Покрытый пылью и песком пиджак вздрагивает от кашля, едва только она приходит в себя: некогда серый, принявший в себя теперь оттенок нездоровой землистости. И если ощупать тот повнимательнее, то можно обнаружить свежие оттиски пальцев...но не их.

Чьи-то ещё. Чужие.

"Живой! И это после всего, что его там ждало... "

Ангел не испытывает облегчения, впервые за долгое время услышав его дыхание в полной мере; совсем наоборот, отводит взгляд, чтобы не столкнуться случайно лицом к лицу с разъедающим рассудок истощением, которому подвержена и без того активно в последнее время - и нет, вина не только в том, что лежит на поверхности, но и в самых сокровенных глубинах сознания.

- Нельзя тебе туда возвращаться, нельзя, - бормочет она с оттенком разочарования даже, трогая лоб: горячий. Прямо как тогда, когда умудрялся простывать, мотаясь беспрестанно от одной недостроенной части станции к другой. - И так вместо того, чтобы лишний раз отдохнуть, иду вот сюда к тебе. Проверяю... 

Чувствуя нервную дрожь во всём теле, yсирена сглатывает отдающую подозрительно кислым слюну: какое жуткое место! Ей хватило одного такого краткого посещения и уже так нехорошо, страшно даже, несмотря на устоявшуюся привычку игнорировать лишний раз недомогание, сидя крючком в рабочем кресле перед мониторами. Тут же... 

Так странно. Как будто она на самом деле маленькое, бесполезное пятно на стене - или же букашка, которую можно раздавить не заметив, несмотря на доставшийся ей дар. И если одна сила там чувствуется как нечто определённое, масштабное в своих размерах, облизывающееся как кот при виде славной мышиной возни под самым носом носом, то вот другая - ненавидит, презирает просто за причастность к человеческому роду до мозга костей. Она чувствует это и сейчас, будучи как бы "снаружи": здесь, где, вроде как, больше ни единой души кругом на целые километры, усеянные островками руин да разрушенными в щепы кораблями с символами, которые не может прочесть даже при всём своём желании.

Наблюдают незримо. Выжидают. 

"И какие же доказательства можешь предоставить тогда, кроме своих слов?"

Как всегда мистер Блейк был сух и категоричен в желании иметь дело с фактами, а не чувствами или, боже упаси, эмоциями. И при этом, пожалуй, немного ей покровительствует на их встречах: совсем чуть-чуть, буквально на долю грамма, видя, что она не пытается заискивать или лебезить лишний раз, дабы произвести положительное впечатление. Да и что скрывать в таком случае, когда под ногами опасно проскакивают нет-нет да использованные шприцы? Пускай и с нахлобученными обратно колпачками, и с наклейками "уже использовано" в пятнах сомнительной субстанции.

"К сожалению, это невозможно. Я и сама могу попасть туда только во сне, минуя необходимость искать портал в другом месте, - сказала Ангел тогда, ёжась в безразмерной жёлтой худи. - Но факт остаётся фактом: Джек всё ещё там и по большей части без сознания".

"То есть, судя по вашим заверениям, он не сдвинулся ни разу с места".

"Именно так. То есть... почти, потому что продолжает движение за пределами тела, если так можно сказать. Иногда я вижу места, в которых бывает, образы, с которыми разговаривает, пытаясь понять происходящее... я знаю, звучит безумно, но это и впрямь как одно огромное путешествие без смысла и цели".

Неудовольствие, отражающееся то и дело на вытянутом, гладко выбритом   лице, приходится учиться не принимать на свой счёт. И в то же время по сравнению с тем, как ведёт себя эксцентричный глава корпорации по отношению к ней - это ещё ерунда! Честно говоря, лучше уж такая блёклая, бюрократическая предсказуемость, нежели ложь и манипуляции, которыми как паук в кокон пеленают до удушья: вполне себе реального, полного того обожания, которое трудно отнести к здоровым взаимоотношениям.

И в то же время...

"Он мой отец, нравится то или нет, - посещает в который раз понимание, пропитанное тяжестью воспоминаний.- Моя семья. Единственный человек, который может и хочет нести за меня до сих ответственность".

Те же самые руки, что пытались спасти Джека, сейчас покоятся на его плечах: покрасневшие, полные царапин и свежих укусов, резными оттисками прочертившие чужое упорство. И лучше причиной их появления были мелкие грызуны или насекомые - так было бы куда проще смириться с тайной, которая, как оказалось, всегда лежала на поверхности: просто многими забытая или не замеченная вовремя.

А может, и вовсе не воспринятая никак всерьёз. Всё же люди в первую очередь заняты собой и своими проблемами, а не абстрактно-общими, существующими по большей части в сердцах сказочников или же спрятанными в летописях, летоисчисление которым тянется чуть ли не с самого зарождения шести близлежащих галактик.

- Пить! Солнышко...воды дай, - шевелятся с трудом пересохшие губы.- Помираю. Нет сил терпеть.

Совсем не чувствуя трепета или тем более важности момента, дочь поневоле качает головой вслед своим мыслям:

- Не могу этого сделать. Прости.

- В смысле "нет"..? Опять за своё?

Бессильный, полный хоть и вялого, но укора тон. И что самое противное - ей до сих пор жаль его; пускай даже на какую-то сотую доли от уложенной  старательно, услужливо кирпичиками совести, которую умудрился привить даже по доброй воле!

- Входа снаружи больше нет и я здесь другим способом. Совсем ненадолго...так, за происходящим следить надо.

Посвистывает ветер, облизнув грани разрушенных, поломанных некогда на террасах судеб. Она всё же видит в результате его хищные, всегда полные злого умысла глаза, когда неуклюже пытаются повернуться на этом каменном, таинственном троне: небось ещё и всё тело затекло от долгого сидения, чего уж там.

И ведь на самом деле не она одна же следит за безопасностью корпорации - это просто физически невозможно. Так, просто подчеркнуть коротко, что как всегда занята и никуда не сбежала восвояси, как того с недавних пор опасаются: всё-таки внешний мир то ещё искушение для столь молодой, отрезанной от социума девчонки. Подумать только - у неё могли бы быть и друзья среди сверстников, любимые преподаватели и занятия, сложись всё иначе и попади в обычную школу. Первая влюблённость...

- Да чтоб его! Чувствую себя... на все восемьдесят с лишним, - бьют контрастом по сравнению со своей копией, несмотря на навязанное насильно той контрактом поведение. - И как долго я здесь торчу уже? Только честно давай.

- Два месяца и пять дней, Джек. Или же шестьдесят шесть дней в целом.

Хриплое, коробящее душу  посмеивание - как визитная карточка этого человека. Без него никуда - и неважно, идёт ли при этом речь о жизнях на станции или же проклятых бандитов на Пандоре; с той схожей в обоих случаях пренебрежительностью, словно те не более чем разводы жвачки на его грязной  подошве.

Он был всегда таким - как бы ни винил во всём то трагичное стечение обстоятельств, приведшей к гибели мамы, или же странное (это ещё мягко говоря) поведение её прабабушки, которая как-то назвала в бреду её не далее как "сладенькой отбивной".

- Ну не два же года! Вот это разговор...успею наверстать, - скребут с заметным нажимом подлокотники. - Ну и что там...наш доходяга Риз, чирикает уже в открытую угрозы на орбите? Глумится? 

Вспомнив кое-что, Ангел снова осматривает его одежду: конечно, она слишком хорошо изучила это лицо с видеозаписей, собирая разрозненные данные о том, откуда, как и почему тот вдруг появился в кресле гендиректора после бунта; этот голос с лёгким флёром насмешки, за которой кроется на деле лишь циничный рассчёт, но...как будто то же время они столкнулись здесь с чем-то другим. 

Таким гротескным, неуместным в обстановке, где каждую секунду грозит лопнуть чаша благоразумия под непрекращающимся извне натиском.

"Он не должен быть здесь, я бы почувствовала это раньше. И всё же узнал его! Не хотел отдавать мне так упорно, тащил камнем за собой вниз...а этот запах... как будто снова на экскурсии в гиперионском морге. Прямо в свой день рождения".

Сладкая, омерзительная сладость гниения, которую ни с чем не спутать. И даже хоть мельком, но успела запомнить ощущение склизкости, скользкости в целом в этой хватке, полной сомнительного дружелюбия.

Плотная ткань скрипит явственно под пальцами в поисках ответа:

- Скорее наоборот - пока молчит. Он вообще не очень разговорчив, когда приходится иметь дело с мистером Блейком.

Всё ещё дрожит спина. Всё ещё больно - и с воистину ангельским терпением она хмурится, отмечая мазок метнувшейся тени на периферии: надо же, только что едва не придушили кольцами, полных шипов и мелких пастей, а теперь вот приходится опять нести службу возле того, кто и простое "спасибо" за старания раз в столетие скажет.

- У, гордец какой! Не хочет вниманием... разбрасываться для кого попало направо да налево. Меня ждёт, - ворочают языком не в самой энергичной манере. - А знаешь, почему так? 

- Потому что он не Ньюман.

- И это тоже, детка. Но в первую очередь - потому, что просчитался, сделав ставки на эту свою вонючую, голую на ресурсы Прометею. О-о-очень сильно, раз настолько обнаглел...!

Что-то со звоном, дребезжанием прерывает то глухое, тёмное смакование своего превосходства - и девушка, найдя повод, с большей охотой подныривает под чужой локоть, пропахший почему-то пожаром и древесиной:

- Откуда это у тебя? 

Совсем непохоже на более привычные для мужчины среднего возраста аксессуары вроде часов, например. Слишком уж изящная, тонкая работа, россыпью блестящих кристаллов усеявшая олицетворение луны и солнца; тут же - и преломление цветов в лазури аметиста, словно сошедших вдруг с ночного полотна всепрощающей, молчаливо взирающей на всё вселенной. 

"Нет, нет, не так...да где же я это видела? И как давно?" 

Застывшая красота с оттенком не то что печали - некоей тоски даже по будущему, которое так никогда и не сбылось. Недосказанность, которая читается и в заминке со стороны самого отца: как-то уклончиво даже плечом поводит тот, впиваясь в неё взглядом. Словно думает, что именно сказать такого поубедительней, усыпить бдительность.

- Да так, нашёл вот случайно безделушку одну в этой свалке потраченных кем-то жизней. Нравится хоть? Как тебе такое, ангелочек мой ненаглядный?

- Нет...точнее да. Или... нет, не знаю, - полная смятения, а то и недоверия заминка, когда исподтишка подползает к крыльям месиво цветных линий. - Я думаю пока. 

"Визит! Обход! Думать быстрее, пока не начало неловкости...грохот знакомства. Нет терпеливости ждать дальше, когда наполнение скорлупой - ключ к отрицательной подсознания".

Вырванная как из ниоткуда фраза брошена с размаху в лицо: как что-то чужеродное, вопреки совершенно другой теме - и она слышит совсем не то, что нужно в данный момент. 

Как-то всё нелепо даже выходит, невпопад...а с другой стороны - ну чего ещё можно ждать в результате от снов? Пускай и настолько специфических, своеобразных в своём наполнении, после которых то и дело на коленях обнаруживает всякого рода грязь да мелкий мусор.

- ...подожди. Дай мне надеть его.

Протянутая было в её направлении рука останавливается.

Думают.

- Да не вопрос. Как чувствуешь-то себя? Доза всё та же?

Уже не улыбаются, заметив свежие царапины на коже, а она - точно также делает вид, что всё идёт согласно плану:

- Конечно, Джек. Как я могу ослушаться рекомендаций целого штаба специалистов, которых ты загнал не так давно в камеры наблюдения? Пускай и относительно комфортные. Хотя бы без плотоядных насекомых как в прошлом году.

- Ха! Скажи там Блейку, как вернёшься, чтобы подсуетился... так, присмотрел одним глазком там толковых на замену. Нам нужна свежая кровь, буквально и фигурально, - изучающий прищур. - И это уже не говоря о том, что стоило бы избавиться и от той нашей закадычной троицы изобретателей...

Ангел морщится непроизвольно, когда резные грани украшения задевают кожу: бледно-молочную, тонкую, с проступающими  голубыми дорожками вен. Вроде бы такая была и у мамы, но воспоминания о ней давно потускнели, выцвели в красках, оставив после себя лишь серые с проблесками света оттиски отдельных происшествий...и вот для кого, а для неё точно была самым ярким солнышком и самым добрым, храбрым ангелочком, о котором можно было только мечтать.

Та почему-то была уверена, что её необыкновенная во всех планах дочь достигнет невероятных высот в будущем, невзирая на отсутствие тогда весомых связей. Да вот только кто знал, что всё повернётся таким образом?

"Как много же на мне лежит ответственности. Грустно, горько и со своей жертвенности ради лучших показателей, - проступает тёплая влага в том месте, где задерживается прикосновение браслета. - Я как гид, проводник людей, о которых меньше всего хотелось бы когда-либо думать...будто играю, издеваюсь над ними точно также как Джек, давая ложные надежды и цели, в которых на самом деле нет никакого смысла...вот, почти месяц уже ничего не рисовала. Просто так, то, что захочу - вроде ерунда, но такая нужная..."

-...эй, идёт.

Что-то привлекает вдруг внимание мужчины - и совсем не там, где она ожидала такой реакции. А заодно и его тело пытается найти опять позу поудобней, едва ли сдерживая хлёсткое-другое словечко относительно своей неповоротливости.

- Что?

- Да тут к нам гости тут пожаловали...ты ведь не заказывала случаем костюмированное шоу в мою честь, нет?

Чуть было не позабытый комок абстрактных фигур съёживается с бормотанием, стараясь спрятаться за массивную спинку трона - и, как оказалось, совсем не зря.

"Маленькой сирене аккуратность...перья - лишь падение вверх у нас, если утечёт воздух под разрез, обратно, - лихорадочно, как в помешательстве выдают ей прямо в ухо, цепляясь пальцами-прутиками за щербинки в материале. - Бытие тем, кто не я и не ты, в темноте и жидкость мучения! Неизбежно. Не иметь общее дело с массой...не то. Чужая обязанность проклятья".

- Только не вставай, хорошо? Я...я разберусь, Джек. Ничего серьёзного.

Девушка не уверена даже, что успевает хорошенько проанализировать всё до единой мелочи: слишком уж и без того нереальное, неуютное ощущение пространства вокруг. Не то что бы боится сильно за сохранность главы "Гипериона", но и не спешит отходить от него; в то же время даже накрывает собой, смыкая кольцом руки вокруг взмокшей шеи: как будто прямо защищает! Неважно от чего.

Просто так, на всякий случай, пока тот...всё ещё с температурой. Как будто болен: чем-то неопределённым, навязчивым, отчего то и дело облизывает зачем-то губы.

- А мне показалось, что с этим симпатягой уже где-то встречались однажды...или недавно? Даже голову кому-то отрезал играючи, прежде чем...х-ха!  - запулить ею в самое солнце, - поблёскивают маслянисто давно немытые пряди. - И хотел бы я, чтобы это звучало как паршивый анекдот, потому что после этого и Элпис чуть не рухнул оземь, расплескав костяную крошку во все стороны!

Иногда лучше просто помолчать. Подумать над своим поведением - но это не про него, конечно же! Даже когда что-то опять начинает меняться в пространстве, полное недосказанности.

- Чш, не шуми. Тише.

Как учитель с надоедливым учеником, притворившись, что даже во сне не чувствует сковывающую тело тяжесть, Ангел надеется, что не выдаст слишком явно своё беспокойство. Не даст преимущества и в этот раз, будучи один на один уже не только лишь со своими страхами - даже тогда, когда напротив них из-за потрескавшегося, полного высохших лиан барельефа появляется бесшумно некто, кто так и не удосужился найти себе имя. 

Тот самый незваный гость, которого не желали увидеть когда-либо снова, разговаривать с ним, словно обращаясь к каменному изваянию: безмолвному, отчуждённому от всего, что делает обычно человечество столь уникальным в его несовершенстве.

"Заметил. Может, смотрел всё это время за нами издалека...или даже подслушивал. Интересно, понимает ли он вообще нашу речь или же ориентируется только на эмоции, которые выражаем?"

...а порой глупые мысли посещают и её голову, как ни печально: например, почему бы не вернуться к кислотному озеру и не толкнуть легонько в спину руками? Закончить уже эту идиотию на позитивной ноте...наврать потом Блейку, что всё-таки сгинул вот так самонадеянно, случайно...

"Тимоти сказал бы мне первым спасибо за это, - теплеет отчасти на сердце. - Но к сожалению, Джек уже сидит глубоко внутри него. Бедный парень...надеюсь, с ним всё сейчас в порядке".

Но конечно же это не так.

Всё всегда идёт не так, как она планирует всё для себя сама, а не по указке сверху.

Джек фыркает слабо в локоть, одаривая тёплым, прерывистым дыханием:

- Что, боишься за меня? Я же не совсем слабак какой-то...пусть только попробует выкинуть что сомнительное. Пожалеет ещё, что на этот свет появился...

И оно медленно, боязливо подходит ближе; завоёвывая метр за метром пространства, пока тонет то и дело по колено в бледном золоте минувшей эпохи. Прорези не то в панцире, не то броне, расписанной мрачностью иссиня-чёрных отливов, полны мерцающих огней из далёких вселенных: недосягаемых, полных совершенно иной жизни, энергий, чья ценность ставится превыше всего материального, мелочного и поверхностного.

Как некий вестник, не знающий своей цели и намерений. Заблудшая душа, подобно ребёнку пытающаяся заново познать необъятное - и раз за разом терпящая унизительное, столь сокрушительное поражение, тень которого легла уже и на изъеденное ветхостью орудие, вгрызающееся зубьями в расходящиеся во все стороны волны...и правосудия ли? Или же это лишь очередной отголосок чёрствости, что паразитирует на изломанных останках безоговорочного доверия и неистовой, фанатичной преданности?

"Что же ему надо от меня, раз приходит сюда? И от Джека…"

И, может, и впрямь отвечают ей сзади скороговоркой, отчасти бессмыслицей той ещё, не внося особой ясности:

"Обычность тоски, скучающе по другим кожухам. Не имеющие ценности вам из-за привычности, монотонного применения годами, столетия! Так просто. Как игры, игрушка, пока не сломится. Вы не уметь ценить то, что даётся  от рождения, проклиная, застывая в неудовольствиях. Гибкие, но такие постоянные. Нелюбовь к другому".

Так легко упустить в напряжении и то, как всё более явственно, ощутимо начинает сбивать с толку своей лёгкостью аромат ладана: невесть каким ветром занесённый, тонким слоем ложащийся на язык при каждом случайном вздохе. Что-то сродни тем успокоительным, которыми пичкали то и дело перед тестами - только те были горькими и оставляли после себя гнетущее послевкусие, никак не смываемое газировкой или конфетами с воздушно-рисовой начинкой, ставшими невольно её маленькой слабостью.

"Надеюсь, тот отшельник с Некротафейо сможет рассказать больше о происходящем. Сейчас мне не хватает остро отдельных частей паззла, чтобы сделать следующий шаг, - переползает слабое свечение с кончиков пальцев на смуглую шею, так странно контрастирующую с молочно-белыми  краями маски. - Если бы я только могла открыто общаться с другими сиренами… узнать, что у них  сейчас на уме. Беспокоит ли их предчувствие также, как и меня? Видят ли рядом что-то странное?"

Столкновение неизбежно.

Она совсем не готова сейчас. Не хочет этого, но видя, как продолжают надвигаться...а что ей остаётся, собственно?

Даже если фазовый сдвиг не...

- …стоило бы вам удалиться восвояси, юная особа, а не тратить зазря здесь силы. Ещё не время.

От чьего-то совершенно спокойного, но в то же время непреклонного тона голоса Ангел настигает паника: такая малодушная, с ноткой растерянности, которую терпеть в себе не может.

- Джек, сейчас поставлю барьер, всё...всё будет хорошо. Слышишь?

Но ответа не следует никакого, вообще. Как будто и не поняли.

- Джек? Ты здесь, со мной?

Ноль реакции. Более того, при попытке нащупать пульс - опять та же картина, что встречала её не один визит медленной, неохотной реакцией.

- Дочь и отец, ведомые своим превосходством над остальными...упрямцы, но яркие в своих талантах, - что-то касается её щеки, шурша и поскрипывая легонько в неподвижном воздухе. - Если мир хочет продолжить своё движение вперёд, то должен признать непредсказуемость, дерзость в поисках новых открытий. И не столь важен конечный результат, сколь сам посыл, заложенный зёрнами порыва каждой души.

Тяжелеют веки против её же воли. Не может двинуться с места, когда  накрывают лицо сухой, изрезанной морщинами ладонью, нет-нет да удивляющей рельефами колец: литыми, испещрёнными царапинами символов и иероглифов, которые так и не дошли руки нормально выучить - хотя бы просто из банального любопытства. Кто же...

- Это...шестнадцатое сентября, правое крыло "Гелиоса". Вы выбрали букет чайных роз, чтобы высушить их...тот энтузиаст не понял намерений, но был всё равно рад вниманию со стороны делегации, - бормочет она в напрасной попытке вспомнить нужное имя. - Ему даже не нужны были деньги. Настояли...на своём...

- Эридий в любом виде смертелен для здравого смысла и здоровья, будучи поднятым насильно из защитного слоя Пандоры. Откажитесь от него, мисс Хантер, если всё ещё хотите жить.

Старческие, тронутые пигментными пятнами черты лица. Острый, похожий на клюв коршуна нос - и тут же тёмные, чуть раскосые глаза, подведённые тонкой линией карандаша, чуть ли не каждый вечер затачиваемого в поисках идеальной остроты. Кто знает...

Ангел едва ли выдавливает из себя, борясь теперь ко всему прочему и с зевотой:

- Я не могу. Не могу...сами же видите... Джек, он ведь...опять иначе без меня...

"Натворит глупостей". Прямо как маленький, неуправляемый ребёнок.

- Ищите проход дальше. Об остальном я сама позабочусь.

Прямо-таки командуют беспристрастно, скрываясь величаво за тенью бумажного зонта; вынуждают расслабиться, потому что...что именно? Неужели нет повода бояться этого клинка, настойчивости, с которой тянут когтистые пальцы к ним, невзирая на возникший вдруг барьер?

"Я видела её на трансляции. Хотела позже послушать вживую речь касаемо сотрудничества корпораций...но больше у меня не будет шанса. Никогда".

И она тоже засыпает, пачкая изломанными, растрёпанными перьями злополучный каменный трон. Снова.

Разве что очнётся потом совсем не в другом измерении, а в привычной своей клетушке - как обычно под россыпь уведомлений на дисплее, упавшем зачем-то со стола.