Август, 2015 год

Марк легко соглашался на бунтарские выходки, когда речь шла о мелких нарушениях закона или распитии алкоголя на территории кампуса. Обычно за уговорами дело не стояло. Он всегда с радостью шёл против системы, живя бок о бок с неутомимым желанием сотворить какую-нибудь пакость, но предложенная Джеймсом вылазка напугала до дрожи в поджилках.

Старый парк, где предложил прогуляться рисковый Джеймс, занимал обширную территорию на юго-востоке и затрагивал границы центрального района. Без малого четверть города. Когда-то живописный, с ухоженными асфальтовыми дорожками и коваными скамейками в тени деревьев, парк давно превратился в заросшую сорняками глушь. На него махнули рукой лет двадцать назад, Марк тогда даже ползать не умел. О причинах запустения гадали до сих пор, выдвигая одну версию за другой. Кто-то уверял, что не хватало финансирования, кто-то — что землю выкупили частные лица под свои нужды. Менее приземлённые люди считали, что почва в парке отравлена химикатами, якобы там незаконно утилизировали отходы производства, а конспирологи всерьёз утверждали, что в той зоне спрятан секретный правительственный объект.

Так или иначе, слухи о парке ходили скверные. Сперва он привлёк внимание маргиналов, затем — некоторых оборотней с вампирами. Не принявшие условия нового мира, радикально настроенные и вконец осатаневшие после амнистии, они облюбовали парк несколько лет назад и с тех пор не упускали случая полакомиться человечиной, охотясь на любого, кто забредал в гиблое место. В своё время полиция прочесала каждый сантиметр парка, но так и не нашла их убежище. Слухи распустили, чтобы отвадить любопытных горожан.

Джеймсу приспичило взять Карлу и Марка на слабо. Провести ночь в развалившейся парковой беседке — излюбленный вызов старшекурсников. Он весь вечер их подначивал, в большей степени обрабатывая примерную Карлу, которая под влиянием дерзкого бойфренда согласилась, чтобы не счёл её трусихой. А вот неожиданный отказ Марка на несколько секунд привёл Джеймса в ступор.

— Чего сопли распустил? — он зажал зубами сигаретный фильтр, пока рылся по карманам в поисках зажигалки. — Детских страшилок испугался?

Марк сидел на бордюре и уныло глядел на пустые качели за спиной Джеймса. Кроме их троицы на детской площадке давно никого не было. Все будто испугались подступившей вечерней темноты и разом спрятались по домам. Только качели мерно раскачивались из стороны в сторону от дуновений ветра, глухо поскрипывая. Железный скрип действовал Марку на нервы.

— Это не страшилки, — буркнул он. — Сам знаешь, кто там околачивается.

— Отбросы там околачиваются, — отбрил Джеймс, найдя зажигалку во внутреннем кармане кожанки. — И никого больше. Чушь это всё про одичавших оборотней. Жри они людей на самом деле, об этом пестрели бы все криминальные сводки, а там пишут только о бандитских перестрелках.

На словах об оборотнях Карла зябко повела плечами и сделала глоток ледяного пива из бутылки. Заметив её испуг, Джеймс заулыбался.

— Детка, брось. Ты же будешь со мной, — он приобнял подругу за талию и снова глянул на Марка. — С вами первоклассный боксёр и всё равно скулите?

Боксёрские навыки Джеймса впечатляли, с этим Марк не спорил, но только если речь о спарринге. А если на них нападут группой? Карла даже глаза никому выцарапать не сможет, девчонка божий одуванчик, а сам Марк только и умеет размахивать бейсбольной битой. Знал бы, что Джеймсу приспичит поиграть в "беги или сдохни", прихватил бы биту с собой.

— Ютись чокнутые людоеды в старом парке, наши университетские упыри первыми кричали бы, что туда нельзя соваться. Это же такая тень на их репутацию, пока все они набиваются людям в друзья. Но ведь молчат, ни слова. Так что всё это бред.

Звучало почти разумно. Сам он дружбу с вампирами или оборотнями не водил и относил себя к той категории людей, что считают толерантность позорящим качеством. «Ниггеры», «педики», «упыри» — типичные слова в его лексиконе. Даже странно, что за три года в их разношёрстном университете Джеймс ни разу не нарвался на проблемы из-за таких взглядов. В противовес ему Марк одинаково хорошо общался со всеми и твёрдо верил, что если опустить расовые различия, однокурсники мало чем отличаются. В возможность тайного заговора по порабощению человечества, в ходе которого половина долгожителей прикидывается ангелочками, а другая половина в то же время подло на людей охотится, он точно не верил. Аргументы Джеймса неплохо вписывались в картину мирного сосуществования. Возможно, в парке на самом деле никого нет. Но как быть, если Джеймс ошибается? Именно злосчастное «если» мешало Марку беспечно согласиться на ночную прогулку.

— Ладно, — Джеймс бросил окурок на асфальт и раздавил носком ботинка. — Есть упрощённый вариант для таких, как вы. У парка несколько входов. Мы пройдём через тот, что рядом с подстанцией, а уже от неё — к ближайшей беседке. Если станете звать мамочку, свалим тем же путём, каким пришли. Только не рваните сдуру вперёд меня.

— А на подстанции кто-нибудь есть? — подала тонкий голос Карла.

— Не-а, людей там почти не бывает, — Джеймс закинул руку на худенькое плечо девушки. — Во всяком случае, по ночам. Только при проверках или ремонте, а это делается днём. Ну что, Марк, ты с нами или признаёшь себя ссыклом?

Провоцировать этот козёл умел. Вопреки здравому смыслу, который почти вопил, Марк решительно поднялся и под одобрительным взглядом Джеймса залпом допил остатки пива.

— Иду я, иду, — проворчал он, и втроём они побрели в сторону освещённой фонарями улицы.

Родительскую машину Джеймс сегодня не получил: днём отец отогнал её в автосервис. Часть пути до парка пришлось проделать на общественном транспорте. Они успели вскочить в последний трамвайный вагон и проехали несколько остановок, ловя на себе недобрые взгляды редких пассажиров. Поздний рейс развозил по западному району сплошь алкашей, и всё их внимание перепадало хрупкой Карле, которая со своими светлыми волнистыми волосами и в белой юбочке казалась лёгкой добычей. Если бы Джеймс не похрустывал время от времени кулаками, студентку выволокли бы из трамвая задолго до конечной. К счастью, приставать к ней при двух рослых парнях никто не решился. Ребята с лёгкой душой вышли на нужной остановке и проковыляли ещё примерно с пару километров. Когда кварталы провонявших мусором и мочой окраин остались позади, а прямо по курсу показались мрачные раскидистые кроны, время близилось к полуночи.

На сравнительно небольшой территории подстанции горело несколько фонарей. Рисковая троица уверенно шла к освещённому участку дороги, как к маяку, негромко переговариваясь и шутя (шутил, в основном, Джеймс), пока не уткнулась в неожиданно выросший противотаранный шлагбаум. Ворота при этом были сняты. Карла с Марком вопросительно уставились на Джеймса.

— Ты уверен, что здесь никого? — Марк втайне надеялся, что ещё есть шанс отказаться от идеи шнырять по парку. — Выглядит так, будто место вполне охраняемое.

— Тут воняет, — Карла сморщила аккуратный прямой носик.

— Гарью разит после недавнего взрыва, — Джеймс проигнорировал Марка и лихо пролез под шлагбаумом. — Помните, когда центр лишился электричества? Предки в тот день озверели, ехали в аэропорт, чтобы улететь в командировку. А тут светофоры погасли, на перекрёстках тачки врезались друг в друга — и всё, пробка на три часа. Отец был вне себя из-за срыва сделки, поносил херами всё на свете.

— Громкость убавь, — шикнул Марк, неохотно пролезая вслед за ним и Карлой. — Орёшь как дома.

— А что, страшно? — с гаденькой ухмылкой Джеймс заговорил ещё громче. — Внимание! Студенты ведут репортаж с места событий! Давайте, сожрите нас!

В ночной тишине, хоть и нарушаемой размеренным гулом трансформаторов, его голос прозвучал словно крик. Эхо умчалось куда-то в глубину мрачного парка.

— Джеймс, не надо, — испуганная Карла тут же прильнула к парню.

— Из тебя репортёр, как из меня балерина, — Марк втянул голову в плечи, боясь, что из здания подстанции сейчас вывалится толпа разъярённых работников или, как минимум, сторож с ружьём.

— Карла, внимательно погляди на Марка и представь его в розовой пачке. На наших глазах умирает талант.

— Да пошёл ты, — огрызнулся Марк.

Обещанную Джеймсом брешь в ограждении они не нашли, обошли весь периметр. Его информация вообще оказалась неверна. Подстанция располагалась не рядом с прежними воротами в парк, а вместо них. Справедливости ради, ни один из троицы прежде здесь не бывал, чтобы знать наверняка, а представление имели только по рассказам тех, кто божился, что провёл ночь в парке. И если раньше, по слухам, ограждением служила банальная сетка рабица, то при новом владельце, который то ли честно выкупил, то ли по-бандитски отжал подстанцию, территорию обнесли забором в виде полутораметровых панелей с колючей проволокой. Подстанция была фактически встроена в парк, но теперь никак с ним не сообщалась. Что до парковой ограды, то перелезая через высокие ржавые прутья, можно легко на них напороться и заработать сепсис.

При первых сложностях Марк заметно оживился и предложил вернуться. Отсюда они могли быстро дойти до людных улиц центра, если сократить путь через старые кварталы пятиэтажных домов. Весьма стрёмные кварталы, но не такие, как этот парк. Однако Джеймс идею отверг. Он стянул куртку и с третьей попытки перекинул её через колючую проволоку, чтобы пролезть по ней без особых потерь.

— Вперёд, я подсажу, — скомандовал он, кивая Марку на ограду.

— Спятил?! — тот в ужасе отпрянул. — А если она под напряжением?

— Голова у тебя под напряжением, киношник. Живо лезь.

Спустя несколько минут бледный Марк уже стоял по другую сторону забора и помогал спуститься неуклюже удерживающей юбку Карле. Одинокий Джеймс взял разбег, в прыжке ухватился за край ограды и подтянулся на руках. Стальные колючки мелькнули в опасной близости от его глаз, но перебрался через них по куртке он тоже без проблем, лишь немного оцарапал руки.

После яркого света парковая чаща казалась непроглядной, каждый шаг словно утопал в чёрном болоте. Прошло некоторое время, прежде чем глаза всех троих привыкли к ночному мраку. Включать фонарики на смартфонах Джеймс запретил — одно из условий студенческого вызова, так что продвигались они медленно, друг за другом, след в след.

Винтики в голове у затаившего дыхание Марка некстати заработали снова. Он только теперь осознал, что вернуться тем же путём они не смогут. Если побегут, то врежутся либо в ограду парка, либо в ограду подстанции, перебраться через которую самостоятельно может только Джеймс. А вдруг потеряются, разделятся? А вдруг ночные монстры или маньяк с топором будут бежать за ними так быстро, что и втроём они не успеют перебраться через забор? А вдруг заблудятся? Придётся плутать по лесопарку в поисках другого выхода до тех пор, пока одного из них не хватит инфаркт. От страха богатая фантазия Марка развернулась на полную катушку, вспомнились все кровавые сцены из игр и кино, поэтому стоило в кустах справа хрустнуть ветке, и парень подпрыгнул на месте.

— Блядь! — он почти завопил.

— Кто там? — трусливо пискнула Карла.

— Да кролик это, — отмахнулся Джеймс, продолжая идти вперёд. — Или ёж.

— Там глаза, — Карла вцепилась Джеймсу в руку.

— Какие глаза? — мысленно ругнувшись, боксёр оглянулся на кусты.

Видя, как двое друзей оцепенели от ужаса, он поморщился, нехотя сошёл с тропы и раздвинул сросшиеся ветки кустарников. Среди травы и листьев сверкнули осколки битого стекла, отразившие свет неполной луны. Джеймс устало посмотрел на Марка и Карлу.

— Вот же вы с придурью.

Пройдя ещё немного, они выбрались на первую аллею. Сквозь старое асфальтовое покрытие пробивались травинки, сорняки и молодые побеги, но дорожка всё ещё выглядела добротной. Один конец аллеи уводил на пустынную площадь, другой — в глубину парка. Будто подгадав момент, луна выглянула из-за облаков и озарила тусклым светом площадь, отчего та даже показалась пригодной для ночной тусовки. Марк инстинктивно потянулся туда, но Джеймс преградил путь рукой.

— Куда собрался? Нам прямо по курсу.

— Прямо? — машинально переспросил Марк и глянул в жуткую чащу слева от аллеи. — Снова в эти дебри? Да к чёрту всё, идём по дороге.

— «Идём по дороге», — гнусаво передразнил Джеймс. — У нас тут короткий путь, если не забыл. Или настолько понравилась прогулка по территории маньяков, что решил задержаться?

— Откуда тебе знать, где стоит эта сраная беседка, если ты никогда здесь не был? — вспылил Марк. — Чем бродить впотьмах наугад, лучше осмотреться и понять, куда двигаться.

— Спутниковые карты в помощь. В парке три площади и шесть беседок, ближайшая — напрямик от подстанции. Вот ты вроде компьютерный задрот, Марк, а мозг жидкий как водичка. Бейсбольным мячиком в голову случайно не прилетало?

— А тебе хуком справа никогда не прилетало? Инстинкт самосохранения отбит нахрен.

— Не ссорьтесь, — взмолилась Карла. — Пожалуйста, только не здесь. Давайте бросим этот дурацкий челлендж и вернёмся.

— Нет уж! — рявкнул Джеймс, сверля озлобленного Марка взглядом. — Мы уже здесь и мы почти на месте. А если у кого-то трусишки от страха намокли, пусть чешет домой под крыло мамаши. Идём, Карла.

Не дожидаясь ответа, он схватил девушку за запястье и принципиально потащил в чащу. Марк смачно выругался, но шагнул в кусты следом.

Какое-то время шли в гнетущей тишине, нарушаемой только шелестом травы и листьев. Джеймс, не сбавляя темпа, двигался вперёд, не отстающий Марк угрюмо молчал ему в спину. Несколько раз Карла порывалась разрядить обстановку, но побаивалась открыть рот из-за крепкой хватки Джеймса. Злился. А пока бойфренд не в духе, разговаривать бесполезно.

— Снова, — она вдруг замерла. Тянувший её Джеймс тоже остановился.

— Чего? — раздражённо проворчал он.

— Хруст, — еле слышно выдохнула девушка.

— Опять ты начинаешь.

Ветки позади и впрямь захрустели. Идущий последним Марк мигом обернулся и попятился, врезавшись спиной в плечо Джеймса. Они затаили дыхание, напряжённо прислушиваясь и пытаясь понять, очередной ли это ночной зверёк.

Шорох раздался ближе.

Не сговариваясь, студенты молча рванули с места. Видел бы их сейчас физрук, проставил бы всем троим зачёт за великолепный кросс. На своё счастье уйти вглубь парка они не успели и выскочили на очередную парковую дорожку.

— Куда? — задыхаясь, просипел Марк.

Вылетев на площадь точно от прицельного пинка под зад, Джеймс на бегу скользнул пришибленным взглядом по лицу приятеля и оцепенел. Бежавшая следом Карла влетела в него по инерции, Марк тоже остановился.

На аллее, откуда они только что прибежали, стояла крупная дворняга. Стояла на месте и смотрела на запыхавшихся студентов, которые испуганно таращились в ответ. Ничего необычного, на первый взгляд простая беспородная псина, каких легко встретить в безлюдных местах.

— Может, вернёмся? — дрогнувшим голосом обронила Карла.

Будто услышав её, животное затрусило к троице, и Марк ощутил, как по спине скатывается пот.

Это не собака.

— Срочно валим, — он с трудом выдавил слова и пихнул Джеймса локтем под рёбра, чтобы не стоял столбом.

Но оцепеневший Джеймс уже смотрел в другую сторону: из чащи с южной стороны площади к ним приближались ещё три похожие псины. Третьекурсник нервно сглотнул и отпустил руку дрожавшей Карлы.

— Надо уходить, — пролепетала девушка.

— Пока не взяли в кольцо. Джей, в какую сторону нам...

Джеймс сорвался с места и ринулся прочь. Животные, словно ждавшие этого момента, в тот же миг бросились за удирающей добычей. Карла взвизгнула.

В панике от происходящего и от того, что Джеймс их бросил, Марк метнулся к растущему на площади дубу и торопливо полез наверх, неловко хватаясь за толстые ветви. Звериное рычание прозвучало совсем близко, и он с полуистеричным воплем поджал ноги. В том месте, где только что висела его ступня, клацнули волчьи челюсти.

Не успел он перевести дух, как ночную тишину разорвал девичий крик. Острые зубы настигли Карлу там, где её оставили беспомощно стоять и Джеймс, и Марк. Один волк вцепился в худенькую ногу под коленом, другой — в хрупкую кисть. Кричащую от боли и ужаса девушку утянули на асфальт.

— Марк, помоги мне! Марк!!!

Она истошно вопила, а Марк, мелко дрожа и обнимая ствол дерева, боялся глянуть в её сторону. Зато видел, как из той части, куда подло сбежал Джеймс, притрусили ещё двое оборотней. В том, что это именно оборотни, Марк теперь не сомневался и проклинал себя за глупость. Ведь знал же, знал, что нельзя идти в этот грёбаный парк. Не прислушался к себе, повёлся на дешёвые провокации — и вот результат. А мог сидеть в безопасности дома.

Карла продолжала звать его сквозь вопли, а Марк молился, чтобы она замолчала. Хотел зажать уши, лишь бы не слышать рычащего чавканья и заходившуюся хрипом девушку; понимал, что её заживо рвут на куски. Новый душераздирающий зов оборвался бульканьем, и Марк против воли повернулся. Оборотень грыз горло его ещё живой подруги, пока из её рта вырывались тёмные брызги. На нежно-голубой блузке проступило бурое пятно, левую ногу уже растерзали до мяса. Один оборотень рвал зубами белеющее в лунном свете бедро, другой грыз аккуратные пальчики в золотых колечках, вместо мизинца и безымянного уже краснели окровавленные пеньки. У Марка перехватило дыхание. Он смотрел, как тело испускавшей дух Карлы конвульсивно вздрагивает, не выдержал и сорвался на плач. Парень уткнулся лбом в древесную кору и зарыдал в голос, пока ещё двое оборотней кружили у дуба, карауля его — следующую жертву.

Уже бездыханное тело истерзанной, покрытой следами укусов Карлы утащили в темноту деревьев. Воздух пропах кровью. Всхлипывая, Марк беспомощно глядел на стоявших у подножия дуба волков. Ему не сбежать и утра не дождаться. Если доживёт до рассвета, в этой глуши всё равно никто ничего не увидит и не услышит. Предатель Джеймс, если сумел сбежать, точно трусливо запрётся дома, даже в полицию не сообщит.

— Пожалуйста, отпустите, — без тени надежды шептал сквозь слёзы Марк. — Я же ничего не сделал.

Как и бедняжка Карла. Едва окончила первый курс и вляпалась по полной программе. Не подружись она с Марком на общих занятиях, не познакомься с Джеймсом, спала бы сейчас в своей милой девчачьей комнатке с плюшевыми игрушками. Это только ему, Марку, нечего терять, кроме жизни. Пьющий отец, исчезнувшая с радаров мать, старший брат, приторговывающий наркотой; два предупреждения по учёбе и никаких перспектив. И всё же он не подумал о бедной девочке, как и Джеймс. Бросил на съедение волкам, спасая собственную жизнь, потому что прекрасно знал, что попытайся спасти её, сам пошёл бы на корм. Карлу потом всё равно достали бы. Она была недалёкой, неуклюжей, из достоинств только смазливая мордашка и нелюбовь к лифчикам. Её-то в компанию приняли только ради этого, чтобы озабоченные подростки в любое время могли поглазеть на торчащие через майку соски. Трахнуть тоже каждый хотел, но Карла прилипла к заводиле Джеймсу как репей, за уши не оттащить. Марк отсиживался в глухой обиде и мечтал, что однажды она расстегнёт блузочку и для него. Ту самую окровавленную блузочку нежно-голубого цвета.

Снизу раздался короткий рык. Марк подобрался от страха, боясь, как бы оборотням не пришло на ум карабкаться по дереву. Однако караулившие парня волки вдруг спешно ретировались, скрывшись за теми же деревьями, куда их собратья оттащили Карлу. Не веря в подобное везение, Марк робко огляделся по сторонам: отовсюду из парковой чащи выступали человеческие фигуры…

***

— Пик потепления придётся на послеобеденные часы. Температура воздуха прогреется до плюс двадцати четырёх градусов, — щебетала с экрана миниатюрного телевизора улыбчивая блондинка. — Синоптики обещают, что солнечная погода продержится до конца недели. Рекомендуем воспользоваться возможностью и провести время на природе. А спонсор сегодняшнего прогноза…

Бенджамин Харрис флегматично дожёвывал подгорелый тост, пока ведущая, сияя голливудской улыбкой, рекламировала зубную пасту. Одностраничный календарь, прибитый к дверце холодильника парой сувенирных магнитов, вторил советам синоптиков и призывал прокатиться до побережья. Харрис уныло отхлебнул из кружки дешёвый кислый кофе. Если бы. Именно на этой неделе ему поручили роль няньки, навязав иностранного коллегу.

Около года назад из японского полицейского агентства пришло предложение о создании программы обмена. Передовая во всех отношениях, но закрытая для неугодных элементов Страна Восходящего Солнца, наконец доросла до работы с этими элементами, к которым причисляла всех представителей нечеловеческого рода. Внести первые изменения власти Японии решили в органы правопорядка. Заинтересованные в нюансах общения с оборотнями и вампирами, они приглашали канадских полицейских провести тренинги, конференции и, как говорится, объяснить всё на пальцах. Однако полиция Нефткламмерна отказалась: обстановка в городе оставляла желать лучшего, каждый офицер был на счету, и разбрасываться ими не планировали.

Японцы приняли отказ с присущей им вежливостью, а через два месяца отправили новый запрос — на этот раз с предложением прислать в Нефткламмерн своих полицейских, чтобы те могли обучаться у канадских коллег на месте. Шли долгие и нудные дебаты на тему финансовой, юридической и страховой ответственности, а когда обе стороны пришли к консенсусу, шеф Далтон на очередном собрании велел всем готовиться к приезду азиатских гостей.

Следующую неделю участок гудел от возмущения. Своих забот по горло, а тут ещё обезжиренная делегация из заграницы. Харрис не мог взять в толк, чему они хотят научиться. Можно подумать, расы долгожителей употребляют неучтивых коллег на завтрак. Он, например, на завтрак закидывался горелыми тостами, от которых через полчаса начиналась изжога. Если японцы поделятся спасительной таблеткой, то, как минимум, с оборотнями у них точно наладится контакт.

Кстати говоря, о тостах. Пора с ними завязывать. Эта мысль настигла Харриса, когда он мельком глянул в зеркало в прихожей. Ему не было и сорока, по человеческим меркам впереди две трети жизни, однако проседь на висках и мелкие морщины уже состарили его лицо на несколько лет. И виной тому отнюдь не тяжёлая работа.

В отличие от вампиров, которые в принципе не старели, даже если голодали, у оборотней был лимит. Они могли прожить очень долго и сохранить как крепость тела, так и духа, но лишь при условии, что в еженедельный рацион входит человеческое мясо. На диете из простой говядины старели оборотни значительно быстрее, в среднем доживая только до ста двадцати лет. И чем реже видели мясо, тем больше напоминали людей, которые в один миг расставались с молодостью из-за времени, нервов и физического труда. Харрис не брался вспоминать, когда нормально ел в последний раз. Начнёшь об этом думать — неизменно придёшь к мысли о несправедливости. Чтобы жить в одном обществе с людьми, кто-то вынужден в буквальном смысле жертвовать своей жизнью, в противном случае невозможен даже этот устоявшийся хлипкий мир. Жертвовать ради них и их же после защищать от тех, кого подобный порядок в корне не устраивает. Харрис захлопнул квартирную дверь и дважды провернул ключ в замке.

Вампирам во многом жилось проще. Они не могли по примеру оборотней заменять кровь обычной едой, но для них создали закреплённые на законодательном уровне альтернативы. Госслужащих почти даром обеспечивали клонированной кровью, а тем, кто не мог или не хотел отказаться от крови живой, позволяли заключать с людьми контракты: пока вампир им питается, человек пользуется материальными благами, которые вампир по контракту предоставляет. Со временем контрактора и вовсе могли обратить по обоюдному желанию, дабы род этих кровопийц множился и подминал под себя город дальше.

Оборотней так не обхаживали. И в этом заключался парадокс, ведь с большей охотой люди работали и дружили именно с оборотнями. Вампирам не доверяли, их продолжали бояться, сколько бы ресурсов те не вливали в развитие медицины, спасая человеческие жизни. Харрис не мог утверждать наверняка, но считал, что заботясь о качестве жизни людей, те банально заботятся о качестве своего стола: чем здоровее скот, тем изысканнее пища. А люди в ответ с готовностью создавали новые рабочие места, ночные смены и делали вампиров крупнейшими получателями дотаций вопреки всем страхам и недоверию. Хотя, чего греха таить, вампирам для питания необязательно людей убивать.

Оборотень не может употребить человечину так, чтобы ни один человек при этом не пострадал. Вырезать стейк из филейной части соседа и продолжить с ним здороваться тоже не выйдет. Полный отказ от нападений и, как следствие, быстрое старение уравняли оборотней с людьми, что крайне пришлось по душе последним. Когда знаешь, что коллега может перекинуться в хищное животное, но ни за что тебя не тронет, доверять и любить его во многом легче. Благополучно забывая при этом, что коллега ради твоего доверия жертвует продолжительностью жизни.

Для оборотней альтернатив не изобрели. Конечно, разработкой той же клонированной крови занимались сами вампиры, но люди не хотели выделять ресурсы даже на исследования для оборотней в похожей области. Зачем, если всем и без того живётся удобно? Самих оборотней больше волновали другие вопросы — вроде торговли оружием и производства наркотиков. Не всех и даже не большинство, но слишком велика отбрасываемая всего одной влиятельной группой тень. Бандиты не станут сознательно себя ограничивать, а беспокоиться об «одомашненных» собратьях, отказавшихся есть людей, ниже их достоинства.

Всё могло сложиться иначе, если бы эти конкретные оборотни не подались в криминал. Первооткрыватели, что б их. Жаль, что в Нефткламмерне сработал паршивый принцип «кто первый встал, того и тапки». А первыми в семидесятых, когда люди признали существование долгожителей, оказались жадные до власти макаронники. Кто бы знал, что оборотни затесались в ряды итальянской мафии, которой приспичит пересечь Атлантику и установить свой грёбаный порядок на другом континенте. Пока вампиры старательно любезничали и благоустраивали жизнь в городе, чтобы заручиться поддержкой людей, кучка сицилийских засранцев захватывала энергетическую отрасль. Единственная причина, почему Семью Альери до сих пор не выперли с Ванкувера на танках — энергетика. Добрая половина предприятий на острове принадлежала мафии, и она поглощала всё новые компании, зарясь даже на континентальную Канаду.

Но больший вес в обществе всё равно имели вампиры. Вампиры, которые на деле ни во что не ставили человека как вид и использовали его в качестве донора или психически зависимого после обращения болванчика. В то время как оборотни создавали с людьми семьи, зачинали детей и были не способны никого обратить.

Почему тогда он работал в полиции при такой несправедливости? Хороший вопрос. Надо подумать на досуге.

В участок Харрис приехал рано, хотя обычно еле успевал к началу дня. Благодарить за это стоило ясную погоду — с дороги исчезла треть водителей, чувствительных к солнцу, и путь выдался на редкость свободным. Стоявшую перед участком женщину он приметил сразу, только въезжая на парковку. Задался было вопросом, кому и зачем приспичило торчать здесь в такую рань, но ответ очевиден — убийство либо поиск. Поэтому не удивился, когда женщина бросилась навстречу, стоило ему отойти от машины.

— Пожалуйста! — на бегу взмолилась она. — Пожалуйста, вы должны что-то сделать!

Взволнованная, бледная, с наспех собранными в пучок русыми волосами, она заламывала руки и всё повторяла: «Пожалуйста, пожалуйста, сделайте хоть что-нибудь». Намеренная задержать его, женщина преградила Харрису путь, пока в её дрожащем голосе нарастал накал эмоций. Харрис понимал, что она в любую секунду сорвётся на истерику, и поспешил пресечь сбивчивый поток слов. Спокойная речь и готовность выслушать заставили потерпевшую растерянно умолкнуть, а когда перевела дух, она чётко проговорила каждое слово:

— Мой ребёнок пропал. Вы обязаны найти его.

Уже на пути к кабинету выяснилось, что дежурный не принял заявление о пропаже человека и отправил женщину домой со стандартной формулировкой «подождите три дня». Как заезженная пластинка, ей-богу. С одной стороны, Харрис мог понять нежелание заводить дело о загулявших подростках, когда дела об убийствах скоро похоронят под собой участок. С другой — отмахиваться тремя сутками не совсем законно. Регистрировать заявления о пропаже они обязаны. Лучше отыскать пьяную в стельку молодёжь где-нибудь под спортивными трибунами в первые сутки, чем найти раздувшийся труп в лесополосе через неделю.

— Вообще поиском пропавших занимаюсь не я, — между делом сообщил Харрис, усаживаясь за рабочий стол, и жестом пригласил женщину сесть в кресло напротив.

Та послушно уселась и промокнула глаза носовым платком.

— Да, детектив, я понимаю, — её голос стал гнусавым от подступивших слёз. — Она всегда возвращалась домой и всегда звонила, если задерживалась. Наверняка моей девочки нет в живых.

— Она могла увлечься. Подростки часто забывают о времени и необходимости предупредить родителей.

— Нет-нет, она ни за что бы… Она всегда…

Женщина шумно выдохнула, стараясь контролировать эмоции.

— Имя девушки?

— Карла. Карла Милтон.

— Возраст?

— Девятнадцать, окончила первый курс.

По мере выяснения подробностей картина вырисовывалась типичная. Компания студентов, привыкшая проводить вечера в сомнительных местах, употреблять спиртное и не раз попадавшая в поле зрения полиции, вряд ли приняла бы в свои ряды белую и пушистую студентку. Скорее всего, охочую до гулянок девушку пригласили на вечеринку, и сейчас она мирно посапывала под крылом какого-нибудь парня, пока из их голов выветривался алкоголь. Потому дежурный и не принял заявление: представил тот же сценарий.

Можно было провести обычную для таких случаев беседу, успокоить расшатанные нервы женщины и отправить её ждать возвращения дочери дома. Если бы не свербящее ощущение в затылке. Пусть Харрис тратит время, занимаясь чужой работой, и пусть от шефа прилетит за это нагоняй, лишь бы не пришлось позже расследовать убийство студентки. Задав последние вопросы, он записал телефон Милтонов, проводил безутешную мать до двери и попросил сообщить, если Карла объявится сама. Затем вернулся к столу, чтобы просмотреть сделанные заметки.

Недовольный дежурный проблеял сквозь зевок что-то о пьяной молодёжи. Выпнуть бы всех лентяев ногой под зад, да только на замену сейчас никто не придёт. Стучать на него Харрис не собирался, только гаркнул как следует. Велел зарегистрировать заявление, одарил суровым взглядом и направился в комнату отдыха за порцией пережжённого эспрессо. Для предстоящего дня одной дозы кофеина мало.

По пути он вспоминал детали последнего дела. Убитый в минувшем месяце журналист был фигурой заметной и отличался наглостью, граничащей с бестактностью. Или со слабоумием, с какой стороны посмотреть. Добывал лакомые сведения об известных личностях, но статьи публиковал не столько желтушные, сколько провокационные. Парень умело расшатывал социальную лодку на потеху обществу, в котором и без того зрели волнения, и профессионально наживался на каждой буре. В общем-то, не жаль, что пристрелили. Харрис хмуро потёр переносицу. Мысли, недостойные профессионала. Хотя о чём речь, если дело грозит перерасти в очередной висяк. Концы с концами не сходятся, все улики косвенные, а свои подозрения он, как начальник отдела, может засунуть себе в одно место. Либо докажи, либо молча убери папку в архив, иначе сильные мира сего заставят замолчать. Как заставили журналиста.

В комнате отдыха, гипнотизируя старенький кофейный автомат, уже дожидался своей бодрящей порции коллега из другого отдела. Харрис приветственно хлопнул его по плечу.

— Опять с первыми петухами, Форс?

— Ага, именно с ними, — мрачно отозвался тот.

Временами Харрису казалось, что Рэймонд днюет и ночует в своём пропитанном сигаретным смогом офисе. За последние две недели он изменился до неузнаваемости: весь осунулся, потух, под глазами залегли глубокие синяки от недосыпа. Портрет загнанного в тупик следователя. Чей отдел действительно шёл ко дну подобно Титанику, так это отдел по борьбе с организованной преступностью. Харрис знал, что их проблемы только копятся, не решаясь, Рэймонда с напарницей обложили со всех сторон. Если мафия не угрожала им открыто, то мешала расследованию, уничтожая любые материалы, свидетелей и улики. Последний эпизод с похищением трупа из морга стал вопиющим: записи о результатах экспертизы исчезли вместе с телом, а судмедэксперта обнаружили в том же морге мёртвым. Дыра в черепе с ожогом от глушителя и лужа густой крови на холодном полу — вот и все следы преступления. Ни чужих отпечатков, ни посторонних на камерах слежения, ничего.

— Сам чего так рано? — забрав кофе в картонном стаканчике, Рэй сделал шаг в сторону и прислонился к стене.

— Солнышко выглянуло, — Харрис нажал на кнопку, и автомат издал короткий сигнал, в нише появился новый стаканчик. — Анемичные мутанты попрятались по своим углам, и сразу ни одной пробки. Доехал с ветерком как по трассе.

— Кларенсу сегодня не повезёт, — Рэй сделал глоток кипятка, не поморщившись.

— Да уж, не повезёт.

Кларенс заступал на службу позже, в тот же час, когда назначена встреча с полицейским из Японии. Как напарник-вампир справится с погодой, Харриса не слишком волновало. Он вдруг вспомнил, что так и не ознакомился с личным делом временного подопечного.

— Зацепки есть? — Рэй снова глотнул кофе, глянув исподлобья.

О чём тот спрашивал, Харрис понял без уточнений. В последнее время все убийства сводились к общему знаменателю. Друг от друга дела отличало только однозначное участие людей Альери или невозможность их участие доказать; первые шли в отдел Форса, вторые попадали к Харрису. В обоих случаях дела оставались нераскрытыми.

— Да где уж, — Харрис хмыкнул. — Сценарий тот же: труп есть, мотивы есть, выстрел из снайперской винтовки. Все знают, что стрелял Хэммет, и ни одной улики. Я дважды вызывал его на допрос. На второй визит он заявил, что подвергается необоснованному прессингу, и если этот прессинг продолжится, ситуация решится не в мою пользу.

— Самоуверенная паскуда, — Рэймонд машинально потянулся за торчавшей из нагрудного кармана пачкой сигарет. К запаху табака в комнате отдыха относились без восторга, о чём он вспомнил уже после того, как вытянул сигарету, поэтому просто покрутил её в пальцах.

— Остаётся ждать, когда он допустит ошибку. Только, боюсь, к тому моменту выкосит уже четверть города.

— Думаешь, такой, как он, ошибётся?

— Все когда-нибудь ошибаются.

Когда Харрис забрал свой кофе, детективы отошли к окну.

— В последнее время, — заговорил Рэй, — их влияние растёт будто по экспоненте. Они и раньше ни во что не ставили полицию, но сейчас совсем охамели. Мы для них что мошки на лобовом стекле.

— Тоже заметил. Наглость — второе счастье.

Рэй в рифму выругался, и Харрис впервые за утро изобразил подобие улыбки.

— Я упускаю что-то важное, но уже не знаю, где искать, — Рэймонд устало провёл рукой по лицу, словно в надежде снять морок. — Просматриваю все связанные дела и понимаю, что хожу по кругу.

— Тебе бы в отпуск, глаз замылился.

— Шэннон постоянно говорит об этом.

— Об отпуске или о глазе?

Смяв опустевший стаканчик, Рэй невесело улыбнулся и метко запустил его в стоявшее у кофейного автомата ведро.

— Обо всём.

— Видишь, нас уже двое.

Они перекинулись ещё парой дежурных фраз, пожелали друг другу удачи и разошлись в противоположные стороны: Рэй — в офис шефа, Харрис — обратно в кабинет.

***

Новый день в чужой стране для японского детектива Ватанабэ начался со странностей. Сперва нетрезвый сосед разбудил его настойчивым стуком в дверь задолго до будильника, перепутав квартиры. Затем позвонили из участка и сообщили о переносе встречи, когда Ватанабэ почти приехал к месту. И, наконец, та самая встреча с руководством, случившаяся не где-нибудь, а в салоне машины, припаркованной перед торговым центром. Чутьё подсказывало суеверному японцу, что все эти странности лишь прелюдия к сомнительной развязке.

Временный начальник — рослый, широкоплечий шатен с глубоко посаженными карими глазами — сидел за рулём и с непроницаемым видом просматривал личное дело нового сотрудника. Тоже странно, ведь ознакомиться с этой информацией полагалось заранее. Ватанабэ не сомневался, что тот видел папку с его досье впервые — сам передал её из рук в руки минуту назад. И не переставал удивляться с тех пор, как ещё в управлении получил эту самую папку с наставлением вручить детективу при встрече.

— Ватанабэ Нагамаса, — проговорил начальник, очевидно закончив знакомство с профайлом, и веско хмыкнул. — Как скороговорка. Из какого ты столетия?

— Вероятно, прямиком из периода Сэнгоку, — подал голос офицер, занимавший пассажирское сидение.

Парень с улыбкой повернулся к новоиспечённому коллеге из Японии. Выглядел молодо, пожалуй, слишком молодо для своей должности и напоминал скорее стажёра, чем следователя. В аккуратных чертах лица ещё прослеживалась юношеская свежесть. Не знай Ватанабэ наверняка, что он тоже работает в полиции, принял бы за племянника или даже за сына старшего коллеги. Хотя сходства между ними не было. Нежная молочная кожа без тени морщин и мягкий взгляд серых глаз на овальном лице дико контрастировали с внушительной квадратной челюстью начальника, его недельной щетиной, крупным носом и смуглой кожей с отпечатком возраста и усталости.

— М-да. Чёрта с два запомнишь, — начальник по-прежнему не отрывал взгляд от личного дела. — Что скажешь в своё оправдание?

Не понимая тонкого юмора канадских коллег, Ватанабэ смутился и неуверенно пробормотал:

— Мой дед — профессор истории в Токийском университете. Слишком любит свою работу.

Дед и впрямь наградил внука занятным наследием. Над устаревшим именем Нагамаса, которое принадлежало древнему полководцу, дома не шутил только ленивый. Неожиданная образованность будущих напарников могла стать даже приятной, если бы не их лица. Парень на пассажирском изобразил некое ехидство, а другой поморщился так, будто у него случилось несварение.

Наконец, захлопнув папку с профайлом, начальник повернулся к японцу.

— Детектив Бенджамин Харрис, отдел расследований, — представился он, не утруждаясь рукопожатием. — Твой куратор, тренер и воспитатель с текущего момента.

Ватанабэ почтительно склонился и открыл рот, чтобы представиться по привычному этикету, но не издал ни звука. Он поднял на Харриса изумлённый взгляд и осторожно, надеясь, что послышалось, переспросил:

— Расследований?

— Ну.

— Я думал, что буду работать с организованной преступностью.

Если что-то не ладится с самого начала, то не заладится всё. Следовало подготовиться с первых минут.

На шок Ватанабэ детектив отреагировал неожиданной усмешкой — сухой и лаконичной.

— Моё руководство отправляло запрос... — промямлил японец.

— Отправляло, — кивнул Харрис. — Ваши власти заинтересованы в эффективном сотрудничестве людей с долгожителями, особенно в госструктурах. Хотят перенять специфический опыт, узнать о сложностях, методиках, нюансах и извлечь из всего максимальную пользу на благо своей страны. Верно?

— Да, но…

— Поэтому тебя определили к нам. В рамках обучающей программы.

— Я не понимаю, — пробормотал Ватанабэ и машинально потёр вспотевший лоб.

— Всё просто, — подключился к разговору молодой офицер, когда понял, что начальство не желает прояснить ситуацию. — Сейчас основу преступных кругов составляют вампиры и оборотни. Во избежание предвзятого отношения к любой из группировок и возможного пособничества из солидарности, — на этих словах он странно улыбнулся, — все дела отданы исключительно в руки людей. В желаемом отделе тебе попросту не с кем наработать необходимый опыт. Поэтому японские агенты рассредоточены по другим отделам, где кровь коллег разнообразнее.

— Детектив Киттон, — небрежно представил напарника Харрис.

— Можно просто Кларенс, — вежливо улыбнулся тот, протянув руку. После секундной заминки Ватанабэ пожал ладонь и успел заметить мелькнувшие в приятной улыбке клыки.

— Типичный канадец со всеми вытекающими — пиво, кантри, хоккей.

Слова «канадец» и «хоккей» звучали как ругательства, но очевидно привыкший Кларенс даже бровью не повёл и откинулся обратно на спинку сидения.

— Возможно, ты привык гонять банды якудза дома, но здешние авторитеты тебе не по зубам, — продолжил Харрис. — Сожрут маленького азиата и не подавятся. Рэймонд сам сожрал бы тебя с потрохами, вздумай ты по неопытности запороть ему работу.

— У нас опасностей тоже хватает, — согласился Кларенс. — Мы ловим разных преступников, не только среди людей.

Смирившись с неизбежным, Ватанабэ почтительно склонил голову, сообщил, что будет рад сотрудничать с канадскими детективами и попросил позаботиться о нём. «Классическая японская туфта», — чуть не сорвалось с языка Харриса.

— Раз с церемониями покончено… Наг, сгоняй за кофе.

Японец удивлённо моргнул.

— Не вампира же в солнцепёк посылать. Или тебе интересно, что с ним станет?

— Что? Нет-нет, я ни в коем случае… — тут же затараторил Ватанабэ, оправдываясь в не совершённом злодеянии, но его сбивчивую речь прервала трель телефона.

Недовольный Харрис буркнул под нос что-то нецензурное, а когда увидел имя звонившего, открыл автомобильную дверцу.

— Урок первый: уважай слабость ближнего своего и тогда не пойдёшь ему на обед.

С этими словами он вышел из машины, одновременно отвечая на звонок. В салоне воцарилась тишина.

— Заботливый парень, хотя по нему не скажешь, — Кларенс смотрел на отражение растерянного японца в зеркале заднего вида. — Будь уверен, он проследит, чтобы ты научился тому, ради чего прилетел. Просто не воспринимай его слова буквально.

— Я… Конечно, да, я всё исполню. И ни в коем случае не допущу, чтобы вы попали под солнечные лучи.

От приятного смеха Кларенса у Ватанабэ полегчало на душе. Детектив ему нравился, было в нём что-то располагающее. Он совсем не походил на тех вампиров, каких обычно изображали в мифологии или кинематографе, хотя не сказать, чтобы в Японии они встречались на каждом шагу и выпячивали себя. Ватанабэ понятия не имел, что представляли из себя настоящие вампиры, но точно знал, что сидевший впереди молодой мужчина доброжелателен и отзывчив. Это успокаивало расшатанные после всех недоразумений нервы.

— Признателен за заботу, — и отвечал улыбчивый Кларенс в соответствии с привычным Ватанабэ этикетом, отчего разговор шёл легче. — Солнце не такая уж проблема, люди слишком любят спекулировать на эту тему. Мы в любом случае будем работать на улице, незачем напрасно переживать. Я буду в порядке.

— Если вы так говорите, — японец снова почтительно склонился. — Простите моё любопытство, могу я задать вопрос?

— Конечно.

— Детектив Харрис — он ведь тоже канадец?

Кларенс отвёл взгляд от отражения в зеркале и оглянулся.

— А похож?

У Ватанабэ возникло странное чувство, будто он сморозил глупость. Канадцы известны своей вежливостью, не вписавшийся в стереотип начальник вызвал закономерный интерес, но отчего-то казалось, что обычный вопрос пришёлся не по душе вампиру. Да и под его прямым взглядом прежнее впечатление о радушном человеке как-то улетучилось.

— Бен вырос в Детройте, — улыбка из искренней превратилась в натянутую. — У города сложная история. Это отразилось на характере, отчего и стал похож на тучу.

Интонации в голосе Кларенса звучали новые. Если бы Ватанабэ делал поспешные выводы, сказал бы, что офицер напрягся из-за вопроса и защищал неприветливого напарника от поверхностных суждений. Однако рассуждал японец куда более здраво, чем задавал вопросы, и таких выводов делать всё же не стал. Кроме одного: Кларенс звал его по имени, значит, они близки.

— Я что-то не понял, — дверца открылась, в салоне снова показалась голова Харриса, продолжавшего разговор по телефону. — Наг, кофе.

***

Боль расползалась от затылка по всей голове и сдавливала череп. Марк не открывал глаза, боясь, что движение век отзовётся новыми волнами боли. В попытках понять, что случилось, он терялся в бессвязных обрывках памяти и думал только о звенящей голове.

Душно. В спёртом воздухе пахло подвальной сыростью и разложением: гнилым деревом, плесенью, старыми тряпками. Где-то в углу копошились грызуны. Только эти шорохи нарушали плотную тишину вокруг. Сознание постепенно возвращалось.

Марк тяжело разлепил глаза: мешала не боль, на веках спеклась кровь.

Ему разбили голову?

Мутный взгляд медленно фокусировался на полу: сквозь слой засохшей грязи проступал рисунок дерева. Не паркет, грубо сколоченные доски с огромными щелями, откуда тянуло тем самым запахом прения. Марк хотел поднять голову, чтобы лучше осмотреться, но едва мог двигаться. Подвешенный к невысокому потолку за руки, он не чувствовал ни шеи, ни плеч, ни онемевших рук. Даже попытка шевельнуть пальцем далась с трудом. С возобновлённым током крови по мышцам пробежала первая волна неприятных покалываний.

Пытаясь вернуть контроль над телом, Марк понемногу вспоминал ночные события. Втроём они пришли в старый парк ради дурацкого вызова и предсказуемо нарвались. Перед глазами возник образ истерзанной хищниками Карлы: неподвижно лежащая на сером асфальте девушка в окровавленной одежде и с открытым в немом крике ртом. Марк машинально дёрнул ногой словно в попытке удрать от видения, но лишь чиркнул носком по полу. Карлу убили сразу, а Джеймс бросил их и сбежал. Поймали только Марка, и Марк здесь один.

Кое-как сумев поднять голову, он, насколько позволяло положение, пугливо огляделся. Место напоминало ветхий подвал. Всюду валялся мусор вперемешку с сухой листвой, с потолка свисали лохмотья узорчатой паутины, а деревянные балки опасно покосились от времени. Ни дверей, ни окон, ни лестницы, ведущей наверх. Возможно, выход скрывался за спиной. Марк попробовал оглянуться, но сразу застонал — в затёкшей шее защемило нерв.

Звенящая боль стихла через секунды, но этого времени хватило, чтобы обстановка неуловимо изменилась. Пришло леденящее кровь осознание: в подвале появился кто-то ещё. Марк оцепенел. Он слышал копошение за спиной и шаркающие по доскам шаги. Когда натяжение в верёвке исчезло, Марк грузно рухнул на пол и застонал от удара.

Одним рывком, как если бы бейсболист-второкурсник ничего не весил, его оттащили в сторону и приложили к стене. Плечи Марка выли от боли, по рукам расходились колючие судороги, поэтому когда в шею ему вонзились зубы, обессилевший студент смог только затравленно пискнуть. Он хотел пнуть напавшего коленом, но вампир дёрнул мальчишку за волосы и укусил снова. Нет, не просто кусал — почти грыз как оголодавший зверь, который дорвался наконец до жертвы. Марк всё сучил ногами по полу в надежде отпинаться от монстра, пока в ужасе не зашёлся хрипом, и только тогда вампир разжал челюсти. От кровопотери разбитую голову повело. Марк завалился в сторону, ударившись плечом о подгнившую балку. Перед его мутным взглядом мелькнул искривлённый в оскале, весь в крови рот, от дыхания повеяло зловонием гниющего мяса. Чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота, Марк провалился обратно в темноту.

***

— Почему в разгар рабочего дня мы пьём кофе в деловом центре? — несмотря на разумное замечание, Ватанабэ по примеру коллег потягивал капучино из стаканчика с логотипом местной кофейни.

Втроём они по-прежнему сидели в машине и разве что сменили место дислокации. Перебрались из торгового квартала с модными магазинчиками в городской улей, наполненный клерками и офисными менеджерами, которые сейчас вылезали из рабочих клеток. Время близилось к полудню, все шли на ланч.

— Расслабься, отчётов в офисе на тебя хватит, — Харрис не сводил взгляд с улицы.

— Вот, — Кларенс, не глядя, протянул Ватанабэ папку. Японец оживился и чуть не вырвал дело из рук.

— Последний штрих в бездонной яме, — сделав очередной глоток кофе, Харрис облизал губы. — Побеседуем для проформы и двинем в участок.

Прозвучало без тени энтузиазма. Изучая полученные бумаги, Ватанабэ почесал щёку рукой с зажатым в ней стаканчиком.

— Убийство произошло месяц назад, — удивился он.

— Угу, — Харрис буравил взглядом отделанное стеклом пятиэтажное здание сразу за светофором.

Снова зазвучал шелест бумаги.

— И всё?

— Маловато, да?

— Расследование же почти в тупике.

— Не почти, — Харрис хмыкнул. — Его можно убрать на дальнюю полку.

— Опять светит депремирование, — невесело, но как-то буднично вставил Кларенс.

Ватанабэ покосился сперва на скучающего Кларенса, затем перевёл взгляд на невозмутимого начальника.

— Но это же «висяк».

— Ага, — подтвердил Харрис.

— И вы так спокойно об этом говорите?

— Вечером покажу свою коллекцию нераскрытых дел. Порой удивляюсь, как меня до сих пор не попёрли.

— Кто тогда будет работать? — Кларенс с улыбкой повернулся к напарнику. — На безрыбье и рак рыба.

— Вот я не посмотрю на закон и охотно пересчитаю тебе зубы.

Канадские детективы говорили о провале в работе как о погоде за окном, чего японец решительно не понимал. Не понимал он и вопиющей незаинтересованности в расследовании. Не хотелось думать, что этих двоих волнуют лишь цифры в статистике и зарплатный лист. Перспектива работать под началом таких офицеров на миг омрачила весь командировочный срок.

— Одиннадцать пятьдесят, объект на улице, — вдруг отрапортовал Кларенс.

В дверях стеклянного здания, с которого Харрис не сводил внимательный взгляд, показалась женщина в узком коричневом платье. Высокая, стройная, длинноногая. Судя по характерным чертам лица и загорелой бронзовой коже, дама была уроженкой Латинской Америки. Она стояла на крыльце и просто озиралась — не опасливо, скорее растерянно, будто забыла, куда и зачем шла. Когда всё же опомнилась и осторожно спустилась по ступеням, Харрис открыл дверь машины.

— Наг, за мной.

Ответив на приказ неуверенным «Да, сэр», Ватанабэ выбрался на улицу вслед за детективом. В полный рост Бенджамин Харрис выглядел ещё массивнее, чем казался в салоне. Даже среднестатистическому европейцу пришлось бы смотреть на него снизу вверх, что говорить про азиата. Рядом с ним офицер из Японии выглядел как мальчишка и напоминал стажёра даже больше, чем неприлично молодой Кларенс.

Женщину они настигли на паркинге перед зданием. Ватанабэ машинально отметил вывеску на стекле: «Стоматология».

— Мисс Эррера? — на ходу окликнул Харрис, видя, что та уже достала ключ от машины.

Женщина вздрогнула сильнее, чем могла бы.

— Кто вы? — она испуганно попятилась к автомобилю.

— Детектив Харрис, детектив Ватанабэ, — Харрис остановился на безопасной дистанции и показал полицейский значок. Вместе с ним показал удостоверение и японец. — Я оставлял сообщения по делу вашего друга. Мы должны задать несколько вопросов, это не займёт много времени.

Эррера умудрилась побледнеть даже при своей смуглой коже.

— Я ничего не знаю, — выпалила она дрогнувшим голосом. — Я не хочу это вспоминать.

— Понимаю, — Ватанабэ отметил, что неизменно ровный голос Харриса сейчас звучал гипнотически. — Для вас всё это тяжело. Трудно представить, как вы справились с таким потрясением. Но меня интересуют не события того вечера, а только работа вашего друга.

— Полиция изъяла ноутбук Ноя и все накопители, — Эррера заметно нервничала. — Чего ещё вы от меня хотите?

— Да, мы изучили хранившиеся у мистера Джонса материалы. Возможно, он что-то говорил о своих планах в связи со статьёй, которую готовил к публикации? Или упоминал об информаторах, с которыми планировал встретиться?

— Мы не обсуждали его работу. Я сказала, что ничего не знаю!

К своим тридцати шести годам Ватанабэ повидал достаточное количество зашуганных людей, чтобы безошибочно узнавать тех, кого бандиты запугали до полусмерти. Этой женщине не повезло оказаться не в том месте не в то время, отчего теперь её жизнь насквозь пропиталась страхом.

Харрис тоже это понимал. Видя, как у неё подрагивают руки, которыми она так крепко сжала ключ зажигания, что костяшки пальцев побелели, он не стал наседать и закончил не начатый разговор вручением визитки. Эррера ничего не ответила, молча вырвала визитку из рук и скрылась в машине.

— Думаете, позвонит? — с сомнением поинтересовался Ватанабэ, провожая взглядом синий «Шевроле», спешно покидавший парковку.

— Не позвонит, — Харрис наклонил голову, хрустнув шеей. — Запугана донельзя.

На обратном пути Харрис рассказал о прохождении Эррера психотерапии. Не повезло увидеть, как голова любовника превратилась в мясной фарш, женщину охватил жуткий психоз. Весь месяц с ней — единственным свидетелем убийства — невозможно было выстроить хоть сколько-нибудь внятный диалог. Они терпеливо ждали, когда её психика придёт в относительную норму, но в период лечения её почти наверняка навестил кто-то из причастной к убийству группировки. Знай Эррера что-то действительно важное, что-то потенциально угрожающее бандитам, её убрали бы вслед за любовником без рассусоливаний. Вместо этого несчастную запугали. Не значит, что ей неизвестны полезные для полиции зацепки, но даже об этих мелочах она теперь никому ничего не расскажет. Каким бы преступным ни было сокрытие информации от следствия, страх за свою жизнь и жизнь близких у обычного человека всегда перевесит гражданский долг.

— По нулям? — не дожидаясь ответа, Кларенс пристегнул ремень безопасности.

— По нулям.

Пока они объезжали центр по окольным улицам из-за перекрытой на ремонт дороги, Ватанабэ мысленно пристыдил себя за поспешные выводы о новых коллегах. Много ли организованных группировок он сам повязал в Японии? Мелкие сошки и приостановленный наркотрафик не в счёт, так что не ему судить о криминальной обстановке в чужом городе или о количестве нераскрытых преступлений. Мафия есть мафия. Неугодных уберут с пути любыми средствами, запутают следы, внедрят своих людей в любые правительственные структуры. А когда ядро мафии составляют и не люди вовсе, страшно представить, какие методы используют они.

Машину круто повело в сторону — Харрис вдруг вывернул руль и ударил по тормозам. Кларенс тихо ругнулся, а Ватанабэ чуть не влетел в переднюю часть салона.

— Куда тебя несёт? — вампир в недоумении уставился на напарника, но умолк на полуслове, заметив, как что-то мелькнуло перед капотом.

Вглядывающийся в пространство безлюдной улицы Харрис заглушил двигатель.

— Давайте-ка пройдёмся.

Детектив выглядел озадаченным. Причину остановки он не назвал, резво вышел из машины и хлопнул ладонью по крыше, чтобы Кларенс с новичком поторапливались.

Начало спального района. Через несколько кварталов начинался шумный деловой центр, который они покинули всего несколько минут назад, однако здесь атмосфера царила настолько иная, настолько тихая и мирная, что граничила почти с запустением. Одинаковые сероватые коробки в пять этажей, отсутствие магазинных вывесок, откуда-то приглушённо доносившаяся песня Led Zeppelin и лохматый дворовый пёс, стоявший на другой стороне улицы.

Пёс глядел на чуть не сбивших его полицейских то ли в ожидании извинений, то ли в ожидании вкусной подачки. Едва Харрис бросил через плечо лаконичное «За мной», пёс отвернулся, засеменил по тротуару и свернул за угол дома. Туда же направился Харрис.

— Куда мы? — рискнул вполголоса спросить Ватанабэ, когда они миновали пару домов.

— Сложно объяснить, — уклончиво отозвался Кларенс, поправив очки с затемнёнными стёклами.

Японец только сейчас осознал, что вампир шёл под прямыми солнечными лучами, не поведя при этом бровью. Кларенс говорил, что ультрафиолет не причиняет ему вреда, но слишком уж был ожидаем образ если не шипящего и объятого пламенем, то хотя бы тлеющего с лёгким дымком человека. Тем не менее, задержав взгляд подольше, Ватанабэ заметил, как напряжено его лицо даже под солнцезащитными очками. Неприятные ощущения он всё же испытывал, а глаза, должно быть, были более уязвимы к свету, чем кожа.

— Мне ведь не кажется? Мы следуем за псом?

— Оглянись.

Ватанабэ чуть помедлил, сомневаясь, но обернулся. На расстоянии пары метров сразу за ними шли ещё две уличные собаки. Без ошейников и без бирок на ушах.

— Оборотни, — будто нехотя пояснил Кларенс.

— То есть как оборотни? — японец дёрнулся.

В ту же секунду зазвучал угрожающий рык. Идущий впереди Харрис оглянулся и увидел ощерившихся на его напарников псов, которые теперь не просто замыкали группу, а наступали на вампира и человека. Пёс, указывающий полицейским путь, остановился и тоже оскалился.

— Наг, — стараясь не совершать резких движений, Харрис осторожно отступал обратно. — Руку с кобуры убери.

Пистолет Ватанабэ сжал рефлекторно, как только услышал, что они окружены обратившимися оборотнями в подозрительно безлюдной глуши. В участке никто не предупреждал, что попасть в полымя в этом городе можно вот так сразу да ещё столь безрассудно. Он не снимал руку с оружия и не сводил глаз с подступавшей к нему рычащей белой псины, готовый в любую секунду открыть огонь на поражение.

— Наг! — Харрис заметно повысил голос, чтобы вырвать офицера из оцепенения. — Убери руку с чёртового пистолета!

— На твоём месте я бы послушал, — с напряжённой улыбкой поддакнул Кларенс, которому второй пёс норовил вцепиться зубами в руку.

Харрис подумал, что было бы неплохо вырубить обалдевшего азиата и оставить приходить в себя в машине. Мало Кларенса, которого здесь хоть и знали, но недолюбливали как вампира, так ещё и совсем чужой человек готов направить ствол на хозяев территории. Однако ни один не рисковал двинуться с места, опасаясь спровоцировать атаку.

— Без паники, здесь все свои. Или дома по информаторам ты тоже готов палить?

— Информаторам?! — глянув на Харриса ошалелыми глазами, Ватанабэ не поверил ушам.

— Руку с пистолета. Живо.

Крайне неуверенный, что в подобных обстоятельствах это разумно, полицейский медленно снял руку с кобуры. Рык оборотней стих как по команде, и Харрис с облегчением выдохнул.

— Так, — одно это «так» прозвучало столь властно, что даже псы обратили к руководителю отдела внимательные морды. — Без моего приказа не стрелять и не бежать. Это понятно?

Ещё взволнованный Ватанабэ осторожно кивнул, а Кларенс, неуместно для ситуации паясничая, поднял руки в капитулирующем жесте.

— Больше так не делай, ладно? — примирительно попросил он японца.

Ближайший оборотень глухо гавкнул. На Кларенса, не на человека.

— А ты поменьше открывай рот, — напомнил Харрис напарнику. — Сам знаешь, насколько тебе здесь не рады.

— Расовая дискриминация во всей красе.

Оборотень снова оскалил пасть в рыке.

— Я понял, понял, — Кларенс сдался и окончательно умолк.

Путь возобновился. Под бдительным вниманием разумных псов Ватанабэ сделал неприятное открытие, что оказался единственным человеком в этой странной полузвериной группе. Правда, судя по хранившему теперь молчание Кларенсу, с лица которого исчезла даже тень прежней улыбки, занял он отнюдь не самое низкое место в иерархии.

У Ватанабэ скопилась гора вопросов. Куда и зачем они идут? Почему в сопровождении оборотней? Как бродячие оборотни, выказывающие враждебность к представителям закона, могут быть информаторами полиции? Хотелось задать их начальству без лишних предисловий, получить внятные ответы здесь и сейчас, чтобы не сесть в лужу снова, но интуиция подсказывала, что разговаривать с широкой спиной Харриса бесполезно. Детектив не ответит.

Миновав ещё три квартала куда менее ухоженных домов, где встретилась парочка подвыпивших мужчин бомжеватого вида, они вышли к широкой проезжей части. Пыльная дорога с разбитым местами асфальтом резко контрастировала с идеальными дорогами центрального района. А далеко ли они от него находятся? Десять минут езды на машине, ещё около пятнадцати минут пешком — и словно попали в иной мир. На другой стороне дороги за высоким кованым ограждением начиналось нечто вроде запущенной лесопарковой зоны. Харрис и Кларенс обменялись нехорошими взглядами.

Шедший во главе пёс — Ватанабэ только сейчас заметил, что у него нет кусочка уха — затрусил через дорогу к парку и теперь вёл их вдоль ограды, сквозь прутья которой торчали ветки деревьев и кустарников. Как только среди прутьев показалась брешь, оборотень остановился и посмотрел на компанию.

Протяжно выдохнув, Харрис провёл пятернёй по волосам.

— Пригони машину ближе к парку, а мы пока поищем.

— Охотно, — на лету поймав ключ, Кларенс развернулся на пятках, но напоролся на двух замыкавших процессию оборотней и отступил на шаг. — Надеюсь, от парка до машины сопровождение мне не потребуется?

— Меньше болтай, — Харрис уже пролезал между прутьями, маня за собой японца.

— Они с нами не идут? — в отличие от начальника, который протискивал свои широкие плечи через брешь не так резво, менее габаритный Ватанабэ пролез вслед за ним почти без труда.

— Им сюда путь заказан, они не из радикалов.

Новый вопрос — что за радикалы и почему именно в парк?

Пробиваться сквозь разросшиеся кустарники, следуя за почти двухметровым Харрисом, оказалось плёвой задачей. Часть веток он ломал собой, а те, что после него приходилось придерживать, не причиняли неудобств. Немного погодя, когда растительность поредела, Ватанабэ спросил:

— Что конкретно мы ищем?

Харрис ответил не сразу.

— Гмх, — он издал что-то невнятное. — Останки.

— Тело?

— То, что от него оставили.

Ватанабэ помолчал, переваривая информацию.

— И как много оставляют?

Вместо ответа детектив остановился, отчего японец чуть не впечатался в его спину.

— Сам погляди.

Уже предполагая, что обнаружит куски растерзанной человеческой плоти, Ватанабэ вышел из-за плеча Харриса. Взгляд упал на лежавший среди травы и листьев предмет — испачканный в земле белый кроссовок. Кроссовок не был пуст и по-прежнему обхватывал чью-то ступню. Из высокого голенища торчала острая обглоданная кость.

Прикрыв рот кулаком, Ватанабэ присел рядом с находкой на корточки, пока не менявшийся в лице Харрис вызывал команду криминалистов. Когда он закончил разговор и поймал на себе напряжённый взгляд японца, то произнёс неожиданно сочувственным тоном:

— Прости, Нагамаса, но с делом тебе не повезло.