Рубеж в 24 недели пройден.

Цинцю это стоило остатков и без того хрупкого здоровья и личного пространства. Зверь будто поселился в его доме, оказываясь рядом каждый раз, стоило подать хотя бы признак попытки встать с постели.

Из плюсов: он не начал показывать благодаря своему росту, телосложению и множеству слоёв одежд.

Из минусов: гормоны начали сходить с ума, как только его самочувствие улучшилось.

Ло Бинхэ не прикасался к нему с их первого скандала на эту тему. И кто бы мог подумать, что настанет момент, когда Шэнь Цинцю это будет не в радость.

Под кожей ворочается... Желание.

Несмотря на улучшения в его самочувствии, Ло Бинхэ не оставляет его, и от этого ещё хуже.

Никакого уединения.

Он все чаще ловит себя на том, что просто зависает, разглядывая зверя. Тот словно... Магнитом приковывает внимание. Шэнь Цинцю все чаще скользит взглядом по его губам, ловя каждое их движение, и внутренности сковывает голод. Голод до чужого тела. Точнее того, что прячется внутри. Энергии.

Плод внутри хочет ци Ло Бинхэ, заставляя самого Цинцю хотеть физической близости со зверем.

Спустя три дня существо, растущее внутри него, побеждает остатки рассудка.

Они сидят за столом, пока зверь разливает по пиалам чай. Он вообще в эти месяцы стал до странного обходительным и следил словно ястреб за его состоянием и питанием, согласуя все с Му Цинфаном.

Один глубокий вдох.

А после он уже не осознаёт.

Звук падающих на пол пиал, мокрая столешница и мальчишка, притянутый к нему за ворот с тихим вскриком удивления.

И мозг отключается.

***

Ему жарко.

Он задыхается, насаживаясь на распирающий, горячий член.

Перед глазами все плывет, звуки смазываются, а внутри ревет чужая энергия.

Мышцам так больно... Сколько они уже этим занимаются? Он ощущает как разъезжаются колени и от напряжения дрожит все тело, но он не может остановиться.

Он не может.

***

Он просто хотел проведать с... Шиди.

Шэнь Цинцю почти не показывался, и когда он видел его в последний раз, то выглядел тот ужасно. Му Цинфан, конечно, говорит, что волноваться не стоит и он все держит под контролем, но желание удостовериться самому перевесило.

Что ж, сяо Цзю не даром всегда считал его идиотом.

Он мнется у двери, но, памятуя о состоянии шиди, все же решается войти сам.

Тихий вскрик бьет по барабанным перепонкам с громкостью колокола на городской площади.

Этот голос он узнает из сотни тысяч.

Ноги несут его к двери быстрее, чем мозг успевает подать сигнал не делать глупость. Та прикрыта лишь наполовину, и единственное умное, что он успевает сделать это не влететь в комнату на полном ходу.

Он замирает, прячась за тонкой перегородкой, слишком шокированный, чтобы отвести взгляд.

Сяо Цзю...

Стонет в голос, пока чужая рука тянет его за волосы, вынуждая поднять голову из коленно-локтевой позы.

Ему не видно, чьи это руки, но зато прекрасно видно выражение лица сяо Цзю.

Его влажные, распухшие губы, открытые и такие манящие, черты лица, окрашенные мукой удовольствия и то, как он вздрагивает всем телом, подчиняясь толчкам.

Мир Юэ Цинъюаня схлопывается.

Он приходит в себя лишь с очередным вскриком, и теперь он точно может быть уверен, что его помощь здесь не нужна.