглазый блондин с правильными чертами лица и выступающими даже через одежду мускулами. Ладно, может быть последний пункт и приукрашен, но когда Эрвин напрягался, то невооруженным взглядом можно было заметить проступающие через рубашку бицепсы. Эрвин хорош собой. Несомненно.
Леви поднялся на второй этаж. В идеальности и была проблема. Наверно, в ней. Леви и сам не совсем понимал это. Эрвин красив, умен, заботлив. Он не бесчувственный монстр, каким его любят рисовать в неокрепших умах новобранцев. Он хороший лидер и человек. Леви сам видел, как несколько кадеток, не нового набора, конечно, старались всячески привлечь внимание своего начальства и речь совершенно не про заслуги на службе, нет. Они видели то же, что и Леви. Привлекательного мужчину. И все девушки, что за ним бегают, хороши как на подбор. На таких в их деревнях все парни заглядываются. И кажется это таким правильным, таким логичным, что мозг начинает плыть, когда думаешь дальше. Логическая цепь рушится.
Леви быстро нашел в кармане ключ от своей комнаты и дважды прокрутил его в замке. Комната его встретила полумраком, освещаемым одной только луной за окном. Даже это сейчас раздражало.
— Идиот! — в сердцах бросает Леви, привалившись к закрытой двери. Он сам не понимал, кого именно так назвал. Очень хотелось назвать идиотом Эрвина, но сейчас глупо выглядел скорее сам Леви. Хотелось выпить, но весь алкоголь внизу. Он не станет туда спускаться. Леви в заученном жесте поправил черную челку и сделал первый шаг в темноту.
Комната была не из богатых, но Леви привык. Было время, когда он мог спать прямо на улице, пока мимо ходят прохожие, сейчас он не может жаловаться на условия проживания. В комнате была простая полутороспальная кровать, узенький шкаф для вещей, тумба, пара полок и большое зеркало во весь рост в какой-то витиеватой раме. Его приволок сам Эрвин, когда Леви изъявил желание сходить в город за зеркалом в комнату. Ему банально было неудобно собираться утром, если он себя не видит. У Леви не было причин отказываться от подарка.
Аккерман бросил короткий взгляд на свое же отражение, но мало что увидел в такой темноте. Он потянулся к свечке, стоящей на тумбе, но в последний момент передумал ее зажигать. Больно ему нужно освещение, чтобы переодеться. Темная фигура подошла к шкафу и вытащила оттуда пижамные штаны и рубашку, сразу же укладывая комплект одежды на край кровати. Сначала нужно разобраться с формой.
Сколько Леви в разведке? Около года? Даже забавно думать, что другие до его звания пашут десятилетиями. Леви было глубоко безразлично, правильным ли было решение о его назначении, ведь, в первую очередь, это была не его идея. И даже если Эрвин действовал из корыстных побуждений, то вся ответственность за этот поступок лежит на Смите. У них с Эрвином…был очень насыщенный год совместной работы. Момент, как он только поступил в разведку был табуирован в голове Леви, так что сразу вспоминался не он, а первые месяцы службы. Эрвин, наверно, не ожидал, что Леви останется так надолго, но он остался. Леви просто не мог уйти. Его пожирали чувства, что он испытывал к Эрвину. Злость была полностью оправданной… но привязанность казалась нелогичной. Леви давно ощутил желание следовать за этим человеком, помогать ему, перенимать его цели, Аккерман списывал это на то, что Эрвин оказался не таким мудаком, каким он себе его представлял изначально, так что, наверно, это в какой-то степени его поразило. Открылись новые грани, когда они начали служить вместе. Леви даже пропустил момент, когда начал смотреть на тогда еще капитана дольше приличного. Когда выяснилось, что Эрвин неплохой человек, то резко в голову ударило глупое откровение, что он привлекательный. И как человек, и как мужчина. Леви уже давно не тешил себя надеждами, что он пойдет на поводу у общества и полюбит женщину, так что для него это стало ударом по другой причине. Леви начал замечать взгляды в ответ. Долгие, неприличные, настойчивые. Такими глазами на Леви еще никогда не смотрели. Это было…странным. Позже они начали общаться вне работы и рабочих тем. Леви иногда приходил в комнату к капитану, чтобы помочь разобрать какие-то бумажки или просто выпить чаю. Он не нашел тогда приятелей своего ранга, поэтому тешился такой компанией. Ладно, «тешился» не самое подходящие слово, лучше подходит «упивался», но Леви слишком горд, чтобы это признать. Эрвин ему нравился как мужчина и конечно ему нравилось его внимание, но где-то месяц назад все перевернулось с ног на голову. Оказалось, что Эрвину он тоже нравился. Леви плохо помнит нужный вечер, потому что был вдрызг пьян, но кое-что у него в голове осталось. Они тогда решили выпить вместе с Эрвином. Они просто остались вечером в одной комнате с парой бутылок крепкого алкоголя, беседа шла про книги, детство, школу, ну… говорил побольшей части Эрвин, потому что Леви нечего рассказывать, а потом… а потом они проснулись вместе. Ебаная история, если честно. Он тогда прекрасно знал, что у Смита давно никого не было, так что утром без выяснений отношений быстренько собрал свои вещи с пола и свалил, чтоб глаза не мозолить. Или чтобы Эрвин ему не мозолил. Не суть. Леви списал все на обычный секс по пьяни, это не вызывало проблем как минимум для него самого. Это даже не ранило. Воспринималось все четко, как факт, так что места эмоциям там не было. Они не обсуждали ту ночь ни на следующий день, ни через неделю, ни через месяц. Эрвин просто переключился и все. Он стал оказывать знаки внимания. Без опошленных букетов роз на пороге и т.д., нет. Эрвин прикрывал, если Леви по какой-то причине отлынивал от работы, легко давал ему отгулы сверх нормы, покупал Леви чаи, вот еще и то зеркало притащил. Самого Аккермана это никак не напрягало. Он воспринимал это сродни платы за ночь, но потом они переспали, на этот раз трезвые. А потом еще раз и еще… все становилось сложнее. Эрвин не боялся называть то, что происходит между ними, отношениями, что и напрягало Леви. Нет, он, конечно, с Эрвином в этом моменте никогда не спорил, но… здесь были свои подводные камни, из-за которых уже сотни раз обдуманная логическая цепочка рушилась. Всем молодым, красивым, перспективным и сильным женщинам разведки нравился Эрвин Смит, а Эрвину Смиту, человеку сошедшему со страниц книг, нравился… Леви. А Леви ведь не тупой и уж тем более не слепой! Он хорошо себя знает! Знает свою внешность и свой характер! Ему это не давало покоя.
Леви выходец подземного города.Он провел там все свое детство и юношество, от того и мог судить, что место это премерзкое. Юный Аккерман тогда жил в небольшом двухэтажном доме, на второй этаж которого ходить было страшно. Пол мог обвалиться. Большую часть времени он был в доме один, а когда его опекун сбежал, то Леви стал чуть ли не полноправным хозяином этой лачуги. Это никак не отменяло того факта, что в дом в любой момент могли начать ломиться местные алкаши и бандиты, так что Леви дом за личное пространство считал условно. В доме всегда было сыро, душно и холодно. Плесень была на каждом углу, но Леви стоически отмывал ее каждый раз, как замечал. Он не может пересчитать, сколько раз находил на первом этаже крыс и тараканов, как бы хорошо он не мыл помещение. И Леви еще не так плохо жил. Выше среднего для подземного города. У Аккермана всегда имелись при себе деньги, и совсем не важно было, откуда он их достал, важно лишь то, что он может позволить себе еду, одежду и медикаменты. В условиях антисанитарии легко подхватить что-то и умереть, это он понял быстро, наблюдая, как прямо на улице лежат ничем неприкрытые гниющие тела бездомных. Он боялся такого конца. Наверно, хуже обстановки были только люди. Честного человека проще найти в правительстве, чем там. Местной полиции было совершенно плевать, что у каждого ребенка здесь имелся любимый нож, а у взрослого любимая денежная махинация. Все крали у всех, так что это уже даже не преступление. Леви был таким же. Все желали легких денег. Мальчики почти с раннего детства учились вытаскивать кошельки, а девочки подводить глаза поярче и вилять бедрами. Леви умел и то, и другое, хотя во втором откровенно не преуспел. Не даром его с раннего детства дразнили за внешность. В этом плане он проигрывал на фоне других всегда, так что быстрее приноровился к грабежу. Тогда Леви даже как-то обижался, что через постель он ничего получить не может, но повзрослев свыкся с этой мыслью. Сейчас от нее его передергивает. Это было мерзко. И Леви был мерзким колесиком в этой системе. Наверно, даже хорошо, что он лицом не вышел. Хоть что-то спасло.
Он успел справиться со всеми ремнями формы, так что сейчас стягивал с себя узкие белые штаны, оголяя натертую кожу. Сейчас он плохо видел свои ноги, но знал, что там остались привычные красные полосы, как у любого военного. Спустя год службы ты к ним настолько привыкаешь, что невольно удивляешься, глядя на кожу гражданских. Под форменной рубашкой красовались такие же полосы. Леви поспешил прикрыть их спальной одеждой. Он бережно убрал военную форму в шкаф и спокойно прошелся до кровати. Глаза метнулись в окно. На него оттуда глядело бескрайнее чистое черное небо, можно было попробовать пересчитать все звезды. Леви, разумеется, этого делать не будет, но он все же постоял у окна немного дольше нужного, вглядываясь в пейзаж. Что-что, а небо он любил. Если бы он не был таким уставшим, то обязательно поднялся бы на крышу, но не сегодня.
До рассвета еще далеко, так что невысокая фигура легла в кровать, попутно завернувшись в тонкое одеяло. Леви имел привычку спать сидя, что плохо сказывалось на его спине и шее, так что сейчас он переучивался. Надежда, что это поможет ему еще и с бессонницей погасла также быстро, как загорелась.
Леви снова начал размышлять. Он искренне не понимает Смита. Он пытается найти его действиям разумное объяснение, но максимум, который выдает его мозг «это несерьезно» или «он просто ждет кого-то получше». Почему ждет именно с Леви? Он тоже не понимал. Леви запутался. Он впервые в жизни в кого-то по-настоящему влюбился, он должен радоваться, что ему хоть как-то отвечают взаимностью, но Леви не мог. Его это тяготило. Эрвин заслуживает чего-то гораздо большего, чем коротышку из подземного города. Он заслуживает… кого-то вроде Нанабы. Она красивая, умная, смелая, с хорошим чувством юмора и вообще характером. Эрвину нужна похожая женщина. Смит вообще похож на примерного семьянина, с мечтой о жене домохозяйке и ораве детей, что совсем не вяжется с… Леви. Нет, Леви, конечно, с натяжкой можно представить в роли домохозяина, но дети, Боже. Аккерман начал кривить брови от одной мысли об этом. Леви не вяжется с этой жизнью. Леви не вяжется с Эрвином.
Эрвин Смит. Только думаешь о нем, и сердце щемит. Леви влюбился, как последний дурак, и надеялся на то, что он спокойно пронесет эти чувства в себе через года, пока они не исчезнут. Чертов Эрвин Смит, у него всегда на все свои планы. Леви любил это. Ему было безумно больно осознавать, что ему очень нравится то, как Эрвин ведет себя с ним. Вот даже сегодня. Он даже не прикоснулся к нему на прощание, увидев реакцию Леви. Он ведь не слепой, прекрасно видел чужую выпуклость в штанах. Но Смит бездействовал, кривя улыбку. Он вечно ведет себя до скрежета зубов учтиво, заставляя Леви краснеть из-за какой-нибудь мелочи. Даже в сексе. Леви давно пришел к тому, что он Эрвину не ровня, так что старательно помогал ему «со своей рожей». Это глупо, но он стремился сделать так, чтобы Эрвин по минимуму видел его, так что прибегал к определенным позам и ухищрениям, вроде повязки на глазах или потушенных свечей. И Эрвин всегда его слушался, этим самым подкрепляя догадки Леви. В голове Леви все шло головокружительно гладко, пока это «все» не разбилось об их последний раз вместе. Это было совсем недавно, так что впечатления Леви все еще довольно свежи. В тот вечер Эрвин просил о том, чтобы они сделали все так, как он хочет, да так хорошо просил, что Леви согласился. Сложно было отказать, когда его вжали в рабочий стол и откровенно трогали точно так, как он любит. В тот их раз все было чувственно и жестко настолько, что пальцы Леви дрожали весь оставшийся день, проведенный на ногах. Было невозможно хорошо, но были и свои минусы. Эрвин бережно уложил его на спину, не позволяя отвести от себя взгляд или отвернуться. У Аккермана уже успела появиться привычка закусывать руку, чтобы сильно не шуметь, но в этот раз его кисти были плотно зажаты над головой, блокируя попытки закрыть рот. Эрвин буквально не давал Леви кончить, пока тот не начал выстанывать его имя. Он играл с темпом, то вбиваясь в него до упора, то медленно входя, отдавая предпочтения глубоким толчкам. Даже сейчас эти воспоминания обдают кожу жаром. Как же это было горячо, но после этого Леви чувствовал себя еще более странно. Хороший секс стал очередным поводом для самокопания, кто бы мог подумать. Сейчас Леви стыдно за то, как он себя вел в тот вечер. Стыдно, что он вообще позволил Эрвину так откровенно пялиться на себя все время. От неприятных мыслей глаза сами распахнулись, стирая из мыслей образ разгоряченного тела над ним. Такими темпами он не уснет и к рассвету. Темная фигура тихо поднялась с кровати и дошла до окна. Половицы предательски скрипели под худыми ногами, оповещая всех неспящих, что капитан бодрствует. Слышимость в корпусе хорошая. Перед окном был узкий подоконник, который можно было использовать, как полку. У Леви здесь особо ничего не хранилось, кроме какой-то книжки, которую ему когда-то всучил Эрвин. Обложка успела выцвести на солнце, что прямо свидетельствовало, как часто Леви читал. Он аккуратно отодвинул бедную литературу и облокотился на подоконник, рассматривая небо через вычищенное стекло. Сейчас не очень поздно, до рассвета еще часа четыре, так что двор разведки перед казармой был застелен ночным одеялом, не позволяя слишком хорошо все разглядеть. Леви и не нужно было. Он знал, что под его окном поле для тренировок кадетов. В основном они его используют для наказаний тех, кто не соблюдал устав, от чего и был вынужден наматывать круги. Сейчас кадеты занимаются у другой части здания. А Леви в красках помнит, как Шадис, будучи командором, заставлял его до заката бегать по кругу без остановки, из-за того, что он пререкался со старшими по званию. Вообще-то, он пререкался тогда с Эрвином из-за личной ссоры, но Шадис, подслушавший часть разговора, воспринял все иначе. Смита тогда и поставили наблюдателем за выполнением наказания, а тот благодушно позволял Леви филонить, когда Шадис не видел, еще и воду ему лично таскал. Это никак не помешало Леви слать Эрвина куда подальше, пока тот нормально не извинился. Сейчас та ссора казалась мелочью, но Леви был слишком гордым, чтобы так просто идти на компромиссы. В этом его минус. Ну, его очередной минус. Леви вообще видит бесконечно мало плюсов в своем характере, да и все они не столько личные, сколько профессиональные. Вроде перфекционизма и исполнительности. Леви сложный человек, ему всегда так говорили. Из-за его безэмоционального лица было трудно понять, что он сейчас испытывает, из-за чего он даже как-то ссорился с Фарланом. Леви вообще довольно нелюдимый, так что все качества, которые отталкивали от него людей, играли ему на руку. Все считали его черствым. Это не являлось правдой, но Леви позволял людям так думать. Быть одному стало привычкой. Леви боялись все. Все, кроме Эрвина. Он очень быстро начал видеть в Леви равного. Он только по глазам понимал все эмоции Леви, не утруждаясь долгими разговорами. Он не считал Леви бесчувственным. В груди теплеет от одной мысли, что Эрвин умело замечает, когда Леви нервничает или беспокоится, и заваривает ему ромашковый чай, а иногда даже приносит дефицитные сладости. А это было еще до их… «отношений». Что за человек.
Взгляд невольно затупился, из-за погруженности в мысли, от чего глаза сами упали на бледные кисти, которыми Леви облокачивался на подоконник. Верхняя губа брезгливо поднялась, когда Леви заметил грязь под ногтями после сегодняшней тренировки. И как он пропустил ее? Он быстро поддел черную массу, чтобы хоть как-то исправить ситуацию. Пальцы растопырились и опустились так, чтобы лунный свет позволил Леви полностью разглядеть собственные кисти. Белые, с кучей шрамов разного размера и глубины, с недлинными худыми пальцами и тонкими ладонями. Не слишком тянет на руки военного. Вот у Эрвина руки военного. Леви давно заприметил эту его особенность. Может уже год как. Леви можно понять, он много засматривался на своего капитана. У Эрвина большие руки с толстыми узловатыми пальцами и широкими ладонями. У Леви было много причин любить эти пальцы, эстетика там была на последнем месте. Кожа была загорелее, чем кожа Леви, от чего шрамы бросались в глаза сильнее. У Леви среди них был фаворит, назвать его любимым язык не повернется. Этот шрам был длинным, тонким и очень глубоким прямо по центру ладони. Его оставил Леви во время его первой вылазки за стены. Этот шрам пугает. Лезвие клинка тогда он вогнал глубоко в ладонь, все надавливая, даже когда узловатые пальцы начали ему в этом помогать, удерживая лезвие рукой. Если бы не ловкость Эрвина, то тот бы был уже мертв. Леви ведь так и планировал — перерезать ему горло. Как же безумно судьба разыграла карты.
Леви сжал кулаки. Он не мог перестать думать о нем. Пальцы заученно поправили черную челку, когда ноги сделали несколько шагов от окна. Ему нужно было зеркало. В серебряной оправе ничерта не было видно, так что Леви аккуратно поднял тяжелый элемент декора и поставил рядом с окном. Это, кстати, еще один его плюс. Сила. Что-что, а это все в нем видели и правильно делали. Теперь комната стала светлее, чем была изначально, но если бы он преследовал эту цель, то просто зажег бы свечу. Ему требовалось посмотреть на себя. Не слишком рациональное желание, но его это не волновало. Когда серые радужки поднялись к отражению собственного лица, Леви не сдержал резкого вдоха. Губы сами поджались. Ему не нравилось то, что он видел. И дело даже не в хронических синяках под глазами, нет. Дело…во всем! Он не может вспомнить, за что его не дразнили в жизни. Первым и самым явным пунктом является рост. Леви буквально ниже среднего, из-за чего его комплекция выглядит угловато, словно он подросток. Особенно, если он одет. Одежда хорошо скрывала твердые мышцы, заставляя окружающих думать, что он скорее худой и поджарый, чем сухой и спортивный. Леви не мог это оценить. Он прекрасно понимал, из-за чего все это. Детство его было бедным и голодным. Опекун о нем мало заботился, а Леви не мог нормально сам себя прокормить в настолько раннем возрасте. Винил ли он Кенни? Да, винил. Старый мудак сам был два метра ростом с ножами и пистолетами во всех карманах, а ребенку нормальной еды достать не мог. Потом еще и бросил. Свою мать Леви никогда не винил, потому что понимал, что та была больна. Она и так много для него делала, так что ей все прощается.
Лицом Леви откровенно не вышел. Так даже Кенни шутил. Позже Леви начал понимать, что это не шутки. Его как-то в лет четырнадцать разыскивала полиция, так что даже развесили плакаты с его лицом по подземному городу. Леви тогда собственные черты ужаснули. Сейчас он понимал, что изображения были не так уж плохи, просто в подростковые годы его самооценка была очень хрупкой. Сейчас же Леви себя ценил, но старался реально оценивать собственные данные.
Ему не нравилось лицо. Сама форма. У Леви был низкий лоб, средней остроты подбородок и щеки. Насколько бы сильно Леви не худел, скул у него не появлялось с самого детства. Иногда казалось, что форма лица какая-то слишком широкая, но эту свою особенность Леви списывал на прическу. Он не имел гордого профиля Смита. Его собственный нос был маленьким и вздернутым. В детстве Леви казалось, что даже слишком, когда дети начали, передразнивая, поднимать кончик собственного носа пальцами, называя это свиным пятаком. Глаза, глубоко посаженные, узкие, маленькие и постоянно очень усталые. И Леви ничего не может с этим сделать. Бессонница его верный товарищ всю сознательную жизнь. Леви честно пытался пить снотворное, но быстро понял, что от него он еле просыпается, да и весь оставшийся день чувствует себя вяло. Таблетки он выбросил. На молодом лице уже начали проявлять морщины, хотя Леви только недавно переступил порог тридцати. Самая явная между бровей. Это тоже своего рода побочка вечной бессонницы, потому что оная всегда оставляла глаза уставшими, заставляя Леви хмурится весь день. Идиоты вокруг него тоже ситуацию не улучшали. Леви провел подушечкой пальца по темному кругу под глазом, ожидаемо не ощущая ничего, кроме кожной складки. Все равно выглядит дерьмово. Большую часть жизни Леви было плевать, но теперь ему хотелось соответствовать Эрвину. Может завтра сходить в город и поискать какой-нибудь крем?
Пальцы продолжили свой путь, очертив острую линию челюсти, ямочку на подбородке, тонкие сухие губы, вздернутый нос и скуловые косточки. В этом не было никакой необходимости, просто ему захотелось удостовериться, что лунный свет не искажает черты его лица в любую сторону. На самом деле ему не хватает Эрвина. Именно самого Эрвина, а не чувств, которые он вызывает. Если закрыть глаза на все нюансы, то Леви очень нравится с Эрвином. Даже в дружеском плане его бы все устроило. Леви никогда не встречал людей, подобных ему. Эрвина хотелось изучать под микроскопом, чтобы понимать ход его мыслей, его цели и стратегические ходы. Леви готов довериться ему даже не понимая смысла его действия, но это никак не приуменьшает желание впитывать все аспекты человека-легенды, что живет с ним под одной крышей, а порой и спит в одной постели.
В темной комнате раздалось два коротких удара об дверь. Рука отлетела от скулы. Леви знал, кто это. Обычно люди стучат три раза.
Леви потер уставшие глаза. В данную минуту общение с Эрвином было бы лишним. Леви морально вымотан, чувствует себя и выглядит паршиво, но он соврет себе, если скажет, что не откроет дверь. Он всегда открывает. Несколько шагов в темноте были сделаны быстро, остановившись у тяжелой деревянной двери. Ручка сразу поддалась, пропуская в спальню лучи теплого света от свечи. За дверью стоял растрепанный Смит в пижаме и с деревянным подносом в одной из рук. На подносе красовался массивный подсвечник, две чашки с, вероятно, чаем, и маленькое блюдце с дефицитным шоколадом. Наверно, нелегко держать все это одной рукой, да еще и так непринужденно, словно оно ничего не весит. Леви успел выяснить, насколько у Эрвина сильные руки, так что уже не удивлялся, а просто любовался.
— Я не разбудил? — немного нервозно спросил блондин.
— По мне заметно? — ровным голосом ответил Леви.
Эрвин понимающе качнул головой, прекрасно осознавая, что никого он не разбудил. Он как-то сдавленно улыбнулся и взял в свободную руку подсвечник, все же перенося нагрузку.
— Я никак не могу уснуть. Не хочешь выпить со мной чаю? — спросил Эрвин, приподнимая густые брови.
— Ты уже пришел с заваренным чаем. Если я скажу нет, то что будешь делать, пойдешь будить Ханджи? — вопреки своим словам Леви отошел от двери, пропуская массивную фигуру внутрь. Они оба прекрасно понимали, что Леви не скажет «нет», иначе бы Эрвин не заварил чай, а Леви бы не открыл дверь.
Эрвин благодарно улыбнулся куда-то в темноту и прошелся по уже заученному маршруту. Поднос приземлился на подоконник. Эрвин периодически заходит к Леви в комнату, чтобы просто провести вместе немного времени, так что внезапное появление Смита уже очень давно не смущало. В этой комнате они часто пили чай, когда Леви еще не был назначен капитаном. Это было их маленькое укромное место, где не одна живая душа не будет их искать в корпусе, чем они и пользовались. Эта комната давно никому не принадлежала, так что в свое время Леви сделал здесь глобальную влажную уборку, чтобы стерильным был даже узкий подоконник. Эта комната давно стала его. Именно благодаря Эрвину.
По комнате начал распространяться тягучий ягодный запах, привлекающий внимание к двум чашкам. Леви мог уловить нотки шиповника и душистой черной смородины. Жидкость была богатого янтарного цвета с редкими переливами в золото или это огонь так отсвечивал? Это не имеет значения, ведь чай и так обещает быть очень вкусным.
— Я такого чая не покупал. Откуда он у тебя? — искренне удивившись спросил Леви. Эрвин не фанат чая. Он отдает предпочтение вкусу Леви.
— Нам по ошибке доставили контрабанду, которая предназначалась военной полиции. Целый мешок этого чая, а на дне драгоценности. В понедельник пойду заявлять на них, — непринужденно оповестил Эрвин, словно в этом ничего такого нет. Словно каждый день они сталкиваются с таким вопиющим нарушением закона. Впрочем, точно не Леви ворчать на правонарушителей.
— Понятно, — тихо проговорил Леви, забирая с подноса чашку из его собственного сервиза. Только Эрвину позволялось брать его, когда он хотел налить чай. Подобного он даже Ханджи не позволяет.
Леви отхлебнул горячую янтарную жидкость. Вкус был бархатным. Сладковато-пикантные ягоды смородины приятно подчеркивались легкой кислостью шиповника. Этот чай такой… спокойный. В нем не было чего-то, что перетягивало на себя внимание, все ингредиенты были гармонично подобраны. Даже удивительно, что именно этот чай должен был служить отводом глаз. Какое-то кощунство. Лично для Леви это один из тех чаев, от которых веет домашней атмосферой, теплотой и уютом. Леви определенно нравится этот чай. Он бы мог даже сказать об этом Эрвину, если бы не понимал, что он и так все знает. Холодный свет луны смешивался с теплым светом огня на загорелой коже. Голубые глаза не смотрели на столь красивое небо, отдавая предпочтение наблюдению за реакцией Леви. По еле заметным морщинкам под глазами было ясно, что Эрвин доволен увиденным. Угадал с чаем, какой молодец.
— Нравится? — все же спросил Эрвин, но не дожидаясь ответа добавил. — Попробуй сладкое.
Леви без лишних вопросов потянулся к маленькому блюдцу, где лежало несколько долек шоколада. С виду они не слишком отличались от того, что Эрвин уже когда-то приносил, но интонации Смита легко намекали, что сегодня он принес что-то особенное.
Леви поднес маленькую плитку к губам, не нюхая и не рассматривая вблизи. Шоколад таял на языке, пролежав достаточно рядом с горящей свечой. Леви приготовился к привычной горечи темного шоколада, но не почувствовал ее, ощущая странную сладость, даже приторность. С первым же укусом сахар сменился уже давно знакомым привкусом алкоголя, чего Леви совсем не ожидал. Это было похоже на… ром. Это шоколад с алкоголем? Леви сделал второй укус, ощущая, как под зубами хрустят орехи, с которыми приятно контрастирует изюм. Леви никогда не пробовал ничего подобного. До этого момента он вообще не считал, что любит сладкое.
— Где ты его достал? — ошеломленно спросил Леви нежно улыбавшегося Эрвина, попутно облизывая кончики пальцев, запачканные подтаявшим шоколадом.
— Да так, подарили. Вкусно? — радостно спросил он.
— Да, черт возьми! Что это за шоколад?
— Он молочный. Такой априори слаще черного, который я приносил раньше, но его и сложнее достать. Мне, вот, впервые попался, — довольно проговорил Эрвин, тоже берясь за свою чашку.
Гордый профиль отвернулся к окну, все же обращая внимание на небо. Он вглядывался в небесную гладь молча, лишь иногда невесомо поглаживая ободок чашки пальцем. Леви не вытаскивал того из раздумий. Сейчас незачем.
Леви нравилась атмосфера, повисшая в комнате. До прихода Смита она была более холодная и гнетущая, но сейчас стало так уютно и тепло, словно рядом с ним стоит само солнце. Эрвин услышал его еще минут сорок назад, в кабинете, так что не предпринимал никаких попыток поцеловать Леви или уложить на кровать. Да он наверняка и не за этим пришел. Вариант с бессонницей командора Леви отмел первым, Эрвин много работает, так что отключается сразу же, как его голова касается подушки. Нет. Эрвин пришел, потому что что-то заподозрил. Может и не корень проблемы, но саму нервозность Аккермана. Именно этого он и добивается чаем с шоколадом — спокойствия. Не своего, а Леви. Это было приятно.
Сейчас Эрвин стоял такой домашний в шаге от него, опираясь спиной на оконную раму. Простенькая кофта была безнадежно растянута, демонстрируя острые ключицы. Блондинистая челка падала на глаза, полностью разрушая привычную зализанную прическу. Леви это любил. Такого Эрвина он видит не так часто, как хотелось бы, так что, пусть и с позором, но он мог признать, что много думал о нем в таком виде вечерами или в душе. Он много думал о всяких сентиментальных вещах, вроде объятий в постели или поцелуях в макушку. Такой Эрвин создавал домашний уют одним своим существованием, погружая Леви в размышления, какая у них могла бы быть семейная жизнь. В данный момент от этих мыслей он пытался уйти.
— Зачем ты передвинул зеркало? В углу комнаты оно никому не мешалось, — голубые радужки опять смотрели на Леви. И когда он проглядел момент, когда Эрвин перестал пялиться в окно?
— Сейчас уберу, — ровным тоном ответил Леви, убегая от вопроса. Он поставил чашку на поднос и легко поднял зеркало двумя руками за витиеватую раму. Зеркало было нелегким, но не хотелось в столь поздний час тащить его по скрипучему полу. Оно бы всех перебудило. Эрвин бросил ему в спину многозначительный взгляд. Леви непринужденно вернулся к окну, снова берясь за кружку, он очень хотел, чтобы на этом их разговор и закончился.
— Что не так? — спросил Эрвин, хмуря густые брови. — Я же вижу, что что-то не так.
— Все нормально, не бери в голову, — тихо проговорил Леви. Он надеялся, что это прозвучит успокаивающе, но на Эрвина это подействовало иначе.
— Я вижу, что что-то не нормально. Я впервые могу лишь предполагать о причине твоего волнения, и… это из-за меня? Я что-то сделал? — обеспокоенно и полностью серьезно сказал он.
— Я же сказал, — с нажимом начал Леви, — все в порядке.
— Я сделал что-то в наш последний раз? После этого ты стал каким-то отстраненным. Если тебе было неприятно, то ты должен мне об этом сказать, чтобы я больше никогда так не делал. Мне искренне жаль, я правда не делал ничего нарочно.
— Господи, Эрвин! — пусть они и пьют успокаивающий чай, но нервы Леви не железные. — Я тебе уже все сказал! Прекрати себя накручивать!
— Леви! — Эрвин повысил тон до командного, после чего, сразу же стушевался и продолжил мягче. — Леви, ты вечно ведешь себя, как дворовой кот. Сколько бы я ни пытался быть к тебе ближе, ты, словно, выпускаешь когти и не подпускаешь меня. Я хочу, чтобы ты доверял мне так же, как я доверяю тебе, — Эрвин протянул лежащую на подоконнике руку, касаясь расслабленных пальцев Леви. Бледная рука дернулась, словно в первоначальном порыве отлететь, но все же осталась лежать спокойно. — Я боюсь, что тебе со мной некомфортно. Ты же не говоришь, если тебя что-то не устраивает и получается… вот это.
Под «вот этим» Эрвин подразумевал всю сегодняшнюю ситуацию, что было очевидным. Леви молчал. Он не скажет правду, это то, что Эрвин точно не должен знать. Леви определенно не нужно жалеть только потому, что он смотрит на себя не через пальцы.
Эрвин глубоко вздохнул и прикрыл глаза на мгновение, после чего взгляд голубых радужек упал на зеркало в углу комнаты. И Леви испугался. Эрвин умный, он догадается, если дать ему какие-то намеки… если уже не догадался. Аккерман виду не подал, но от одного только серьезного взгляда ему поплохело.
— Леви, — медленно и нежно начал он, — я могу тебя обнять?
Сердце пропустило удар. Леви как-то слишком резко кивнул и почувствовал, как пальцы Смита, покоящееся на его руке, начали двигаться. Узловатые пальцы обхватили тонкое запястье, прося Леви подойти. И Леви идет, делает шаг к уже раскинутым рукам и утыкается лицом в широкую грудь. Как бы он ни хотел иметь с Эрвином границы, он не может себе отказать в таких простых удовольствиях. В объятиях Эрвина всегда было тепло и спокойно. Этот мужчина словно был полярным магнитом для всех дурных мыслей — чем ближе к нему, тем меньше мыслей. Леви задумался, что еще ни разу не ворочался до рассвета, когда засыпал с ним в одной постели. Он аккуратно завел собственные руки за широкую спину, невесомо приобнимая, пока широкие ладони ласково притягивали Леви ближе, оглаживая спину.
— Я уловил, что ты не хочешь говорить, но… может быть ты не против послушать? Может быть это что-то прояснит между нами? Ты не против? — тихо спросил Эрвин, чмокнув Леви куда-то в макушку.
Леви обессиленно выдохнул. Когда же он научится отказывать Эрвину?
— Угу, — раздалось тихо в ответ.
Смит громко вздохнул и принялся рассказывать.
— Ты знаешь, что до этих отношений у меня давно никого не было, — начал он, — но я никогда не обговаривал того, что ты первый мужчина, который заинтересовал меня…в этом плане. Для меня стало откровением, что я могу любить и хотеть кого-то своего пола, так что, возможно, поэтому я не понимаю чего-то, что происходит у тебя в голове. Я… — подбирая слова запнулся он, — правда пытаюсь тебе понравиться, но ты часто ведешь себя так холодно и отстраненно, что сбивает меня столку. Иногда я боюсь, что я пользуюсь своим положением, что ты бы не хотел меня видеть, если бы я не был твоим начальником. Особенно после того, что случилось на первой вылазке. Если тебе интересно, боюсь ли я за свою жизнь, то нет. Если бы ты хотел меня убить, то давно бы это уже сделал. Но тогда я не понимаю, что тебя здесь держит, это заставляло меня уходить в размышления все чаще и чаще...
— Я верю в твой альтруизм, — отозвался Леви, с ропотом слушая, как разогналось сердце командора.
— Ты его разделяешь? — удивленно спросил Эрвин.
— Нет, просто твоего и на меня хватает.
Эрвин тихо рассмеялся, нежно водя широкими ладонями по чужой спине. Он немного успокоился.
— Я вот к чему веду: я волнуюсь за…нас. Ты за этот год стал мне очень дорог, я не хочу тебя терять, но и оставлять все так боюсь. Я не в праве на тебя давить, пытаясь вытащить из тебя ответы, так что я стараюсь решить эту проблему хоть так, — Эрвин сильнее обнял Леви и начал говорить тише, словно их могут подслушать. — Ох, Леви, меня переполняют такие разные чувства и эмоции! Я просто хочу, чтобы ты знал, как я ценю все то, что есть между нами и сейчас, хочу, чтобы ты понял мои переживания. Может быть это поможет тебе поделиться собственными. Что скажешь? — тихо закончил Эрвин. Возможно, если бы он не был так занят обдумыванием своего монолога, то почувствовал, как тонкие пальцы начали сжимать его в объятиях сильнее. Может быть Эрвин бы заметил, как Леви разрывается между тем, чтобы слушать его слова и его сердцебиение, которое говорило красноречивее самого командора. Леви не знает, что сказать. У него в голове было много мыслей, но все они пропали после таких не очень связных речей. Леви еще успеет высказать все свои мысли, только позже. Ему нужно заново все обдумать.
Леви отстранился от Эрвина, ощутив, как руки на собственной спине дрогнули от этого движения, но он не станет обращать на это внимание. Леви перевел свои тонкие пальцы на широкие плечи и встал на носочки, чтобы вовлечь Эрвина в поцелуй, который и будет ему ответом. В самый нежный и трепетный поцелуй, на который Леви только способен. Он не спешил проникать в уже приоткрытый рот, отдаваясь тому, чтобы нежить чужие пухлые губы. Он старался сделать этот поцелуй настолько же чистым и целомудренным, как и его собственные чувства к Смиту, только ластясь к рукам, которые бережно приобнимают его за талию. Эрвин полностью поддался порыву нежности, отдавая себя в руки Леви, который сейчас и контролировал все действия. Пальцы одной из рук Аккермана уже прошли путь от плеча до загривка, не давая Эрвину отстраниться, хотя тот и не пытается. Вторая же рука все еще покоилась на плече, не давая Аккерману потерять равновесие. Сердце стучало, как бешеное. Леви углубил поцелуй, задавая медленный темп, когда ощутил чужие пальцы на своей щеке. Леви вздрогнул от этого и потянул руку с плеча к чужому запястью, но почти сразу остановился. Он положил свою ладонь поверх чужой, ощущая, как Эрвин улыбается в поцелуе. Это заставило Леви улыбнуться тоже.
Они отстранились друг от друга только когда легкие начало жечь. Дыхание сбилось, став тяжелым и поверхностным. Мужчины смотрели друг другу в глаза, когда рука Эрвина на чужой щеке начала двигаться. Он без стеснения перехватил запястье Леви и приложил его тонкую ладонь к собственной груди, все еще заглядывая в глаза. Да, Леви уже это заметил — то, как сильно стучит сердце Смита сейчас. От одного поцелуя. Леви не удержал судорожный вздох. Он перехватил свободной рукой чужую ладонь и повторил жест, что сейчас сделал Эрвин. Голова начала кружиться, когда Леви понял, что сейчас отвечает на чертово признание. Пальцы дрожали от нахлынувших эмоций, пока он укладывал чужую широкую ладонь к себе на грудь, прекрасно осознавая, что Эрвин чувствует под пальцами. Они сейчас чувствуют одно и то же. Эрвин притупил взгляд, полностью отдаваясь нервным окончаниям на кончиках пальцев, и растянул довольную улыбку. Даже в такой ужасном освещении Леви видел, как засияли его глаза. Леви понял, что хочет видеть это сияние как можно чаще. Эрвин, не меняя положения, наклонился всего на секунду, чтобы быстро чмокнуть его в губы и снова обнять невысокую фигуру Леви. Аккерман был этому лишь рад, плотнее прижимаясь к чужому телу.
— Я могу кое-что спросить? — тихо задал вопрос Эрвин, боясь испортить атмосферу.
— Валяй, — бросил Леви.
— Что ты в зеркале рассматривал? — аккуратно спросил он, поглаживая чужую спину. Эрвин был готов к тому, что не услышит ответа, но Леви, после недолгой паузы, все же дал Эрвину подсказку, о которой он явно просит.
— Себя, — коротко ответил он, чтобы не соврать.
— Любовался какой ты у меня красивый? — с улыбкой на губах спросил Смит, имея в голосе столько тепла, что только идиот сочтет это за усмешку. Леви тихо засмеялся, все еще не отстраняясь от Эрвина ни на шаг.
— Да, — тихо ответил он.
Если бы они сейчас не обнимались, то Эрвин бы наверняка заметил, как сильно Леви покраснел.