Несколько дней братья Не прожили в Облачных Глубинах, пользуясь гостеприимством, и восстанавливались. Вместе с Лань Сичэнем, они мучительно раздумывали, как поступить. Продумывали стратегию, искали лучшие ходы, но бестолку — появлялись сотни коварных «но», от которых замешанный в интриги Не Минцзюэ чуть с ума не сходил.
В один из затянувшихся вечеров, в час, когда от усталости начинало клонить в сон, Хуайсан стукнул веером по ладони, привлекая внимание. В глазах его сверкала ИДЕЯ.
— А если попробовать приоткрыть кое-кому завесу тайны?
— Мы обсуждали это, шпионов никто не отменял…
— Ты не понял меня, дагэ.
— Тогда что ты имеешь в виду?
В ответ Хуайсан хитро улыбнулся.
*****
В Цинхэ Не неописуемо красиво осенью. Именно осенью, когда природа увядает, оно особенно хорошеет. Летняя знойная утомлённая зелень не красила город и окрестности, зато стоило воздуху охладеть, закатам наступать пораньше, как клёны заалели и их ажурные листья украсили всё вокруг. Именно осень и выбрал Верховный заклинатель и глава ордена Цзинь для проведения собрания.
Главы трёх орденов долго настаивали, чтобы Не Гуанъяо не менял место (тот просил провести его в Цзиньлинтай), и у них получилось. Всё было готово к принятию важных гостей, охрана во всеоружии, слуги спешат угодить каждому, вот только новоявленный глава Не, облачённый в траурные одежды, выглядел уставшим и немного потерянным. Что-то гложило Не Гуанъяо, задумчивость не оставляла, меж бровей залегла морщинка. Неужели чужая сила подавляла, не давала проявить себя достойно? Или горе утраты до сих пор терзало его сердце? Или мучила большая ответственность, потому что ему лично поручили проведение первого ежегодного собрания орденов на территории Цинхэ Не с тех пор, как почил Не Минцзюэ?
Один за другим прибывали знатные гости и представали перед глазами Не Гуанъяо для обмена положенными любезностями. Их было бесчисленно много, и перед глазами начинало рябить: не только представители трёх Великих орденов почтили резиденцию своим присутствием, но и главы меньших кланов, старейшины. Далеко не все стремились ответить главе Не взаимностью, изредка звучало и неприкрытое хамство.
Например, глава Цзян вовсе не церемонился: показывал пренебрежение и в выражениях не стеснялся. Он и раньше не признавал право Не Гуанъяо на орден Цинхэ Не, со временем ничего не изменилось.
— И что я тут забыл?
— Глава Цзян, это собрание орденов, — отвечал ему с наигранным смирением Не Гуанъяо.
— Спасибо, а то мы не знали. Это вопрос ответа не требующий. Но он всё ещё свеж, и я не уберу его с повестки дня: что я забыл в этом гадюшнике?
— Глава Цзян, не забывайтесь, — встрял Лань Сичэнь и осадил хмурого как грозовое небо Цзян Ваньиня. — Проявите терпение и уважение, это важное событие.
Глава Цзян закатил глаза по самый затылок и прошёл со своей делегацией в зал.
Сложно представить силу обиды, которую способен затаить Не Гуанъяо за подобное обращение к себе. Слова Цзян Ваньиня — вербальная пощёчина — вполне ожидаемы. Неожиданно лишь, что тот позволил себе их прилюдно, во всеуслышание.
— Спасибо тебе, эргэ, — нежным голоском пропел Не Гуанъяо, когда агрессор скрылся из виду. Лань Сичэнь немного натянуто улыбнулся. У него не выходило до конца скрывать изменившееся отношение к тому, кто когда-то был близким другом.
— Всегда рад помочь тебе, Гуанъяо. Прости, но глава Цзян вот-вот взорвётся от приступа гнева, нужно его успокоить. Поэтому поговорим с тобой позже. — Лань Сичэнь легко коснулся пальцами его плеча и поспешил за Цзян Ваньинем.
Следующим перед лицом Не Гуанъяо появился, пожалуй, самый ненавистный тому человек — сияющий самодовольством и превосходством Верховный заклинатель и глава ордена Цзинь в одном похотливом лице Цзинь Гуаншаня.
— Глава Не, вы ужасно выглядите. Что-то случилось? — ехидно поинтересовался Цзинь Гуаншань, обмахиваясь веером. У Не Гуанъяо едва заметно дёрнулся глаз.
— Ничего более того, что вам известно, глава Цзинь.
— Вам следует больше следить за собой, глава Не. Вы не должны так выглядеть, дабы не пасть в грязь лицом на столь важном мероприятии.
— Благодарю за рекомендации. Прошу, проходите.
Когда все собрались в большом и светлом украшенном зале, ежегодное собрание началось. Тем для рассмотрения представляли немало; каждому было о чём высказаться, и время утекало песком сквозь пальцы, пока главы кланов сетовали на проблемы с торговыми путями, урожаем, снабжением. Отчего-то больше жалоб шло от подвассальных Великого ордена Цинхэ Не, будто организатора решили подколоть, уязвить больнее.
— …Пока с подконтрольных нам шахт изымают руду в непомерных количествах, Цинхэ процветает. Я считаю это несправедливым.
— За последние полгода не изменилось ровным счётом ничего. Плата за руду продолжает вам поступать. Я не вносил изменений. Только ускорил добычу, — пояснил Не Гуанъяо, с трудом удерживая лицо.
— Так шахта быстро обеднеет, вместе с нашим поселением! Хотите больше — ищите новую.
— Разве эта тема достойна такого важного мероприятия, как ежегодное собрание?
— Глава Не, — встрял глава Цзинь, когда его никто не просил. — Как Верховному заклинателю, мне важно знать, справляется ли новый глава Великого ордена со своими обязанностями. От того, как вы ведёте свои внутренние дела, будет зависеть наш союз. Если орден придёт в упадок от плохого управления, придётся серьёзно подумать над тем, оказывать ли вам поддержку.
Скрип зубов Не Гуанъяо услышали только сидящие неподалеку. Для остальных он, с мягкой улыбкой на губах, кивнул.
— Вы правы, глава Цзинь. И всё же такие мелочи, как новые шахты, посевные площади и прочее, мы решим сразу по завершении собрания.
— Тогда, чтобы нам не приходилось жаловаться прилюдно, привлекая ваше внимание, — начал старейшина древнего знатного клана, — отвечайте на прошения и будьте внимательнее к своим подданным. Глава Не молод, ему учиться и учиться, чтобы стать таким же достойным, как ныне покойные наследники прямой ветви клана Не.
— Выходит, с обязанностями Не Гуанъяо справляется посредственно? — бросил Цзян Ваньинь, с подозрением оглядывая говоривших. — Тогда почему старейшины до сих пор не наставляют его, не принимают активного участия в ведении дел? Или же почему Не Гуанъяо до сих пор возглавляет орден?! — под конец он не выдержал и повысил тон.
— Всему нужно время, глава Цзян. Вам оно было нужно в том числе. К тому же вы из знатного рода и с детства обучались азам правления, а молодой глава Не…
— Не нужно меня оскорблять. Спешу напомнить, что ваш клан был спасен от гнева предыдущего главы Не лишь благодаря моим стараниям, поэтому хотелось бы увидеть от вас проявление уважения. — Слова Не Гуанъяо звучали строго и твёрдо. Свою честь он отстаивал более уверенно, чем честь приютившего его дома.
— …отказывается от помощи и стремится постигнуть всё самостоятельно, — закончил старейшина на миролюбивой ноте и опустился на место.
— Наш орден будет процветать, мне нужно немного времени. — Не Гуанъяо глядел то на Цзян Ваньиня, то на Цзинь Гуаншаня, уверяя их. — Лишь время.
Дверь с грохотом распахнулась, занавеси всколыхнуло порывом воздуха. Внимание присутствующих мгновенно приковалось к вошедшим.
На пороге появились они — братья Не.
Живые, из плоти и крови, пышущие силой и здоровьем, в их глазах пылал гнев и жажда справедливости.
— Не будет у тебя времени, Мэн Яо, — рыкнул Не Минцзюэ. Не Гуанъяо сравнялся цветом лица с траурными одеждами. Наступила полнейшая тишина, какой не знало ни одно собрание за всю историю существования орденов, а взгляды скрестились на двоих, уверенно шагавших через зал, прямиком к трону, на котором восседал незаконный глава.
Не Минцзюэ крепкой рукой схватил Гуанъяо за одежды, легко, словно ему не стоило никаких усилий, отшвырнул подлеца на пол и с достоинством уселся на своё законное место. Не Хуайсан же лишил Гуанъяо магических сил, памятуя о коварстве врага, и вернулся к брату, встав по правую его руку.
— Не стоило. Ему не выкрутиться, — спокойно сказал Не Минцзюэ.
Люди наконец-то «ожили» и взорвались изумлёнными, злыми, а кто-то и восторженными выкриками. Всех заткнул громкий голос Цзян Ваньиня:
— Молчать!
— М… Минцзюэ… Ты ли это? — Не Гуанъяо не отрывал от Не Минцзюэ поражённого взгляда. В глазах стояли слёзы, губы дрожали, он протянул руки к мужу, будто поверить не мог, что тот здесь, живой и здоровый.
Лицо Не Минцзюэ перекосило в гневе от такой дешёвой игры. Не Хуайсан вступился за брата и собрал в себе всю силу и власть, готовый защищать брата до последнего вздоха.
— Убери свои руки, чудовище! Не смей приближаться!
Гуанъяо встрепенулся, мотнул головой, «сбрасывая наваждение», и яростно воскликнул:
— Да как вы посмели осквернить память о моём покойном муже и его брате, приняв их облики?! Как посмели внести смуту, сорвать собрание?
Тишина. Звонкая, оглушающая тишина. Как понять, кто из них прав?
— Да как ТЫ смеешь?! — Не Хуайсан едва сдерживался, чтобы не наброситься на врага с кулаками. — Ты, мерзкая крыса, у…
— Хуайсан. Хватит, — веско обронил Не Минцзюэ, останавливая его взмахом руки. Он брезгливо разглядывал Мэн Яо и странно… не ощущал ничего, кроме презрения. Неужели чувства остыли? Или он невольно внял советам Лань Сичэня? — Он не стоит твоего гнева.
— Вы… — начал Не Гуанъяо возмущённо, но его оборвал Не Хуайсан:
— Мы. Вернулись, как бы ты ни старался нас уничтожить. Вернулись показать тебе, что такое возмездие, что такое всеобщий позор за непомерные амбиции. И напомнить тебе, кто ты есть на самом деле.
— Да вы… вы кто вообще такие? Самозванцы! Схватите их! — с отчаянием обратился Не Гуанъяо к присутствующим. Несколько адептов Цинхэ Не поднялись, но их остановили другие — в глазах читалось неприкрытое сомнение.
— Самозванец здесь только ты, — прошипел Не Хуайсан и скосил глаза на Цзян Ваньиня.
— Как вы потрудитесь это объяснить? — В руке главы Цзян сверкнула Цзыдянь, говоря о намерении добиться правды.
— Мой муж уже полгода мёртв. Это знаете вы, и это знают они. — Не Гуанъяо старался не потерять себя, прилагая нечеловеческие усилия. Он указал на братьев Не пальцем. — Все мы видим Не Минцзюэ, но я знаю, что это не он. Не может быть он, я чувствую.
— Я доверяю своим глазам. И я вижу законного правителя Цинхэ Не, — спорил с ним Цзян Ваньинь.
— Не Минцзюэ погиб на моих глазах! Единственный, кто мог появиться здесь — пропавший без вести Не Хуайсан.
— Как видишь, он здесь.
— Даже если это он, кого он привёл с собой и зачем выдаёт за своего брата? А может здесь замешана тёмная магия? Я не верю. Это ложь, чтобы очернить меня. Это вы всё придумали, да? Прогнать молодого главу своим дешёвым спектаклем? Да? Говорите правду, — потребовал Гуанъяо у всех присутствующих, гневно сверкая глазами. На него явно накатывала истерика, но от обилия причин понять истинную было невозможно.
С места поднялся Лань Сичэнь. Он медленно с ничего не выражающим лицом, ставшим резко похожим на вечно каменное лицо его младшего брата, приблизился к Гуанъяо. Тот глядел на него умоляюще, с надеждой в лисьих глазах.
— Эргэ… Хотя бы ты…
Но договорить Гуанъяо не успел — Лань Сичэнь отвесил ему звонкую хлёсткую пощёчину. Вновь наступила звенящая тишина: никому и в голову не пришло бы представить ситуацию, в которой Не Минцзюэ являет собой воплощение спокойствия, а Лань Сичэнь — распускает руки.
— Ты заврался, Мэн Яо, — резко произнёс Лань Сичэнь — Прекрати лгать и позорить себя. Настало время признать свои преступления. Мы знаем правду. Ты не уйдёшь от возмездия.
Взгляд Гуанъяо опустел, а лицо мертвецки побледнело. Но лишь на короткое мгновение, после которого он начал эмоционально извиняться, сыпать обещаниями: «больше такого не повторится», он «покинет орден Цинхэ Не и вообще территорию орденов, никогда больше не появится им на глаза», он «и так потерял всё и больше ничего не осталось, кроме вины и раскаяния». Но кто ему поверит? Кто, глядя в эти чистые лисьи глаза, глядя на умоляющие брови и дрожащие бескровные губы, посмеет сказать, что этот человек чист на руку и не пытается избежать заслуженного наказания?
Шквал оскорблений и порицаний в адрес Не Гуанъяо остановил глава Цзинь. Он важно поднялся, захлопнул веер и высокопарно объявил:
— Достаточно. Этого более чем достаточно, чтобы я сделал выводы. Все здесь собравшиеся убеждены в реальности прибывших законных главы и наследника Не, значит, вы, Мэн Яо, посмели солгать нам. Нам, главам великих орденов! Уже это непозволительно и заслуживает наказания. Однако, более того, вы обманом захватили власть и пленили главу ордена Цинхэ Не. За подобное преступление не ждите помилования, нет, это будет непозволительно при данных обстоятельствах. Право вынести окончательный приговор заслуженно передаётся ордену Цинхэ Не, пострадавшему от ваших деяний.
— Предлагаю решить немедленно и четвертовать его! — выпалил Не Хуайсан. Слишком уж он сегодня горячился. Не Минцзюэ поднял правую руку, останавливая его, и, поднявшись, подошёл к Мэн Яо.
Не Минцзюэ много думал об этом, мечтал о чувствах справедливости и торжества, когда увидит поверженного Мэн Яо. Вот только когда правосудие свершилось, он почувствовал щемящую пустоту в душе. Всё кончено, больше не будет мук боли, страданий, больше не будет их источника. И… Всё? Правда всё? Таков конец столь легендарной личности, всю жизнь его перевернувшей? Нет, так нельзя.
И пока на душе тишина, пока уязвлённый Мэн Яо у его ног, Не Минцзюэ придумывал достойное наказание. Бесчестно с его стороны, но кровная месть есть кровная месть и он от неё не отступится. Карие глаза Мэн Яо напрочь лишились тех ярких золотистых искорок, которые завораживали когда-то, он поблёк, утратил очарование, утратил свой жизненный огонь в страхе и кознях. Он не тот кем был прежде… Или же…
— Мэн Яо. — Тяжёлый взгляд Не Минцзюэ прожигал насквозь, а каждое сказанное слово звучало твёрдо и уверенно, подобно удару. — Я не вижу в тебе человека больше. Чары спали, взор прояснился, я увидел твою истинную натуру. Мерзкую, да настолько, что я до сих пор поверить не могу в то, как был слеп. Ты — грязная лужа после дождя, недостойная ни фамилии моего рода, ни даже имени. Каким ты был, когда я подобрал тебя, таким тебе судьбой начертано остаться. Забудь о свободе, о чести, о гордости, у тебя их не было и не будет больше никогда. И о пощаде молить не смей. Жалкой жизни — жалкая смерть.
Мэн Яо холодно и отстранённо слушал своего палача, от которого зависела его судьба не только сейчас, но и всю прошлую жизнь. Он опустил глаза, сжал пальцы в кулаки. Беззащитный на фоне Не Минцзюэ — этот образ больше никого не тронет, не возьмёт за душу. Истинное коварное лицо загнанного зверя видели все.
— Хуайсан, — продолжал Не Минцзюэ, — нет нужды дарить ему избавление так скоро, слишком щедрый подарок тому, кто покушался на твою драгоценную жизнь. Он потерпит, подождёт решения. Думаю, грязную лужу нужно иссушить, чтобы не разводить больше грязи. И засыпать, чтобы повозки наших честных граждан не разбивались об эти выбоины…