Было около трех часов ночи, когда «Райский уголок» покинул последний посетитель. Хотя, «покинул» — это слишком громко сказано: бедняга был настолько пьян, что едва стоял на ногах — видимо, несколько поражений в армрестлинг с Бангалор оказало слишком травмирующее действие на его самолюбие, из-за чего он решил утопить свою печаль в бурбоне — поэтому Миражу пришлось провожать незадачливого выпивоху до дверей. Впрочем, Элиоту было не привыкать — это была лишь одна из особенностей его работы в баре.

Немногочисленный персонал бара, закончив с уборкой в зале, распрощался с Элиотом и разошелся по домам. Свет в зале был приглушен, и вокруг царила тишина. Мираж наводил порядок за барной стойкой, за которой сидела Анита, нервно барабанящая пальцами по лежавшей на столешнице рации — от Рэйф с Крипто давно не было никаких сообщений, из-за чего она выглядела очень обеспокоенной.

И Мираж всецело разделял волнение сержанта; его воображение рисовало разные, даже самые абсурдные картины того, что могло произойти с товарищами, начиная от того, что оба оказались в цепких лапах «Хэммонд Роботикс» и заканчивая тем, что Крипто с Рэйф не могут выбраться из Пустоты. Мираж пытался гнать эти дурные, навязчивые мысли из своей головы, жалея, что не обладает хотя бы половиной того самообладания и силы воли, характерных для подруги, за которую так сейчас переживал.

Да, беспокойство Элиота за Рене было особенно сильным. Хотя Мираж не отличаются исключительной наблюдательностью, от его внимания не ускользнуло то, какой Рэйф была вымученной в последнее время. Он попытался узнать, все ли в порядке, непосредственно перед ее совместной с Крипто миссией, но девушка лишь отмахнулась, сославшись на небольшую усталость. Но Элиот слишком хорошо знал Рене, чтобы понимать, что за так называемой «небольшой усталостью» стоит нечто более серьезное. Он уже однажды видел Рэйф такой и боялся, что ситуация повторяется — ситуация, о которой они с Рене никогда не говорят, но которая очень сильно повлияла на их отношения, сделав их запутаннее и сложнее.

Настолько удрученную и потерянную Рене Элиот видел лишь однажды — в те времена, когда на Каньоне Королей обнаружили заброшенную лабораторию Сингха. С самого момента их знакомства Мираж осознавал, что значит для Рэйф ее прошлое, а потому мог представить, насколько велико было ее потрясение, когда она получила доступ к информации о том, кем она является. Но вместе с правдой о себе пришли и кошмары из прошлого, которые мучили девушку по ночам, и Рене, будучи и без того человеком нелюдимым, еще сильнее замкнулась в себе. И хотя они с Элиотом были в довольно близких дружеских отношениях уже тогда, она все равно не подпускала его к себе, из-за чего Уитт не мог понять, что с ней происходит.

Лишь однажды ночью чуткий сон Элиота прервал крик и сдавленные рыдания из комнаты Рене, которая находилась по соседству с его спальней. Пожалуй, это единственный раз, когда Мираж был рад тому, что в его доме такие тонкие стены — не услышь он тогда крик Рэйф, он бы, возможно, и не узнал, что с ней, а также не смог бы помочь Рене.

Элиот предполагал, что в этот раз Рене в это состояние загнало случившиеся с Ваттсон — Мираж и сам сильно переживал за Натали, поскольку ее ранения были действительно серьезны (и отчасти он винил себя в случившемся с напарницей). Пусть инцидент и произошел почти неделю назад, и сейчас жизнерадостная француженка активно шла на поправку, Уитт понимал, что это не могло пройти бесследно для Рэйф, которая относилась к Ваттсон столь трепетно, как будто та была ее младшей сестрой. Но это были лишь его догадки, а сама Рене ловко избегала разговоров на такого рода темы — в этом деле, по мнению Уитта, она была весьма талантливой.

Дабы отвлечь самого себя, а заодно и своего позднего клиента в лице Бангалор от мрачных мыслей, Мираж решил предложить Аните выпить по бокальчику «Гиннеса», но его прервал на полуслове звук открывавшегося посреди зала портала. Из него выскочила Рене — ее волосы, обычно убранные в тугой пучок на макушке, были растрепаны, а щеки горели ярким румянцем на молочно-белом лице. И хотя по ее внешнему виду и взгляду, который Элиот на мгновение поймал, было понятно, что что-то пошло не по плану, Мираж был рад видеть Рэйф живой и невредимой. Но чувство облегчения мигом сменилось тревогой, поскольку девушка закрыла за собой портал, из которого так и не появился Крипто.

— Рене, что случилось? Где Крипто? — Бангалор, буквально озвучив мысли Элиота, немедля стала засыпать вопросами подошедшую к стойке Рэйф, но та явно не спешила ей отвечать. Увидев, какой запыхавшейся была Рене, Мираж достал из небольшого холодильника под стойкой стеклянную пол-литровую бутылку воды. Он открутил крышку и поставил бутылку перед девушкой, и та, одарив бармена благодарным взглядом, начала жадно пить.

— Пожалуйста, скажи, что пацан просто решил воспользоваться наземным транспортом, чтобы посмотреть огни ночного Солас-Сити, и что его здесь нет не потому, что что-то случилось, — наигранно-веселым тоном сказал Мираж в попытках разрядить ставшую еще более напряженной обстановку, но Рене, осушив половину бутылки и устроившись на высоком стуле, покачала головой.

— Мне… пришлось его оставить, — сдавленно сглотнув, сказала Рэйф. Девушка тотчас начала свой рассказ о миссии, не давая возможности своим собеседникам возмутиться ее поступку. Рене рассказала все, что Крипто озвучил ей о Ревенанте в кабинете Шерил, а потом в красках описала погоню спектров за ними, объяснив обстоятельства, при которых она с хакером были разделены. Анита и Элиот слушали ее, не перебивая, — последний отмалчивался в большей степени из-за того, что ничего, кроме нецензурной брани, выдать не мог.

 — Мне удалось выбраться на крышу по пожарной лестнице, и спустя некоторое время оно заработало, — Рене подняла левую руку, тем самым обращая внимание своих собеседником на устройство, с помощью которого она может уходить в Пустоту, — Я сначала пеняла на его возможную неисправность, но, судя во всему, в офисе «Хэммонда» есть нечто, способное выводить такого рода штуки из строя.

— Это очень хорошо, что эта штуковина не оказалась сломанной. Честно, я тут чуть ли не поседел, пока ждал твоего возвращения, — сказал Мираж, и он заметил, как уголки губ Рене немного дернулись, как будто она хотела улыбнуться. Но девушка легонько дернула головой, стараясь не отвлекаться на его слова, и деловито сказала:

— Теперь нам нужно продумать план, как вызволить оттуда Крипто, не используя перемещения через Пустоту, чтобы вновь не застрять в офисе…

— Что?! — выпалил Элиот, едва Рене закончила предложение. И она, и Бангалор вопросительно взглянули на Миража, стараясь понять причину его бурной реакции.

— Ты едва выбралась оттуда, и теперь просишься обратно? Тебе захотелось острых ощущений или что?

— Я бросила Крипто на произвол судьбы, — в отличие от Элиота, Рене старалась сохранять ледяное спокойствие, но по ее взгляду было понятно, что она расстроена из-за произошедшего, — Если это из-за того, что ты с ним немножко не в ладах…

— Это здесь вообще не при чем, — он вновь перебил Рэйф на полуслове, из-за чего она поджала губы, что было первым признаком того, что девушка начинает раздражаться, но Элиот, даже заметив смену ее эмоций, все равно продолжил гнуть свою линию, — «Хэммонд» наверняка сейчас весь на ушах стоит, поэтому если ты снова туда сунешься — допустим, что даже не одна, — то, возможно, уже не выберешься.

— Дождемся утра — и, соответственно, каких-либо новостей, — и будем решать, как поступать дальше, — сказала Бангалор, хранившая молчание с тех самых пор, как Рэйф начала рассказать о случившимся, — Элиот прав: мы не можем рисковать, отправляясь туда еще раз. Мне очень жаль, что все случилось именно так, но я верю в то, что Крипто сможет как-то выкрутиться — он способный малый.

— Ты согласилась со мной? То есть вот со мной? — сказал Уитт, смотря на сержанта и тыча себе пальцем в грудь, — Черт, день, когда ты признала мою правоту, должен войти в историю! Напомните-ка, какое сегодня число?..

— Какой же ты клоун, — Анита закатила глаза, явно раздраженная неспособностью Миража сохранять серьезность. Но Элиот пропустил ее замечание мимо ушей — он всегда, независимо от каких-либо жизненных трудностей, старался сохранять беззаботность и веселость, поскольку это был его способ справляться с негативом, а потому к подобному роду упрекам он уже давно привык.

— Но ведь это неправильно! — Рене продолжила прерванный диалог, — В конце концов, у нас по-прежнему нет ничего на Лобу. Все про Ревенанта, убийство ее родителей, «Хэммондов» — все на словах, а про артефакт я вообще молчу. Нам нужен новый план…

— Мы обязательно что-нибудь придумаем. А сейчас нам всем нужен отдых, особенно тебе, Рене, — Бангалор пристально посмотрела на Рэйф, и та после небольшой паузы со вздохом кивнула, понимая, что никакие возражения не принимаются.

Анита встала из-за стойки и уже собралась пойти к выходу, как на секунду замешкалась, после чего положила руку на плечо Рене, которая обернулась и с легким недоумением взглянула на сержанта.

— Ты молодец, Рене. Даже с учетом того, что информации у нас немного, это лучше, чем ничего, — сказала она, и Рене, растерявшись от внезапно расчувствовавшейся Аниты и удивленно хлопая ресницами, лишь кивнула ей. Мираж тотчас вспомнил рассказ Рене о том, какую взбучку получил Октейн от Бангалор после свидания с Йоко (да и, честно говоря, слышно их тогда было на весь дом), и неожиданная перемена в поведении сержанта его удивила.

— Этот жест выглядит настолько нежным, что я чувствую себя третьим лишним. Только скажите, если вам нужно уединиться, — Мираж решил не упускать возможности лишний раз пошутить, при этом напрягая весь свой актерский талант, чтобы изобразить искреннее смущение, и дружелюбный настрой Бангалор тут же как рукой сняло.

— Да угомони ты уже свое словесное недержание, Уитт! — раздраженно бросила Анита, направляясь к выходу.

— Прости, но позиция «Молчаливый Уитт» в меню этого бара отсутствует, — миролюбиво парировал Мираж.

— Попробуй добавить — и твои дела сразу пойдут вверх, — ответила ему Анита, набрасывая себе на плечи кожаную куртку. Попрощавшись и пожелав сидевшей у барной стойки парочке спокойной ночи, она поспешно скрылась за дверьми, не дав Элиоту выдать хотя бы трети того количества ответных шуток, которые уже назрели у него в голове.

— Если она думает, что я не продолжу нашу словесную дуэль завтра, когда она придет опрокинуть пару бокалов, то сильно ошибается, — сказал Мираж, но Рэйф, будучи погруженной в свои размышления, лишь рассеяно пожала плечами. Элиот, ожидавший от нее более яркой реакции, озадачено взглянул на нее.

Пальцами левой руки Рене неритмично и как будто нервозно постукивала по опустошенной стеклянной бутылке, а правой рукой подпирала голову. В тусклом, неверном свете ее обрамленное иссиня-черными волосами лицо казалось осунувшимся, а глубокие тени, залегшие под ее голубыми, похожими на две льдинки, глазами, стали еще заметнее. Выглядела Рэйф непривычно уязвимой — настолько, что это выбивало Элиота из душевного равновесия. Мираж понимал, что дело здесь не только в том, что ей пришлось оставить Крипто в офисе «Хэммонд Роботикс», а потому решил выяснить, что с ней, в надежде, что сейчас Рене не станет юлить, как это было перед вылазкой.

— Пожалуйста, перестань, — мягко сказал Мираж, взяв ее за левую руку, которой она постукивала по бутылке. Вырванная из раздумий Рене мигом подняла на него глаза, и на миг Элиот решил, что она отдернет свою руку, но вместо этого их пальцы переплелись, как будто Рэйф только и ждала момента, когда он возьмет ее за руку. Элиот ощутил сильное волнение, поскольку не ожидал, что Рене так просто позволит ему нарушить ее границы, поэтому ему понадобилась небольшая пауза, чтобы собраться с мыслями.

— Я заметил, что на протяжении последних нескольких дней с тобой что-то происходит, Рене. Ты выглядишь так, как будто болеешь или очень мало спишь. Я хочу понять, что с тобой происходит, — Мираж чуть сильнее сжал ее руку, — И не нужно снова говорить, что ты просто устала. Я же вижу, что дело вовсе не в этом.

— Хочешь устроить мне сеанс психотерапии? — со смешком спросила Рене, но тон ее голоса был отнюдь невеселым.

— Я волнуюсь за тебя, Рене, — серьезно сказал Элиот, и мрачная усмешка пропала с лица девушки, — Ты ведешь себя, как в тот раз, когда нашли лабу. Знаю, мы никогда не обсуждаем это, но… Мне нужно знать, что с тобой.

Рэйф вздохнула — ей явно не пришлось по душе упоминание о лаборатории, но при этом явных признаков раздражения или неприязни не показала, из-за чего Элиот вздохнул с облегчением. Он ожидал худшего; ожидал, что девушка резко отдернет руку, отстранится от него, как раненый и испуганный зверь, и холодно скажет не лезть не в свое дело. Мираж не любил признавать собственных страхов, но, если говорить откровенно, то он боялся разрушить хрупкое доверие Рене — одна только мысль об этом отдавалась болью в его сердце.

— Мне очень сложно говорить о таком, Элиот — и, если быть честной, совсем не хочется, — как бы в подтверждение своих слов, Рене мотнула головой из стороны в сторону, — Но, боюсь, что другого выхода у меня нет. Ко мне снова вернулись ночные кошмары, и мне с каждым днем только хуже.

На последнем слове голос Рене предательски дрогнул, и она, прикрыв свободной рукой лицо, всхлипнула. Мираж не заставил себя долго ждать — он быстро обошел барную стойку и обнял Рене, которая, в свою очередь, крепко прижалась к его груди. Элиот гладил ее по волосам и ничего не говорил, давая возможность Рэйф успокоиться. Мираж вновь мысленно вернулся к той ночи, когда он, заслышав ее тихий плач, постучался к ней, а потом, когда Рене ему разрешила войти (произошло это не сразу), долго ее успокаивал, точно так же прижимая ее к себе. Он чувствовал, как участилось его сердцебиение от ощущения близости к девушке — в их отношениях столь тесный физический контакт был достаточно редким явлением.

Рэйф немного отстранилась от него и рукой смахнула слезы с щек — по всей видимости, она посчитала, что минутка слабости подошла к концу, и пора ей вновь надеть маску невозмутимости — или, по крайней мере, постараться. После недолгих раздумий она прокашлялась и сказала:

— Кошмары вернулись в ночь после ранения Натали. Видимо, у меня такая своеобразная реакция на стресс и сильные эмоциональные переживания. Я тогда подумала, что это единичный случай, но…

 Рене поджала губы, как бы показывая, что ее ожидания не оправдались, после чего продолжила:

— Я попыталась принимать таблетки, которые мне когда-то дала Аджей, но они не помогли от слова совсем. Мне даже стало хуже — я все время чувствую тошноту и сонливость, и это, черт возьми, отвратительно. Мне претит это ощущение беспомощности, которое не только преследует меня во время очередного кошмара, но и не покидает после пробуждения. Я не чувствую себя в безопасности нигде, даже в собственной постели, и мне кажется, что моя жизнь потихоньку сама превращается в кошмар.

— Мне очень жаль, что тебе приходится переживать подобное, Рене, — сказал Элиот, убирая непослушную прядь волос девушки за ухо, и Рэйф немного смутилась от такого ласкового жеста, — Ты пробовала с кем-то обсуждать это? Например, с Ваттс? Или Аджей — она же врач, как никак?

— Ничего не хочу сказать плохого про Аджей, но она все-таки военно-полевой врач, а не психиатр. А насчет Натали — я просто не хочу ее пугать и расстраивать рассказами о том, что со мной происходит. Ты же сам знаешь, какая она впечатлительная.

— Знаешь, Нат куда сильнее расстроится из-за такого недоверия с твоей стороны. Нет ничего постыдного в том, что делиться своими проблемами с близкими тебе людьми, вместо того, чтобы держать это в себе, — сказал Элиот как можно мягче, чтобы его слова не звучали, как нравоучения, но так, чтобы Рэйф его услышала.

— Я понимаю это. Именно по этой причине я сейчас делюсь этим с тобой, потому что… очень тяжело справляться с этим в одиночестве, — ответила девушка, потупив взгляд, — Я помню, как мне помог разговор с тобой в прошлый раз — хотя, если говорить честно, помог не только он.

Теперь настала очередь смущаться Элиоту. В ту ночь он не просто утешал и приводил в чувство Рене, но и остался с ней до самого утра, чтобы девушке было не так страшно. Он провел с ней ночь в не совсем традиционном формате для двух взрослых, свободных и способных в определенном плане привлекать друг друга людей — заснувши с ней в обнимку, лишь изредка просыпаясь, когда Рене начинала дергаться во сне, чтобы погладить ее по волосам и обнять крепче, тем самым даря ей то чувство безопасности, в котором она так нуждалась. Хотя между ними не было сексуальной близости, произошедшее ощущалось куда интимней любого секса, из-за чего Элиот больше не мог воспринимать Рене как просто подругу. Их отношения вышли из рамок дружбы, но замалчивание произошедшего не дало им развиться в нечто большее, застопорив их в этом состоянии неоднозначности.

— Ты хочешь, чтобы я тебе помог? Как тогда? — напрямую спросил Мираж, но Рене ничуть не удивилась его прямолинейности. Какое-то время она молчала, опустив взгляд вниз и держа руки Элиота в своих, а потом, подняв полный грусти взгляд на своего собеседника, сказала:

— Не уверена, что имею право просить тебя об этом. Друзья не спят в одной постели, в конце концов.

— Но мы уже спали в одной постели, а значит, мы не совсем друзья, — ответил ей Элиот. Мысль, которую он ей озвучил, томилась в нем на протяжении нескольких месяцев, и, вероятно, сейчас выяснение, кем они друг другу являются, было крайне неуместным, но сказанного назад не вернешь.

— Я не могу позволить себе большего, Элиот! — с чувством воскликнула Рэйф, и ее голос вновь задрожал, — Как же ты этого не понимаешь? Как можно строить романтические отношения с человеком, который до недавнего времени даже не знал, как его зовут? За твоими плечами — вся твоя жизнь, целая история твоего становления, в то время как за моими — лишь какие-то обрывки прошлого, и их настолько мало, что составить целостную картину того, кто я, просто невозможно. Я практически никто, Элиот.

Сказав это, Рене вновь стыдливо потупила взгляд — она никогда прежде не была столь откровенна с Миражем, и, по всей видимости, боялась его реакции. Она не оттолкнула его физически — он по-прежнему находился очень близко к ней, но Мираж ощутил, как она отталкивает его морально. Как будто Рене чурается его и выстраивает воображаемую стену между ними, и от осознания этого Уитту стало больно. Больнее было только осознавать, что Рене воспринимает себя как пустое место, но ведь это было совершенно не так. Желая ее переубедить, Элиот осторожно приподнял ее голову за подбородок, не давая ей возможности избегать зрительного контакта.

— Я тебя не считаю никем, Рене, — начал Мираж, тщательно взвешивая каждое слово, чтобы девушка его услышала, — Да, я знаю о твоем прошлом совсем немного, но мне достаточно знать твое настоящее, чтобы ты мне нравилась. Я знаю, что ты ценишь уединение, и у тебя есть три близких друга, и что мне повезло входить в их число; знаю, что тебе нравится зеленый чай, потому что он тебя успокаивает; ты просто обожаешь фиолетовый цвет, настолько, что хочешь перекрасить стены в своей комнате в него; во время сезона на Краю Света ты призналась, что тебе очень нравится снег и тебе не хватает полноценной зимы на Соласе; из сладкого ты ешь только мороженое, и вы с Ваттс все время таскаете его из моего холодильника — при том еще до того, как его попробую я сам; с распущенными волосами ты себе нравишься больше, но в бою они сильно мешают, а прагматизм для тебя важнее эстетики; я могу бесконечно долго перечислять все твои привычки и склонности, потому что именно из таких вот мелочей ты и состоишь. Необязательно гоняться за своим прошлым, чтобы знать, кто ты — достаточно сосредоточиться на настоящем.

— Боже мой, Элиот, — после непродолжительного молчания выдохнула Рене, и одинокая слеза скатилась по ее щеке, — Никто мне не говорил подобных слов.

— Но кто-то ведь должен быть первым, верно? — с улыбкой произнес Мираж и смахнул слезу с ее лица, — Ты действительно дорога мне, Рене, поэтому я готов тебе помочь, как в прошлый раз. Для меня важно, чтобы тебе ничего не причиняло страданий. Не думай, что ты чем-то обязана мне за это, но знай, что ты можешь позволить себе больше — и не только можешь, но и заслуживаешь этого.

Элиот обнял ее, и в этот раз почувствовал, что те невидимые стены, которые Рэйф так старательно продолжала выстраивать между ними даже сейчас, не просто спали — рассыпались, подобно карточному домику от легкого дуновения ветерка. От сердца у Миража наконец-то отлегло — весь этот разговор он был на эмоциях, пусть и не показывал этого так, как Рене. И пусть это были мысли законченного эгоиста, но вся эта суматоха с артефактом для Лобы, организованным Бангалор расследованием и даже судьба Крипто отошла для Миража на задний план; единственное, что волновало Элиота, пока он в тишине погруженного в полумрак зала обнимал Рене, было то, что этим разговором они сделали, пусть и маленький, но шаг из той неопределенности, в которой их отношения зависли — и это однозначно был шаг вперед.