У него все болит. Настолько, что при попытке повернуться он не может сдержать задушенный хрип из протестующего такому обращению горла.

Он не помнит, что конкретно и сколько оно длилось, но он сегодня точно не встанет.

Рядом раздаётся недовольное копошение, и в поле зрения появляется взъерошенная голова зверя. Выглядит комично и впервые похоже на человека, который спал.

- Я не знаю, что это было, но...

- У меня все болит и я ничего не помню. - Горло, очевидно, содрано.

Он смотрит снизу вверх на склонившегося над ним мальчишку и не смеется над его выражением лица, только потому что ему очень больно это делать.

- Ты... Ты не можешь пытаться вытрахать из меня душу, а потом говорить, что ничего не помнишь! Шэнь Цинцю! - он все же не может сдержать рвущийся наружу хохот , и на глаза наворачиваются слезы от боли. Зверь слишком смешно бесится. - У меня в первые в жизни после секса болит член, а ты смеешь мне говорить, что ничего не помнишь?!

Цинцю кажется, что он сейчас умрет. Вот так вот, от смеха и боли в теле. И, если честно, на секунду ему кажется, что зверь его ударит.

Но тот просто валится рядом, почти нос к носу

, и смотрит на него долгим, внимательным взглядом. И как-то смеяться уже не так сильно хочется.

- Успокоился?

- Я правда пытался вытрахать из тебя душу? - Ло Бинхэ видит что-то в его глазах и задыхается от возмущения, а Цинцю пробирает новый приступ смеха.

Он собирается скидывать все свои реакции на чертового ребенка.

- Оно было голодным и еда его не удовлетворяла. А вот твоя энергия очень даже. - Он не знает зачем, но все же поясняет. И со стороны может показатьая, что он крайне небрежен - так отзываться о собственном ребенке -, но плевать он хотел. Никто из них не знает, какого оно пола и на что окажется похоже с учётом наследия его папаши.

- Если бы вместо меня был кто-то другой, ты бы его убил. У меня почти ничего не осталось. - Это серьезно. И об этом стоит задуматься.

- Я... Сопротивлялся несколько дней, может дело в этом? - Цинцю хмурится , обдумывая варианты и задавая вопрос больше себе, чем кому-то.

От этого слышать ответ куда неожиданнее.

- Значит мне просто надо регулярно тебя трахать, чтобы эта штука внутри не пыталась меня убить?

Формулировка... Поражает своей бестактностью, но в целом отражает суть проблемы, так что он просто не видит причины строить из себя оскорблённую невинность.

- Ммм... В целом, похоже на то. - Ладонь сама опускается на едва наметившийся живот. Не знай он наверняка, с чисто визуальной точки зрения даже не подумал бы, что что-то не так. Хотя это не делает его жизнь удобнее.

- Зверь, помоги мне встать. Это чудовище решило отдавить мне мочевой пузырь.

Несмотря на ворчание, теплые, крепкие руки с непривычной осторожностью помогают ему подняться, будто не эти пальцы оставили синяки на его теле прошлой ночью.

***

Дальше становится хуже.

Он, может, и не сильно показывает, но существо внутри требует все больше, становится тяжелее и начинает очень ограничивать его движения.

И постоянные боли. В пояснице, в отекших и распухших ногах, в отбитых внутренних органах.

Невозможно найти удобное положение для сна, все тяжелее самостоятельно обуваться, а о том, чтобы наклониться не может быть и речи.

И он.. Набрал в весе? Совершенно невозможная по его меркам вещь, но в последнее время он такой голодный, что неудивительно, но все еще слабо верится.

Тонкая, и без того легко травмируемая кожа не справляется, и на его животе и бедрах появляются отвратительные растяжки.

Но это не худшие отметины, что его телу доводилось переносить.

А вот Ло Бинхэ похоже вошёл во вкус, трогая его как только появляется возможность.

- Я сохраню этой твари жизнь только за то, что мне теперь есть за что подержаться. - Горячие руки нагло шарят по телу, сминая округлившиеся бедра, а зверь тычется носом ему за ухом, принюхиваясь, как настоящее животное. Хотя почему как? - Странно, я только сейчас задумался, тебе ведь потребуется кормилица?

И этот вопрос как-то дезориентирует.

- Я... Даже не знаю , что тебе ответить. - Он устало откладывает книгу и откидывает голову на крепкое плечо. Шея так ноет, а голова словно чугунная. - И даже пытаться думать сейчас не хочу.

На ухо забавно фырчат, и Шэнь Цинцю как-то рефлекторно заводит руку назад, вплетая пальцы в чужие волосы, ласково поглаживая.

И они оба замирают, осознавая.

Когда все успело превратиться в это?...

Ему не дают задуматься, Бинхэ сам ластится к руке и довольно урчит, иррационально успокаивая этим звуком.

Тридцать пятая неделя, а они уже похожи на семейную пару.

Какая же нелепость.