Сынмин не знает, когда это все началось.

Было ли это в первое знакомство, когда Чан собрал вокруг себя группу парней, а Ким был впечатлён темной аурой Чанбина. Или в момент шоу на выживание, когда Со подшучивал над ним. А может это произошло уже после дебюта, когда радость от скомплектованной команды в девять человек поутихла, и они принялись улучшать личные навыки…

Ким не знал.

Не знал, но старший хён всегда вызывал в нем чувство спокойствия и младшему это нравилось. Хотя по началу, конечно, было чертовски странным получать к себе внимание, поэтому Сынмин предпочитал Чанбина сторониться. Ребята даже шуткой называли их «Том и Джерри», за постоянную попытку Со растормошить младшего.

Сам Сынмин подвисал в социальных сетях с левых аккаунтов (как делали это собственно все из группы) и с любопытством следил за настроением фанатов. Не удивлялся приписанному Минхо с Джисоном роману (их поведение и правда порой было за гранью), сюсюканьем с младшим Чонином и восхищением талантом 3RACHA. Фыркал, когда читал что-то про себя и Хёнджина и поджимал губы, когда натыкался на интерпретацию интервью Феликса об идеале для себя. Ликс без задней мысли ответил про Со, как идеал мужского поведения, но фантазию публики было не остановить — Ли-младшего и Бина тут же чуть ли не поженили. Приводили в доказательство сотни фанкамов. Сам Сынмин бы похихикал, когда натыкался на одни и те же нарезки видео с разной интерпретацией, которые примешивали Хёнджина и Минхо в ту же степь, но почему-то было не до смеха.

Ким понимал почему Ликс в качестве идеала выбрал Со — за всей его шумностью он вызывал огромное чувство комфорта, для тех кто знает его немного больше, чем показывают камеры. Бин был внимательным, чутким, и даже его некоторая напускная приставучесть — не более чем желание помочь второму раскрыть истинные чувства. Он готов был выслушивать, позволял выпускать пар и давал дельные советы если речь шла о совершенствовании навыков. А когда втянулся в тренировки то вообще стал считать своим долгом привить любовь к спорту всем и каждому.

Особенно Хёнджину.

Его отношение к Хвану, слова, брошенные на камеру ради шоу и поведение перед выступлениями или во время тренировок в какой-то момент, стали нервировать. Сынмин привыкшей к спокойствию и некоторой собственной отстраненности был немного удивлён тем фактом, что его это как-то задевает. Он много анализировал сложившуюся ситуацию и понял, что ему просто нравилось внимание Со, а теперь когда фокус старшего сменился он в полной мере стал ощущать себя «потерянным ребёнком».

Удивительно.

Удивительно то, что ему это не нравилось, хотя при своей интровертности Сынмин должен был радоваться. Однако, радости не было. Как не было возможно и логики в дальнейших поступках. За долгое время наблюдения и «побегов» от Со, Мин точно знал где проходит та самая тонкая грань, которая позволяет старшему обратить на него внимание, но не дает его выбесить окончательно, до хорошей ссоры.

Сынмин пристрастился ходить по краю.

Но, как и с любым внешним раздражителем организм привыкает к воздействию. В какой-то момент Бин вновь стал меньше реагировать на подначивание, переключив внимание на других мемберов. Прямо пропорционально доведению до ручки младшим Со, рос флирт Чанбина с Хваном. Сынмин воспринимал это как личный вызов, замечая в глазах старшего неприкрытый азарт, и придумывал все больше вариантов, как добраться до хёна. Чонин сказал, что Ким перегибает.

Кто-то должен был не выдержать.

Не выдержал как ни странно Хёнджин, которого выдернул Минхо из этого поломанного «любовного треугольника». И сколько бы Со потом не пыхтел — Ли при его приближении, чуть ли не за себя Хвана прятал. А уж из общаги стабильно выковыривал на вечерние прогулки, если Бин в доме оставался. Потому что «нечего мне тут ребёнку психику портить».

И Минхо вообще не волновало, что ребёнок выше него.

Запись на 2 KIDS ROOM вышла странноватой, и Мин немного чертыхнулся, пересматривая её — вопрос про то, не скучает ли Бин по нему в качалке — звучал достаточно жалко. Бин и бровью не повел отвечая, что сосредоточен на упражнениях, а не витает в облаках. А потом вообще пригвоздил, бросив фразу, что это Сынмин нуждается в нём, чтобы потренироваться, а не наоборот. Фраза была шутливой, с намёком на некоторую физическую хрупкость Мина, но серьёзные глаза отчетливо дали понять, что у неё два смысла. И оба Киму не очень нравились.

Подготовка к предстоящему туру отняла всё свободное время. Занятия по вокалу, репетиции, отработка хореографии или запись — Сынмин, наверное, впервые был благодарен их адскому расписанию, за то, что при таких нагрузках времени на посторонние мысли не оставалось. Мировой тур после снятия ограничений был буквально подарком для парней: возможность видеть фанатов (а если улыбнётся удача, то и встретится с кем-то взглядом), желание зарядится энергией и поделиться своей — всё это заставляло кровь бурлить и работать еще усерднее. Общежитие встречало каждого непривычной тишиной, ведь всё что они могли после изматывающих дней — это почти самостоятельно добраться до кровати, возможно стянуть с себя одежду и вырубиться, чтобы по первому звонку будильника подскочить и унестись в новый день, творя и совершенствуясь.

Выматывало.

Но всегда окупалось.

Первые концерты дома, на сцене Сеула. Ребята выкладываются на полную, демонстрируя все, что в них копилось, и заводя концертный зал. Стей в восторге, парни в эйфории. В пересменке между песнями и сменой костюмов, они разговаривают с фанатами со сцены и дарят множество фанкамов их взаимодействий, что точно завирусятся на всевозможных платформах. Когда Хёнджин начинает нахваливать голос Сынмина, внезапно влезает Чанбин, пользуясь тем, что Минхо не сможет сейчас ему помешать, как обычно утащив танцора подальше. Со заявляет, что тело Хвана принадлежит ему, срывая волну шума в зрительном зале, и Сынмин вспоминает про их бесконечную игру в кошки-мышки. Радость от встречи с фанатами приобретает немного горький привкус.

На третий день концертов до парней наконец-то доходит, что тур действительно начат и случается эмоциональный взрыв. Каждого разматывает по очереди — слёзы смывают макияж, щиплют щеки и заставляют глаза краснеть. Но через слёзы выходят усталость и недосказанность, и становится легче.

Больше всех накрывает Феликса — он не может прекратить рыданий, прижимаясь ко всем, кто находится рядом. Когда ребята обступают Ликса, чтобы выразить свою поддержку, Сынмин стоит поодаль, вытирая собственные слёзы, что катятся градом. Когда его окликивают, чтобы он присоединился, он не может повернуться, потому что уверен, что разрыдается еще сильнее.

А потом обнаруживает себя на плечах Бина, что, не церемонясь перекидывает его и относит ко всем, позволяя выплакаться в объятиях. Мин чувствует руку Со на своём плече, чувствует как тот ободряюще гладит его, и становится капельку легче.

Уже вечером разъезжаясь по общежитиям Бин вновь обнимает Сынмина, позволяя вжаться в своё плечо носом.

— Ты хорошо постарался, щеночек.

И только в общежитии Сынмин понимает, что самостоятельное объятие от старшего получил только он.

Дальше начинается вереница перелётов, ночных вылазок и бесчисленных посиделок в чужих комнатах в гостиницах. Все по очереди снимают влоги и проводят трансляции, закидывают стэй, что не попадали на концерты, сообщениями в бабл и собственными селфи. Выступления в чужой стране всегда стоят больших нервов, но заставляют кровь закипать, едва нога касается незнакомой сцены.

Азарт и эйфория наполняет каждую клеточку тела, и Мин то ли от перемены климата и часовых поясов, то ли от всеобщего воодушевления, делает шаг к Чанбину, дурачась, но тот не отталкивает. Даже в шутку, как было обычно. Позволяет опереться на себя, пока ребята произносят речи, мимолётно касается сам, сжимая руку младшего. И Сынмин бы обязательно об этом задумался, если бы не был так опьянен, теплом чужой ладони.

Сынмин рад отклику, но старается не думать о причине изменений в поведении старшего. Какая-то часть Кима думает, что это все общий ажиотаж.

Но даже если так — отказываться Мин не будет.

Однако, когда в очередном аэропорту он плюхается на бёдра Со, то вместо попытки спихнуть, получает руку на собственной талии и внимательного слушателя, которому кажется и не важно о чем говорит Ким. Лишь бы говорил. И можно было бы списать такое поведение на общую усталость, если бы потом Чанбин не подхватил чужую руку, осторожно поглаживая ладонь младшего и спрашивая будничным тоном:

— Я хочу корейской еды вечером. Ты со мной? Отказы не принимаются.

Ким не знает, когда всё это началось.

С какого момента симпатия к старшему разрослась до масштабов вселенной.

Ему не важно.

Достаточно просто знать, что он приложит все усилия, чтобы это не заканчивалось.