Вэй Усянь скептически оглядел собравшихся.
Час был ранний, ещё бы спать да спать, так нет же, пришлось вставать ни свет ни заря и тащиться, таращась заспанными глазами в редеющие сумерки, в неведомую глушь, именуемую Клац-горой, на совместную ночную охоту, устраиваемую кланами Цзинь, Цзян и Лань, дабы «укрепить дружеские связи».
— Как по мне, — проворчал Вэй Усянь, — так укреплению дружеских связей это нисколько не способствует. Если бы меня в такую рань растолкали и сказали, чтобы я шёл укреплять дружеские связи, я бы им тоже сказал, куда пойти, только не больно-то бы им это понравилось!
Из всех собравшихся только члены клана Лань и сам Вэй Усянь не выглядели сонными: в Гусу принято вставать затемно, мелколани привычные, про Ханьгуан-цзюня и говорить нечего, а Вэй Усянь продрых накануне целый день, притворяясь больным, так что сегодня с утра был как огурчик («огурчик с погрызенной жопкой», уточнил он, хихикая и многозначительно поглядывая на стремительно краснеющие уши Лань Ванцзи).
— Вэй Ин, — укоризненно сказал Лань Ванцзи, а Вэй Усянь залился звонким смехом.
— Громкость убавь, — недовольно сказал Цзян Чэн. Вид у него был хмурый, под глазами — тёмные круги. Вэй Усянь решил, что Цзян Чэн накануне баловался винишком и мучается похмельем, и от щедрот своих протянул ему сосуд с вином:
— На!
Цзян Чэн широкого жеста не оценил. Вэй Усянь пожал плечами и припрятал сосуд. Самому пригодится.
«Зелень» была не в полном составе: Оуян Цзычжэнь ещё не вернулся, — но оставшаяся троица горела энтузиазмом, насколько вообще возможен энтузиазм в такую рань. Цзинь Лин пришёл вместе с Феей, и собака-оборотень то и дело клацала зубами в зевке. Вэй Усянь покосился на неё, Фея покосилась на него, взаимопонимание было достигнуто: Фея вильнула хвостом, Вэй Усянь облегчённо вздохнул. Цзинь Лин ворчал, не умолкая ни на минуту: рано просыпаться он не любил, и почему совместную ночную охоту нужно было устраивать именно на каникулах, когда есть все шансы отоспаться и отъесться перед новым учебным годом в Гусу?
— Цыц, — свирепо сказал Цзян Чэн, — не позорь Орден!
Цзинь Лин скорчил унылую гримасу, поглядел на приятелей, не разделяют ли они его мнения. Лань Сычжуй стоял с сияющим видом. Лань Цзинъи то и дело зевал и что-то ворчал, но его-то Цзян Чэн не одёргивал. «Вопиющая несправедливость!» — подумал Цзинь Лин.
— Вперёд! — скомандовал Вэй Усянь. — За приключениями… на свою хризантему!
— Вэй Ин, — укоризненно сказал Лань Ванцзи.
Для совместной тройной охоты выбрали живописный уголок близ Клац-горы. Местность была каменистая, деревья — кряжистые и лишённые листвы, трава — сухая и колючая. Укрыться здесь даже нечисти было бы трудно, а между тем люди пропадали с завидным постоянством. Поговаривали, что это гора-людоед. Даром, что ли, такое зловещее название?
— Я бы поставил на разбойное нападение, — сказал Цзян Чэн словно бы между прочим. — Ночными тварями тут и не пахнет.
— Ага, — съязвил Вэй Усянь, — с таким-то перегаром ты ночную тварь не заметишь, даже если она к тебе сзади пристроится!
Желваки на скулах Цзян Чэна заиграли, но он сдержался и лишь пренебрежительно фыркнул в ответ, хотя намёк был весьма двусмысленный. Попробовал бы кто-нибудь к Цзян Чэну «сзади пристроиться»! Всю оставшуюся жизнь пел бы фальцетом.
— Пахнет скверно, — заметил Лань Цзинъи, понюхав воздух, и покосился на идущего следом за ним Цзинь Лина.
— Это не я! — возмутился Цзинь Лин. — Это Фея!
Фея возмутилась и даже отстала на несколько шагов: поклёп!
Но пахло в воздухе действительно скверно. Вэй Усянь поморщился: мертвечиной пахнет, — и прикрыл лицо рукавом.
— Надо же, какая щепетильность… — язвительно сказал Цзян Чэн.
— И вам советую, — возразил Вэй Усянь, — в воздухе витает трупный яд, и если вы не хотите потом лечиться от отравления кашей из клейкого…
— Ни за что! — хором воскликнули Цзинь Лин и Лань Цзинъи, зажимая лица ладонями.
Дорога скоро стала совсем плохой, острые камни куда ни ступи и очень узкая тропинка, пришлось идти «волчьим шагом»: пошли друг за другом, Лань Ванцзи и Вэй Усянь, Цзян Чэн, Лань Цзинъи, Лань Сычжуй, Цзинь Лин, Фея замыкала шествие.
— Я все ноги сбил уже! — заголосил Цзинь Лин некоторое время спустя и остановился. — Почему непременно нужно пешком тащиться? Для чего нам мечи?
Лань Сычжуй стал уговаривать его идти дальше. Лань Цзинъи, оглядываясь на них, с размаху влетел в спину Цзян Чэна, потому что и тот остановился. «Сейчас всыплет своему ненаглядному племянничку Цзыдянем», — подумал Лань Цзинъи, растирая ушибленный нос.
— Сонные мухи! — задорно крикнул Вэй Усянь, который уже успел отойти довольно далеко и теперь обернулся и показывал им носы.
Никто и опомниться не успел, как каменистая земля под их ногами разверзлась и поглотила всех шестерых с устрашающе грозным клацаньем. На них обрушилась темнота, уши заложило от грохота камней.
Вэй Усяню показалось, что он ненадолго лишился чувств, поскольку вниз летели они очень долго и падать должны были с большой высоты.
— Обвал? — еле ворочая языком, проговорил он, когда в голове немного прояснилось.
— Мгм… нет, — послышался откуда-то снизу ровный голос Лань Ванцзи.
Вэй Усянь поёрзал, проверяя, не сломал ли себе что-нибудь при падении. Под ним было что-то мягкое, вернее, кое-где нисколько не мягкое, а очень даже твёрдое… Вэй Усяню оно показалось до боли знакомым, и он тут же решил проверить, не ошибается ли.
— Вэй Ин! — возмутился Лань Ванцзи.
— Ага, — довольно сказал Вэй Усянь, — так я на тебя упал, Лань Чжань? Ты не ушибся? Я тебя не придавил?
— Мгм… нет, — ответил Лань Ванцзи, а потом снова возмутился: — Вэй Ин!
Вэй Усянь захихикал, заёрзал ещё деловитее. В этот самый момент над ним вспыхнул свет. Цзян Чэн стоял буквально в шаге от него и, не скрывая презрения, светил Вэй Усяню прямо в лицо зажжённой бумажкой. Поодаль белел силуэт Лань Цзинъи, который озирался по сторонам и тыкал в камни, их окружавшие, зачехлённым мечом.
— Тьфу ты, — с досадой сказал Вэй Усянь, — обошлись бы и без света.
— Я всё это выслушивать не намерен, — скривился Цзян Чэн, подразумевая двусмысленное хихиканье Вэй Усяня и издаваемые им шорохи.
— Ну да, ты лучше посмотришь… — фыркнул Вэй Усянь и обернулся к Лань Ванцзи с беспокойным: — Лань Чжань, ты точно не ушибся?
— Мгм, — успокоил его Лань Ванцзи. Он уже поднялся, отряхнул одеяние и тоже зажёг талисман, чтобы оглядеться. Но стоять он предпочитал вполоборота, держа перед собой зачехлённый Бичэнь, чтобы посторонний взгляд не заметил метаморфозы с его телом по милости Вэй Усяня произошедшие.
— Куда это мы попали? — удивился Вэй Усянь, задирая голову. Там, далеко вверху, в камнях поблёскивали красноватые прорехи утреннего неба, но даже если бы они взлетели или взобрались по стенам, то выбраться наружу не удалось бы: прорехи были узкие, даже собаке не пролезть.
— Клац-гора нас поймала, — сказал Лань Ванцзи невозмутимо и посветил себе под ноги. Стояли они не на камнях и не на земле, а на человеческих костях, побелевших от времени, и совсем чёрных, и зловещих зеленоватых с ошмётками кожи и мяса…
— Гора-людоед, — резюмировал Вэй Усянь.
— Тьфу! — с отвращением сказал Цзян Чэн, вспомнив инцидент со змеей. — Опять!
— А где остальные? — воскликнул Лань Цзинъи.
Ни Лань Сычжуя, ни Цзинь Лина, ни Феи в этой чудовищной пещере не было. Вэй Усянь принялся звать их, но даже эхо не откликнулось.
— Они шли позади! Их могло и не зацепить, — обрадовался Лань Цзинъи.
— Ха, — сказал Цзян Чэн, — или они провалились в другую пасть-ловушку. Не так уж они от нас и отстали.
— Нужно выбираться отсюда, — сказал Вэй Усянь, рыская по пещере, как заправская собака-оборотень: то приглядывался, то принюхивался, то скрёб что-то сапогом…
Цзян Чэн демонстративно сел на первый попавшийся каменный выступ и упёрся в кости мечом:
— Я остаюсь здесь. Ждать подмоги. Глупо терять силы, ища то, чего может и не быть.
— Ну да, ну да, — кивнул Вэй Усянь, — всяко лучше ждать, пока гора-людоед тебя переварит! А кости под ногами — это так, для красоты, гостям на удивление…
— Я. Остаюсь. Здесь, — чётко повторил Цзян Чэн.
Лань Цзинъи показалось, что Цзян Чэн поморщился, когда Вэй Усянь отвернулся, чтобы посмотреть на Лань Ванцзи и спросить:
— А ты что думаешь, Лань Чжань?
— Мгм, — только и сказал Лань Ванцзи. Вэй Усянь расплылся в широкой улыбке. Это «мгм» определённо означало, что Лань Ванцзи соглашался с планом Вэй Усяня — идти дальше и пытаться выбраться.
— Цзинъи? — спросил Вэй Усянь, глядя уже на Лань Цзинъи.
Лань Цзинъи потупился и пробормотал:
— Я останусь с главой клана Цзян. Если придёт подмога, я вас догоню и верну. Должен же кто-то… хм, да… Только ты пометки на стенах оставляй, чтобы я не заблудился.
Вэй Усянь прищурился, но насмехаться или ёрничать не стал, сказал только:
— Непременно оставлю. Цзян Чэн, надеюсь, ты… хе-хе, не оголодаешь настолько, чтобы сожрать Цзинъи? Если что, тут может и свежатинка отыскаться, если поискать хорошенько. — И он кивнул на бесчисленные трупы вокруг.
Цзян Чэн схватил первую попавшуюся кость и запустил в Вэй Усяня. Тот ловко уклонился и протанцевал за Лань Ванцзи в темноту. Проход, который он обнаружил, был узкий, но протиснуться туда труда не составило: оба они, и Лань Ванцзи, и Вэй Усянь, были пластичны и ловки. Лань Ванцзи держал горящий талисман, освещая дорогу, а Вэй Усянь иногда останавливался и царапал что-то на стенах подобранным куском известняка, не переставая хихикать. Лань Ванцзи обернулся, посветил на стену, ожидая увидеть стрелки или хотя бы кружки, какие полагается рисовать на стенах в пещерах, обозначая путь для тех, кто пойдёт за ними следом… Вэй Усянь изображал сцены из Лунъянского сборника, и карикатурные человечки веселились вовсю!
— Вэй Ин! Бесстыдство! — возмущённо сказал Лань Ванцзи, и его лицо вспыхнуло.
— Это чтобы с другими не перепутать, — невозмутимо объяснил Вэй Усянь и кивнул на полустёртые пометки чуть ниже его собственных «шедевров». — Кто-то уже пытался выбраться до нас.
Лань Ванцзи нахмурился, потрогал надписи. Они были сделаны так давно, что и «Расспрос» не помог бы их прочесть. Он покачал головой, взял Вэй Усяня за руку и потащил за собой, не давая ему дорисовать последнюю картинку.
— Лань Чжань! — взвыл Вэй Усянь. — Не руби на корню мою карьеру художника! Последняя была бы настоящим шедевром! Это же был «Парчовый карп»!
Лань Ванцзи и головы не повернул. Нарисована ведь была там вовсе не рыба…
Вэй Усянь всё же исхитрялся пачкать стены, пока Лань Ванцзи тащил его за собой. «Очень схематичное, я бы сказал, переложение Лунъяна», — подумал он и опять захихикал.
Кончилось тем, что Лань Ванцзи отнял у него кусок известняка и оставлял пометки сам — скупые стрелки и изредка направления: вправо, влево, прямо, — если проходы раздваивались.
— Лучше напиши: «Лань Ванцзи был здесь», — надул губы Вэй Усянь. — Тебе не привыкать.
Лань Ванцзи остановился и с непроницаемым лицом выцарапал эту надпись, но несколько в стороне от остальных, чтобы так сразу её не заметили, а потом и имя Вэй Усяня приписал. Вэй Усянь вытаращил глаза:
— Лань Чжань, ты что, пьяный?
— Нет, — сказал Лань Ванцзи и дорисовал над именами зонтик.
Вэй Усянь подумал, что Лань Ванцзи надышался миазмами горы-людоеда. Он с серьёзным видом пощупал у Лань Ванцзи пульс, только почему-то не на запястье и даже не на шее, а прижав руку к низу живота Лань Ванцзи.
— Вэй Ин! — возмутился в который раз Лань Ванцзи.
— Пульс в норме! — широко улыбаясь, ответил Вэй Усянь.
Лань Ванцзи неодобрительно покачал головой и потащил Вэй Усяня дальше, но не прошли они и десяти шагов, как упёрлись в монолитную стену.
— Тупик, — сказал Лань Ванцзи.
— Тупик, — уныло согласился Вэй Усянь. — Не надо было разделяться. Смотри. — И он показал себе под ноги, где тоже лежали старые кости. — Не выбрался.
— Устал? — заботливо спросил Лань Ванцзи, трогая Вэй Усяня ладонью за лицо.
— Мгм, — ответил Вэй Усянь и тихо засмеялся, ничего не объясняя.
Лань Ванцзи достал из рукава тыкву-горлянку, вытащил пробку из горлышка и протянул её Вэй Усяню. Тот понюхал с лёгким подозрением — а вдруг Лань Ванцзи всё-таки прихлебнул винишка по ошибке? — но в тыкве была вода. Вэй Усянь сделал глоток, вернул тыкву Лань Ванцзи. У него был припрятан сосуд с вином в рукаве, и он незамедлительно им воспользовался.
— Вэй Ин, — укоризненно сказал Лань Ванцзи.
— Не-не-не, — суетливо помотал головой Вэй Усянь, — это… чтобы скорее придумалось, как отсюда выбраться.
— Напролом, — сказал Лань Ванцзи, ткнув монолитную стену рукоятью меча.
— Не-не-не, — опять замотал головой Вэй Усянь, — я устал. Но у меня есть пара идеек, давай их переспим?
— Пере-что? — выгнул бровь Лань Ванцзи. — Вэй Ин, у тебя язык заплетается.
— Я что хотел сказать, то и сказал! — заявил Вэй Усянь и повалился на Лань Ванцзи, хватая его руками за шею и прижимаясь влажными от вина губами ко рту Лань Ванцзи.
— Вэй… Ин… Самое подходящее для этого место! — рассерженно отстранился Лань Ванцзи.
— Да нам не привыкать, — хихикнул Вэй Усянь и перешёл в неприкрытое наступление, вжимаясь в Лань Ванцзи всем телом и недвусмысленно потираясь животом о твёрдый бугорок под тремя слоями белоснежного одеяния. Лань Ванцзи выдохнул сквозь зубы, тело его пронзила дрожь.
— Вэй Ин… — повторил он каким-то задушенным голосом.
— Вот столечко, — показал пальцами Вэй Усянь, — хотя бы вот столечко себя мне отдай. Я же не на полный нефритовый напрашиваюсь…
— А по-моему, как раз на полный напрашиваешься, — сквозь зубы сказал Лань Ванцзи, хватая Вэй Усяня за талию и пригвождая его к монолитной стене. — Напросился, — уточнил он, резким движением бёдер нанизывая Вэй Усяня на себя.
Вэй Усянь охнул, не ожидав столь стремительного развития событий. Если честно, Лань Ванцзи он просто поддразнивал… Но теперь прохладные губы Лань Ванцзи завладели его ртом, и поцелуи были такие страстные и глубокие, что у Вэй Усянь напрочь снесло крышу! Вспышка желания была столь яростна и неукротима, что Лань Ванцзи буквально вдалбливал Вэй Усяня в монолитную стену ритмичными выпадами бёдер.
Монолитная стена, не выдержав, проломилась, рухнула, и они оба вывалились из темноты в ослепляющий утренний свет. Лань Ванцзи не остановился, и Вэй Усянь уже проверял спиной землю на прочность, привычным движением сцепляя ноги на бёдрах Лань Ванцзи.
— Лань Чжань… — пролепетал Вэй Усянь. — Мы… выбрались… кажется… ах…
Лань Ванцзи пригвоздил его к земле очередным яростным движением и выпрямился над ним, упираясь локтем в смятую траву. С его подбородка падали мелкие капельки пота, лицо было совершенно красное. Вэй Усянь быстро повозил по его лицу рукавом, притянул Лань Ванцзи ближе к себе, призывно раскрывая рот, и они продолжили проверять землю на прочность, беспрестанно и жадно целуясь, оба пьяные от переполняющих их чувств.
— Ох-ох, бедная моя хризантема, — запричитал Вэй Усянь, когда Лань Ванцзи приостановился, чтобы собраться с дыханием.
— Сам искал на неё приключений, — как-то плотоядно ухмыльнулся Лань Ванцзи.
Кажется, Лань Ванцзи всё-таки был чуточку не в себе. В «трезвом уме» он так не ухмылялся. И разумеется, виной тому был сладковатый винный вкус губ Вэй Усяня, который незадолго до этого выдул целый сосуд вина!
Охать и ахать Вэй Усяню пришлось ещё долго.
— Лань Чжань? — позвал Вэй Усянь после.
— Мгм? — отозвался Лань Ванцзи.
— Дело горы-людоеда раскрыто.
Лань Ванцзи скосил глаза на пролом в каменной породе, через который они вывалились, и уточнил:
— Проломлено.
Вэй Усянь захихикал:
— Нам с тобой не привыкать горы… переименовывать. Это уже не Клац-гора, а Бац-гора…
Судя по его лицу, сказать Вэй Усянь хотел что-то другое, уж больно хитро поблескивали его глазёнки, но всё-таки не стал искушать судьбу и навлекать новые приключения на свою хризантему.
— Нужно написать отчёт, — помолчав, сказал Лань Ванцзи с отрешённым видом. — Дядя потребует отчёт о происшествии. И остальных вызволить.
— Мгм, — лениво отозвался Вэй Усянь, — мгм…
Постскриптум.
В гусуланьском трактате «Чудесные и необыкновенные явления Цзянху» происшествие на Клац-горе описывается на пятьдесят шестой странице третьего тома, но подробности так безбожно вымараны великой и ужасной гусуланьской цензурой в лице Лань Цижэня, что от описания упомянутого происшествия осталась всего лишь одна строка: «А во время тройной совместной охоты на Клац-горе случилось некое происшествие».
Лань Цижэня можно понять, ведь отчёт о происшествии составлял Вэй Усянь…