Август, 2015 год

Над кружкой с выразительной надписью «LIKE A BOSS» ещё клубился пар. Крепкий кофе объёмом в немыслимые для турецкого рецепта пол-литра медленно стыл и дожидался своей участи возле монитора. Щуплый мужчина с космами белёсых волос даже не заметил появления этой кружки на столе. Увлечённый работой, он не отрывал взгляд от компьютера. Пальцы непрерывно бегали по клавиатуре и выбивали термин за термином, пока неуловимое мерцание экрана отражалось в стёклах очков.

Утончённая красота, молодость и свежесть — черты, присущие любому вампиру, будь он хоть главой корпорации, хоть курьером из доставки. Валентайн Йорк не обладал ни одной из них. Он давно разменял изящество на морщины и на всклокоченные, будто птичье гнездо, лохмы; на неопрятную щетину, которую сбривал лишь по указке самых смелых сотрудников. Некогда привлекательное лицо исказило невозможное для вампиров старение, и Валентайн быстро превратился в моль на фоне остальных.

— Доктор Йорк?

Высокий голос прозвучал весьма бодро, но генетик не услышал, шорох клавиш не стих. Девушка подошла ближе и наклонилась, позвав в самое ухо, только тогда Валентайн дёрнулся, и его пальцы замерли над клавиатурой.

— Виктория? — рассеянный взгляд скользнул по лицу помощницы, которая так и не отстранилась. — Ты разве не ушла?

— Ушла и пришла, — безупречно выглядящая, всегда собранная и аккуратная, та с доброй улыбкой смотрела прямо в глаза за квадратными стёклами. — Уже девять часов, новый рабочий день.

Валентайн убрал очки на лоб и потёр воспалённые глаза. С одной стороны, время для вампиров, в особенности для него, мало что значило, с другой — оно существовало для остального мира. Поглощённый трудом о гибридной селекции, Валентайн даже не заметил, как наступило утро и в комплексе стали появляться сотрудники.

— Не сомкнули глаз? — Виктория скорее утверждала, чем спрашивала. За месяц работы под началом Йорка она успела изучить его повадки: не спал, не ел, не принимал душ, не вставал с этого кресла всю ночь. — И как успехи?

— Нужна твоя помощь с введением, — едва речь зашла о работе, Валентайн, как по щелчку, переключился на компьютер, и теперь с сомнением тёр небритый подбородок. — Вышло слегка перегруженным.

С припухших губ Виктории сошла улыбка. При мысли о вычитке она сдержанно вздохнула и, наконец, выпрямилась, заодно поправляя на докторе завёрнутый воротник рубашки.

— Зная вас, перегружен весь текст.

Валентайн был не единственным, у кого регенерация дала сбой, но единственным, чей организм постарел. В то время как крошечный процент древних носил на себе отпечаток времён инквизиции, за увяданием Валентайна стояли исключительно его эксперименты. Захоти он, получил бы любое сырьё для опытов — заключённых, похищенных, обманутых, цинично проданных и даже добровольцев, — но бо́льшую ценность видел в опытах, проводимых на самом себе.

Вопрос самоисцеления занимал его всегда. О пределах людей было широко известно, с отказом большинства оборотней от человеческого мяса вскрылись и их пределы. Однако жизнь вампиров не зависела от течения времени или разных источников крови. И всё же в элитном обществе встречались те, чью способность к регенерации подкосили голод и продолжительные пытки. Такие вампиры шли навстречу неохотно, почти с неприязнью, но в конечном итоге Валентайн узнавал о чужих шрамах, линзах, слепоте, тщательно скрываемых протезах и даже об отсутствии органов.

Он сравнивал регенеративный сбой с развитием атипичных клеток у людей. Когда одна и та же область в их теле регулярно подвергалась механическим или химическим травмам, клетки в этом месте мутировали и разрывали нескончаемый круг повреждений и заживлений своим бесконтрольным ростом. Клетки вампиров, напротив, останавливали рост. Со временем орган мог восстановиться, но куда чаще ткань просто рубцевалась, а нервные окончания повреждались безвозвратно. И Валентайн не мог унять любопытства. Что будет, если лишенный функций, но так же регенерирующий орган и дальше подвергать повреждениям? Что будет, если купировать или замедлить регенерацию искусственно? Что будет, если запускать её раз за разом, помещая в организм по несколько вирусов и бактерий, которые обычно не успевали распространиться в теле?..

В результате Валентайн и стал таким, каким выглядел сейчас. Его способность к самоисцелению вернулась, но все обретённые в процессе зверских экспериментов шрамы, морщины и нарушения в работе органов остались с ним. Впрочем, Валентайна не сильно это волновало: его не страшила возможность смерти или необратимых последствий. Он отдал бы и руку на отсечение по самое плечо, если бы это принесло ответы, которые можно зафиксировать и обосновать.

Дверь распахнулась, и в кабинет, желая всем доброго утра, вплыл второй помощник — юноша, будто списанный лицом с миловидной Виктории и такой же стройный. Он замер слева от стола, приметив нетронутую кружку кофе.

— А я старался, варил, — протянул парень с деланным разочарованием и скуксился от обиды. — Это ведь не водица из автомата в кафетерии.

Валентайн действительно только теперь обнаружил белую кружку с надписью «LIKE A BOSS». Стимулятор ему не требовался, Валентайн спокойно обходился по двое суток без сна. Но в тот дикий период, когда успешно «побеждал» регенерацию, поддерживал себя только благодаря кофеину и неизменно к нему пристрастился. В перерывах Валентайн пил кофе литрами и порой заменял им даже пакет крови из банального удовольствия. Юэн приметил эту страсть в первый день стажировки, — как и ещё с десяток восхитительных странностей, от которых они с Викторией были без ума, — и не замедлил подсунуть руководителю подарок. Теперь эта кружка вызывала хихиканье у доброй половины блока. Безумно странного доктора Йорка лаборанты искренне любили.

— Вы даже не заметили, как я входил в кабинет, — Юэн продолжал сокрушаться. Будь на месте дока кто другой, уже бросился бы утешать бедняжку или выставил за дверь.

Виктория бесцеремонно выключила монитор, чтобы Валентайн отвлёкся хоть на что-то, и он отвлёкся на остывший кофе.

— Ты вроде переводился наверх, — осушив кружку наполовину, Валентайн выпрямил затёкшие ноги и потянулся к брошенному за монитор халатом, но Виктория пресекла жест безапелляционным: «Сперва душ».

— На полставки секретарь, на полставки лаборант, — Юэн расцвёл в ангельской улыбке, откровенно хвастаясь. — Как оказалось, возможно и такое.

— Он продавил дядю Фергаса, — пояснила Виктория и обменялась хитрым взглядом с братом.

Хихикать и обсуждать любовные провокации в присутствии нелюдимого Йорка они могли часами. Он слышал и слушал всё, о чём щебетали недавно устроенные близнецы, в лице при этом не меняясь. Сазерленды воспринимали его поведение как вызов, но истории о соблазнении коллег и, что важнее, родного дяди, терялись в сознании Валентайна за океаном формул.

— Продавить здесь оказалось быстрее, чем дома, — с видом святого промурлыкал Юэн.

Его руки без стеснения скользнули на талию сестры. Прильнув к ней с нежными, почти интимными объятиями, Юэн коснулся губами тонких русых волос и что-то беззвучно прошептал на ухо.

— Мы решили не снимать жильё, — принялась рассказывать порозовевшая Виктория, наблюдая, как Валентайн пьёт кофе и просматривает сделанные ночью заметки. — У дяди Фергаса большая квартира, места хватит ещё пятерым.

— Три этажа, просторные спальни... — от слова к слову голос Юэна звучал всё вкрадчивее. — Да и как мы можем помешать? — он опустил подбородок на плечо сестры и лукаво покосился на доктора, выдержав паузу. — Мы же родственники.

— Да, верно, — Валентайн перевернул страницу, возвращаясь в отрешённое состояние, как и до появления близнецов.

— Доктор Йорк, — пальцы с коротким маникюром нежно коснулись воротника клетчатой рубашки, у Виктории заблестели глаза. — Если вам невыносимо отрываться от работы, мы можем помочь. Сопроводить вас в душевую?

— Верно, да, — машинально поддакнул Валентайн.

Близнецы тут же прильнули к нему с двух сторон. Пальчики Виктории миновали воротник и теперь оглаживали выступающие позвонки на шее. Если бы могла, уселась бы на подлокотник, предложив свои бёдра в качестве опоры. Юэн устроился на столе и, удерживая спинку кресла, чтобы Валентайн не вздумал увернуться, наклонился стянуть с него очки.

— А у вас красивые глаза, док, — голос упал почти до шёпота, на приветливом лице промелькнул несвойственный хищный азарт. — Даже среди всех этих морщин.

Лишь им двоим могло прийти в голову расковырять в заплесневелой скорлупе то, что давным-давно затерялось в череде веков, суеверного невежества и непостижимых здравым умом самоистязаний. Видя, с какой решительностью приближается Юэн, и как ластится к плечу Виктория, от которой сладко пахло жасмином, безучастный Валентайн, казалось, готов был позволить им любую выходку.

Замок щёлкнул в тот миг, когда Юэн уже касался морщинистой щеки, приоткрыв чувственные губы. Все трое, как по команде, повернулись к двери, но, даже признав мужчину на пороге, никто не отстранился.

— Доброе утро, — как ни в чём не бывало поздоровался Валентайн, а Юэн вооружился прежней улыбкой невинного агнца.

— Привет, дядя Доран.

Они интересно смотрелись на контрасте. Пока в глазах Валентайна едва теплилась крупица жизни, которую не разжигали даже откровенные провокации, Доран, если бы умел, истреблял бы всех неугодных одним лишь взглядом. Близнецов Сазерленд он испепелил бы в первую очередь.

— Лаборатория биохимии дальше по коридору, — и говорил Доран не в пример отрывисто, каждое слово резало воздух и слух. — Не припомню, чтобы разрешал вам шляться по этажу.

В ответ на упрёк брат и сестра прильнули к Валентайну совсем уж откровенно. Опечаленный Юэн устроил голову на груди, а Виктория со скорбным видом прислонилась щекой к нечёсаной макушке. Они прощались так, точно их забирали не в соседнюю лабораторию, а как минимум на войну. И будто не они с самого приезда клянчили у Дорана возможность разок поработать вместе. Как только раздражённый их напором Доран сдался, Сазерленды повели себя, как флюгер, чтобы окончательно изъездить ему нервы.

Юэн заботливо вернул очки Валентайна на положенное место и первым умчался в коридор выслушивать презрительные тычки, а Виктория, так и не разжав объятий, склонилась ниже.

— Ничего не переписывайте без меня.

На словах о научном труде взгляд Валентайна обрёл ясность. Наука не просто была для него всем. Он растворился в ней сотни лет назад, буквально променяв свою жизнь на поиск истины и знаний и, кажется, ни разу об этом не пожалел. Осталась ли под сухой оболочкой хоть какая-то личность? С небывалой до этого нежностью Виктория провела пальцами по колючей щетине и кротко, по-доброму хихикнула:

— Выглядите совсем как старик.

В кабинете воцарилась прежняя тишина. Смешки близнецов, как и резкий голос Дорана разносились по коридору, но всё тише и тише, пока не смолкли за дверью лаборатории. Задумчивый Валентайн тронул свою щёку — там, где ещё ощущалось тепло чужого прикосновения, — и зажёг монитор.