Шторм накрывает острова слишком неожиданно и до этого яркий день становится мглистым и холодным. С неба обрушивается целая стена дождя, море начинает раскачиваться, а деревья скрипеть от порывов ветра. Первым раздается оглушительный всплеск воды, а затем люди видят, как над островом вырастает гора, закрывшая собой небо и расколовшая море. С её вершины льются водопады и она раскрывается как веер, из тени показываются бивни и лапы. Дракон выдыхает, деревня вздрагивает от холода, а остров пугливо сжимается, прежде чем залиться криками. От того гула, прошедшего по улицам, когда дракон снова вздыхает, людям кажется, что памятники драконоборцев начинают жалко дрожать. Они похожи на стальных и каменных жуков в его тени. Слышится дальний гром.

Когда голова левиафана приближается к домам, люди бегут, а некоторые из них успевают увидеть силуэты других драконов, вылетевших из-за его спины. Они узнают фигуру скрилла и всадника на нём, но это не приносит спокойствия, ведь рядом летит сама ночная фурия — порождение смерти и молний. Тех самых, что яростно режут синее небо на куски за ними.

Детей прячут по домам, когда Вардис приземляется на одну из скал и пронзительно кричит. Стёкла в ближайших домах начинают дрожать от его рёва, а шторм бесноваться ещё сильнее; так сильно, как никто ещё не видел до этого: с севера на них буквально приближается ураган.

— И это то, как вы встречаете своего Повелителя?! — Вигго кричит наперекор грому, когда Вардис спускается на землю.

Его пасть скалится, а зубы светятся чистым голубым светом от молний, клокочущих в горле. Он раскрывает корону перед оставшимися храбрецами и надувает грудь, герб Вигго блестит на ней, подсвеченный голубым. Люди падают на колени в страхе, и Вигго хлопает его по шее. Оба его дракона тут же унимаются и остальные викинги начинают выползать перед своим вождем и падать на колени.

— Просим простить и пощадить! Ни сном, ни духом не ведали, что прибудете, наш Господин!

Блеяние овец. Вигго усмехается. Те, кто решаются взглянуть на него видят перед собой божество во плоти: верхом на драконе и подсвеченный молниями, пришедшими вместе с ним, как верная свита. Шторм начинает затихать, как и молнии во рту его скрилла. Рядом с ним приземляются все остальные драконы, и люди с опаской поглядывают на них.

— Готовьте мои покои. И я пришел не один, а со своим будущим мужем, вождем Драконьих всадников и Победителем Драго Блудвиста, — Вигго с широкой и хитрой улыбкой указывает рукой на ту самую страшную, невиданную ранее ночную фурию. — Иккингом Хэддоком Третьим, сыном Стоика Обширного.

Драконьи глаза, как два изумрудных кинжала, опасно блестят при свете молний. Они колят каждого, кто осмелится взглянуть на дракона слишком близко. Фурия делает нескольких грациозных шагов вперёд, а потом начинает распадаться и таять, как тень, к ужасу многих. Вся чернота отслаивается и расходится, и по земле начинает ступать человек такой же вытянутый и грациозный, как и исчезнувший дракон.

Толпа вздыхает от страха и пятится, а Иккинг с абсолютным спокойствием становится рядом с Вигго. Молнии и тени играют на его лице, ветер треплет чёрный плащ за спиной. Некоторые видят в нём не одежду, а настоящие тени, танцевавшие и преследовавшие его. Лица застывших людей полны смуты, взгляды мечутся между Иккингом и левиафаном позади, который всё ещё смотрит на них из бушующих волн.

Гигант фыркает клубами холодного дыма и его серая чешуя мокро блестит от вспышек молний. Кто-то даже видит отблеск его глаз под костяными бровями, и их цвет такой же, как и у штормовых волн. Он даже не вздрагивает, когда они разбиваются об него, как об скалу. Шторм ему нипочем — он его предвестник.

— Где мой брат? Почему он не выходит встретить меня? — Вигго гладит по носу подошедшего Игниса, чья кожа ещё дымится.

— Сейчас-сейчас, Повелитель-

Люди тут же заторопились, часть из них сразу разбежалась. Иккинг молча проводит их взглядом и мягко поднимает ладонь, чтобы успокоить своих драконов. Сзади к нему мягко подкрадывается Олеандра, пощелкивая зубами на людей, и тянется к его руке за теплом.

Постепенно дождь становится слабее, а солнце сильнее, и за мгновение шторм расступается, ветер стихает, море успокаивается, а небо становится чистым и свежим. Грозовая пелена растворяется и становится туманом, а Гейрмунд теперь выглядит не чёрной горой на фоне неба, а пепельным айсбергом, и его глаза такие же мягкие, как и успокоившиеся волны. Когда Иккинг улыбается, между облаков робко показывается радуга и многие принимают это за добрый знак. Но страх по-прежнему заставляет их трепетать, тревожно рассматривая людей и драконов перед собой.

Всё лицо и одежда лоснятся от влаги, и Иккинг одним движением ладони заправляет блестящие волосы назад. Его глаза светятся ярче в золотом свете неба, камни и чешуя на одежде переливается. Он видит, как загораются глаза людей, когда они видят его лицо, как их взгляды опускаются на его черты и губы.

— Пойдем, мой дорогой. — Вигго протягивает ему руку и Иккинг берет её, вмиг ставший неловким.

Вигго говорит кому-то, чтобы Райкер встретил его у него дома, и молча проводит Иккинга за собой. Драконы плетутся позади, Олеандра жмется к его отрешенным рукам, Вардис изредка потрескивает молниями на своей шкуре. Весь остров для Иккинга кажется неприветливым: серый, каменный, наполненный страхом. Люди его опасаются. Некоторые смотрят ему под ноги, чтобы увидеть живые тени под его каблуками. Иккинг хочет отвернуться от них, но опомнившись, что он здесь будущий муж их вождя и великий всадник, поднимает глаза и пронзительно смотрит на каждого, кто ищет с ним взгляда.

* * *

Дорога к поместью Вигго выложена камнем и статуями драконов и людей, некоторых из них Иккинг узнает, вспоминая рассказы своего избранного. Деревьев вокруг нет, но по земле тянется и трава, и кустарники, у дороги располагаются каменные чаши с растущими в них декоративными цветами. Вигго называет их клумбами и улыбается на приподнятые брови Иккинга. Ворота, представшие в конце тропы, чёрные и тяжёлые, богато украшенные железными драконами, которых Иккинг раньше не видел. Ворота такие же, как и высокий забор с пиками. Разноцветные стеклянные глаза подмигивают ему, когда на них падает свет и скрипят, открытые слугами. Вигго пропускает его первым, мягко положив руку на талию.

— Очень красивое место, — Иккинг оглядывается на сады, в которых работают наёмные люди. Те отрываются от дела, чтобы взглянуть на них.

— Главное, что тихое и подальше от шума деревни.

— Только поэтому ты его выбрал? — Иккинг оборачивается к нему с усмешкой.

— Только поэтому я его построил. — от улыбки Вигго нежно теплеет в животе.

Особняк, раскинувшийся перед ним, намного больше, чем его собственный дом на Новом Олухе. Он вытесан из кладки крупного чёрного камня и украшен железом, серебром, золотом, и состоит из нескольких этажей, башен и крыльев. Самое красивое в нём — это большие и высокие окна с узорчатыми рамами и цветными стёклами. На стенах и башнях восседают железные драконы и другие крылатые существа, порожденные мифами, вокруг двора ещё больше статуй, чем у тропы, а поодаль стоят драконьи стойла, куда уходит Вардис. В противоположной стороне двора стоит такая же постройка, но меньше.

— Что там?

— Лошади.

Иккинг странно смотрит на Вигго, перебирая в голове всех животных, которых он знает.

— Обычно люди ездят на них, а не на драконах. Могу тебя научить.

Перед ними снова раскрывают тяжёлые двери и они вместе заходят внутрь. Вегард, Брандт и Олеандра пытаются протиснуться за ними к беспокойству людей, и Вигго приходится утихомирить их тех, и других.

— Может быть, потом. У нас таких никогда не было. — Иккинг коротко свистит и указывает драконам на улицу.

Те слушаются, понуро повесив носы, и протискиваются обратно наружу. Охранники торопливо закрывают за ними двери и выдыхают.

— Я знаю, что не было.

— Всё то ты знаешь. — Иккинг хмыкает чисто из вредности, а не со злобой, и они оба смеются.

Особняк так же красив внутри, как и снаружи, и Иккинг тут же очаровывается его богато украшенной мебелью, картинами и гобеленами. Над высоким потолком висит хрустальный цветок с золотом и на его лепестках горят свечи, а свет от них переливается и искрится, как огненные звёзды. Их лучи бегут по каменным сводам и танцуют на разноцветной мозаике, выложенной в истории. Они сплетаются драконами, кораблями, людьми над их головами, и Иккинг с затаившимся дыханием рассматривает её от начала и до конца.

— Здесь красивее, чем снаружи.

— Я рад, что тебе нравится. — Вигго, как будто бы не замечает всей той прелести вокруг них, и снимает с его плеч промокший плащ, чтобы отдать его подошедшей слуге вместе со своим.

Когда взгляд падает на стены, Иккинг замечает, что на одном из гобеленов изображен убитый от меча дракон. Он хмурится и Вигго, тут же завидев это, подзывает кого-то.

— Снять это, заменить другим без драконоборцев.

Тут же начинается мельтешение. Слуги торопятся, снимают ненужные гобелены, зажигают свечи, бросают в камин дрова и готовят меха для их спальни. Иккинг неловко гладит себя по бёдрам, не решаясь проходить дальше в череду неизвестных коридоров и комнат. Вигго о чём-то с кем-то говорит в паре шагов от него, но он не прислушивается. Среди этой суеты он чувствует себя ненужным.

— Я пойду разгружу вещи с драконов. — бросает он через плечо, когда сбегает на улицу, не дождавшись ответа.

Ему никто ничего не говорит и не пытаются остановить, покорно раскрывая двери. Солнца на улице стало больше, и Иккинг направляется к драконьим стойлам. Его драконы, такие же неловкие и напряженные на чужой земле, как и он. Они вскакивают со своих мест, только завидев его, и Иккинг улыбается и хлопает их по хитрым мордам. Они лежат даже не в стойлах, а рядом, как беспризорные, и никто из слуг, конечно же, не решается подойти ни к ним, ни к нему. Вардис лежит на своём спальном месте, всё ещё запряженный и загруженный вещами, как и Игнис рядом с ним. Они сопят, прижавшись друг к другу, хотя в постройке есть место для каждого.

— Думаю, нам нужны люди, которые вас не боятся, да?

Олеандра стрекочет, высунув бивни. Не привыкшая к тому, чтобы следовать за альфой вне стаи так долго, она стесняется больше остальных, и Иккинг чешет её по шее. Он догадывается, зачем Вигго попросил взять её с собой, но решает оставить эти мысли на потом. Он разгружает всех драконов, размещает их, снимает седло с Вардиса, и слуги смотрят на него, как на спасителя, когда он отдает им вещи.

— Они устали после полёта. Принесите им рыбы или овец, так они будут более спокойными. — он придерживает одну из служанок за локоть и та кивает, не поднимая глаз. — Просто оставьте рядом, они не тронут вас, если вы не будете атаковать или кричать на них.

Свою собственную сумку он забирает сам, отмахиваясь от чужих рук, желавших помочь. Вигго стоит со своим братом в холле, привычно сложив руки за спиной.

— Здравствуй. — Райкер склоняет перед ним голову и Иккинг отвечает тем же.

— Здравствуй.

— Мы решили, что вся семья соберется на ужине через два часа. — Вигго переводит внимание на себя. На его лице красиво блестит свет, льющийся из украшенных окон. — А пока мы можем принять ванну и отдохнуть, покои подготовлены.

Иккинг кивает и удаляется, не желая больше чувствовать ни чужих глаз на себе, ни душной неловкости, заполнившей комнату.

* * *

Зайдя в обеденный зал, он не успевает осмотреться, как на него кто-то прыгает сзади.

— Это ты Ночная фурия Олуха?

Детский голос доносится откуда-то снизу, где его ловко обхватили за ноги, и Иккинг наклоняет голову. Он даже не успел подавиться воздухом от смущения, как на него уже глядят яркие голубые глаза мальчишки. Его улыбка по-детски неровная с недостающим (наверное, ещё не появившимся) зубом.

— Тир!

Они оба вздрагивают от громкого голоса Райкера и мальчишка тут же отпускает его. Вигго позади них гулко посмеивается, держа в одной руке бокал с вином. В зал, где мельтешат слуги с блюдами и приборами, входит и Райкер, одетый в нарядный мех и железо, и его жена. Красивая и высокая, как валькирия, но слишком нежная и стройная для их северных кровей, с тёплой кожей и голубыми глазами. Такими же, как и у Тира. Она кажется южным цветком на фоне северян, одетая в золото, шёлк и мех. За ней идут ещё трое мальчиков таких же светловолосых, как и она. У самого младшего на руках лениво висит фиолетовая жуткая жуть и её хвост тащится вслед за идущим ребёнком.

— Я просто поздоровался!

— Всё в порядке, — Иккинг улыбается всем новым людям, вышедшим перед ним, и старается запомнить их лица, — Тир никак не расстроил меня.

Вигго, не переставший улыбаться, мягко обходит его и становится рядом. Мальчишка отбегает к своим братьям и они все похожи, как капли воды. У всех кроме самого младшего и старшего глаза голубые, как и у матери.

— Диана. — Женщина плавно тянет руку, и Иккинг здоровается с ней.

— Иккинг Хэддок. — Он надевает милую улыбку на своё лицо и пытается казаться настолько дружелюбным, насколько это возможно.

Внутри ему неспокойно. Почти все глаза в комнате скользят по его лицу и плечам, ощупывая каждую деталь и складывая из них сплетни, которые будет обсуждать вся деревня.

— Это мои племянники: Олаф, Рун, Тир и Ульф. — Вигго указывает на мальчиков по старшинству: от старших к младшим, а потом складывает руки за спиной, — Им всем очень не терпелось встретиться с тобой.

— Я заметил. — Иккинг щупает свой пояс от неловкости и надеется, что совместный ужин пройдёт легче.

— Его зовут Руди, — самый младший мальчик, Ульф, кареглазый, как отец, но с веснушками от матери, вытягивает перед собой жуткую жуть.

Руди фыркает, выпустив из ноздри струйку дыма, а потом всё-таки выкарабкивается из рук ребёнка. Он лениво моргает сначала одним глазом, а потом вторым. Наверняка его вытащили из спального места, чтобы принести сюда.

— Давно мы с ним не виделись, — Иккинг усмехается и упирается руками в бока, смахнув свой чёрный украшенный плащ в сторону.

Дети во все глаза смотрят на него сверху вниз, заламывая пальцы и поджимая губы в раздумьях, что бы ещё такого спросить, но Вигго спасает его. Он указывает на какие места пройти и они садятся за стол.

— У нас есть и другие жуткие жути, но они не захотели идти. Руди самый покладистый. — подает голос второй по старшинству и Иккинг силится вспомнить его имя. Рун?

— Скорее, самый ленивый. — старший ребёнок усмехается и отводит взгляд к потолку. Иккинг видит в нём самого себя в свои годы.

— Ну, письма он разносит, это главное. — жена Райкера поправляет своё платье, когда садится и разглаживает волосы, собранные в длинные косы. — …Но это не значит, что нужно тащить его за стол, Ульф.

Младший ребёнок, который и принес дракона, теперь с важным видом пытается усадить его себе на колени перед пока ещё пустой тарелкой.

— Он будет есть со мной.

— Нет.

— Ему нужно есть, чтобы вырасти и потом я буду летать на нём, как драконий всадник.

Вигго усмехается в свой бокал, с весельем наблюдая за чужим вошканьем. Иккинг тоже улыбается, взглянув на него и поправив на себе ожерелье.

— Ульф, я сказала, убери жуткую жуть со стола. Драконам здесь не место.

Улыбка медленно сползает, пускай Иккинг и знает, что это не то, что Диана имела ввиду. Слышится звон стекла, когда Вигго ставит бокал на стол сильнее обычного.

— Я знаю, что это не то, что вы имели ввиду, но давайте помнить, что в моём суженом течет половина драконьей крови.

Взгляд, которым Вигго одаривает брата и его жену непоколебимый и ровный, почти нечитаемый для тех, кто знает его только, как своего правителя. Это не угроза, а напоминание. Уверенность и намерение, которые исходят от него забираются под кожу и дарят Иккингу долгожданное чувство спокойствия. Его мужчина поднимает бокал, начиная трапезу, но не отпивая из него.

— Конечно. — Диана виновато склоняет голову, но Руди всё-таки остаётся на полу.

— Извините мою маму, она южанка, а у них никогда не видели драконов. Только очень редко и их там боятся. — Тир самый проницательный и смелый из детей, как кажется Иккингу.

— Не стоит, я не обижен.

Перед ним ставят зажаренного с овощами зверя и он пользуется моментом, чтобы отвлечься. Вигго помогает ему разделать тушу, заметив дрожь в его руках.

— Всё хорошо. — он мягко говорит так, чтобы услышали только они двое.

— Спасибо.

Тёплый свет от свечей льется по всему обеденному залу, начинают тихо звенеть приборы и шелестеть подолы юбок и каблуков. Еда, которую подали на стол, такая вкусная, что Иккингу не хочется ничего кроме того, чтобы есть и отдохнуть от перелётов и людей. Дети по-прежнему восторженно рассматривают его, что до ужина, как и вовремя и он просто мирится с этим.

— Олаф пугал меня, что вы тень, а не человек. — Раздаётся через пару минут, и Иккинг не находит, что ответить.

— Так говорят в деревне. — старший стыдливо поджимает плечи, а Райкер устало потирает лоб ладонью.

Так вот каким его считают люди Вигго? Он почему-то не удивлен.

— Я и не тень, и не человек. — Иккинг делает глоток вина, но оно кислит на языке и он морщится, — Я человек по крови отца и дракон по крови матери. Но в основном я живу в этом теле, в теле человека, как и вы.

Он коротко улыбается детям. Он правда не держит ни на кого из них зла или обиды, но человеческие языки, собиравшие чушь, его утомляют.

— Людям лишь бы плести без разбору. — Вигго подзывает слугу и меняет вино на столе на другое. Он говорит ему немного тише, — Может попробуешь этого?

Иккинг пробует только ради него, но напиток кажется более сладким чем предыдущий. Он оставляет новый бокал при себе, старый уносят, не задавая ему лишних вопросов.

— А вы говорите с драконами? Люди сказали, что видели, как вы обратились в одного из них.

— Они меня понимают, когда я говорю с ними, это правда. И да, я летел сюда, как ночная фурия.

Все дети неверяще вытягивают шеи и поджимают плечи, словно бы Иккинг через мгновение посмотрит на них раскрытой драконьей пастью. Он усмехается от их удивленных глаз, как и их родители. Диана улыбается более напряженно, чем их отец, и трет шею под своим ожерельем.

— А можно посмотреть? — мальчишки замирают разом, забывая про еду.

— Только после ужина, — Вигго вытягивает свой пустой бокал и одна из служанок тут же льет в него вино. — У нас была дальняя дорога и Иккинг, в отличие от меня, летел на своих крыльях.

Только сейчас Иккинг замечает разницу в той тишине, с которой подходят слуги к нему и к Вигго. Они страшатся их обоих, но Иккинг для них — неизведанная тень, а Вигго — непоколебимый правитель. Господин, как они звали его. Дети кивают и перестают донимать его, и Вигго приказывает играть музыку, и среди песни и флейт Иккинг наконец-то может выдохнуть и отдохнуть.

* * *

В тронный зал льётся свет со всех сторон от рядов высоких окон. Они гордо вырезаны над каменными статуями и украшены узорами и витражами, и Иккинг засматривается на них перед тем, как обернуться к трону.

— Я рад, что на нём нет убитых драконов.

Зал пуст и тих, и только они с Вигго слышат друг друга. К Иккингу приходит воспоминание об уродливом и перекошенном нечто, собранном из железных драконьих голов и мечей, и чьим наследником он когда-то был. Мерзкое, громоздкое, черное и пахнущее кровью с множеством красных тупых глаз. Изредка, но они всё ещё снились ему.

— Я бы приказал перестроить его, будь оно так.

— Мне приятно это слышать.

Трон у Вигго другой. Он высокий и всходить на него нужно по лестнице, вырезанной из морских голубых камней и мрамора наподобие волн, как и сам трон. На подлокотниках вырезаны морды гордых и живых ужасных чудовищ, оскаливших зубы.

— Он теперь принадлежит и тебе.

Вигго встаёт рядом с Иккингом у подножия лестницы, сложив руки за спиной, но Иккинг хмурится. Он разворачивается к Вигго всем телом, сжав кольца на руках, но не успевает ничего сказать. Скрип открывающихся дверей звонко тянется по залу вместе с эхом шагом, когда приходят первые люди. Молча обменявшись взглядами: Иккинг настороженным, а Вигго равнодушным, они сходят вниз к собирающемуся совету.

Вслед за помолвкой тянется череда улыбок. Его приветствуют, осыпая благословениями и поздравлениями, но на некоторых людях Иккинг видит маски и отвечает им такой же стеклянной и холодной. Он замечает, что люди чаще смотрят на его корону и когти, нежели на лицо. Трон за их с Вигго спинами роняет громоздкие тени на зал, когда приходит время пира и празднования.

* * *

— Ты в порядке, мой дорогой? — Вигго мягко касается руки Иккинга и тот отрывает глаза от своего бокала.

Вино стоит не тронуто, украшения и шёлковые одежды горят на коже. Иккинг потерянно смотрит на них, потом на своего избранного и зал и нервно трёт шрамы на шее.

— Почти. — он чувствует, как призрак пробегается руками по плечам и стряхивает его прикосновение. — Просто неприятные воспоминания.

Он почти успокаивается, трёт своё лицо и выдыхает. Раскрыв глаза, он видит перед собой драконий череп на блюде и подскакивает со звоном приборов.

— Иккинг?

Он хочет зарычать в обеспокоенное лицо Вигго, но когда возмущенно смотрит обратно на стол, там стоит жареная целиком свинья в яблоках и никаких драконов. Человек, принесший еду, испуган и растерян, некоторые глаза из зала и за столом смотрят на них.

— Я отлучусь по нужде. — Иккинг спешно встает и уходит, придерживая длинную и такую неудобную сейчас мантию.

Его лицо горит от стыда и наверняка каждый из зала сейчас думает, какой же он идиот, но Иккинг отмахивается от чужих вопросов. Они все сейчас — блеяние и шипение овец и змей для него.

Солёный ветер дует в лицо, треплет его мантию и волосы. Охрана, стоявшая у ворот ничего ему не говорит, кажется, даже не смотрит.

— Тебе привиделось что-то? — Вигго подходит сзади бесшумно, как тень.

— Драконий череп на блюде. — Иккинг вытирает мокрое лицо перчаткой, не имея сил смотреть в чужие глаза. — Они все видели, как твой храбрый драконий всадник и будущий муж испугался зажаренной свиньи на пиру.

— Я отрублю им языки, если будут болтать лишнего.

— Это не важно. Это ничего не изменит. Они всё равно всё видели. Ты не сможешь вырезать глаза и память всей деревне.

— Они могут видеть то, что хотят, но никто на этих островах не посмеет оскорбить тебя. А если посмеют, я насажу их головы на пики.

Вигго нежно касается ладонью его щеки и прижимается губами ко лбу. Они стоят так, пока дыхание Иккинга не успокоится, а лицо не остынет.

— Мы можем уйти, если ты хочешь.

— Нет.

Иккинг мимолётно хмурится и отмахивается от него, делая пару шагов назад. Он не хочет больше убегать, с него хватит трусости.

— Я хочу продолжить праздник. Тем более, он проводится в нашу честь.

Он сам берет Вигго за руку и возвращает его в зал, не обращая внимания на взгляды, которые тут же прилипают к ним. Еда на столе обычная, без костей и черепов, по углам больше не прячутся золотые глаза или тени, а если и прячутся, Иккинг отмахивается от них, как от обычных мух. Вернувшись на своё место, он тут же делает большой глоток из своего бокала.

Кольца подаренные Вигго мерцают внутри волшебным, почти огненным свечением красных, зелёных и чёрных цветов, и драконы, держащие драгоценные камни в оскаленных ртах гордо золотятся. Засмотревшись их блеском, Иккинг не сразу понимает, что музыка меняется и теперь играет другая. Он снова глотает сладкое полюбившееся вино и прислушивается к песне, которую уже начал петь бард.

…Так лорд сказал, так лорд сказал

Ох, горделивым был!

Иккинг хмурит брови, пытаясь вспомнить имена людей из песни и слышал ли он о них. Его мысли прерывает знакомый детский голос.

— Это песня про то, как моя дядя подавил восстание, поднявшееся против него, — Тир, подобравшись к Иккингу поближе, ставит на стол деревянную фигурку скрилла так, словно бы дракон идет, — Один из лордов отказался склоняться, когда дядя вошел на престол. Говорил, что у него нет прав на него.

Иккинг замирает, странно посматривая на дракона в детских руках и прислушиваясь к песне. Красивая, но мрачная и насмешливая, она звучала и прославляла его предначертанного.

— …Теперь эту песню часто поют при дворе, но никто больше не вспоминает о той семье. Только если в песнях, — дракон останавливается, подняв на Иккинга бездушную морду.

…Теперь тот лорд без головы!

Ох, безголовый он! Ох, безголовый он!

Иккинг смотрит на Вигго и понимает, что тот не отводил от него взгляда всё это время. Он сосредоточен и проницателен, как в их первую встречу. Другие люди подпевают, пьяные от вина и веселья, и они с Вигго единственные, кто молчат.

…Теперь и нечему сказать!

Ох, молчаливый он! Ох, молчалив!

Всё-таки он влюбился в жестокого мужчину, но Иккинг не уверен, что не может не называть и себя таким же. Наверное, он выглядит слишком печальным, потому что Вигго приказывает играть что-то веселее, а потом встает и подаёт ему руку.

— Могу я пригласить тебя на танец?

Иккинг взволнованно мечется взглядом, но почти сразу же встаёт.

— Ну, и взбрело же тебе в голову, — Он нежно ворчит так, чтобы услышал только Вигго, но неловкая улыбка сама ползет по лицу.

Его мужчина только усмехается, гордо выводя его на центр зала, где расступаются перед ними. Ладони под перчатками взволнованно потеют, когда его берут за талию, когда они начинают танцевать у Иккинга захватывает дыхание. Он не знает, насколько он красив в этой короне и идёт ли ему эта мантия, но Вигго смотрит на него, как на самое драгоценное сокровище, нежно кружит в руках и придерживает за талию.

— Ты зря переживал, у тебя прекрасно получается. — он мягко говорит ему на ухо и снова крутит за руку.

— Я просто повторяю за тобой, — мантия развевается, как чёрный вихрь за спиной.

— Многие и этого не могут.

Когда Вигго шепчет вот так близко, только между ними сердце само поджимается и сладко ноет живот.

— Ты танцевал со многими?

— Приходилось, но ты мой предначертанный, а они нет.

В этот раз всё по-другому — Иккинг напоминает себе об этом, обхватив родные ладони на талии.

Вигго смотрит по-другому, говорит и дышит, под кожей нет яда, нет невидимых цепей на шее. Иккинг смаргивает морок золотых глаз в углу и отдается родным рукам и музыке. Гости слышат, как он глотает вздох, когда Вигго поднимает его на руках, на мгновение видят тени под ними. Но в другое — и они снова кружатся, снова прижимаются лбами друг к другу и шепчут то, что могут слышать только они. В конце танца, Вигго жарко выдыхает и нежно заглядывает Иккингу в лицо:

— Я могу?

Вигго наклоняется к его губам, прося разрешение, и в следующее мгновение Иккинг отвечает поцелуем. Они целуют друг друга долго и честно под радостные аплодисменты людей.

* * *

Иккинг был странным. А еще от него трепетало всё существо и Олафу становилось неловко в своем собственном теле. Когда он встречал других детей в деревне, те заваливали его вопросами о великом Повелителе драконов и Ночной фурии Олуха, но он со стыдом понимал, что ему нечего больше сказать.

Тот поет драконам, а еще он очень молчалив и задумчив, у него яркие глаза, как изумруды в ожерельях матери, он странный и высокий, как тень. Он знает много историй и он очень красив. Больше рассказать было нечего. Про то, что он обращается в дракона все и так уже давно знали. Да и он сам с братьями видел, как Иккинг резвился в небе со своими драконами и огромным морским смутьяном, а потом вернулся к ним человеком.

Человек ли? Разве человек может говорить с драконами на их языке? Обращаться в такого же, как они?

От него ползут мурашки по коже. И от него, и от его драконов, к которым так хочется подойти, чтобы рассмотреть поближе, но так боязливо, и Олафу приходится оставаться позади. В отличие от братьев. Но это не потому что он трусливее, он просто более рассудительный, нежели Рун и Тир, да и Ульф тоже, который недавно целый вечер ходил за Иккингом и просил его покатать на одном из этих чудищ. В конце концов, самому Иккингу и пришлось обратиться драконом и покатать этого маленького засранца на себе. Они не летали, но и без этого младший брат был счастлив следующие несколько дней и всей деревне уже успел рассказать, как оседлал бесстрашную и могучую ночную фурию и как он будет следующим драконьим всадником после дяди и отца. Ну и после Иккинга, конечно.

Драконий всадник.

Это звучит так странно и загадочно, как что-то прямиком из мифов, а не из мира. Олаф пробует эти слова на языке и шепчет, чтобы ощутить всю их тяжесть на губах. Драконий всадник. Человек, оседлавший и подчинивший дракона. Вмиг становится трепетно, но он не знает: от страха или восхищения, но, наверное, и от того и другого.

Драконы страшные. Они непокорные и своенравные, а ещё очень большие и дышат огнём. Или молниями, как дракон Вигго. Когда Олаф смотрит на Вардиса или Игниса в небе, у него захватывает дыхание так, словно бы это он летит в седле, а не его дядя. В его голове не укладывается, как можно контролировать даже одного дракона, а Иккинг контролирует целую тысячу.

Тысяча. Тысяча! Это больше, чем они с братьями могут посчитать! Тысяча крылатых и огнедышащих зверей, пришедших к людям с неба и из глубин моря. И вот эту тысячу: крылатую и огненную с пламенной кровью и буйным нравом, подчинил себе Иккинг.

Он не может быть человеком. Какой человек может подчинить себе так много драконов за раз?

Кожу стягивает холодом, хотя на улице тепло. И всё же, какими бы страшными эти драконы не были ему хочется рассмотреть их поближе. Не со страниц книг и гобеленов в зале, а вживую.

Мальчик решительно затягивает на себе кафтан поплотнее, подтягивает штаны и сапоги и направляется к стойлам широким уверенным шагом. Просто рассудительно посмотреть, а не прыгать на их спины, как его дурные братья. Но не подойдя и близко к драконьим стойлам, Олаф замирает, потому что у самого входа он видит того, от кого по коже бежит и холод, и трепещет в животе.

Иккинг плавно раскачивается на ногах, как тень в розовых сумерках и водит руками непонятные узоры перед драконами. Через мгновение мальчик понимает, что тот поет. Его голос тихо, но мягко разносится по двору, и драконы ложатся на спины перед ним, как заколдованные. Все до единого, начиная от Вардиса, о чьем дурном нраве ходила слава по всем Клыкам, и заканчивая драконом его собственного отца — могучим и свирепым Торнадо. Мальчик тоже замирает, словно бы песня чарует и его. Он не понимает слов, но мягкий голос манит его подойти ближе и он слушается его. Сначала один шаг, затем второй, и вот спина таинственного всадника уже почти перед носом. Иккинг замолкает, не оборачиваясь на него, но Олаф уже догадывается, что его обнаружили. Возможно, ещё тогда, когда он вышел во двор.

— Вы им поете? — он смотрит в чужую высокую спину.

Плащ всадника такой же чёрный, как и самая глубокая ночь, какую он только видел за окном, а по ткани блестят десятки белых камней, прямо как звёзды. Серебряные нити сливаются с золотыми в драконов, пускающих огонь и танцевавших друг с другом на одежде, как на ночном небе.

— Да, иногда бывает такое.

— А зачем? — мальчик ёжится от пристального золотого взгляда синего ужасного чудовища у ног всадника.

— Они понимают и это им нравится. Так что, почему бы и нет? — Иккинг присаживается на одно колено и треплет Торнадо по щеке так, словно бы это его дракон.

— Они не могут понимать.

— Ты у них спрашивал?

Чужой усмешки хватает, чтобы его щёки загорелись, а губы поджались. Вопрос ставит в тупик и к своему стыду Олаф не находит, что ответить. Между ними виснет молчание и Иккинг отворачивается от него, протянув руки и к другим драконам. Вардис сразу же разворачивает к нему свою морду и лениво заваливается набок, и Иккинг хлопает и чешет его, пока из фиолетового нутра не начнет раздаваться урчание. Олаф не может поверить своим глазам.

— Как вы это делаете?

— Никак, просто делаю, — Иккинг улыбается сам себе.

Он что-то скрывает. Такого не может быть, чтобы человек просто взял и погладил скрилла без усилий или уловок. Это же скрилл! Дракон, ездящий на молниях и предвестник бури! А Иккинг даже не его всадник!

Но с другой стороны он и не седлает каждого из своей тысячи…

— Так не бывает. — Олаф побеждает комок в горле и хмурится, разворачиваясь к Икккингу всем телом. Он будет требовать ответы, даже если это суженый его дяди, — Как ты это делаешь? Расскажи! Это магия?

Он твёрдо и уверенно смотрит Иккингу прямо в глаза, чтобы показать всю свою решительность. Но Иккинг только смеётся, аккуратно прикрыв рот когтями, и вся спесь с мальчика спадает. Неужели, он выглядит нелепо?

— Нет. Я просто глажу их и им нравится. — Олаф засматривается улыбкой всадника и чувствует на своих ещё пущий жар, — Если хочешь, то тоже можешь погладить их.

Погладить? Вот их? Мальчик вскидывает брови и, кажется, все удивление и страх оказывается прямо на его лице, потому что Иккинг медленно перестаёт улыбаться. Становится ещё более стыдно. Он не трус! Просто драконы… Они… Они просто драконы.

— Я их боюсь. — он честно признается ребёнок, скрестив руки на груди. — Я видел их только в книгах или далеко в небе.

— Я их тоже боялся, когда был маленьким. — Всадник кивает, поднимаясь с колен.

— Ты шутишь. — Олаф горько давится смехом и отворачивается, скривив рот.

Его точно держат за дурака. Великий всадник, да и ещё сам от крови ночной фурии, и боялся драконов? Но когда он смотрит на Иккинга, тот стоит перед ним серьёзным и задумчивым. Прямо как одна из статуй в саду поместья у Вигго.

— Так, ты правда их боялся…?

Он возвышается над мальчиком, как тень, и тому приходится задрать голову. Мысли начинают путаться, под кафтаном становится слишком душно.

— Но ведь ты и сам дракон? И всадник!

— Я не всегда им был. И не всегда знал о том, что во мне кровь ночной фурии. — Иккинг трет свои рубиновые кольца на пальцах и смотрит перед собой так, словно бы воспоминания проходят перед его глазами.

— А как им стал?

— Это долгая история. Я могу рассказать о ней за ужином вместе с твоими братьями.

Его улыбка такая чистая и искренняя, что мальчик теряется и спешит отвернуться. Слова комкаются в горле, а мысли гудят в голове. Ему всё никак не удается представить Иккинга напуганным драконом и он бросает эту затею. Они остаются стоять рядом друг с другом перед засыпающими рептилиями.

— Так ты хочешь их погладить?

— Хочу.

Слово вылетает быстрее, чем он успевает подумать, и мальчику снова дарят светлую улыбку. Сердце колет и от страха, и от радости.

— И кого же?

Взгляд сам падает на Вардиса, но скрилл почти сразу же встаёт и уходит глубже в стойла. Олаф фыркает, проводив его фиолетовый хвост, и говорит в своё утешение:

— У него дурной нрав, это все в деревне знают. — вытерев вспотевшие ладони о кафтан, он присматривается к тёмно-красному ужасному чудовищу, которое прилетело вместе с Иккингом на их острова, — Вот этого.

Дракон, словно бы поняв, что речь идет о нём, медленно раскрывает свой медный глаз и смотрит прямо в душу мальчика. Сердце замирает так, словно бы вот-вот упадёт камнем вниз.

— Брандт значит. — Иккинг подсаживается к подозрительной рептилии и чешет её по носу, чтобы растормошить. — Брандт, веди себя хорошо, ладно? Это Олаф, он просто хочет познакомиться.

Когтистая ладонь тянется к нему и Олаф с трепетом подставляет свое запястье. Перчатки Иккинга совсем не холодные, как он думал раньше, и его берут за руку и опускают ладонью на драконью морду. Сначала он хочет отдернуть руку, но вспоминает, что он не трус. Пугать дракона в такой близости — не рассудительно. И поэтому он весь замирает и держится за чужой нос. Он горячий и шершавый, а из узких ноздрей течет лёгкий дым, когда они начинают дрожать и обдавать его теплом. Кажется, что прямо под кожей кипит настоящий огонь, но может быть оно так и есть. Ужасные чудовища — порождения пламени.

— Не так уж и страшно, видишь?

— Страшно, но совсем немного. — признаётся мальчик вслух, снова не успев ухватить слова быстрее своих мыслей.

Он замечает, как широко и тепло улыбается Иккинг только после того, как убирает руку от дракона. Он снова смешон в чужих глазах?

— Ты был бы хорошим драконьим всадником.

— Правда?

Грудь от гордости начинает распирать так сильно, как никогда до этого! Он! Правда? Он мог бы стать драконьим всадником! И так сказал не просто кто-то там, а самый главный драконий всадник всех драконьих всадников!

— Правда. Ты честен с собой и храбр. — Иккинг поднимается и упирается руками в бока, и его глаза красиво блестят в сумерках, прямо как у рептилий на земле. — Это очень важно для наездника. А теперь, идем. Нам пора на ужин и я думаю нас уже заждались.