..."затмение". Что бы это не значило... 

Есть мгновение, чтобы выдохнуть. Оттряхнуть грязь, слизь вперемешку с костяной крошкой со своей одежды: небрежно весьма, с пониманием, что особо это и не поможет в его положении. Да ещё и где? В самой глотке у иллюзий, куда упал без спросу, цепляясь попутно за мусор всякий, надежды во плоти неудачников, надеявшихся небось на реинкарнацию божественную. Ну или сковородку в аду какую похолоднее. Черта с два, исход одинаков! 

- Тьфу, ну и сушняк... нырнуть бы сейчас в тот фонтан на входе поплескаться, горло заодно смочить. А то всё уже зудит от проклятого песка! - показательно шуршит по стоптанным кроссовкам целая его россыпь. - Вот так вы всей шайкой меня любите, а? Это ваше так называемое уважение к моим подвигам?

Но что-то его желаний никто исполнять не спешит, да и окружающая обстановка, мягко говоря, всё ещё на курорт не тянет - хотя бы исходя из опоясывающего скалистую гряду озера, наполненного до краёв кислотой. Буквально, судя по тому, как та выплёскивается с толчками на каменную породу, ища малейшие трещины, и шипяще раскаляет безмолвные ряды статуй, отлитых из металла. Зачем они здесь, а уж тем более кто их сделал? Кто только усеял их небрежными гроздьями и, судя по всему, за пределами ущелья - прямо до самых границ неизвестности?

"Заняться нечем было, раз таких уродцев налепил", - перво-наперво циничная логика вступает в дело, заметив выцветшие разводы да отсутствие пропорций: как будто делали всё наугад, в душевном порыве, только и успевая что шлёпать меж собой куски металла. Ну и как результат - сплошь трещины, угловатости да кривизна, тянущая за собой в кучу хоть сколько-нибудь значимые черты. 

"Моё. Редко блеск эмоции, как-то... радоваться. Нехорошо, когда здесь только лишь тишина и одинаковость часто".

Джек, ведомый раздутым самомнением, обходит всё же каждую из них. Рассматривает без особого уважения, вспоминая скульптуры в свою честь: вот где авторский почерк, стиль, да в конце концов величественность! Каждая из них буквально дышит жизнью, замерла лишь ненадолго, смотря пристально на каждого посетителя; гляди и выдаст вот-вот спич энергичный о пользе убийства-другого вместо утренней зарядки и уж тем более - модных всех этих энергетиков, будь те неладны. 

Есть чем гордиться в них - и жаль, что не поставишь на станции через каждые два метра. Как будто сам и вытесал из чистейшего золота, плюнув весело на бубнёж Блейка о неразумных расходах: да это же лучшая мотивация работать на имя компании усерднее прежнего и днём, и ночью!

"Понять? Ты значишь это, человек? Величие, но наоборот. Память про то, кто не мочь справляться с рождением из космического...наивность жадности. Похожесть, как у тебя".

-  Слушай, а я ведь понадеялся наивно, что хоть в этой клоаке бурлящей от твоей болтовни отдохну! - скалится мужчина, пальцем ткнув (вроде бы) в чью-то скулу. - Так и будешь за мной хвостом таскаться? 

Только что не было больше ни одной живой души вокруг - и вот вдруг ползут из ниоткуда по рукам тонкие плети, полные завитков и рваных краёв: чёрные, темнее, наверное, любой ненависти к злейшим врагам; зависти, когда владеют несметной властью или кем-то определённым, особенным... 

Один из кончиков щекочет татуировку на запястье - подарок из прошлого. И зря, потому что Джек тут же щёлкает по ней:

- Но-но, брысь. Нечего лапать без разрешения. 

Собирающаяся воедино у ног жижа поскрипывает: не то озадаченно, не то пытаясь понять, почему этого нельзя было делать. И по правде говоря, несмотря на чрезмерную всегда социальную активность и полное отсутствие стеснения даже перед толпой зевак, герой Пограничья мало кого по-настоящему впускает в личное пространство. 

Да и то перед обычно этим проверяет долго, досконально намерения заинтересовавших его вдруг особ: а вдруг нужен лишь доступ к его деньгам, влиянию там, например? Или компромат какой с лёгкостью для конкурентов насобирать за спиной в надежде, что не успеет поймать за этим слишком рано? 

"Расслабление совсем некогда! Сопроводителем до последнего шагания, ждущего снаружи, и я не меняю идею. Наблюдение в продолжении".

- А, ну то есть пока не сдохну здесь, что ли? Да ты оптимист, кексик.

"Всё внимание держи крепко. Не люблю сидение долго внутрь: хозяин в засыпании - небрежность".

- Но при этом тебе нравится ведь таких условиях ползать! Симбиоз у вас тут чистой воды, спелись как родные...а, ч-чёрт, - лопается что-то с хрустом. - Что, её череп? Опять? Серьёзно? Да сколько их уже таких тут…

Ему катастрофически остро не хватает нормального общения. Знает ведь, что говорящая бесформенная масса с такими же нелепо-витиеватыми оборотами - всего лишь имитация реального мира, от которого оказался вдруг отрезан по каким-то причинам. И до сих пор, кстати, абсолютно неясным, но навскидку наверняка крайне ублюдскими после всего, что пришлось лицезреть и ощущать до сих пор на своей шкуре: прошлое и настоящее, которого никогда не было и не будет уже на его памяти, истории, которые похожи на сказки и правду разом, приправленные щедро либо умирающими, либо уже умершими до его инспекции людьми.

"Давно прикончил того и дело с концами, если бы не было это такой проблемой, - возникает остановка возле одного из образов, источающего слабый аромат: чёрт, да кого же напоминает..? - Подобные союзнички под боком хуже даже самого мелкого, вшивого врага на периферии".

Перекошенная, сломанная пополам в агонии фигура с броской, панковской причёской. Её челюсти крепко сжаты, но при этом рвущие клыками кожу губ: как будто хотят сдержать рвущийся наружу стон, крик или мольбу о помощи. А может, и проклятие…

"И всё же лепит - творчество. Название жажды, выразить всё, чему нет словами конструкции, - лопается над ухом пузырь субстанции. - Так много необычности в каждом, что друг за другом голова! Хочу изучать дальше. Каждая душа в строгости жаркого станет твёрже как материя. Вот это".

Отрывистость, сбивчивость даже больше обычного: так сильно торопятся что-то сказать, пояснить из-за активности возле своих горе-творений. И гендиректор, продолжая глумиться, в отместку ставит ногу на не успевший ускользнуть "хвост":

- С руками из задницы-то? Не смеши меня. Знать надо, что делаешь, шевелить мозгами как следует, а не уповать на одну лишь удачу! 

Прямолинейно бестактен до безобразия, в своей излюбленной манере ставя на место - как и всегда...ничего толком не изменилось кроме декораций и огненно-рыжего зарева, простирающегося и далеко за пределами зубастой дыры с её причудами. Если прищуриться и повернуть голову чуть вправо, забыв обо всём, то можно было бы заметить и очертания двух светил в их лучшем проявлении: рукотворного, по-игрушечному маленького из-за расстояния "Гелиоса" и огромной звезды, сотканной сплошь из горючей невесомости.

И всё же даже в столь приподнятом от злости настроении трудно отделаться от липкого, вязкого ощущения, заполняющего естество. Не столько то лишь прячется под кожу, ожидая нужного часа, сколько прямиком заныривает в самые глубины мозга, его содержимое мыслей; как будто прямо вклиниваются в ощущения, выплески негатива вкупе с душащей нет-нет да исподтишка усталостью...и если раньше за ним именно что скорее наблюдали как за пойманной в банку крысой, то теперь - прикидывают что-то себе там эдакое, своеобразное, то и дело доводя до кашля испускаемыми в воздух газами: словно и впрямь к бабке родной в её бараки вонючие жить вернулся.

"Там были тоже модель мне. Юное существо в позе, спрятанное от времени, всё так оно страдания, чтобы успеть застыть! Многие слишком хрупкое, слабое в свой последний вздох..."

Очередная капля пота стекает под маску, лишь усиливая воспаление. Ну и как тут не поморщиться?

Становится немного легче, когда  Джек представляет теперь уже тюбик лечебной мази: один из того огромного списка "да как же вылечить этот грёбанный шрам", регулярно пополняемого новыми продуктами всех мастей и составов. И среди вызвавшихся работать врачей, конечно, текучка что надо, но это им знать и не надо...

Как и трепать направо-налево языком о его маленьких особенностях.

- Да прямо то, что надо! Подвинься, чудик, - рыкает вдруг в приступе нетерпения, которому и сам удивляется. Так, мимоходом, потому что внимание тут же утягивает воронкой к этому тёмному, потрескавшемуся памятнику неизвестности и несовершенства чьей-то случайной судьбы.

Не может удержаться. Отойти подальше, доверившись скорее чрезмерно параноидальному чутью, позволившему как раз и выжить в корпоративной, полной двуличия среде.

"Смешно, а пальцы так и тянутся шею свернуть. Прям невмоготу уже...да хоть кому-нибудь, ну же. Давайте сюда!"

Как же сухо в горле. Сколько дней уже только и делает, что идёт без остановки? Даже крендельков долбанных не дождёшься в качестве подачки! Какой уж там алкоголь для расслабления - чтобы хоть ненадолго выпасть отсюда...

...ния... юда...

Проводит рукой по лицу, снимая невидимую, лезущую в глаза паутину:

- Подожди, а зачем я вообще сюда спускался?

Так-то хороший вопрос, но вот жажда. Мучительное...

...убивать. Поглощать. Разрушать подчистую всё на своём пути, что не вписывается в личные стандарты качества, любования… а почему бы и нет? Если надо, будет, то и Элпис на атомы расщепит в поисках ответа на вопрос, что именно тот связывает с Пандорой на самом деле.

Неважно какой ценой, но до правды всё равно докопается - пусть хоть вагон летающих мразей по его душу высылают.

 "…рано. Нет! Не так! Не могу бросить её тут здесь, когда...только всё начало получаться...у нас..."

Чья-то лихорадочная, едкая злость; полная незамутнённой обиды, над которой можно смеяться или же, наоборот, симпатизировать ей, пока прорываются сквозь камни и сухую землю. Знать бы только причину...

"Сестрёнка, ну чего ты...зачем ты ползёшь туда? Эй! СТОЙ!"

С незамеченной ранее им стороны, обращённой к высоким, обугленным деревьям на склоне, витиеватыми дорожками отмечена ниша, в которой спряталось нечто живое. Мясистое. Сочное как спелая ягода, лопающаяся на языке с тем неповторимым, богатым вкусом, дарованным в летней усадьбе на Тантале, когда-то принадлежавшей его дяде.

Он ведь пытался осесть там со своими девочками: новой женой и дочерью, ставшей необыкновенно молчаливой и замкнутой. Это была как попытка прийти в себя, отдохнуть, не придавая большого значения смазанному, нечёткому образу за деревьями, сошедшего прямиком с не самых удачных фотографий: тех, что ни за что бы не попали в их большой семейный альбом.

Преследовали, но ничего не говорили, смотря пустыми глазами вслед.. длилось это довольно долго: полгода, может, даже почти год. Как тень печального укора его поведению, попытке спрятаться от правды трагедии, которая пустила наперекосяк всю жизнь. 

"...жек. Слышишь меня? Не трогай внутри ничего".

Очень тихо. Едва ли различимо среди всей той какофонии впечатлений, нахлынувших вдогонку за белым и чёрным в вихре чьего-то дуэта: тут и страх, и нежелание умирать в одиночестве, сдаться перед причудливым силуэтом в хитине, несмотря на весьма беспомощное положение...колючее отторжение боли, приключившейся столь некстати. А ещё - горечь разочарования в своём отражении, своём втором "я", как под дых ударившем в яркой нежности рассветной дымки.

"...за что? Ну почему она...глядит туда..."

Неуклюже заваливающееся на бок тело, лишённое так просто, так небрежно с размаху головы. Не могут и слезы проронить, пока медленно склоняются над её гнездом, ставшим однажды грудной клеткой: отобрать бы, забрать себе, чтобы стало проще решить задачку. Навязчивая, но такая приятная идея, чешущая затылок - причём изнутри, сворачиваясь так и эдак в разные стороны кольцами.

"Пожалуйста, не верь ничему.  Он пытается понять, подходишь ли как приманка на будущее или нет".

Вздрогнув от наваждения, мужчина в маске пошатывается: опять же, от непрошеного дружка можно ждать чего угодно, учитывая безгранично идиотское, упрямое любопытство в отношении любых людей. Ну или хоть кого-то, кто ещё здесь в живых остался - пускай даже в разобранном на части виде. 

- Приманка для чего именно? Эй!

...

Но нет. Не угадал в этот раз, потому что иссиня-голубое мерцание россыпью точек разрастается в куда более понятное, обширное изображение, тем самым мешая продолжать начатое: и ему, и кому бы то ещё ни было, посчитавшего Джека чем-то вроде говорящего манекена. Но надолго ли?

И утерев пот со лба попутно, тот использует этот шанс слишком уж прямолинейно:

-  Ангел, ты, что ли? Ну и ну, и не ждал! Не поверишь, детка, но я соскучиться успел по твоим нотациям заумным. Как там Жопец без меня, эридием кормишь в кабинете моём? Даёшь хоть иногда блейковский галстук жевать перед сном?

"И что там этот болван без меня натворить успел?" - готов уже было добавить до кучи, пока рукавом случайно не цепляет побрякушки на другой руке: да-да, те самые, которые достались от другой дочери. Ну не совсем его, а в то же время как бы да...в общем, раз уж на то пошло, то сувенирчик в самый раз в качестве исключения для упрямицы - когда всё наконец устаканится.

Правда, спрашивать то, стоит ли подарки такой ценой делать, он и не собирался. Просто поставит сразу перед фактом, невзирая на очередной вздох: она всегда в чём-то им была и будет недовольна, как бы ни старался при этом и какие бы тактики не пробовал при этом. 

Дохлый номер.

"Сейчас я рядом с твоим телом. Для кого-то это будет мелочью, но на этот раз я заметила улучшение глубины и частоты дыхания, - пропускают мимо ушей столь животрепещущий интерес к алмазной пони. - Если не будешь слишком геройствовать и вести себя осмотрительно, то у тебя есть шанс проснуться".

- И чем же я, по-твоему, занимаюсь тогда? Валяюсь тут, загораю на солнышке, что ли? Да меня уже раз пятьдесят пыталось сожрать всё, что движется, и раздавить то, что явно похоже на отбраковку генетической лотереи. 

"Я не имела в виду это. И потом, нам некогда..."

Чувствуя то, как накатывает прилив дурноты, он облокачивается в лёгком изнеможении о статую: ошибка, о которой ещё не раз пожалеет.

- Ой, ну нет, принцесса, именно это на языке и вертится сейчас ехидно, зуб даю. Любишь ты своего папочку подколоть лишний раз, сказать, какой он мудак неуправляемый!  За что и люблю тебя. 

На самом деле не только за это, конечно, да и комплиментами одаривать ту точно сейчас не лучший момент. И то если ещё не разучилась в них окончательно, бесповоротно верить... ох уж этот возраст. С каждым годом всё сложнее в узде держать, заставлять уважать себя должным образо...

...а...

... ать... 

Убивать. Убить, разорвать всех их до единого. Неважно, насколько лояльны или нет - всех ждёт одно и то же. В первую очередь важна сытость, сохранность своей толстой, но в то же время чувствительной оболоч... 

Девичье лицо тут же вспыхивает ярко тревогой:

"Нет! Не поддавайся. Смотри только на меня".

"Да твою же мать!" - замирает на губах злое, прежде чем тело ускользает вот так простенько из-под контроля. Тянется опять куда-то, слепо ощупывает, разглаживает попавшиеся случайно сколы, неровности: словно надеется тем самым выманить наружу, хотя бы на минуту сердцебиение послушать. Ну что в этом такого? Подумаешь.

Всё равно его. Невмоготу уже, ну вот просто... 

_"Джек! Ты нам нужен. Мне нужен, если это так важно, - отрывисто, в спешке продолжают мысль, когда проклёвываются голодными, порочными цветами за его спиной новые неприятности. - "Атлас"  нападёт вот-вот на Пандору. Я не уверена, что смогу долго удерживать их армию, даже с мистером Блейком... мы далеко не боги. Всего лишь люди с определёнными талантами".

Расплывается... всё перед глазами начинает расплываться, оставляя радужные разводы на всём подряд, превращающиеся в беспрестанно шевелящиеся, скользкие отростки с зубастыми пастями; шепчет настойчиво не слушать девчонку, прогнать, избавиться от её навязчивости - потому что всё уже не имеет смысла там, где закончились границы человеческой банальности. 

Здесь ему будет гораздо лучше. 

И в лицо самой опасности всё равно рвётся из замученной, сопротивляющейся души лающий смех: как издёвка в лицо всем, что считают себя уже состоявшимися победителями. Даже тогда, когда огромная, шевелящаяся беспрестанно тень в небе накрывает своей массой светила, вспугивая взявшихся невесть откуда ракков, и ощетинивается завитками, грозящими поработить, сломать даже самые крепкие в мире горы.

- Ну и ну, а у парня-то яйца наконец проклюнулись! Мозги растерял при этом, правда. Отметь там лично за меня ударами лазера по их позициям - так, чтобы не расслаблялись...не он, так кто-нибудь другой полез бы на всё готовое.

-... да что ты говоришь, - ерошит загривок чей-то холод насмешки. - Твоё самомнение, Джонни, прямо-таки беспрестанно радует!  Особенно в пучине безнадёжности вроде текущей.

Джек не успевает сказать ей, что готовился к подобному исходу, объяснить, что к чему, потому что одновременно хватают с обеих сторон - и тянут так, будто разорвать надвое хотят. Вверх и вниз...

Тёмный, дурманящий обоняние аромат дорогого парфюма, чиркающий обрубком руки по жакету, и светлый, согревающий свет, источаемый объятиями средь потрёпанных крыльев: две изломанные, испорченные по-разному судьбы, которые так его ненавидят. И в то же время - продолжают искать встречи постоянно по разным причинам, уходящим далеко за причины одной лишь голой логики.

"Держись крепче! Я сейчас попытаюсь вытащить..."

Бесформенный чёрный силуэт по соседству пытается удрать, выскользнуть подобно червяку с острого крючка, но его с визгами сметают вбок волной копошащейся гнили: вряд ли смертельно, опять же, и зато без бесценных комментариев насчёт смехотворности положения одного весьма успешного, харизматичного мужчины, задыхающегося от напряжения.

- Ему нужна правда и только правда. Зря лишаешь такого удовольствия, дорогуша!

...и тут он открывает глаза.