Арсений вот уже час едет, вцепившись обеими руками в кожаный обруч руля, в абсолютном одиночестве и в полной тишине: радио, и без того херово ловившее, вырубило ещё за полчаса до автомагистрали, у которой по обеим сторонам густой хвойный лес, что выглядит, честно, пугающе. 

Попов мог бы подключить аукс и включить скачанные на телефон песни вперемешку, но мужчина будто даже не замечает, что что-то поменялось; смотрит перед собой пустым взглядом на дорогу, виды которой не меняются уже слишком долго.

В голове — пустота, от которой оглохнуть можно, и одновременно с этим бесконечный караван мрачных мыслей, что тянется с самого утра и никак не может закончиться.

Арсений одновременно думает и ни о чём, и о слишком многом, но на лице его это практически не отражается: лишь слегка нахмурены брови — если не присматриваться, то и не заметно совсем.

Стук пальцев по рулю — единственный звук, который раздаётся внутри салона дорогой машины за последний час, кроме еле слышного дыхания, и это вдруг так давит на сознание и выводит из строя, что Попов не сдерживается: искривляет плаксиво дрожащие губы, закусывая нижнюю, чтобы сдержать позорные всхлипы, и прикрывает глаза на долю секунды, смаргивая давно стоящие в глазах слёзы. 

А он всё думал: когда же его застанет нервный срыв, который с момента, как Арсений поднялся с кровати, дышал ему в затылок своим неприятно холодящим дыханием.

Редкие машины, что едут навстречу, безразлично проносятся мимо, даже не догадываясь, какой ураган обиды и боли сейчас разрушает в мужчине за рулём чёрного Лексуса буквально всё.

Попову отчаянно хочется сбежать из этой реальности, хочется по щелчку пальцев просто взять и перестать существовать, несмотря на всю его любовь к жизни — сейчас он абсолютно раздавлен её сюжетными поворотами. 

Такое ощущение, что его далеко не хрупкие и уже натренированные всяким дерьмом плечи не выдержат такого давления и Арсения эта самая сука-жизнь скоро с землёй сравняет.

Дорога перед глазами размывается из-за обилия слёз — Арс, убирая всё же одну руку с руля, размазывает их по лицу, судорожно, будто задыхается, хватая ртом воздух, и вновь возвращает мокрую ладонь на руль. 

После грандиозной ночной ссоры с парнем (с которым Попов встречается уже третий год, но в последнее время слишком часто ловит себя на ощущении, что его партнёру на Арса будто бы по хер, но мужчина продолжает зачем-то себя убеждать, что всё не так, как кажется, и может, всё изменится, и не может от него уйти, потому что, блять, любит), из-за которой тот, состроив из себя великого обиженного недотрогу, ушёл спать на диван, а Арсений остался один в пустой и холодной постели, думая о том, как же это всё его заебало.

Когда начало светать, Попов, не сомкнувший за ночь глаз, вдруг поднялся и словно на автопилоте стал собирать вещи в дорожную сумку, взял еду на несколько дней и денег, чтобы, если что, зайти в магазин и докупить продуктов, и оставил на кухонном столе сухую записку: «Уехал на пару дней. Машину забрал. Люблю». 

Хотелось ещё нарисовать дурацкое сердечко, но мелькнувшая в голове мысль о том, как же жалко он выглядит, его отрезвила, и Арсений, словно тень, покинул их общую квартиру, тихо захлопнув за собой входную дверь.

Побегом проблемы, конечно же, не решаются, но тогда — да и сейчас, в принципе, тоже — Попов чувствовал в этом настолько острую необходимость, что за пределами квартиры дышать стало на чуть-чуть, но легче, а сейчас вот снова накрыло. 

Арсений совершенно не представляет, куда едет, у него нет какого-то чёткого маршрута, но — если судить по картам — на выезде из лесополосы должна быть рядом небольшая гостиница с хорошими отзывами, так что Попов на время остановится там.

Он, разумеется, вернётся, а сейчас ему отчаянно нужно побыть наедине, создать в голове хоть какое-то подобие порядка и успокоиться, чтобы, вернувшись, помириться с парнем и бросить все силы на то, чтобы разжечь огонь былой страсти, потому что смотреть, во что превращаются их отношения сейчас — невероятно больно. 

В последнее время Арсений слишком часто чувствует себя одиноким, несмотря на то что его парень почти всегда находится рядом; они будто сидят друг напротив друга, но между ними — плотное стекло, и один не может понять, что говорит другой. 

В последнее время Арсений слишком боится говорить о беспокоящем со своим партнёром, потому что тот снова скажет, что Арс всё выдумывает и у них всё нормально. 

И всё это — смотря в телефон, а не на Попова, у которого в глазах стоят слёзы и брови болезненно изломлены. А тот сможет лишь, поджав губы, кивнуть — но даже этого мужчина не заметит — и удалиться в ванную комнату, где включит душ, чтобы никаких звуков не было слышно, а сам сядет на закрытый унитаз и уткнётся лицом в прижатые к груди коленки, из-за чего серые домашние штаны станут темнее из-за впитавшейся в них влаги.

В такие моменты Арс чувствует себя слабаком. Ничтожеством, которому собственные чувства, которые его парень, честно, не заслуживает, но Попов в этом себе боится признаваться, не дают закончить отношения, что медленно и методично его разрушают.

Арсений смахивает очередную слезу, шмыгая заложенным носом, и вдруг понимает, что не видел движущихся навстречу машин ни разу с того момента, как он начал плакать — а прошло не меньше десяти минут точно, и это заставляет напрячься, потому что крайние полчаса хоть одна машина в пять минут да проезжала, а сейчас — ни одной. 

И впереди даже не видно.

Попов хмурится и непонимающе поднимает глаза к зеркалу заднего вида, но и там также никого не видит, и его тревожная часть начинает потихоньку разгонять один за другим сюжеты, где самый бредовый из них тот, где начался апокалипсис и всё население планеты разом вымерло, а он, такой счастливчик, один-единственный выжил.

Успокаивает сам себя тем, что скоро ему по встречке попадётся одинокая машина с хмурым водителем за рулём, и Арсений, честно, не знает, что ему это даст, кроме очередного подтверждения того, что все его выдумки — тревожный бред сивой кобылы, не достойный ни времени, ни Арсовых нервов, и мнимого спокойствия.

Но никакой машины не появляется ни через минуту, ни через две, три, десять, полчаса.

Складывается ощущение, что на этой жуткой трассе он один-одинёшенек, но такого же не может быть: в мире столько людей, и Попов попросту отказывается верить, что никто прямо сейчас не мчит ему навстречу! Мчит же, да?..

Высохшие слёзы неприятно стягивают кожу лица, и Арс вытирает её рукавом толстовки, беспокойно оглядываясь по сторонам и давя на педаль сильнее.

Высокие сосны по обеим сторонам автомагистрали начинают давить своим размером и тихим величием — Арсений вдруг чувствует себя мелким муравьём по сравнению с ними. 

Ему жутко некомфортно, и он хочет уже поскорее съехать с этой дороги — хоть в поля какие-нибудь, хоть куда-нибудь, где темнота меж могучими стволами не будет больше пугать. 

В какой-то момент он замечает, что дорогу начинает застилать туман, который — либо мужчина долбится в глаза, либо реально — имеет какой-то фиолетовый оттенок, а на стволах сосен прямо по всей их длине начинают расти грибы, подозрительно похожие на мухоморы — Арсений такое впервые в жизни видит и засматривается с приоткрытым ртом, сбавляя бдительность. 

Всё происходит слишком быстро.

Спустя буквально десять секунд на дорогу с правой стороны леса вылетает олень, и Арсений реагирует мгновенно: с расширившимися от испуга глазами и замершим сердцем вжимает педаль тормоза в пол и резко выкручивает руль вправо, чтобы не задеть живое существо и случайно не сделать то мёртвым, успевая заметить, что у животного на спине вместо привычных бежевых пятен — фиолетовые и вдоль хребта растут такие же грибы, как на соснах. 

Арсений на большой скорости слетает в кювет и с треском впечатывается в ближайшее дерево; подушка безопасности успевает открыться, но это всё равно не спасает от того, что мужчина прикладывается головой и рассекает лоб над правой бровью, а дальше — наступает темнота.

×××

Боль от самой головы до пальцев ног пульсирующей волной разливается по всему телу, из-за чего потихоньку приходящий в себя Попов болезненно хмурится, сразу же шипя от боли: открытая рана на лбу даёт о себе знать. 

Веко неприятно стягивает вытекшая из неё кровь, и Арс, аккуратно и медленно выпрямляясь на сидении, прижимает кончики пальцев к коже, чтобы почувствовать, насколько всё плохо. 

Тянется словно ватной рукой к зеркалу дальнего вида, поворачивая то к себе, и приоткрывает невольно рот — порез сантиметра три в длину, из которого всё ещё льётся кровь; Попов вытирает натёкшую и уже высыхающую бордовую жидкость рукавом толстовки — вещь пачкать безумно жалко, но другого варианта у него нет.

Лобовое стекло всё в трещинах, бампер смялся, а дереву хоть бы хны: стоит себе, спокойное, великое и могущественное, со своими странными мухоморами на стволе и зелёным мхом с фиолетовыми вкраплениями.

Шевелиться больно — руль при столкновении надавил на рёбра так, что Арсений теперь боится, а не сломал ли он их, — но он всё равно, отстёгиваясь, тянется за телефоном, что валяется в ногах пассажирского сидения, чтобы посмотреть, сколько времени он провёл в отрубе (он вообще не понимает, как при таком столкновении отделался лишь раной на лбу, потому что всё остальное, по ощущениям, цело, но отчего-то всё равно неприятно ноет — какое-то чудо, потому что другого на его месте давно бы уже не было в живых), и, по возможности, вызвать кого-нибудь на помощь.

Но телефон не включается. 

Вообще. 

Сейчас тот похож на простой чёрный прямоугольник со скруглёнными краями, потому что практической пользы от него никакой, сколько бы Попов ни старался тыкать на кнопки, пытаясь привести мобильник в чувства.

Нет-нет-нет, он же не мог сесть! Там было до хуя процентов, почему же…

— Блять, ну, пожалуйста! — отчаянно прикрикивает на него Арсений, стуча тот о ладонь так, будто это непременно поможет, но ничего не происходит. 

Машину заводить бессмысленно даже, но Попов всё равно пытается, и попытка его, ожидаемо, не увенчивается успехом.

Арсений ощущает, как второй раз за сутки в горле появляется ком и ещё один нервный срыв, но теперь уже от страха и тотального незнания, что делать, его настигает.

Он откидывает голову на сидение и с силой жмурит глаза, позволяя слезам скатиться по щекам — тысячу раз уже пожалел о том, что вообще решился сбежать, это всё было так тупо!.. А теперь он сидит в повреждённой машине на пустой трассе, по которой всё так же не ездят отчего-то автомобили.

Совершенно один. И никто не придёт ему на помощь.

Арсений, содрогаясь в мелких рыданиях, задаёт в пустоту десятки вопросов «Почему?», «За что мне всё это?», «Чем я это заслужил?» и особенно отчаянный «Можно я просто сразу умру?»

Но умирать не хочется вот вообще, и, когда первая волна беспомощных слёз проходит, мужчина начинает думать: судя по карте, которую он прекрасно помнит, по автомагистрали оставалось ехать ещё около получаса и через двести метров от выезда с неё будет стоять нужная ему гостиница. 

Такое расстояние вполне реально преодолеть пешком, поэтому Арсений, беря себя в руки, выбирается потихоньку из машины; прижимает левую ладонь к солнечному сплетению, когда его ноги касаются земли — красные кроссовки почти не видны из-за странного тумана.

Мужчина задирает худи и видит насыщенные синие синяки там, где сходятся рёбра, и, касаясь одного подушечкой пальца, шипит болезненно. 

Охуенная поездка — Арсений ставит класс.

Переставляет ватные ноги, хватаясь за машину как за точку опоры, и подходит к задней двери, где лежит его дорожная сумка, и принимает решение вывалить из неё пока что всё, кроме хлеба с заранее нарезанной колбасой: есть хочется ужасно, а за вещами он вернётся позже вместе с какой-нибудь службой спасения — сейчас нужно добраться до людей.

Попов вешает сумку на плечо и откусывает бутерброд, окидывает свою помятую машину — всё ещё удивительно, как он умудрился выжить при таком столкновении, — тоскливым взглядом и начинает идти вперёд.

Надеется, что либо ему навстречу, либо по направлению его движения поедет хоть какой-нибудь автомобиль и человек за рулём не откажется оказать ему помощь.

Арс старается не смотреть на пугающий его лес и туман, старается не думать, что здесь вполне себе могут жить — и, вероятно, живут — дикие животные. 

Вспоминается тот жуткий олень с грибами на спине, и Попов, передёргивая плечами, думает, что за ебанина творится с этим местом: туман, мухоморы на деревьях, никого в округе и повисшая мёртвая тишина — даже птицы не поют.

Арсению жутко, и он ускоряет шаг, хоть на каждом движении боль отдаёт в рёбра, и это неприятно, но ради того, чтобы покинуть этот странный лес, он готов и потерпеть.

Он идёт, по ощущениям, вечность, но время посмотреть не может — телефон в заднем кармане всё так же совсем не подаёт признаков жизни, но мужчина не перестаёт периодически пытаться его включить. 

Связь тут вряд ли будет ловить, но, когда ты видишь и контролируешь время, становится как-то неуловимо спокойнее, создаётся ощущение мнимого контроля над ситуацией, в котором Арс сейчас так отчаянно нуждается.

Чем дольше Арсений идёт, тем гуще становится туман, вместе с плотностью также всё сильнее приобретая лиловый окрас, так что скоро белого не остаётся вообще, и Попов уже даже не пытается понять, почему такое происходит и как это возможно, у него в голове лишь одна мысль: выбраться отсюда и больше никогда не возвращаться. 

Дорога плавно заворачивает вправо, и мужчина ещё не видит, что его ждёт впереди, но, когда он проходит достаточное расстояние, чтобы увидеть, тот останавливается как вкопанный и с ужасом, с неподдельным ужасом смотрит на возвышающийся обрыв, в который упирается дорога, создавая тупик.

С обрыва, будто это какой-то водопад, красивыми клубами опускается и рассеивается этот лиловый туман, распространяясь дальше.

— Господи… — шепчет он одними губами, и то, как разогналось его сердце, напоминает паническую атаку. 

Арсений медленно оседает на землю, прижимая к груди обе руки и глубоко дышит через рот, стараясь успокоиться. Смотрит на этот несчастный туманный водопад, что вблизи еле ощутимо приятно пахнет, и бормочет словно неосознанно: 

— Нет-нет-нет, этого не может быть… Здесь не должен быть тупик!.. — Дыхание становится прерывистым, судорожным, и Попов чувствует, как начинает задыхаться. 

Он хочет сматериться, но всё, что вырывается из груди, — это сдавленный хрип, и Арсений совсем приникает к земле, опираясь лбом на прижатый к дороге кулак, и стонет от боли и безысходности.

Кажется, он так и умрёт, и никто даже не узнает о его смерти, а может, только обрадуются пропаже некоего Арсения Попова.

Всё, это конец. Идти некуда, делать нечего. 

Назад возвращаться бессмысленно: машина сломана, а его ослабленный жутким стрессом организм не выдержит оставшегося пути пешком (он полтора часа ехал, а идти в несколько раз дольше будет), переть вперёд — бесполезно: он не сможет подняться по отвесному каменистому склону высотой метров десять. 

Остаётся только лес. 

Арсений со страхом переводит взгляд направо и смотрит в просветы между деревьями, думает, как быстро его там растерзает какой-нибудь медведь — они же здесь по-любому водятся. 

Впрочем, если он умрёт быстро и без особых мучений, то это даже лучше, чем вот так мучительно долго умирать от голода.

А может, ему повезёт выйти на небольшое поселение или дом какого-нибудь отшельника, который смилостивится над ним — в лесах же, помимо хищников, тоже кто-то живёт, да? Хоть раз Арсению же должно повезти, правда?

Мужчина делает несколько глубоких вдохов-выдохов и, сглатывая слюну, всё же поднимается с асфальта и делает шаг навстречу лесу, а за тем ещё один, и ещё, ещё, ещё, пока первая линия высоких сосен не оказывается за спиной. Между деревьями оказываются достаточно большие промежутки — с дороги казалось, что они довольно близко друг к другу растут. 

Под ногами шелестят опавшие с верхушек сосен иголки, что уже пожелтели, и изредка трещат небольшие ветки. Арсений идёт в глубь леса, бесконечно оглядываясь по сторонам, чтобы издалека заметить опасность и постараться хоть что-нибудь сделать, чтобы его не разорвали в клочья, а потом сожрали.

У подножия деревьев растут различные грибы, что совсем не похожи на те, которые Попов знает, и это очень странно, это заставляет по сотому разу задавать себе один и тот же вопрос: куда он, блять, попал.

В один момент сопровождающий его туман исчезает, оставаясь где-то за спиной, и Арс теперь чётко видит красивые и будто неземные цветы с зелёными стеблями и лепестками с ярко-жёлтыми тычинками и пестиком, над которыми в воздухе будто бы парят по три светлячка, но, приглядевшись, мужчина понимает, что это не насекомые, а просто три ярко-жёлтые и будто светящиеся сферы диаметром в пять миллиметров, которые непонятно как вообще держатся.

Блять, это точно какое-то волшебство, потому что в реальности таких точно не бывает. 

Либо Арсений сейчас спит и видит очень, очень долгий и невероятно реалистичный сон, который всё никак не хочет заканчиваться. 

Он щиплет себя за руку (будто ему полученных увечий мало) на всякий случай, чтобы проверить, но чувствует лишь боль, а за ней столь желанного пробуждения не следует.

Попов разочарованно открывает зажмуренные глаза, вновь промакивает уже красным от крови рукавом толстовки всё ещё кровоточащую рану и идёт дальше.

Идти становится всё сложнее — к текущей на глаз крови добавляется пот, рёбра ноют всё сильнее, а ноги еле переставляются; с момента, как он зашёл в лес, прошло, наверное, не меньше получаса, хотя, по Арсовым ощущением, он плутает здесь долгую и мучительную вечность — деревья за его спиной кажутся теперь такими же плотными, как казались с дороги.

Попов валится от усталости — ему срочно нужно сделать привал, а то он упадёт скоро от усталости, умоляя кого-то там свыше забрать его грешную намучавшуюся душу. 

Впереди виднеется очередное сваленное дерево, которых здесь, на самом деле, куча (и это тоже странно, потому что следов какой-либо машины на земле не видно, они просто выборочно выдраны из земли с корнем или надломлены, а другие стоят себе невредимые — очередная ебанина, коей нет никакого разумного объяснения), и решает, что к нему и прижмётся жопой. 

Главное — не забыть, откуда он пришёл и куда ему нужно продолжать идти, но Арс, конечно, не настолько вымотан, но лучше перестраховаться и как-нибудь пометить дерево в направлении продолжения пути.

До широкого ствола дерева остаётся каких-то несколько метров, когда Попов прямо по курсу замечает огромный — реально огромный настолько, что голову задрать, чтобы увидеть вершину, приходится — пригорок, который почему-то бело-серый, значительно отличающийся от остальной земли (снег, что ли? — честно, Арсений не удивился бы), а подходя чуть ближе, замечает, что тот охуеть какой продолговатый, и, поворачивая голову влево, он натыкается на огромную волчью морду.

Это, блять, не холм, это ёбаный гигантский волк, который наверняка пиздец опасен, но сейчас лишь мирно спит. И от этого менее страшно не становится.

Крик застревает в горле, и Арсений его старательно глушит, потому что разбудить эту огромную хтонь, непонятно как до такого размера выросшую, означает обречь себя на верную гибель. Хотя не он ли эту самую быструю смерть искал?

Попов на адреналине забывает про боль и усталость и, не сводя испуганных глаз с волка, от мерного дыхания которого слегка колышутся те самые зелёные цветы, начинает пятиться назад, пока не упирается спиной в одно из деревьев позади себя с глухим звуком.

Животное реагирует мгновенно: его огромное, ростом, наверное, с самого Арсения, ухо поворачивается к источнику звука, а сам волк открывает большие блёкло-зелёные глаза, что размером с две Арсовых головы, встречается ими с до усрачки напуганными голубыми и отрывает голову от лап, начиная подниматься. 

Попов в то же мгновение бросает на землю свою сумку и, стиснув зубы от резкой боли в рёбрах, бежит так быстро, насколько вообще способен; раздающееся сзади тихое рычание только подгоняет его.

Но все его попытки спастись, по сути своей, бессмысленны, и Арс это прекрасно понимает, но всё равно не может просто остановиться, позволив так просто забрать свою жизнь. 

Этот волк — мужчина вспоминает совершенно внезапно абсолютно ненужную информацию, которая ему сейчас (и вообще когда-либо, если он, конечно, не пойдёт на какие-нибудь интеллектуальные передачи, о чём он даже не думал) ничем не поможет, что в скандинавской мифологии существовал огромный волк, сын Локи, которого звали Фéнрир, и это создание, что сейчас бежит за ним, невероятно на него похоже — съест его, как зубочистку, и не подавится; Арсений на его фоне совсем блоха, которую он с лёгкостью раздавит, когда догонит.

А произойдёт это через какие-то десять секунд максимум, и то на десятой Попов уже будет мёртв.

Не так он себе представлял свою смерть — он вообще умирать не хотел! Зачем он поссорился вчера с парнем, зачем с утра сел сегодня в эту ёбаную машину, зачем въехал в ёбаное дерево, зачем вообще захотел сбежать — это же так неописуемо тупо! 

А теперь из-за его же глупости и импульсивных действий ему придётся расплачиваться жизнью.

Волк, видимо, не видя смысла с ним играться, с лёгкостью отталкивается от земли и чёрной тенью пролетает над Арсением, а после — приземляется грациозно, сшибая несколько деревьев разом без какого-либо труда (вот и объяснение нашлось), и разворачивается, возвышаясь над Поповым горой — не иначе.

Арсений тормозит себя и, смотря в зелёные глаза Фéнрира, пятится назад, спотыкаясь о торчащий корень дерева — классика жанра. 

В груди бешено бьётся сердце, во рту пересыхает от страха, рёбра болят ещё сильнее, а к горлу подкатывает тошнота.

Живое существо, высотой в шесть, не меньше, этажей, если считать с головой, смотрит на него и скалится, оголяя мокрые от слюны клыки, что величиной с Арсово предплечье. 

Рычит угрожающе и подходит ближе, пока Попов, ещё не до конца смирившийся со своей участью, пытается ползти от него назад — еловые иголки, хоть и подсохли значительно, неприятно колют кожу ладоней.

— Господи, пожалуйста, не убивай меня, — Арсений изламывает брови и смотрит жалобным взглядом на Фéнрира. 

Он снова вот-вот уже готов зареветь; сегодняшний день — его абсолютный рекорд по количеству пролитых слёз, но сейчас повод ещё более весомый, чем все, что были до этого. 

— Прошу, я не причиню тебе вреда, я вообще не знаю, как я сюда попал… 

Он поджимает губы, с силой закусывая нижнюю, чтобы не разреветься, пока смотрит в глаза своей погибели, которая, несмотря на мольбы — он же даже их не поймёт — всё равно его сожрёт.

Волк подходит ближе, его огромная, толще, чем стволы растущих здесь сосен, лапа опускается в полуметре от Арсения; тот подтягивает ноги к себе и закрывает лицо руками, хоть это ему совсем не поможет пережить (ха-ха) ужасную боль.

Фéнрир, переставая рычать, приближает к нему свою пасть с острыми клыками, что совсем скоро проткнут его насквозь, и обнюхивает — проверяет, наверное, нормальная ли ему досталась добыча.

Проходит секунда, две, три, десять, но ничего так и не происходит: Арсений, хоть и в полутрупном состоянии, но живой, а волк рядом отчего-то не предпринимает попытки его даже лизнуть.

На мгновение кажется, что весь этот кошмар с гигантским волком выдумало его больное воображение, а он сам сейчас лежит где-нибудь на асфальте дороги, нанюхавшись того странного тумана (Попов же в душе не ебёт, какими свойствами тот обладает), и, исходя из этой логики, Арс решается убрать руки от лица и открыть глаза.

Но обстановка всё та же: вокруг лес, он лежит на пожелтевших иголках и над ним нависает волк, смотря на него, чуть наклонив морду в сторону — почти как человек.

И вроде как даже не собирается его есть — выглядит сейчас таким же безобидным, как минуту назад, когда он мирно спал, и Попов понять не может: почему вот уже второй раз волосок не обрывается, удерживая его от падения в холодные и цепкие руки смерти.

Животное чуть отходит назад и внезапно ложится перед Арсом, кладя голову на лапы и смотря на него всё равно сверху вниз спокойно; Попов глядит на него в ответ недоверчиво и отползает назад, шипя от боли в рёбрах.

— И как это понимать? — нахмурившийся, он кое-как поднимается на ноги. 

Отряхивает задницу от налипших иголок с осторожностью, потому что боится, что любое неверное движение может спровоцировать у Фéнрира непонятно какую реакцию: вдруг он так играется с едой? 

Арса в любой момент могут сожрать, и он не должен об этом забывать.

Попов сглатывает, смотря в левый глаз волка, что, даже когда он лежит, находится на голову выше его макушки; размеры этого создания не перестают поражать — одна только лапа с огромными чёрными когтями Арсу по пояс.

— Господи, какой же ты огромный… — бормочет он, задирая голову, смотрит на топорщащиеся лопатки. Волк выдыхает резко воздух, а Арсений аж на месте подскакивает, непроизвольно отходя назад и прикрывая грудную клетку руками, от неожиданности и матерится звучным: — Ёб твою мать!

Фéнрир фыркает как-то по-особенному, и Попов переводит на него взгляд, прищурившись подозрительно.

— Ты меня понимаешь? — спрашивает он и всё же подходит ближе.

Волк на этот вопрос не реагирует ровным счётом никак: продолжает лежать недвижно, смотреть своими огромными зелёными глазами, моргая изредка, — и делает он это так осознанно, что ли, так что Арсений сам себе кивает, почему-то убеждённый, что да, понимает; качает слабо своим длинным пушистым хвостом, судя по тому, как тот болтается из стороны в сторону.

Фéнрир подползает к нему ближе — Попов, хоть и боится до ужаса, но не сдвигается с места, ожидая того, что же сделает зверь, — и тыкается слабо (Арсений всё равно делает небольшой шаг назад, не удержавшись на месте) большим чёрным влажным носом Арсу в грудь, но, так как тот огромный, он мажет самой верхушкой по подбородку; будто у этого действия есть определённая цель, которой волк пытается добиться.

Арс шипит от соприкосновения с синяками, а животное наклоняет голову набок, приподнимая уши.

— Я в аварию попал, — поясняет тот, будто в этом есть какой-то смысл: вряд ли Фéнрир и вправду его понимает, потому что Арсений, скорее, просто ебанулся. — Болит. — Поджимает губы и всё так же не сводит с волка глаз.

Тот снова слишком резко кивает куда-то себе за спину, а Арс вновь отходит от животного, которое что-то от него хочет. Либо он из-за блох так. Интересно: если этот волк такой огромный, то какого те должны быть размера — такие же, как обычные, как у нормальных собак, или величиной с эту самую собаку?

— Что? — спрашивает Попов, когда Фéнрир делает ещё раз то же самое движение, а после смотрит на него выжидающе. — Я не понимаю, — мотает головой отрицательно, и зверь выдыхает через нос так, что Арса обдаёт его тёплым дыханием, и, опуская морду на землю, проводит по челюсти лапой, и до мужчины, кажется, доходит. — Ты хочешь, чтобы я на тебя залез? — с искренним удивлением уточняет он, непонятливо хмуря брови, а волк лишь моргает — и вот хер поймёшь, это согласие или просто рефлекторное действие.

Знает он сказку, что закончилась летальным исходом главного персонажа, которого одна представительница из семейства псовых попросила залезть ей на нос. Арсений, если быть честным, не особо хочет для себя такой же участи.

Но волк лежит неподвижно и дырявит его своими красивыми зелёными глазами, и Попов всё же решается: подходит ближе и забирается на левую лапу, которую Фéнрир ему любезно подставляет, а оттуда — на нос, проходит аккуратно между глаз, которые животное доверчиво прикрывает, и располагается чуть позади ушей — сначала неудобно сидя, а потом удобно лёжа. 

Расстояния по обе стороны от его тела остаётся ещё прилично, и Арс может хоть в позе морской звезды разлечься и не упадёт, но лучше всё же, конечно, держаться.

Лежать на животе из-за синяков, разумеется, больно, но не то чтобы у мужчины есть выбор.

Фéнрир аккуратно поднимается сразу же, как чувствует, что Арсеньевы копошения прекратились, и Попова, будто в самолёте, прижимает вплотную к горячей коже волка, из-за чего он, цепляясь за них, с головой уходит в толстые, толщиной в половину пальца, если разрезать тот вдоль (ни один палец при подсчётах не пострадал), и мягкие волосы хищника. 

Волк начинает куда-то идти. 

Возможно, в своё логово к собратьям, где его всей гурьбой сожрут.

Тело животного чуть покачивается, пока тот переступает с лапы на лапу, и Арс, чуть приподнимаясь, смотрит в сторону и видит почти что самую верхушку ели рядом с собой; заглядывать, что там внизу, он не рискует, потому что может с лёгкостью свалиться, и тогда он точно умрёт.

Попов, поначалу с интересом пялившийся в проплывающие мимо стволы деревьев, через несколько минут пути укладывается на бок, сворачивается в клубочек, приминая шерсть Фéнрира, чтобы было помягче, и прикрывает глаза. 

В голове будто кран откручивает, откуда бесконечным сильным напором льются тысячи мыслей, из которых самая главная, что он теперь будет делать и как попадёт домой. 

И попадёт ли вообще. 

Как долго он протянет в этом странном волшебном лесу без еды и воды — он даже сумку с бутербродами умудрился просрать? Как скоро волку надоест с ним мотаться и тот либо уйдёт, либо Арса всё-таки сожрёт? Как найти здесь того, кто сможет помочь, кто сможет вернуть его в реальный мир, или ему стоит смириться со своей участью?

Хотел сбежать — вот те, блять, пожалуйста, на блюдечке с голубой каёмочкой, получите-распишитесь. Быть аккуратнее со своими желаниями? — не, не слышали.

Хотя теперь он точно научится.

Фéнрир ещё этот… 

Он кажется милым (и понимающим, но это неточно, потому что большую часть их недолгого знакомства тот просто молча пялит на него своими глазищами размером с дыру в унитазе), особенно на контрасте с тем, когда хотел его сначала убить — или что это за прикол с рычанием и погоней был, а то Попов до сих пор не врубился, с чего тот вдруг стал той самой милой собакой (волки это же, по сути, тоже собака в каком-то там поколении, а тут просто очень сильно громадная собака), которая друг человека.

И всё же куда его тащит это чудное создание? И зачем. И Почему. И по кочану и по кочерыжке. 

Арсений сам не замечает, как проваливается в беспокойную дрёму — вымотанный стрессом организм, укачиваемый мерным шагом волка, наконец-то отрубается.

×××

Приходит в себя мужчина от звука журчания воды и мелких брызг, что приятно охлаждают лицо. 

Арсений открывает глаза и приподнимается на коленях, держась на всякий случай руками за волчью сероватую шерсть; видит, что Фéнрир принёс его на берег озера с водопадом, что падает с высоченной скалы — даже выше Арсового мохнатого знакомого, и задаётся вопросом: на кой хер они сюда припёрлись.

Животное в нескольких метрах от воды останавливается и аккуратно прижимает пузо к земле, а голову по уже заученной схеме кладёт на передние лапы, вероятно, намекает Попову, что пора слезать.

Арс так же поднимается и проходит тот же путь, но в обратном направлении — всё ещё странно, что волк так спокойно ему это всё позволяет делать и даже не агрессирует, хотя ему наверняка дискомфортно.

Но ладно: его не хотят сожрать (или это только пока что — может, тот его сюда притащил, чтобы Арсений сам себя помыл и волк съел худо-бедно чистую еду), и на том, как говорится, спасибо. Он вообще должен быть благодарен за то, что его не прикончили сразу.

Мужчина оказывается на земле и с растерянностью смотрит сначала на воду, а потом в зелёные глаза зверя; Фéнрир, как делал некоторое время назад, снова проводит лапой по морде, но теперь уже ближе к уху, и до Попова допирает: он же до сих пор в своей собственной крови, которую он за эти несколько часов (или сколько, блять, времени прошло с той злоебучей аварии?) научился игнорировать.

— А, ты про это, — он кивает и ещё раз кидает взгляд на безмятежную водную гладь, что настолько чистая, что в ней видны проплывающие близ берега рыбы. — Там никто опасный не водится? — переводит глаза на волка, но тот лишь смотрит на него безмолвно и подталкивает носом в спину к озеру. — Ясно, хорошо, — бубнит Арс и всё равно с опаской подходит к берегу, замирая и не решаясь сунуть туда руку.

Фéнрир за его спиной фыркает и клацает челюстью так, что Арсений, выпустивший животное из поля зрения, знатно пересирается, вздрагивая, а после волк поднимается и, переступая через мужчину — Арс задирает голову, и видит огромный живот, с которого на него сыпятся налипшие сосновые иголки (очень спасибо, блять), — начинает заходить в озеро, распугивая мирно существовавших рыбёшек. 

Наверное, так показывает ему, что тут безопасно.

Волк всеми ногами оказывается в воде (та едва ли достаёт ему до середины лап), и хвост слегка проходится Арсению по голове самым кончиком — он еле успевает пригнуться, а то так бы не удержался от такого-то подзатыльника и полетел бы в воду вслед за Фéнриром — и продолжает идти дальше чуть влево, в направлении водопада. 

Попов следит за тем, как животное неторопливо отходит всё дальше и дальше, а вода ему постепенно становится по грудь, а потом и по середину рёбер, и тогда он останавливается, поворачивая голову в сторону берега, где всё так же, не сделав ни одного движения, стоит Арс.

Кивает мордой, будто предлагает Арсению к нему присоединиться, но мужчина вынужден отказаться: ограничится тем, что просто смоет кровь с лица — максимум, задрав ужасно грязные джинсы, ножки помочит, а плыть на середину озера с больными рёбрами — увольте.

Волк смотрит на него пару секунд, а после уходит с головой под воду — видимо, утопиться с горя решил.

Арсений приседает на корточки, дожидаясь момента, пока хотя бы ухо Фéнрира покажется, потому что без него он останется совсем один в этом лесу, а тот, ну… вроде как ему помогает? И когда серо-белая макушка чуть дальше, чем скрылась, снова показывается над поверхностью (животное забавно чихает и трясёт мордой, стряхивая капли), Попов выдыхает и, наклоняясь к самой воде, зачерпывает её, на удивление теплую, в ладошку; прикрывает глаза и с нажимом проводит сначала по скуле, стирая и ковыряя ногтями спёкшуюся кровь, набирает снова воды и трёт теперь висок вместе с веком, вновь вода, а после уже лоб.

Он, глядя в неспокойную водную гладь, что еле заметно окрашивается его кровью, но та довольно быстро растворяется, пытается увидеть края его раны, чтобы ненароком не задеть их и не сделать хуже. Аккуратно влажной подушечкой среднего пальца проходится вокруг неё, далеко не с первого раза стирая кровь, но всё же в конечном итоге ему это удаётся, и Арс поднимается на ноги уже более-менее чистым. 

Испачканный рукав белой худи он решает не трогать, потому что вряд ли вода хоть немного вымоет из него кровь, — вещь безвозвратно испорчена и её придётся выкинуть, когда Арс вернётся домой.

Если вернётся, точнее.

Купаться всё же хочется, но Арсений стойко это желание игнорирует; будь он сейчас здоровым — пожалуйста, но у него на душе (и в теле) pain, поэтому он себе в этом удовольствии отказывает. 

Принимает решение отойти к небольшому, наверняка нагретому солнцем валуну и (не без труда) забраться на него, чтобы подождать, пока Фéнрир накупается.

Смотрит на другой берег озера с такими же высокими соснами — создаётся ощущение, будто этот лес бескрайний; хотя тот же волшебный, и такое ведь вполне может быть, — над которыми появляются малиновые полосы заката и с каждой минутой становятся всё ярче и ярче. 

Арсений не представляет, где и как он будет в этом месте спать — под какой куст ему суждено пристроиться? Незадолго до сего приключения он слишком часто начал видеть спящих где попало под кустом или на скамейках в людных местах бомжей или людей в состоянии алкогольного опьянения, но Арс точно не думал, что это может оказаться знаком свыше о его недалёком будущем.

Волк идёт к берегу за несколько сотен метров от Арсения, вылезает и отряхается там же — как мило, что тот его пожалел и не стал этого делать с Поповым поблизости. Вряд ли животное прям проследило такую логическую связь, но мужчине ничто не помешает придумать себе малюсенький повод для улыбки — должно же быть хоть что-то хорошее в этом поганом дне.

Зверь преодолевает такое немалое расстояние за какую-то минуту, меньше даже, и это, в принципе, неудивительно, но Попов всё равно в очередной раз поражается тому, насколько он сам крошечным на фоне волка выглядит. 

Чем ближе тот подходит, тем выше Арсений задирает голову, а после резко опускает, потому что животное падает перед ним, из-за чего земля чуть дрожит, и мужчина, ойкая, подпрыгивает на валуне. 

Волк уже так привычно кладёт морду на лапы и смотрит на него (наконец-то их глаза на одном уровне за счёт большого камня, на котором Попов, свесив ноги, сидит) взглядом, что Арс расшифровывает для себя как «ну что расскажешь, человек?»

— Ты же не Фéнрир, да? — спрашивает он, склоняя голову в сторону. Волк моргает, не сводя с Арсения взгляд, — и что это значит? — Ла-адно, — неловко растягивает он и расправляет складки на правой штанине, — как мне тогда к тебе обращаться, а, чудо? — животное снова моргает безэмоционально, а Попова несёт дальше: — Может, прямо так и звать? Чудо… — задумчиво. — Миракл, может? — приподнимает брови так, будто действительно на полном серьёзе интересуется у блядского волка, практически неразумного существа, норм ли ему, блять, имечко. 

М-да, он точно надышался этого тумана непонятного и начал потихоньку сходить с ума.

Волк издаёт фырчащий звук, отрывая морду от лап, и Арс принимает это за согласие.

— Ты согласен? — Попов впервые за день улыбается широко. — В таком случае очень приятно познакомиться, Миракл, я Арсений, — он вытягивает раскрытую ладонь вперёд, сам не зная, чего ожидая: они же не в «Приручить дракона», в самом деле, но Мир вдруг прижимается к его руке носом, что на её фоне выглядит гигантским, и прикрывает глаза.

Вот это они клёво, конечно, закосплеили Иккинга и Беззубика.

Арсений от этой мысли хихикает, сбивая момент: его чудесный волк отстраняется и открывает глаза, глядя на него определённо с немым вопросом, а Попов только головой качает, мол, ничего.

Это всё ещё пиздец как странно, но Арсу будто бы начинает становиться комфортно в этой обстановке, пока рядом с ним Миракл, что не пытается его убить, — голод, правда, понемногу снова даёт о себе знать, но Попов уже заранее представляет, как долго он будет голодать, а потом, вероятно, и умрёт от истощения организма, но это когда-нибудь потом, а сейчас ему даже прикольно (это, вероятно, точно какая-то там стадия сумасшествия).

Попов замолкает и переводит взгляд на противоположный берег озера; смотрит за тем, как небо постепенно начинает темнеть, и на нём становятся видны первые звёзды — здесь они удивительно яркие и заметно больше. 

Миракл тыкается носом в Арсово колено, привлекая внимание к себе, и кивает головой назад, и мужчина уже понимает, что это значит: волк хочет, чтобы тот на него залез.

На этот раз он не лезет на холку, а укладывается между ушами; здесь шерсть всё ещё влажная от недавнего купания и не такая длинная, как на шее — там она ростом, наверное, с пшеничное поле, а здесь, на голове, похожа на высокую траву, достающую до середины голени.

Волк поднимается — Арсений всё так же цепляется руками за него, потому что боится случайно соскользнуть и ёбнуться (теперь не только морально, но и физически) с такой высоты, — и бредёт вдоль берега. Как выясняется чуть позже, к скале, с которой красиво падает вода и у которой с обратной стороны оказывается огромная пещера, куда вполне способен пролезть и Миракл — тому только следует пригнуться и проползти чутка на лапах вперёд, потому что дальше ему ничего не будет мешать сидеть спокойно в полный рост.

Пещера оказывается очень большой, но плохо освещённой — и это вполне ожидаемо, поэтому Арсений принимает решение идти собирать хворост. Волк хвостиком увязывается за ним, и, пока Попов собирает опавшие ветки и носит их в убежище вместе с высохшими иголками, что наверняка будут хорошо гореть, он вцепляется зубами в верхушку сосны, отгрызает от неё огромную ветку и с крайне довольным видом её перед мужчиной опускает, махая хвостом так активно, что тот бьётся о два ствола, между которых он находится.

Арс с лицом лица смотрит на пышную ветку, которая размером буквально с него, может, чуть поменьше, и практически искренне благодарит своего помощника.

— Да ты у нас хороший мальчик, да, Мир? — волки — это же большие собаки, да? Попову не откусят голову, если он так будет с ним разговаривать?

Миракл вновь падает на живот, а Арсений начинает отламывать от этой хуебалды небольшие ветки — не тащить же внутрь такую огромную. Волк помогает ему перегрызть толстый ствол на более мелкие, что размером с некрупное полено — в самый раз, а после Попов затаскивает это за несколько подходов внутрь.

Зверь почти полностью закрывает собой и без того слабый свет снаружи, и Арс в практически полной темноте достаёт из кармана джинсов зажигалку (в тяжёлые моменты он всегда присасывается к сигарете, за что сам себя осуждает, но зависимости от курения у него нет — тяжёлые моменты происходят не настолько часто, чтобы дымить без перерыва; тем более сейчас он готов себя расцеловать за решение взять их, потому что он даже близко не представляет, как можно разжечь костёр ёбаной искрой — без зажигалки он бы умер) и щёлкает ей, поднося ветку к огню, ждёт, пока она загорится достаточно сильно и опускает её на сделанный каркас для костра. 

Много для него ненужно, поэтому часть собранного хвороста лежит у противоположной стены — хуй знает, сколько они здесь пробудут, поэтому какие-никакие запасы не помешают. 

Как они будут выживать без еды, Арсений старается не думать; рано или поздно волк проголодается и точно Попова сожрёт — остаётся только гадать, когда же это произойдёт.

Мужчина, когда костёр потихоньку начинает гореть, устало усаживается на пол, подворачивая низ худи под жопу, и приваливается спиной к холодной стене пещеры, задирая голову вверх и вытягивая ноги. 

Уже лежащий Миракл подползает к нему вплотную, кладя обе лапы там, где кончаются Арсовы ноги, а морду (точнее, какую-то её часть) неловко пытается уложить Попову на бёдра, отчего сам Попов охуевает и смотрит расширившимися глазами на покоящуюся на его коленях закрытую пасть с большим влажным носом прямо на уровне арсеньевского носа. 

Впервые видит, чтобы хищное животное так спокойно и даже без каких-либо просьб и уговоров пошло на контакт с человеком. 

Мир смотрит на Арсения своими огромными зелёными глазами, что сейчас находятся слишком близко, и Попов аккуратно и всё равно с некой опаской подносит руку к его морде, чтобы погладить. Волк доверчиво прикрывает глаза, и мужчина, улыбаясь уголками губ, действует уже смелее, запуская руку в жестковатую шерсть на носу и почёсывая горячую кожу.

Он сам так очень любил лежать на коленях своего парня, пока тот мягко перебирал его волосы — это было несколько лет назад, а сейчас Арсений только мечтать об этом и может.

— Я так хочу домой… — жмурясь, на грани слышимости выдыхает он. — Хотя я даже не уверен, ждут ли меня там вообще, — Арс усмехается горько и, открывая глаза, натыкается сразу же на будто бы грустный взгляд волка. В темноте зелёный цвет почти не видно, зато отражающийся в огромных зрачках огонь видно прекрасно, и это выглядит красиво. — Я поссорился с парнем, потому и поехал куда глаза глядят, а оказался в итоге здесь. У нас в последнее время всё так хуёво в отношениях, что я даже не уверен, беспокоится ли он за меня — я же целый день на связь не выхожу, — Арсений в душе не ебёт, зачем он всё это говорит.

Наверное, просто нашёл в Мире свободные уши, чтобы на них присесть: у Арса, к сожалению, нет близких друзей, с которыми он бы мог поделиться своими проблемами в отношениях, а тут тебе целый бесплатный слушатель, который и слова против не скажет — не поймёт только ни хуя, но это уже детали. 

— А ведь когда-то у нас прям любовь была — он меня на руках носить был готов, а сейчас я будто для него пустое место, — продолжает Попов, смотря полупустым взглядом в свою руку в белой у основания и серой на кончиках шерсти животного. — И знаешь, что самое обидное? — усмехается без тени веселья и поворачивает голову к Миру. Вопрос, конечно же, риторический, и он продолжает практически сразу же: — Что я его до сих пор, сука, продолжаю любить. Я знаю, что не достоин такого отношения к себе, но ебучее сердце не даёт мне закончить это всё. Мне кажется, я без него не смогу. — Поджимает губы и опускает голову, почти прижимается лбом к шерсти волка. 

Он дышит некоторое время, пытаясь успокоить забившееся сильнее обычного сердце, и всё продолжает гладить волчью шерсть.

Миракл приподнимает челюсть с его ног и тыкается кончиком влажного носа Попову в скулу в жесте, мол, не грусти, будто и правда сочувствует ему, хотя Арсений сомневается, что так и есть на самом деле: хер знает эти волчьи мотивы, но даже такой жест и впрямь приободряет. Арс смотрит на волка с лёгкой улыбкой.

— Спасибо, что послушал. Хоть у тебя и не особо есть выбор, — говорит он и, поднимая руку, гладит того меж светлых усов — теперь Арс не боится его касаться. — Пиздец, я реально говорю с волком… — он приподнимает брови и вздыхает глубоко, принимая и понимая то, что его нюансы уже давно переросли в сумасшествие — вот так, без четырёх предшествующих стадий, сразу наступило принятие. Не то чтобы это даёт какое-то облегчение, конечно. — Так, ладно… Спать?

Миракл фырчит и с живота перекатывается на бок, смотрит на Арсения так, будто что-то от него ждёт — вероятно того, чтобы тот тоже лёг. 

Попов сползает по стене вниз и, натягивая рукава худи посильнее на руки, чтобы не замёрзнуть (тепло от близлежащего костра не особо-таки греет, на самом деле), ложится на слегка нагретый его телом пол, но волк тыкается носом в его волосы.

— Чего? — приподнимается на руке и смотрит вопросительно. Животное приоткрывает рот, произнося мягкое и еле слышное «аф», а после проводит лапой по морде. — А, понял. 

Арс, кряхтя, встаёт, залезает на Мира и проходит вдоль его бока примерно к концу рёбер. Ложится, приминая шерсть, и ему наконец-то становится тепло, и он перестаёт так отчаянно цепляться за грязные рукава худи; он вытягивается в полный рост и гладит своей крошечной, по сравнению с размерами волка, ладонью его бок, что то приподнимается, то опускается вместе с Арсением на нём от спокойного дыхания зверя.

Попов вслушивается в него некоторое время, пока его вымотанный за день организм не отключается в очередной раз от усталости.

Этот безумно долгий и тяжёлый день (хотя кажется, будто прошло не меньше трёх) наконец-то заканчивается. Арсений глупо надеется на то, что это всё был длинный сон, выпивший из него все соки, и завтра он проснётся в кровати у себя дома рядом со своим парнем.

×××

Арсений просыпается и обнаруживает себя лежащим на спине на полу — перед его взором высоченный потолок пещеры, который теперь становится видно за счёт того, что ничего не мешает проникать солнечным лучам внутрь. 

Пара секунд уходит на то, чтобы просто прийти в себя и вспомнить, что вообще произошло и где он сейчас находится, и после осознания, что всё осталось, как и было, хочется плакать.

Мира рядом нет, и Попов в душе не ебёт, как тот его спящего с себя спустил и не разбудил даже, его больше волнует, куда он ушёл, когда вернётся и вернётся ли вообще. 

Максимально уёбское утро. А ведь он думал, что хуже вчерашнего и быть не может, — как же Арс ошибался.

Впрочем, было довольно ожидаемо, что волк возиться с ним долго не будет: либо сожрёт, либо, что более гуманно (хотя Арсений бы поспорил), бросит. Ему нет смысла шататься рядом с беспомощным человеком — это Арсу было выгодно с ним рядом находиться — и сейчас он ушёл, и Попов не может его за это осуждать или винить, хоть и очень хочется, но рациональная часть сознания не позволяет.

Арсений даже близко не представляет, что он теперь будет делать без Мира. 

Наверное, так и останется лежать здесь, даже не шелохнувшись, чтобы, если не Миракл, то любой другой хищник, его сожрал. 

Всем же в этом мире нужно Арсения сожрать — господи, почему он так на этом зациклился.

Голодный живот даёт о себе знать, и Попов думает, что от голода он откинется всё же быстрее. 

Пиздец, ну чем он это всё заслужил? Где он так согрешил во всех прожитых жизнях разом, что в этой его занесло в такие ебаные обстоятельства? На хую он это всё вертел, блять.

Существуют ли стадии отчаяния? Если нет, то Арсений, пока бездвижно лежит на холодном каменном полу пещеры и ждёт своей погибели, готов придумать свои собственные: всё будет начинаться с первой, которую он назовёт «осознание», за ней будет следовать…

За пределами убежища раздаются приближающиеся — определённо к этому месту — шаги, и Арс думает: всё, вот и пришёл его час, но он даже не старается шелохнуться. 

Солнечному свету перекрывают доступ, и в пещере на несколько долгих секунд становится темно, как в куриной клоаке (не то чтобы он там был, но представление имеет — в его собственной клоаке тоже должно быть темно), а после в Арсовом поле зрения появляется морда его чудесного волка.

Тот подходит ближе и опускает что-то рядом с Арсением, а тот, чтобы увидеть, что там такое, принимает сидячее положение и…

— Блять! — Попов аж с земли поднимается, отходя на метр назад, и смотрит с бесценным ахуем на лице на тело мёртвого оленя, у которого в боку огромная дырка, из которой хлещет кровь, предположительно от мировского клыка. — Что это?.. — он с трудом отрывает взгляд от трупа и переводит его на волка; Арс, конечно, прекрасно видит и всё понимает, но вот мотивация животного ему не особо понятна. Миракл, смотря на него со всей высоты своего роста, склоняет морду в сторону, а после наклоняется, чтобы придвинуть оленя к мужчине. — Ты хочешь поделиться со мной своим завтраком? — неуверенно спрашивает тот и понимает, что выбора у него особо и нет: хочет выжить — придётся замараться в крови.

Арсения мутит только от одного вида развороченной раны, а ему, человеку, который делает это впервые в жизни, нужно будет самолично разрезать труп и каким-то образом отделить кусок мяса, чтобы в дальнейшем его пожарить и съесть.

— Ёбаный пиздец… — тянет Попов обречённо и всё-таки идёт искать острый камень.

Утро Арса начинается с экзистенциального кризиса и разделывания оленя — просто потрясающе. 

И он даже думать не хочет о том, что будет дальше.

×××

Арсений и предположить не мог, что быть охотником так трудно, но тем не менее с моральной поддержкой спокойно лежащего рядом Мира (Попов всё боялся, что волк набросится на свою пойманную честным трудом добычу и на него самого за компанию, но обошлось!) он справляется. 

Теперь дневник для нытья, который тот самый «дорогой дневник, мне не описать ту боль и унижение, что я испытал сегодня», может смело смениться на дневник охотника, куда пойдут записи в духе «день второй; разделал оленя, Миракл попытался меня лизнуть (может, это проба…), теперь у меня половина башки в волчьей слюне — заебись».

Через некоторое время, когда с оленем наконец покончено, Арс вытер мокрые от стекающей с них крови руки о худи — его уже не жалко (себя жалко, и у пчёлки жалко), — хотя по-хорошему нужно было пойти к озеру, но у Попова нет столько сил с утра на голодный желудок, поэтому сразу после примерки на себя роли грёбаного мясника (его пару раз реально чуть не стошнило) он принялся разводить костёр и мастерить две рогатки по краям огня, куда можно было бы положить ветку, на которую нанизан отрезанный кусок оленины.

Скотча, конечно, пиздец не хватает, но Попов даже без него справляется и невероятно собой гордится — ура, ещё одна запись в дневник охотника.

Арсений жарит себе объёмный кусок — вряд ли он наестся им на целый день вперёд, но кто ему запрещает в это верить — и вроде бы он получается даже вкусным, а Миракл наконец-то съедает добытого оленя — Попов старается на это не смотреть, пламя костра куда лучше этого зрелища.

— Ты наешься разве таким крошечным оленем? — это для Арса он огромный — почти с него самого ростом, а для волка он же правда слишком мелкий, чтобы утолить его аппетит. Миракл, облизываясь, смотрит на Попова и кладёт голову меж лап. — Я почему-то всё время боюсь, что ты однажды сожрёшь меня, поэтому сытость твоего желудка меня более чем волнует, — поясняет Арс, а после делает новый укус мяса. Огонь в костре горит уже слабо — в некоторых местах красиво тлеют угольки.

Миракл фыркает и утыкается лбом в ближайшую стенку, а после смотрит на мужчину, и — тот поклясться готов — у Мира его зелёные глаза улыбаются. 

— Не говори мне, что этот страх был безосновательным! — Арсений в шутку направляет на волка указательный палец и смотрит на него, снова улёгшегося у его ног, с искрами в глазах — кажется, он начинает к этому чудному созданию привязываться.

Волк дожидается, пока Попов закончит приём пищи, а после поднимается и выходит из пещеры — Арс, конечно же, плетётся вслед за ним; в их сложившемся тандеме он явно ведомый.

Мир вновь позволяет ему залезть на себя и удобно устроиться меж ушей и начинает куда-то идти спокойным шагом — таким, чтобы Арс не трясся, как на родео на выживание.

У Попова неожиданно просыпается желание поболтать (этот день не такой ужасно плохой, как вчерашний — или это просто на него так замечательная компания волка влияет, — и у него вроде как даже хорошее настроение: рёбра не так сильно болят, его организм сыт, а Миракл под ним такой хороший и тёплый, что он не может отказать себе в том, чтобы его погладить и почесать у ушей где дотянется), и Арсений треплется волку о всякой ерунде, хотя это больше похоже на разговор с самим собой, и на этот раз положительной.

Рассказывает, что сделает, когда вернётся домой (тут он опять делает секундное отступление с «если»), потому что жизнь он за этот его трип точно переосмыслил, делится с Миром всем тем, чем хотел поделиться со своим парнем, но почему-то не мог, потому что знал, что тому будет неинтересно.

Миракл — Арс даже не уверен, что тот слушает — не возражает против этих рассказов; бредёт себе куда-то спокойно и смотрит на лес с высоты своего роста — Попов между болтовнёй делает то же самое.

Когда горло уже саднит оттого, как много он говорит, Арсений замолкает и лежит теперь молча, подперев голову правой рукой, а другой пропускает мировскую шерсть сквозь пальцы и зарывается в неё, накручивает на палец и чешет после кожу. 

Они идут уже очень долго, по ощущениям, несколько часов, и, если поначалу Арс чувствовал энтузиазм, он потихоньку заменяется на усталость — его всё-таки укачало — и мужчина позволяет себе провалиться в дрёму, потому что просто так лежать становится невероятно скучно.

Солнце уже преодолело зенит и начинает потихоньку клониться в закатную сторону, когда Миракл вдруг со спокойного шага переходит на трусцу, и Арс приподнимается, чтобы увидеть, что же там такое впереди.

А впереди, примерно в сотнях метров от них, виднеются небольшие одноэтажные домики, и Арсений прямо чувствует, как по его лицу расползается улыбка: Миракл привёл его к людям! Ему помогут вернуться домой! — эти люди точно должны знать, что это за волшебный лес и как из него выбраться.

Волка хочется поцеловать прямо в его большой влажный нос в знак искренней невероятно сильной благодарности.

На подходе к поселению Мир спускает его с себя и дальше они идут уже вместе — Арсеньева голова находится прямо на уровне мировского пятого рудиментарного пальца на передней левой лапе.

Подходя ближе, Попов видит нескольких людей, что вышли, видимо, их встречать, и невольно начинает волноваться, что волк их испугает, как вдруг крупный рыжеватый мужчина с густой недлинной бородой, похожий на крупного медведя, начинает идти им навстречу и произносит громко:

— Кого ты притащил, Антон?

К кому он обращается?

Арс хмурится и останавливается в нескольких метрах напротив этого взволнованного мужчины, жмётся ближе к огромной волчьей лапе, потому что вдруг становится страшно: вдруг эти люди нападут на них с Миром?

— Антон, кто это? — ближе также подходит какая-то женщина с длинными распущенными волосами и цветами на плечах — у её ног вьётся милая лохматая собачонка. 

Сзади них стоят ещё трое человек, но они просто хмуро с недоверием смотрят на Арсения. 

Все они не выглядят плохими — они скорее напуганы.

Взгляд цепляется за двух мужчин, стоящих чуть поодаль, что, в отличие от других, улыбаются, глядя на него, и переговариваются о чём-то меж собой; блондинистый со сложенными за спиной прозрачными крыльями, будто у фей (Арсений с этого, естественно, охуевает), машет ему приветливо раскрытой ладонью, а татуированный (Попов замечает у того на лбу, прямо по центру, чёрную татуировку мультяшного глаза с каким-то странным зрачком — рисунок почему-то притягивает взгляд) смеётся с замешательства на Арсовом лице.

Попов не успевает подумать о странности этих двоих, потому что вздрагивает от неожиданности из-за того, что справа от него, где пару мгновений назад стояла лапа Мира, кто-то подаёт голос, и Арсений оборачивается на звук мгновенно, видя рядом с собой высокого мужчину в одних лишь тёмно-коричневых длинных шортах — ноги и сухой торс с очертанием кубиков голые — с копной кудрявых волос и лёгкой небритостью на лице. 

Этот мужчина (Антон, кажется, если Арс правильно понял) оборачивается на него, и Попов сразу же узнаёт эти травянистые глаза — только теперь они в десятки раз меньше — и впадает в глубочайший ахуй.

— Это мой друг Арсений, и ему нужна помощь, — говорит мужчина, подходя ближе к тому бородатому челу, и, видя, что тот снова открывает рот, поднимает раскрытые ладони на уровень груди. — Спокойно, он не представляет угрозы — он обычный человек, просто каким-то образом открыл портал.

Какой, нахуй, портал он там, блять, открыл. 

То есть во всех Арсовых проблемах снова виноват он сам?

Мужчины продолжают ещё о чём-то говорить, а Арсений до сих пор состыковать не может, что всё это время с ним был вот этот кудрявый молодой человек, который назвал его другом; к Арсу подходит тот татуированный парень и просто замирает рядом — Попов вздрагивает и делает шаг назад.

— Не ссысь, здесь тебя никто не обидит. — Он растягивает губы в добродушной улыбке и сразу же перестаёт выглядеть угрожающе, и Арсений смотрит на него с большим знаком вопроса в глазах. Теперь, когда тот близко, Попов рассматривает, что зрачок татуированного глаза стилизован под циферблат, но без цифр — только чёрточки, означающие деления, и часовая и секундная стрелки, что почему-то движутся.

Странный мужчина в татушках приподнимает палец, будто просит подождать, и в это время на них оборачивается Антон:

— Эд, отведи его к… А, ты уже. — Улыбается уголком губ и отворачивается снова, а названный Эдом мужчина мягко кладёт ладонь Арсу на поясницу и ведёт того в глубь городка, огибая тихо переговаривающихся мужчин.

Арсений краем уха слышит, что Антон убеждает бородача в том, что Попов не причинит никому вреда — и это, в целом, правда — и «к тому же, я Егора точно так же притащил, и все от него в восторге, так что…».

Кто такой этот Егор, он не понимает, и что там «так что», не слышит, но то, что Антон его защищает, это мило.

— Я знаю, у тя башка от вопросов пухнет, можешь мне их задавать, не стесняйся, — предлагает Эд, и Арсения будто прорывает:

— Что это за место и кто вы такие? 

— А ты не понял ещё? — Фыркает. — Волшебный мир, которого нет на картах, а мы... Ну, типа всякие существа, живущие здесь, прячемся от людских глаз тыры-пыры, дырки в сыре. Мирные жители, короче, — подытоживает Эд и пинает шишку под ногами, идут они оба неторопливо, и Арс хочет спросить куда, но сейчас узнать другое важнее.

— А я-то как как здесь оказался? Я же просто человек... — непонимающе.

Выграновский опускает голову и смеётся.

— А вот это, друг мой, просто охуенный вопрос, на который я сам ищу ответ и всё никак не нахожу, — произносит он с непонятным весельем в голосе, и Попов смотрит на него, нахмурившись. Эд, игнорируя его взгляд, продолжает: — Попасть сюда можно тока через портал, который может открыть какая-нибудь магическая хтонь. Все, кто здесь находятся, — он обводит рукой некое подобие улицы, по которой они идут, — то есть магические хтони, — уточняет с важным видом, будто Попов не понял, — могут это сделать. И ты каким-то образом тоже это сделал, — Эд наконец поворачивается к искренне ни хуя не понимающему мужчине и с интересом юного натуралиста заглядывает своими серыми глазами в Арсовы голубые. — Здесь нет ни одного «просто человека», Арс, — понижает вкрадчиво голос и улыбается как-то по-безумному. — Значит, ты тоже не просто человек.

— Да нет, это бред какой-то… — бормочет Попов, хмурясь всё сильнее.

— Знаешь, меня бы это заставило напрячь очко, если бы у меня не было знания, что ты нам точно не навредишь, — Эд напрочь игнорирует его слова, продолжая общаться будто бы с самим собой, — но, так как у меня это знание есть, — растягивает губы в улыбке, — мы точно подружимся.

— Но я не планирую здесь задерживаться… Мне хочется вернуться домой. — Арс поджимает губы и смотрит на Эда взглядом побитой собаки, мол, я же смогу это сделать?

Выграновский хмыкает и лишь головой мотает.

— Почему ты так туда стремишься? — спрашивает, приподнимая бровь.

— Потому что мне здесь не место? — полувопросом. — Я обычный человек, желающий нормальной жизни, так что…

— Ты уже не обычный, Арсений, — вдруг серьёзнеет Выграновский и смотрит на него прямо. — То, что ты просто здесь рядом со мной ходишь, уже кричит о том, что ты особенный. В тебе есть магия, Арс. — Уголок эдовских губ ползёт вверх, а Попов хмурится вновь и мотает головой. — Если ты здесь побудешь, она проявится.

— Звучит очень заманчиво, но…

— О, смотри, мы пришли, — перебивает его Эд и вновь располагает свою тёплую ладонь на Арсовой пояснице, подталкивая его к крыльцу какого-то домика, что ничем не отличается от остальных, кроме небольшой таблички «Д.Т. Позов» на двери. 

Выграновский взбегает по ступенькам и стучит в дверь, в которую ему спустя секунду кто-то внутри позволяет войти. Он сразу же хватается за ручку и с широкой улыбкой плавным движением скользит внутрь, кивком головы приглашая Арса проследовать за ним.

— Добрейший денёчек, Поз! — здоровается он с мужчиной, сидящим за столом спиной к вошедшим. — Сваргань, плиз, нашему гостю зелье какое-нить — он в аварию попал, у него расшибленный лобешник и гематомы на рёбрах, — говорит Выграновский спокойно и уверенно, проходя внутрь светлого помещения и облокачиваясь на подоконник, а Арсений смотрит на него и понять не может, откуда тот всё это знает: об этом всём он говорил только Миру — точнее, Антону, как выяснилось, — но он Выграновскому ни слова о своих травмах не говорил, Попов бы это точно запомнил!

Этот Позов поворачивает голову к неловко замершему Арсению, который сейчас точно выглядит как напуганный котёнок-невдуплёныш, и кивает.

— Я Дима, — представляется, поднимаясь со стула и идёт куда-то вглубь помещения к различным склянкам в шкафу. — Тебя Антон привёл?

— Арсений, очень приятно. И да, — Арс кивает и смотрит на улыбающегося чему-то своему Эда. — А Антон… — наконец-то мучавший его вопрос вырывается наружу, но, даже не дослушав его полностью, Выграновский отвечает:

— Антоша Шастун это наша местная мать Тереза. — Фыркает и чешет уголок левого глаза. — Ты третий, кого он так сюда притащил. Первым Димка был, — кивает на Позова, что возится с зельем для него, — вторым — Егор, эт та розовая феечка, с которой я стоял, — речь, видимо, о том смазливом блондине с обворожительной улыбкой, — а третий вот ты. 

На счастье, получается.

— Он оборотень? 

— Тупой вопрос.

— Согласен.

Эд смеётся, и Арсений вместе с ним тихо хихикает, пока их не прерывает подошедший Дима, что протягивает Попову кружку со вкусно пахнущим отваром — как быстро он.

— Не бойся, это безопасно, — уверяет его Позов и смотрит на него, склонив голову. — Откуда ты?

Выграновский с ухмылкой подходит ближе и облокачивается на плечо мужчины напротив Арсения. Говорит, обращаясь к лекарю:

— Он из человеческого мира, — глаза Позова удивлённо расширяются, и он поворачивает голову к Эду, что выразительно приподнимает брови и кивает, мол, правда; а Арс чего-то не понимает, потому что, если верить словам Выграновского, этот Дима и Егор же тоже люди, разве нет? Почему тогда Дима так удивлён? — Сам портал открыл, прикинь, — несильно бьёт тыльной стороной ладони в грудь мужчины и переводит взгляд, внутри которого плещется то ли гордость, то ли ещё что-то, на Арсения, что всё так же стоит с этой чашкой и тупым выражением лица, непонятливо переводя взгляды то с одного, то на другого. 

Он вообще перестал понимать, что происходит.

— Да ты гонишь, — Позов хмурится и неверяще улыбается. 

— Рот на район ставлю, братан. — Ухмыляется Выграновский и подмигивает Арсу.

— Так ты с нами, получается, остаёшься? — Дима переводит на него полный радости взгляд, и Попову искренне жаль его расстраивать.

Он мотает головой отрицательно, неловко поджимая губы, и смотрит на него отчего-то виновато, но на самом деле вины не чувствует — это место для него совсем незнакомое, здесь у него ни одной знакомой души нет, к этому ещё и подмешивается чувство, что он до хуя неудобств создаёт, так что ему правда хочется вернуться домой и забыть об этом месте и приключении навсегда.

Дима почему-то сникает, а Эд смотрит на Арса пристально, чуть наклонив голову в сторону, а после хмыкает, опуская голову, и снова хлопает друга — на этот раз по плечу.

— Ладно, Арсюх, пей похлёбку и выходи, проведу те экскурсию. — Приседает в шутливом реверансе и выходит на улицу, хлопнув дверью.

Арсений неловко смотрит на Позова, что кивает чему-то своему и, прежде чем отойти к своему столу, говорит:

— Жаль, тебе бы у нас понравилось. Но, может, ты ещё передумаешь, — пожимает плечами и улыбается быстро.

Арсений думает, что вряд ли его решение поменяется, но озвучивать он это не решается. Вместо этого он подносит ещё раз кружку к носу, вдыхая приятный запах, а после выдыхает резко, и выпивает. 

Поначалу никаких изменений не ощущает, но потом чувствует, как по коже лба будто что-то пробегается, и, дотрагиваясь пальцами до места, где была рана, Арс понимает: сейчас там нет ничего. 

— Охуеть, — поражённо произносит он, смотрясь в зеркало, что висит возле шкафа, у которого колдовал Позов; задирает худи и видит, что на коже у рёбер нет совсем ничего, кроме уже привычных родинок. — Охуеть, — второй раз шепчет он и переводит взгляд на мужчину, что также смотрит на него с лёгкой улыбкой.

— Ты правда человек? — спрашивает он, приподнимая брови, — Арсений может лишь кивнуть. — И портал правда сам открыл?

— Я, если честно, совсем не понял, как это произошло. — Арс разводит руки в стороны, пожимая плечами. — Мне кажется, это какая-то ошибка…

— В тебе есть магия, если ты смог это сделать, — почти что точь-в-точь слова Эда.

Попов, поджимая губы, кивает ещё раз, потому что не видит смысла продолжать вести этот разговор — он всё равно останется при своём мнении, что он самый обычный человеческий человек, — благодарит Диму за то, что вылечил его, и направляется на выход, где его на крыльце ожидает Эд.

Тот сразу же слабо хлопает его по лопатке и интересуется с улыбкой:

— Ну чё, экскурсия?

Арсению, честно, не хочется. 

За последние двадцать минут он столько стресса испытал, что хочет забиться в первую попавшуюся норку и лежать там сто лет переваривать произошедшее; ему не хочется никаких экскурсий, не хочется никакого общения с этим странным Эдом, вообще ничего не хочется, кроме как попасть домой, поэтому он и хочет сказать Выграновскому, что как-нибудь в другой раз.

— Эд… — Арс открывает рот, но тот его перебивает:

— Лады, я понял. — Он лыбится обезоруживающе и кивает куда-то на дорогу. — Пойдём, я отведу тебя туда, где ты сможешь побыть один.

У этого чела либо охуенная интуиция, либо не менее охуенное умение читать по лицам — чем дольше Арсений с ним знаком, тем больше вопросов у него возникает.

Ему ничего не остаётся, кроме как кивнуть и позволить Выграновскому себя проводить. Кажется, они направляются туда же, откуда пришли.

— А Антон сейчас где? — осторожно интересуется он спустя полминуты молчания. С Шастуном отчего-то хочется поговорить с глазу на глаз и лично поблагодарить за то, что не позволил ему погибнуть, только как это сделать, если не знать, где он, да?

— Наш волчок убежал по делам, — улыбаясь, поворачивается к Арсу лицом. — Вернётся с сюрпризом.

Попов, если честно, ожидал, что Эд скажет что-то в духе «в душе не ебу», а тот прямо так… Арсений искренне не понимает, как такое возможно, если Выграновский практически с самого начала его нахождения в этом поселении был рядом с ним. 

Кроме одного момента: когда он вышел из домика Позова на крыльцо.

Видимо, тогда он и увиделся с Антоном, который ему это сказал, а Арс почему-то расстраивается, что упустил возможность перекинуться хотя бы парой слов со своим спасителем.

— Миракл, — вдруг произносит Выграновский, и Попов смотрит на него вопросительно, вскидывая бровь. — Прикольное прозвище. — Он улыбается, отворачиваясь, а Арсений почему-то смущается: он не хотел, чтобы Антон кому-то рассказывал об этом — хотя это не было согласовано с Шастуном, поэтому винить его в этом попросту глупо. — Ты есть не хочешь? — неожиданно спрашивает Эд, и Арсений понимает, что да, хочет. 

— Хочу, — просто соглашается он, и мужчина кивает.

— Я притащу тебе через минут десять, лады? В дверь стукну и на полу оставлю, чтоб тебя не напрягать своим присутствием, — осведомляет его Эд, и Арсу почему-то кажется, что тот на него обижен за то, что он отказался от экскурсии.

— Ты не… — начинает он, но Выграновский его уже привычно одёргивает:

— Расслабь булки, правда, всё в порядке. — Улыбается по-доброму и касается тёплой ладонью Арсового плеча. — Если тебе что-то понадобится, я сам тебя найду.

— Ты как Чёрный Плащ, что ли? — фыркает Попов, приподнимая бровь.

— Типа того, — соглашается он, тихо смеясь.

Выграновский провожает его и впрямь до того места откуда они пришли, и Арсений невольно думает, что щас Эд скажет ему пиздовать на все четыре стороны, но тот лишь указывает пальцем на крайний домик слева.

— Знакомься, твоя временная берлога. Располагайся, чувствуй себя, как дома, бла-бла-бла, со всем разберёшься, короче, — инструктирует его Эд, доводя до крыльца, а после останавливается. — Ужин через десять минут, не забудь! Помоешься чуть позже, — мужчина аккуратно проводит рукой ему по его предплечью, наверняка пачкаясь той грязью, что ткань худи собрала собой. 

Господи, какой ж позор был в этом ходить по поселению, где на них двоих — точнее, на одного Арсения — с любопытством и какой-то настороженностью смотрели проходящие мимо жители.

А ещё Арсению всерьёз начинает казаться, что этот Выграновский — экстрасенс в каком-то там колене, хотя, учитывая его слова о том, что здесь нет «просто людей», закрадывается подозрение, что Эдова способность точно как-то с чтением мыслей и связана, потому что первым делом, что хотел сделать Арс, это пойти помыться.

— Хорошо, — кивает он, и Эд убирает руку с арсеньевского плеча, позволяя тому наконец подняться по ступенькам и уйти в своё временное жильё.

— Антон вернётся где-то через час-полтора и придёт к тебе, — сообщает Выграновский ему в спину, и Попов только и может, что, переварив информацию, кивнуть.

Зайдя в дом, Арс прижимается спиной к двери и обессиленно выдыхает, драматично сползая по ней вниз (спасибо хоть, что она ровная, а то жопой бы все выступы собрал) и вытягивая ноги. Поднимает правую руку, чтобы провести ей по волосам, и краем глаза цепляется за то, что рукав худи снова белоснежный. 

Арсений знает, что на это каким-то — магическим, блять, — образом повлиял Эд, но предпочитает не забивать себе голову; он удивлён и благодарен, но сил догонять того и благодарить словами через рот у него нет.

Он всё же поднимается с пола и бредёт к дивану, игнорируя виднеющуюся во второй комнате кровать — обязательно к ней прижмётся после того, как поест и примет долгий расслабляющий горячий душ (тело-то, в отличие от худи, Выграновский не вычистил). 

Хотя Антон же должен прийти… Ладно, лежание на кровати с интересным продолжением в виде сна отменяется.

Арсений поначалу просто пялится в стену, а потом ещё раз пробует привести в чувства телефон, экран у которого сплошняком в трещинах — и тут даже защитное стекло ни хуя не помогло. Хотя, может, в этом лесу и подорожники волшебные, что чудом починят его телефон и заставят работать. 

Или к Эду его отнести, вдруг он мастер на все руки.

В общем, мобильник его манипуляциям агрессивно не поддаётся, и Арсений не менее агрессивно отбрасывает его на другой конец дивана, а сам скрещивает, насупившись, руки и продолжает дальше пялить в стену, пока не слышит негромкий стук в дверь, за которым ничего не следует.

Еду принесли.

Живот слишком громко для тишины, царящей в доме, урчит, и Попов встаёт, как можно скорее преодолевая расстояние до двери, и аккуратно её открывает; видит сразу же бежевый поднос с вермишелевым супом в небольшой круглой тарелке и две булочки хлеба, а на второе — жареная картошка с салатом. 

Выглядит как идеальное попадание в его вкусы, и Арс убеждается: Эд точно какая-то гадалка.

Арсений несёт поднос на мелкую, будто в отелях, кухню, на которой есть только одна столешница, раковина и маленький холодильник с небольшим навесным шкафом, но ему нужно не это — главное, чтоб был стол и стул, а остальное и неважно.

Он садится, привычно задирая ногу, и берётся за ложку, что лежит на салфетке рядом с вилкой; на салфетке корявым почерком — предположительно Эда — выведено «Приятного ;)», и это довольно мило.

Попов отправляет первую ложку тёплого супа в рот и чуть ли не стонет от удовольствия и просто осознания того, что он впервые за последние два дня ест нормальную вкусную еду.

Закончив с едой, Арсений отправляется в ванную комнату, где принимает, как ему и хотелось, долгий и горячий — клубы пара плотным туманом заполняют пространство — душ, и чувствует себя просто замечательно, за исключением одного «но»: он не у себя в квартире, а так вообще класс, пять звёзд этому заведению.

Из душа он выходит значительно посвежевший — как в прямом смысле, так и фигурально выражаясь, — и полный надежд, что грядущий разговор с Антоном прояснит ситуацию и подскажет, когда и каким образом он окажется дома. 

Самую (нет) малость (тоже нет — он почему-то пиздец тревожится перед этим даже не самым важным в его жизни диалогом) нервный, он, напялив всё ту же одежду, в которой был (штаны самостоятельно худо-бедно почистил), нахаживает круги по комнате и продумывает, что бы он такого мог сказать человеку, с которым он всё это время общался, думая, что тот просто обычный — всего-то, блять, громадный, это же совсем никаких подозрений не вызывает — волк, лесной житель, существо, которое не понимает человеческую речь, да кто угодно, но не ёбаный человек же! 

Пиздец, а ведь он ему про парня рассказал… А вдруг тот гомофоб… 

Хотя, судя по той быстрой антоновской улыбке, что Шастун подарил ему в первое своё перевоплощение, и по тому, что назвал его другом, Арсений не выглядит конченным в его глазах.

Арс продолжает себя накручивать, и в какой-то момент эта его логическая цепочка приводит к следующему умозаключению: Антон красивый — и чтобы в этом убедиться, он хочет увидеть его ещё раз. Парень парнем, и верность ему, даже если тот этого совсем не заслуживает, Попов хранит, но любоваться прекрасными представителями мужского пола ему никто на свете запретить не в силах.

Попов в душе не ебёт, сколько времени прошло, когда входная дверь уверенно открывается и в неё входит тот, кто занимал Арсеньевы мысли последние полчаса (или сколько он тут ходит? — проще в количестве кругов измерять, в самом деле) и кого он так, пусть и тревожно, но хотел увидеть.

Антон смотрит на него с удивлением в травянистых глазах и улыбается, обнажая совсем не острые зубы, которые слишком сильно напоминают кошачьи — вот тебе и огромный волк.

— Ой, ты здесь, — он, не глядя, закрывает дверь ногой. — А я хотел идти к Эду спрашивать, куда он тебя дел, чтобы потом сюда привести, — объясняет своё удивление Шастун, и Арс растягивает губы в робкой улыбке. — О, пока не забыл! — Антон вдруг вскидывает брови и улыбается ещё шире, чем было до этого. — У меня для тебя сюрприз, — как и предсказывал Выграновский: тот реально вернулся с сюрпризом.

Антон вытягивает вперёд руки, что держат Арсову дорожную сумку, с безвозвратной потерей которой он уже смирился и мысленно её похоронил.

— Я вытащил оттуда хлеб и колбасу, если ты не возражаешь, потому что здесь тебя накормят получше, — говорит Шастун с тёплой улыбкой на лице, передавая сумку её обладателю, что пялится на Антона удивлённо-неверяще. — А ещё я сбегал к твоей машине и забрал оттуда твои вещи, так что ты можешь надеть чистые джинсы, — кивает на арсеньевские грязные штаны, а тот лишь кивает.

В голове бьётся один-единственный вопрос: почему Антон такой хороший? Неужели ему правда есть дело до комфорта абсолютно незнакомого ему человека, с которым он провёл всего-то полтора дня вместе?

— Но как ты её нашёл? — Попов всё ещё смотрит на сумку в Антоновых руках так, будто видит впервые в жизни. 

Антон улыбается довольно и слегка вскидывает вверх подбородок, горделиво рассказывая:

— У меня, во-первых, нюх хороший, а во-вторых, лапы быстрые и сил немерено, так что… — Он неопределённо заканчивает, чтобы Арс дальше сам себе додумал, и последний кивает ещё раз. 

Повисает тишина, которую Попов разрывает негромким:

— Спасибо, — Арсений искренне и от всей души благодарит Шастуна, хоть всю его благодарность просто невозможно уместить в таком коротком слове. — Вообще за всё. Я правда не знаю, как тебя отблагодарить за то, что ты не позволил мне сдохнуть. — Попов, улыбаясь слишком по-дурацки, перенимает сумку из рук Антона и отставляет её к дивану, после чего вновь возвращается взглядом к мужчине — всё ещё смущает, что тот ходит без футболки, но да ладно — Арсений сильный мужчина, он сможет не залипать.

— И за то, что не сожрал? — фыркая, уточняет Шастун, а после смеётся фальцетным смехом с наигранного возмущения на Арсовом лице.

— В первую нашу встречу ты, кстати, был близок, так что этот страх из-за тебя же и родился, — он вздёргивает вверх свой кнопочный нос и старательно пытается подавить улыбку. — Почему ты не убил меня тогда? — а вот этот вопрос его действительно волновал.

— Понял, что ты обычный человек, и охуел слегонца, — Антон смотрит на него, прищурившись, но улыбка так и не хочет почему-то слезать с его красивых губ. — Хотя в тебе есть магия, ты же открыл портал, — он подходит ближе и сейчас как никогда напоминает хищника, медленного, осторожного и внимательного, — но я не учуял, потому что в тебе её ещё слишком мало. Если ты тут побудешь, она проявится. — Шастун улыбается уголком губ и глядит на мужчину чуть исподлобья своими добрыми глазами.

— Звучит очень заманчиво, конечно, но я не думаю, что это хорошая идея… — Он в который раз поджимает губы и смотрит на Антона виновато, потому что тот от его слов, как и Дима, сникает (да на кой хер он всем так сдался?) — Правда, Антон, я очень ценю ваше гостеприимство, но я не хочу вас напрягать своим присутствием.

Шастун склоняет голову на другой бок и вдруг улыбается снова солнечно.

— Хорошо, но у меня одно условие. — Арс приподнимает брови в беззвучном вопросе, мол, какое? — Мы пустим тебя домой только тогда, когда ты нормально отдохнёшь как физически, так и морально, — Антон произносит это вот вроде бы уверенно, но взгляд его практически кричит о том, что он не хочет на Арсения давить и, если тот откажется, Шастун сразу же заберёт все свои слова обратно. — Ты же сам мне говорил, что хочешь отдохнуть, — ведёт плечом и отводит глаза в сторону. — Представь, что это такой волшебный санаторий. Я лично могу отправить тебя домой, как только ты мне об этом скажешь — в любой момент дня и ночи, правда, но ты выглядишь заёбанным, и я…

Антон совсем в бубнёж скатывается, и Арсений, расплываясь в улыбке, подходит к нему  и касается кончиками пальцев Шастового предплечья, привлекая к себе внимание.

— Хорошо, — соглашается всё же он, потому что отдых и правда будет очень кстати. Тем более, если ему станет дискомфортно, он обратится к Антону, и тот откроет портал домой. 

Арс не хочет думать, почему Выграновский уговорить его не сумел, а на Шастовы просьбы сердце само захотело отозваться — а этому наглому органу, как известно, не прикажешь.

Шастун сразу же начинает вновь сиять, и Арсений подобно луне его свет отражает.

— Хорошо, — повторяет за ним он с широкой улыбкой. — Будь здесь, сколько твоей душе будет угодно, все тебе будут рады! 

Антон похож на солнечный диск — практически ослепляет своим ярчайшим светом.

— Ладно, — видимо, заебавшись играть в гляделки, произносит Шастун, хлопая в ладоши. — Ты это… Располагайся тут, короче, — обводит рукой пространство, — я ещё зайду к тебе перед сном, а пока пойду поем, — ставит в известность зачем-то о своих планах и направляется к выходу задом, всё так же продолжая поддерживать зрительный контакт с мужчиной. — Тебя же Эд накормил? — Арс кивает. — А показал, где тут что?

— Не-а, — мотает головой отрицательно.

— Тогда я завтра покажу. — Улыбается. — Ты же не против? — приподнимает брови и уточняет с искренним беспокойством.

— Не против, — Арс улыбается, прикусывая губу, и Шастун ему кивает радостно, а после скрывается за дверью, негромко той хлопая.

Попов выдыхает и утыкает глаза в пол, судорожно ища ответ на вопрос, почему он так поплыл.

Антон хороший — и правда чудесный, и Арсений этим для себя всё объясняет, потому что рядом с таким не потерять самообладание нереально.

Мужчина идёт к кровати и наконец-то на неё падает, чтобы энное количество времени до нового прихода Шастуна, подремать (хоть после разговора с Антоном энергия льётся через край, будто он ёбаная солнечная батарея, что зарядилась от света этого человека, который по какой-то нелепой ошибке превращается не в небесное светило, а в волка), потому что делать больше, впрочем-то, нехуй.

×××

— Это же чей-то дом, да? — интересуется Арс негромко, когда они с Антоном выбираются подышать свежим воздухом — сидят оба на ступеньках крыльца. 

Попов смотрит в сторону леса — с каждой минутой становится видно всё хуже из-за постепенно опускающейся на землю ночи — и радуется в душе, что находится сейчас в безопасности. Хотя он даже там, в лесу, рядом с Шастуном, когда тот ещё был для него Миром, чувствовал себя защищённым.

— Чего? — Шаст промаргивается, выныривая из своих мыслей, и поворачивает голову к Арсу, что повторяет свой вопрос. — А, да, эт мой дом, — непринуждённо произносит Антон как само собой разумеющееся, и Попову вдруг становится неловко, несмотря на то что Шастун фактически сам разрешил ему там жить.

Скоро ночь, и… Они будут делить одну кровать на двоих? Или Арсений будет спать на диване? Или Антон благородно уступит своё спальное ложе гостю (хотя Арс при таком раскладе будет возражать, потому что он сам-то перебьётся, а кровать всё-таки принадлежит Шастуну, и он не собирается его с неё смещать)?

— Я тебе не буду тут мешать? — спрашивает Арсений неуверенно, снова тревожась.

— Что? Нет, конечно, с чего ты это взял вообще? Ты наш гость, и я рад тебе. — Он улыбается мягко, и Попов практически верит в то, что правда не приносит так много неудобств. — К тому же я тут редко бываю, так что ты даже не почувствуешь, что у тебя есть какой-то сосед, — Антон пожимает плечами и снова отворачивается, смотря на свои соединённые руки с обилием красивых колец, многие из которых — массивные перстни. — Этот дом полностью в твоём распоряжении на то время, что ты тут пробудешь, — выдыхает Шаст расслабленно и крутит тонкое кольцо на мизинце, что по сравнению с остальными выглядит слишком хрупким, и этот контраст почему-то умиляет.

— А спишь ты где? — Арсений правда не понимает: он тут встречается с кем-то и уходит на ночь к своему партнёру или партнёрше, или что? Что может заставить отказаться от своей собственной кровати?

Антон фырчит — Арсу нравится сопоставлять действия того в волчьей форме и в человеческой, потому что то, с каким лицом Шастун издаёт такой звук, очаровательно — и с наклоном поворачивает голову к нему и смотрит на него как бы снизу вверх, из-за чего его пушистая чёлка спадает тому на лоб, но её обладатель даже не дёргается, чтобы её поправить.

— Вон там, — он вытягивает руку, указывая на опушку в нескольких метрах от места, где они сидят. — Я сплю в волчьей форме, потому что боюсь, что во сне могу превратиться и разнести к хуям и свой, и соседние дома. Не хочу случайно убить своих друзей. — Он улыбается натянуто, и Арсений понятливо кивает. — Я вообще почти всё время волком тусуюсь в лесу, а сюда только поесть и на ночь прихожу. 

Попов при слове «поесть», сказанном Антоном, вдруг вспоминает сегодняшнее утро, когда…

— Ты съел оленя, — ошарашенно произносит он, приподнимая брови и смотря на Антона, который смеётся с Арсового выражения лица, а после виновато поджимает губы и пожимает плечами, мол, ну да, было дело.

— Прости, если тебя это травмировало, я не хотел, — вжимает голову в плечи и смотрит на мужчину будто бы виновато. — Я вроде как привык уже, так что, если придётся, могу и съесть, но нормальная еда, конечно, лучше. Не думай, что я только так и питаюсь. Да и ими и не наешься толком, — подтверждает мысли Арсения на этот счёт, и тот перестаёт выглядеть таким шокированным. — Поэтому есть я предпочитаю, будучи в человеческой форме, — подытоживает Шаст и вновь улыбается, и Попов не может ему не ответить тем же. 

Улыбка с Антонового лица постепенно сползает, но смотреть на мужчину он почему-то не перестаёт, и Арсений точно так же почему-то не может отвести от него взгляд. Попов гипнотизирует глазами травянистые Шастовы, что красиво гармонируют с его русыми волосами, которые в наступающей ночи кажутся темнее, чем они есть на самом деле; стекает взглядом на нос с очаровательной родинкой на его кончике, а оттуда — на губы (нижняя намного пухлее верхней, и это выглядит красиво), и ему на секунду кажется, что они сейчас могли бы поцеловаться.

Если бы у Арсения не было парня, которого он любит, разумеется.

А потому Арсений неловко и быстро улыбается Антону и отводит смущённый взгляд в сторону, сбивая тот самый момент. 

— Я рад, что ты в безопасности сейчас, — признаётся Шаст негромко и тоже переводит взор куда-то себе под ноги, а после с хлопком опускает ладони себе на колени и встаёт. — Ладно, я спать пойду. Спокойной ночи, Арс, — желает он с лёгкой улыбкой, оборачиваясь через плечо, и начинает идти к своей этой опушке.

К вечеру похолодало — Арсений вот кутается в свою кофту, которую ему из машины любезно принёс Антон, — и Попов, смотря в широкую спину уходящего Шастуна, невольно задаётся вопросом, как тому не холодно. 

Арс, честно, не знает, что им руководит, когда он его окликает:

— Антон! Подожди! — Арсений подрывается со ступенек и нагоняет Шастуна, что сразу к нему оборачивается с каким-то удивлением и немым вопросом в глазах (и надеждой? — если ему не кажется, конечно). — Можно я с тобой? — неловко просит он, а Шаст приподнимает бровь. 

— Со мной спать? — уточняет, тыкая себе в грудь ребром ладони у мизинца, будто поверить не может.

Арсений неловко кивает:

— Да, — подтверждает и на словах. — Рядом с тобой я ощущаю себя в безопасности, и я… Господи, какой бред, забудь, пожалуйста, спокойной ночи, — тараторит Попов быстро и приподнимает руки в сдающемся жесте и трясёт ими, мол, неважно, я просто ёбнулся и несу какую-то чушь. 

Но Антон лишь улыбается тепло своей согревающей улыбкой и просто говорит:

— Пойдём, хороший, — и Арсений не знает: сделал ли он ситуацию лучше или только хуже. 

Шастун, не смотря больше на него, продолжает идти, а Арсений теперь со спокойной душой увязывается за ним, потому что ему разрешили, — под их ногами негромко хрустят ветки и тихо шуршат опавшие иголки. И вот как босому Антону не больно? — идёт, не дёргается даже.

Шаст останавливается на середине опушки и просит Арса отойти подальше, потому что он сейчас превратится и ему не хотелось бы случайно зашибить Попова, и тот послушно его просьбу выполняет: отходит назад на несколько метров и встаёт за дерево, наблюдая за тем, как Антон убеждается, что тот отошёл, и наконец превращается.

Просто вот так хоп — и всё, на его месте стоит уже огромный серо-белый волк с огромными зелёными глазами, но в темноте это всё, разумеется, видно более чем хуёво. 

Арсений выходит из укрытия и ждёт, пока Шастун уляжется, а после так же, как и в прошлые разы, по морде забирается на его тёплый бок. 

Ложится на спину и смотрит вверх — над ними теперь не потолок пещеры или кроны деревьев, через которые всё видно довольно плохо, а сейчас наконец становится видно тёмное небо, полное необычайно ярких звёзд, и огромный лунный диск, что имеет фиолетовый оттенок по краям, и это всё выглядит так красиво, что Арсений насмотреться не может.

Дух от красоты захватывает — Попов дышать забывает, скользя взглядом по притягательному небосводу, пока Антон под ним дышит спокойно, из-за чего Арс на его боку то приподнимается, то опускается, и это вскоре укачивает: глаза слипаются, и мужчина позволяет себе заснуть.

Дыхание выравнивается, и сердце начинает стучать медленнее, а на задворках сознания бьётся мысль, что сейчас ему очень-очень спокойно и комфортно — впервые за всё время поездки.

×××

Арсений продирает глаза, когда в лесу уже светло и где-то далеко-далеко поют птицы.

Смотреть на светлое голубое небо больновато, потому что то слишком яркое, и по этой причине Арс решает перевернуться на бок и смотреть лучше на высокие стволы деревьев, подсвеченных встающим солнцем, со всё теми же мухоморами на них — в этот момент Попов будто бы наконец-то разглядывает их красоту и искренне восхищается особенной статностью стволов.

Сейчас они, как раньше, не пугают и не вселяют чувство тревоги, а лишь радуют глаз — Арсений не знает, связано ли это с тем, что рядом с ним находится Антон, с которым он чувствует себя в безусловной безопасности (откуда такая уверенность в человеке, которого он знает в качестве этого самого человека всего несколько часов, — вопрос потрясающий, но ответа на него Попов не знает).

Шастун, кстати, будто почувствовав Арсовы копошения и поняв, что тот уже проснулся, вдруг перевоплощается, так что Попов, просто моргнув и оказавшись в одно мгновение практически на земле, когда был на высоте в метров так семи, закономерно обсирается и дёргается невольно.

Антон, что лежит спиной на земле, ловит Арса двумя руками и к себе прижимает, чтобы тот не скатился с него и не испачкался, так что Попов на автомате переворачивается, и теперь мужчины лежат вплотную животом к животу, а их носы находятся буквально в паре сантиметрах друг от друга — и то только потому, что Арсений напрягает шею и не даёт их лицам соприкоснуться.

Арсений утыкается своими глазами в улыбающиеся антоновские и густо краснеет, потому что те непривычно близко, и, блять, нельзя так делать!

Мужчина опирается руками по обе стороны от Шастового тела и пулей поднимается, прокашливаясь неловко, и возмущается, чтобы избавиться от глупого смущения:

— Надо предупреждать вообще-то! — бубнит он и, отряхнув от грязи, прижимает ладони к, по ощущениям, горящим щекам — Антон принимает сидячее положение и смеётся так, что Арсений уже готов всё ему простить.

— Извини, мой косяк. — Шаст улыбается обезоруживающе, а после поднимается с земли совсем и пытается, неудобно выгнув руку, убрать со спины налипшие хвойные иголки.

Арсений, что уже совсем ни капли не сердится, сразу же подходит ближе, аккуратно за запястье отстраняя антоновскую руку:

— Давай помогу, — становится сзади и, пока Антон, не возражая, чуть горбится, отряхивает его спину несколькими осторожными движениями. 

У Шастуна родинок, в отличие от Арсения, не так много, а плечи усыпаны веснушками, и это всё выглядит очень привлекательно и кусательно. Попов гонит эти мысли в направлении «на хуй». 

— Тебе не холодно без футболки? — спрашивает как бы между прочим.

— Если тебя это смущает, я могу надеть, но она разорвётся со следующим же превращением — шорты зачарованные, — Антон оборачивается и смотрит на него краем глаза, и Арсений приоткрывает рот, потому что он совсем не это имел в виду.

— Нет, я не… — господи, какой позор, он снова мямлит. Берёт себя в руки, прикрывая глаза и делая вдох, а после открывает их и смотрит в Антоновы. — Меня не смущает это, у тебя очень красивое тело, но я имел в виду, не замерзаешь ли ты?

Он зафиналивает свою сумбурную речь улыбкой, на которую Антон смотрит задумчиво долгим взглядом, а после поднимает его и заглядывает Попову в глаза, и у того дыхание отчего-то сбивается, и сердце начинает стучать быстрее, когда Шаст улыбается спокойно уголком губ и поворачивается лицом к Арсу полностью — тот уже давно отряхнул его спину от того, чего на ней быть не должно.

— Я горячий, — произносит Антон, и Арсений даже не собирается оспаривать это заявление. — Ну, в смысле у меня температура тела выше, чем у остальных, — будто в подтверждение своих слов он мягко берёт Арсову расслабленную правую руку и прижимает его раскрытую ладонь к своей груди, расправляя сверху свою и полностью накрывая тыльную сторону арсеньевской. Попов чувствует, как у Шастуна быстрее обычного, будто тот тоже волнуется, бьётся в груди сердце, и его затапливает смущением, потому что этот момент — отчего-то слишком интимный. — Поэтому нет, не мёрзну. — Прикосновение заканчивается из-за того, что Шаст, улыбаясь коротко, отпускает его руку, и Попов подтягивает её к себе, придерживая левой так, будто она болит; сжимает ладонь в слабый кулак, будто не желая отпускать тепло Антонового тела.

— Понял, — кивает Арсений, потому что стоять и просто пялить друг другу в глаза становится ещё более неловким, и опускает голову, переминаясь с ноги на ногу.

Антон вдруг фыркает и кивает головой себе за спину, где находится их небольшой городок, начинает идти спиной назад до того момента, пока Арс, будто жвачкой приклеенный, не догоняет его, идя рядом.

— Мы сейчас пойдём позавтракаем, — говорит Шаст, смотря на мужчину краем зрения. — Ты успел познакомиться с Егором?

Попов напрягает мозги, пытаясь вспомнить, кому это имя принадлежит, а потом понимает: фей.

— Не-а. Я только Эда, Диму и тебя знаю здесь.

— А хочешь познакомиться с остальными? — Антон поворачивается к нему и глядит с надеждой, но одновременно с этим — совершенно без давления, поэтому Попов, соглашаясь, не может свалить всё на Шастовы щенячьи глазки, которым невозможно отказать. Шастун вновь начинает сиять и даже на очередном шаге подпрыгивает от восторга, хлопая в ладоши. — Тебе у нас точно понравится! — обещает мужчина, и Арсению правда хочется в это верить.

Пока они идут, Антон ему рассказывает, что тут где находится, вплетая в рассказ маленькие забавные истории, связанные с кем-то из жителей городка, и Арсений искренне хихикает с манеры Шастуна так интересно и забавно преподносить даже самые непримечательные ситуации; Антон так цепляет своей широкой улыбкой и большими горящими глазами, что оторвать от него взгляд просто невозможно, и не улыбаться во весь рот так же, как он, — невозможно тоже.

Шастун рассказывает про живущих здесь существ, говорит, что большинство здесь — эльфы или феи, умеющие колдовать по мелочи, а существа с какими-нибудь сверхспособностями в явном меньшинстве; у них в поселении всего два оборотня — сам Антон и какой-то Макар, которого на самом деле зовут Илья, но все зовут его Макаром. 

Он рассказывает, а Арс, слушая, внезапно вспоминает, что хотел спросить.

— А тот бородатый мужчина, с которым ты разговаривал, когда меня привёл… — задаёт наконец-то волнующий его вопрос Попов, потому что на этот счёт он правда переживает, но Антон его успокаивает:

— Я его уговорил, не волнуйся. — Улыбается тепло и проводит по Арсовой руке кончиками пальцев — Шаст любит прикосновения, и Арсению с его постоянным тактильным голодом это не может не нравиться.

— А он кто? — имеет в виду расовую принадлежность.

— Он тот самый второй оборотень, о котором я говорил. Он в медведя перекидывается, — рассказывает Шаст, и Арсений вдруг понимает, что у того как раз внешность подходит под это животное — только не настоящее, а будто плюшевое. — Он хороший, правда, просто переживает за сохранность жителей и иногда чутка перегибает. Я думаю, вы подружитесь, если познакомитесь нормально. — Антон улыбается и смотрит уверенно, так что и сам Арс перестаёт волноваться на этот счёт.

— Это мило, что он так заботится, — говорит с улыбкой Попов, переводя взгляд вперёд. 

— Ага, — кивает. — Он тут второй по главности типа. У нас здесь нет особо прям должностей, все равны, но Макар как наставник для всех, что ли. 

— А первый кто? — Антон изгибает бровь вопросительно, а Арс поясняет неловко: — Ну, по главности.

— А. — Шастун улыбается широко и фыркает беспечно. — Я.

Алфавит, получается.

Арсений удивлённо вскидывает брови и смотрит на Антона с удивлением — нет, он не сомневается в его лидерских способностях, но тот же сам сказал, что большую часть времени проводит в волчьей форме, как он тогда может следить за делами в городке, если его банально нет рядом?

— Я, наверное, знаю, о чём ты думаешь, — подаёт неловко голос Шаст, видимо, считывая активный процесс мыслительной деятельности с Арсового лица, — и хочу сказать, что Макар как раз поэтому и является моей правой рукой. 

Арсений кивает пару раз, а после они вновь замолкают на некоторое время, но в молчании этом совсем нет сковывающей неловкости — Попову это утро определённо нравится, и он в душе очень благодарен расслабленно идущему рядом Антону, который это утро таковым сделал.

Они приходят к какому-то зданию, что значительно крупнее остальных, и Арс угадывает в нём столовую, внутрь которой вместе с ними заходят ещё несколько жителей городка, что приветливо с Шастуном здороваются и с интересом поглядывают на Арсения — наверняка уже все знают о том, что у них тут гостит человек.

У входа внутри их поджидают уже знакомый Арсу Выграновский с парнем, в котором легко угадывается Егор; оба улыбаются широко — кажется, будто их лица с минуты на минуту треснут.

— Как спалось? — не переставая ни на секунду лыбиться, спрашивает Эд, переводя взгляд серых глаз то на Антона, то на Арсения, который непонятливо прищуривается: тот что, видел их с Шастуном?

— Так, — Антон выступает вперёд и хватает Эда за татуированную руку, — мы отойдём поговорить, а Егор пока последит за тобой, — командует он и быстрым шагом отводит Выграновского в сторону, а после они и вовсе скрываются за углом.

Арсений провожает их вопросительным взглядом, а после осторожно переводит его на Булаткина, что улыбается теперь куда спокойнее — у этих двоих одновременно динамика того мема с розовым и чёрным домами по соседству и двоих шутников, которые своими приколами слегка затрудняют жизнь остальным, как дуэт Сени и Феди из «Кухни», например. 

Попов, на самом деле, хотел бы с ними обоими подружиться — что-то в этих двух парнях его необъяснимо цепляет.

— Привет, Арсений, я фей Егор Булаткин, — он вытягивает вперёд ладонь, и Арсений практически сразу же вкладывает в неё свою; мужчина накрывает тыльную сторону Арсовой ладони рукой сверху и мягко сжимает, слегка потрясывая. — Ты не представляешь, как я рад с тобой наконец-то познакомиться. — Его улыбка становится шире, и он прямо-таки искрится своей энергией — сложенные крылья за его спиной аж подрагивают. — Пойдём за мной, я тебе тут всё покажу, — просит Егор и отпускает руку Попова, ускакивая вперёд, ловко лавируя между редкими посетителями столовой (либо сейчас слишком рано для завтрака, либо поздно — других вариантов у него нет).

Арс за ним еле успевает, но потерять из вида спину Булаткина с красивыми прозрачными крыльями невозможно, потому что тот одет в яркую розовую и явно сделанную из волшебной материи, так как та буквально блестит и переливается даже без света солнца, футболку с вырезом по самые лопатки для крыльев. 

Егор останавливается и дожидается Попова у прилавков с самой разной едой с двумя подносами в руках — один он с широкой улыбкой протягивает ему, как только тот оказывается рядом.

— Выбирай всё, что твоей душе захочется, — всё абсолютно бесплатно и в бесконечном количестве, — говорит ему Егор, всё так же глядя на него восторженными глазами, и Арс не может не задать этот вопрос:

— Почему ты так на меня смотришь? — в голосе неподдельное непонимание. 

У него есть всего два предположения: либо тот под веществами (что, ну, хреново, потому что Арсений такое максимально не одобряет), либо тот на него запал (что даже хуже, потому что отказывать этому ангельскому — хоть он и фей — созданию будет очень грустно). 

— Потому что ты даже не представляешь, как я ждал нашей встречи, а сейчас, когда ты, живой и настоящий, стоишь передо мной… — Он делает многозначительную паузу, преподнося соединённые ладони ко рту, и всё так же улыбается, а Арсу вот совсем не становится понятнее. — Мне Эд о тебе рассказывал, — вдруг говорит он, убирая руки от лица и вновь хватаясь за поднос, оставленный на специальных железных подставках у прилавков, что совсем как в человеческих столовых, знакомых Попову. — Так много о тебе рассказывал, и я правда рад познакомиться с тобой лично! 

Боже, какие тут все странные — Арсений даже не знает, что и думать.

— Я и дня здесь даже не пробыл, что он мог обо мне рассказать прям такого?.. — недоумённо спрашивает он, хмурясь. 

Егор ему лишь улыбается загадочно и хлопает ресницами очаровательно, направляясь в глубь помещения; интересуется будто между делом:

— Чем позавтракать хочешь? — слишком явно переводит тему Булаткин, и Арс, хоть и находится в тотальном непонимании, а вся его натура требует доебаться и прояснить ситуацию, решает отложить этот диалог на потом. 

Выграновский вызывает у него слишком много вопросов.

Арсений с Егором, набрав себе еды на подносы, садятся за стол, что находится у большого окна с видом на лес, а всего какой-то минутой позже к ним присоединяются и Антон с Эдом со своими подносами — Выграновский плюхается рядом с Егором, придвигаясь к нему вплотную и нагло заглядывая тому в тарелку (Арс удивляется, почему Булаткин на это реагирует абсолютно спокойно и даже протягивает мужчине зажатый меж пальцами кусочек банана, который Эд берёт, словно нарочно проходясь губами и языком по пальцам фея, — вот тут Попов уже не просто удивляется, а от всей души охуевает), а Шастун — рядом с Арсением; тот видит его вытянувшееся лицо и, фыркая, наклоняется к нему, чтобы шепнуть на ухо, что Эд с Егором уже до хуя времени находятся в отношениях, так что таким выкидонам этих двоих удивляться не стоит.

Вопросов становится чуть меньше, и Арс лишь понятливо кивает самому себе, ловя по-доброму насмешливый Эдов взгляд.

После завтрака Шастун даёт ему полчаса на то, чтобы умыться и собраться, а потом они, как и было оговорено вечером прошедшего дня, пойдут знакомиться с антоновскими друзьями — Арсений по этому поводу испытывает вполне обоснованное волнение, но он точно не хочет всё отменять из-за какого-то страха кому-то не понравиться.

К тому же рядом с ним будет Антон, который, если что, в обиду его точно не даст, и от этого факта становится как-то неуловимо спокойнее.

Первым они решают навестить того самого Макара, и Шаст мягкими движениями поглаживает его спину, потихоньку снимая волнение, потому что переживать совсем не о чем, и Арс вскоре сам в этом убеждается: Илья и правда оказывается добрым плюшевым медведем, который сейчас смотрит на него без опаски, дружелюбно.

А потом перед глазами проносится череда эльфов и фей — все приветливые, интересные и искренне Арсению нравятся, так что, разговаривая с ними, он совсем не чувствует себя уставшим, наоборот, он от этих разговоров будто энергией подпитывается. 

Все крутые и цепляющие, но Попову больше всего запоминаются эльфы Серёжа Матвиенко и Паша Воля с его женой и очаровательными детьми, а также фея Ира Мягкова (при знакомстве он вспоминает, что она, как и Макар, встречала их с Антоном, когда они только пришли в городок) и её милейший пёс Толик, конечно же, тоже! 

С ними он хочет как-нибудь обязательно пересечься ещё раз, да и не только с ними, но и со всеми его новыми знакомыми, потому что все оказываются улыбчивыми и очень комфортными, и Арсений чувствует себя залюбленным со всех сторон с учётом того, что всех их он видит впервые в жизни — и это пиздец неожиданно, но, безусловно, очень приятно.

Антон, что всё время находится рядом, ловит каждую Арсову улыбку и взгляд, в котором каждый раз ищет хоть малейший намёк на дискомфорт, чтобы, если найдёт, сразу же эту свистопляску прекратить, но, когда такого не находит — потому что Попов буквально в восторге от Шастовых друзей, — улыбается тепло в ответ и искренне радуется тому, что его друзья так взаимодействуют. 

Между походами они делают перерыв на обед и идут в столовую, где снова видят поджидающих их Выграновского с Булаткиным, что всё так же улыбаются и блестят, как начищенные медные тазы — оба; на этот раз они ничего не говорят, а просто хвостиком за ними увязываются к подносам и прилавкам с едой и о чём-то негромко шушукаются меж собой.

К вечеру им удаётся обойти дома всех жителей в городке, и Антон приглашает Арсения вдвоём пройтись по лесу; Попов струсил бы, если бы не был уверен, что Шаст знает лес, как свои пять пальцев, но он в этом уверен, а потому не видит поводов для отказа. 

Тем более с Шастуном тоже хочется поговорить о чём-нибудь — они, хоть и были практически весь день вдвоём, почти не перекидывались словами друг с другом. 

— Как ты здесь оказался? — спрашивает Арс, когда городок оказывается за их спинами в пятнадцати шагах.

— Просто родился, — фыркает Шастун и жмёт плечами. — Я изначально был в этом мире, если ты про это. Все здесь были изначально, — поясняет он и смотрит на Арса внимательно. — Все, кроме тебя. — Улыбается уголком губ и прикусывает нижнюю котячьими зубами.

Попов, слыша это в очередной раз, вздыхает глубоко и слабо качает головой отрицательно, переводя грустный взгляд на Антона.

— Я не смогу здесь остаться, Шаст, как бы вам ни хотелось. Мне здесь нравится, правда, здесь очень здорово и существа клёвые живут, но… — Он замолкает, поджимая губы, и смотрит себе под ноги. — Не знаю. Я вряд ли смогу бросить ту реальность и…

— И его? — отстранённо бесцветным тоном спрашивает Антон так, что сразу становится понятно, что он имеет в виду арсеньевского парня. Арсений на это лишь кивает. — Я не буду тебя отговаривать, Арс, потому что это твоя жизнь и решения должен принимать только ты сам, — выдыхает Шаст, проводя тыльной стороной согнутого пальца по руке мужчины. — Но все здесь были бы рады, если бы ты остался. — Поджимая губы, улыбается, а после закрывает руками лицо: — Блять, это звучит как давление на жалость, ты не подумай, что я так уговариваю… — бормочет Шастун, а Арсений смеётся. — Просто всем интересно, какая магия в тебе сидит.

— Я всё ещё думаю, что это какая-то ошибка, — говорит Арсений негромко, а Шаст смотрит на него, красноречиво изогнув бровь — да почему все так верят в его какие-то сверхспособности, если он простой человек? 

— По-твоему, весь этот мир, — Антон вытягивает руку и обводит ею лес вокруг с его зелёными цветами и мухоморами на деревьях, — ошибка? — Ухмыляется без капли негативных эмоций и ловит взгляд голубых глаз со смешинкой внутри своих травянистых. — Или тебе кажется, что всего этого не существует, а ты лежишь в коме после той страшной аварии?

— Последнее, если честно, звучит более вероятно, чем магический лес с феями, эльфами и оборотнями, — робко подаёт голос Арсений, слегка поджимая плечи к ушам.

Антон поворачивается к нему и прищуривает на секунду глаза, а после останавливается на месте и располагает руки на Арсовых плечах. 

Стоит теперь напротив него и смотрит прямо в глаза, так что Попов слегка задирает голову — всё ещё непривычно, что он такой маленький по сравнению с Антоном не только тогда, когда он огромный волк (тут по сравнению с Шастуном все букашки), но и даже тогда, когда человек. 

Красивый высокий человек с невероятно горячими прикосновениями — в прямом смысле, разумеется.

— Окей, давай так, — произносит Шастун с уже такой привычной котячьей улыбкой и смотрит на Арса внимательно, наклонив голову в сторону. — Я, по-твоему, ошибка? Или плод твоего воображения? Мои прикосновения к тебе на самом деле нереальны? Меня не существует? — сыпет вопросами Антон и водит своими горячими ладонями сначала невинно вверх-вниз по плечам Арсения, а потом переходит на ключицы, что совсем не скрывает белая майка и гладит кончиками пальцев грудь до выреза футболки.

И продолжает смотреть в глаза с улыбкой — ждёт ответа.

Арсений думает, что это всё-таки реальность, потому что он ни за что на свете не смог бы выдумать такого: он же не хочет влюбиться в идеальный и такой хороший образ в воображении, а потом страдать всю жизнь оттого, что в мире такого не существует. 

Но вот реальный идеальный и очень-очень хороший Антон, а не выдумка его мозга, стоит перед ним и продолжает приятно касаться шеи уже одной, правой, рукой, а Арсений всё равно запрещает себе испытывать к нему что-то, кроме дружеских чувств и чувства благодарности за то, что тот просто рядом, когда Попов в этом нуждается.

Рука Шастуна плавно перетекает с шеи на Арсову скулу, и Шастун сглатывает, прежде чем подать голос:

— Ну? — отчего-то хрипло. — Неужели я правда выдумка и ты ничего не чувствуешь?

Арсения переёбывает Шастов тон и прямой взгляд травянистых глаз с большими зрачками, которые смотрят, кажется, в самую душу — пробирает до костей.

— Нет, — подаёт голос Попов, шепчет, потому что по-другому почему-то не получается. — Не выдумка.

Горячая рука со скулы пропадает, а Шастун улыбается невинной улыбочкой и отступает на шаг назад (Арс и не заметил, когда тот подошёл так близко), а после кивает подбородком вперёд и беспечно бросает:

— Пойдём.

И Арсений, краснея, идёт за ним, прямо как мотылёк летит на свет ночника.

×××

Следующие два дня становятся для Арсения самыми спокойными, кажется, за всю его жизнь.

Он много спит (разумеется, на Антоне, но бывает, что дремлет на Шастовой кровати в домике днём), вкусно ест, гуляет, дышит потрясающе свежим воздухом и в полном смысле этого слова отдыхает на целую жизнь вперёд. 

И всё это он делает в потрясающей компании жителей городка и — они становятся его постоянной тусовкой, чему Попов на самом деле очень рад, — Антона с Егором и Эдом. 

Чаще, конечно, Арса можно заметить с Шастом, но тот будет только рад, если им компанию составят эти два попугая-неразлучника, что всё с такими же широкими улыбками на них поглядывают и всё переговариваются о чём-то меж собой (у мужчины по поводу этого вопросов море, но он всё никак не может выгадать момент, чтобы до Выграновского или хотя бы до Егора с этим доебаться).

С последними Арсений действительно подружился, как те и предсказывали, и они ему правда очень нравятся, а Шастун… 

В случае с ним тут что-то явно большее, чем просто «нравится», но Попов отчаянно не даёт себе додумывать эту мысль, потому что он явно не готов к её последствиям.

Попов даже забывает, что у него есть телефон (который до сих пор упрямо не включается, но всё же!), потому что здесь он всё время чем-то занят или с кем-то интересным говорит, что потребность в этом куске металла пропадает вовсе — раньше у него руки зудели при любой возможности туда уткнуться, а сейчас Арс чувствует, будто он освободился от зависимости, и искренне наслаждается этим чувством.

Существа, живущие здесь, не дают ему заскучать или почувствовать себя одиноким, и такое дорогого стоит, поэтому Арсений безумно ценит это всё и очень радуется, что на предложение Антона остаться здесь на несколько дней ответил согласием, потому что ещё ни разу об этом не пожалел и, честно, вряд ли такое случится.

Другое дело, что ему теперь покидать это место будет невероятно тоскливо, но Попов уже сейчас себя настраивает на то, что это сделать будет нужно. К тому же он уже соскучился по своей квартире и по своему парню, который наверняка себе места не находит из-за того, что Арсений до сих пор не вышел на связь, — либо он просто старается убеждать себя в том, чего на самом деле не происходит: мужчина знает наверняка, что в жизни его парня вряд ли изменилось хоть что-нибудь, — он, может, только рад был тому, что его наконец оставили одного.

Но Арсений — что удивительно — о своём благоверном здесь почти не вспоминает, потому что у него в этом дивном месте не только отдых для внешней оболочки, но и для души, так что он практически не грустит по данному поводу.

Тем более грустить, когда рядом такой улыбчивый, тёплый и внимательный Антон, совсем не получается — тот сразу же окутает своим вниманием и заботой, потому что для него, кажется, действительно важно, чтобы Арсений был в порядке и чувствовал себя даже лучше, чем просто хорошо.

Сегодня мужчины завтракают без Эда с Егором, и Шастун, хоть и мог сесть напротив там, где обычно сидит Булаткин, всё равно остался сидеть рядом с Поповым, чтобы касаться локтем его локтя и как бы ненарочно тыкаться в арсовскую голень под столом своей босой ногой.

Шастун отправляет в рот последнюю ложку каши с ягодами и чуть отодвигает от себя поднос; подпирает голову поставленной на стол рукой и поворачивается торсом к жующему свои вафли Арсению, что смотрит на него краем глаза вопросительно.

— Фево? — спрашивает он с набитым ртом, а Антон улыбается широко и зачёсывает свою кудрявую чёлку назад, но та снова упрямо спадает тому на лоб.

— Мы с Эдиком и Булкой каждые три дня гоняем на озеро — до этого чутка пропускали по разным причинам, но ща решили возобновить, и у меня есть потрясающее предложение, от которого ты сможешь отказаться… — Шаст замолкает на пару мгновений и будто бы смущённо глаза опускает. — Ты не хочешь с нами? — вновь поднимает взгляд и глядит так, будто от этого зависит как минимум его жизнь.

Арсений проглатывает еду и теперь без всяких помех расплывается в улыбке, смотрит на очаровательно хлопающего глазами Антона.

— Хочу, конечно, — Попов приподнимает брови и кивает несколько раз, а Шастун радостно тихо и часто хлопает в ладоши и ёрзает на стуле.

— Хорошо! Мы после обеда, ближе к вечеру, ходим обычно, мы тебе позже скажем, во сколько конкретно, — говорит Шаст, и Арс кивает ещё раз, мол, зафиксировал. — В любом случае без тебя точно не уйдём, — заверяет он и заканчивает свою речь котячьей улыбкой.

— А озеро какое? — интересуется Арсений так, будто это ему что-то даст, перед тем как сделать ещё один укус обалденно вкусных вафель с сахарной пудрой. — На котором мы с тобой были?

Антон мотает головой и обещает, что то, на которое они отправятся, будет ничуть не хуже.

Попову кажется, что с того момента на том озере целая вечность прошла, хотя, по факту, всего каких-то четыре дня (сегодняшний — пятый). 

Арсений, когда отмывал лоб от крови, даже и представить не мог, во что эта история знакомства с огромным волком выльется.

А в итоге этот самый волк находится в солнечном и очень комфортном человеке, что сидит рядом с Арсом и улыбается ему самой тёплой улыбкой, пока ждёт, когда тот доест, чтобы обоим пойти на уже привычную прогулку после завтрака.

И это, наверное, самый лучший исход из всех возможных.

×××

Антон с Арсением идут к Шастову домику, у которого уже стоят Выграновский с Булаткиным — последний почему-то смотрит на Арса долгим взглядом без привычной улыбки во всё лицо, что определённо делает Арсов день лучше, и Попов вопросительно приподнимает брови, мол, случилось что-то? 

Егор делает пару шагов ему навстречу и обнимает крепко, повисая у того на шее, и Арсений обнимает его в ответ, аккуратно пролезая руками под крыльями, чтобы случайно не навредить, пока Шастун подходит к Эду, здороваясь с ним.

— Ты чего? — спрашивает Попов негромко, потому что сегодняшнее состояние Егора совсем не похоже на него обычного, и Арса, который к Булаткину уже более-менее привязался, это заставляет беспокоиться. 

— Соскучился, — выдыхает он и хлопает Арсения по лопатке несильно (это он по-любому от Эда перенял), прежде чем отстраниться. — Целую ночь не виделись, подумать только! — Егор смотрит в настороженные голубые глаза и улыбается ярко — вроде бы даже искренне.

— Мы двинемся сёдня или так и будем плечи друг другу слюнявить? — подаёт голос без упрёка Выграновский, ухмыляясь, а Булаткин цокает и закатывает глаза, показывая своему возлюбленному средний палец.

Антон улыбается, когда ловит Арсеньев взгляд.

— Мы как? Арс с кем будет? — спрашивает Шаст и мелко подпрыгивает на месте от непонятного нетерпения; Попов смотрит на всех троих непонятливо.

— Со мной, — Егор хватает мягко Арсения под руку и к себе притягивает. Говорит, обращаясь к Антону: — Тебе я его не доверю.

Антон фыркает, усмехаясь, а после смотрит на ни хуя не понимающего Попова и разводит руками в стороны, мол, не судьба.

— О чём вы? — спрашивает Арс, поворачиваясь к Егору.

— Мы на озеро каждый раз наперегонки добираемся, — поясняет тот, переводя взгляд на Попова. — Обычно Антон сам бежит, а Эд со мной по воздуху, но в этот раз поменяемся. — Улыбается уголком губ, а после по-детски высовывает язык и показывает его временным противникам на шуточном соревновании. 

Шастун этот его жест копирует, а после ещё растопыренные ладони к волосам подносит, начиная откровенно дурачиться, и у Арсения скоро лицо треснет оттого, с какой улыбкой он смотрит на этого дурашливого очаровательного мужчину. 

— Превращайся уже, дурень.

Эд звонко хлопает Антона по заднице, а тот возвращает ему это шлепком по плечу, а после смотрит в сторону леса, подпрыгивает на месте ещё несколько раз, а после разбегается и, когда оказывается на достаточном расстоянии, превращается прямо в прыжке, приземляясь на все четыре лапы. 

Шаст разворачивается и подходит к ним ближе, игриво падая на передние лапы, как настоящая собака, что хочет поиграть со своим человеком.

Смотрит на Арсения и приоткрывает пасть, высовывая большой розовый язык и махая огромным хвостом из стороны в сторону.

— А ты уверен, что сможешь его обогнать?.. — с явным сомнением тянет Попов, поворачиваясь к Егору.

Булаткин приподнимает брови и наигранно драматично прижимает ладонь к сердцу.

— Я оскорблён до глубины души, Арсений! — Егор качает головой, делая такое лицо, будто сейчас заплачет, а Арс смеётся, пока этот великолепный актёр несильно бьёт тыльной стороной ладони его в плечо. — Мы их порвём вообще, не сомневайся даже, — обещает Булаткин и подходит ближе к Шастуну.

Выграновский тем временем шагает по антоновской морде, забираясь тому на холку и крепко берясь за бело-серую шерсть; он выглядит уверенным, и Арс догадывается, что он наверняка далеко не раз так на Шастуне ездил.

На улицу из домика по соседству выходит Макар, и Попов ему приветливо машет раскрытой ладонью, а тот в ответ кивает с улыбкой.

— Ну шо, господа, — громогласно басит он, обращая внимание Шаста, Эда и Егора на себя. — Прошу пройти всех участников гонки на старт!

Арсений удивлённо приподнимает брови и немного охуевает с того, как тут у них всё устроено.

Егор пробегается кончиками пальцев по Арсову плечу.

— Запрыгивай давай, — и вытягивает руки.

— Как? — тупо уточняет Попов.

— Как принцесса, — фыркает Булаткин и Арсения поторапливает: — Давай бырей, они на старте уже.

Арсений подходит ближе и неловко кладёт руку Егору за шею, а дальше тот самостоятельно нагибается и поднимает Попова на руки; спрашивает, удобно ли, и на твёрдый кивок говорит держаться крепче — он не уронит точно, но просто на всякий случай.

А после Булаткин отталкивается от земли и поднимается в воздух, зависая аккурат над антоновской мордой — его крылья издают еле различимый звук. 

Арсений смотрит вниз и видит большие глаза Шастуна, что находятся в метрах пяти под ними, и улыбается ему; ладони потеют и сердце бьётся вдвое быстрее обычного от предвкушения.

— На старт! — командует с земли Илья, и отсюда его слышно действительно плоховато. — Внимание! — Егор смотрит прямо, мимо Попова, исподлобья и его пальцы на Арсовом боку и бёдрах начинают давить сильнее.

— Держись, — бросает ему Булаткин, и в следующее же мгновение срывается с места, начиная лететь практически горизонтально, так как Макар произносит заветное «Марш!»

Из-за сильного потока воздуха в лицо (он даже не думал, что Егор на таких, казалось бы, хрупких крылышках сможет развить такую скорость) Арсению довольно проблематично на что-либо смотреть, но он, упираясь носом в свою руку, что обнимает того за шею, смотрит назад и видит заднюю часть тела Шастуна, видит сильные задние лапы, что ловко лавируют меж деревьев, перескакивая через различные препятствия, и длинный хвост. 

Восседающего на загривке Выграновского он не видит, но надеется лишь, что тот цел, здоров и никуда не слетел, не удержавшись.

Впереди виднеется голубая гладь озера, что стремительно приближается.

Егор с Арсением на руках пересекают финишную черту в виде двух сосен, растущих друг от друга на достаточно большом расстоянии, первыми, а Антон с Эдом — на какие-то две секунды позже.

Булаткин принимает обратно вертикальное положение и просто зависает в воздухе над водой, оборачиваясь, чтобы посмотреть на проигравших мужчин с победоносной улыбкой.

Антон на большой скорости начинает тормозить, но места от сосен и до воды оказывается не так уж и много, так что тот передними лапами оказывается в воде и чуть ли не окунается в неё мордой, но успевает поймать равновесие, из-за чего Арсений с Егором хихикают.

Егор слетает на берег и ставит Арса на землю, и отсюда становится слышно, как Эд на Антоновой спине забавно матерится, поднимаясь и начиная идти вдоль хребта, а после скатывается по Шастовому хвосту вниз — тот намерено не шевелится, пока Выграновский не стучит ему пару раз по задней лапе, оповещая о том, что он слез, и тогда Антон сразу же превращается, оказываясь в воде на приличном расстоянии от берега.

— Егор, да ты превзошёл себя! — кричит Шастун и улыбается во весь рот, показывая большой палец, — это так мило, что он не грустит из-за того, что проиграл, а, наоборот, хвалит противника.

Булаткин рядом улыбается и подносит руку к лицу, играя смущение, а после смеётся.

— Вы победили только потому, что ты, — Эд тыкает пальцем в Арсения, — хер везучий, — Выграновский при этих словах смотрит на него выразительно, а Попов приподнимает брови, потому что он-то в этой гонке ни хуя не делал — возможно, только был грузом для Булаткина. 

Тот, кстати, предпочитает никак не реагировать на эдовские пять копеек и кричит в ответ Антону:

— Благодарю! — Приседает в шуточном реверансе, а Шаст неожиданно продолжает:

— Но в следующий раз мы вас порвём! — Он смеётся злогейским смехом, а после сразу же ныряет и последующих Егоровых возмущений не слышит.

Но тому, по всей видимости, прям нужно донести до Антона своё видение ситуации, а потому он быстро стягивает с себя одежду, оставаясь в одних лишь трусах, которые не выглядят как плавательные, и взлетает, чтобы долететь прямо к Шастуну и бомбочкой в отместку приземлиться рядом с ним — завязывается шуточная драка.

Арсений с искренним беспокойством у Эда интересуется:

— Он не повредит свои крылья? 

— Не, не ссы, — мотает тот головой. — Он ж фей воды, ему только польза от этого.

Выграновский стягивает жёлтые кроксы, чтобы уже босыми ногами пройти по песчаному берегу к поваленному дереву, у которого большая часть на берегу, а другая — над водой; кивает Арсу, чтобы шёл за ним, и тот не видит причин отказываться — снимает обувку с носками, оставляя их рядом с Эдовыми тапками, а сам идёт к другу, чтобы прижать задницу к стволу рядом с ним.

Свешивает ноги, и они по щиколотку оказываются в тёплой воде — Арсений опирается руками о ствол и болтает ногами, смотря на бултыхающихся в воде Антона с Егором.

Попов, прокручивая в голове ещё раз то, что сказал про силы Булаткина Эд, понимает вдруг, что так и не нашёл времени, чтобы спросить у Выграновского, какая способность у него. 

И он, разумеется, хочет это ужасное недоразумение исправить, потому что интерес поедает его буквально каждую их встречу, но до вопроса Арсений почему-то дошёл только сейчас.

Арс уже открывает рот, чтобы спросить про Эдову способность, даже рот открывает, а Выграновский вдруг произносит совершенно спокойно, глядя куда-то перед собой:

— Мне подвластно время. — Улыбается уголком губ и вдруг поворачивается к Арсению лицом, перекидывая ногу через бревно. — Любые махинации со временем: видение будущего, перемотка, путешествие, остановка — всё, что с этим связано, короче, — говорит он и расплывается в улыбке, замечая, как на лице Арсения медленно проявляется осознание: брови ползут вверх, а рот приоткрывается.

— Но это разве такое возможно? — произносят оба мужчины одновременно: Попов хмурится, а Эд ухмыляется. — Карусель, мандарин, тетраборат натрия, — Арсений произносит рандомную хуйню, первую пришедшую в голову, а Эд слово в слово с ним одновременно говорит то же самое. 

Арс неверяще хлопает глазами, пока Выграновский в открытую хрипло смеётся. 

— Охуеть, — выдыхает Попов и смотрит на Эда восторженными глазами. — Стой, подожди, то есть ты и про меня знал? — он аж вперёд корпусом подаётся от интереса.

— Естессна, — кивает тот и облокачивается руками о ствол за своей спиной. — Я много что про тебя знаю, Арсений. — Выграновский давит загадочную лыбу и делает многозначительную паузу.

— А как это работает? Ты, получается, не только про себя видишь, а в целом? Или только про кого-то конкретного? — сыпет Арс вопросами, наклоняя голову вбок, пока Эд расслабленно болтает ногами в озере.

— Ну, скажем так, будущее себя и своего окружения, — Выграновский проходится языком по пухлым губам и, уже зная следующее, что хочет спросить Попов, отвечает: — Про тебя я знал очень давно, Арс. Примерно с самого своего рождения, — фыркает, и Арсений удивлённо таращит глаза.

— То есть ты прям знаешь всё, что тебя ждёт вплоть до смерти? — хмурится — это, должно быть, жутко знать, при каких обстоятельствах погибнешь и жить в страхе до этого момента. 

Хотя кивающий Эд совсем не выглядит напуганным — он сейчас похож на большого кота, довольного беззаботной жизнью, и максимально расслаблен.

— Ну да, — легко подтверждает он и моргает спокойно. — Мы здесь живём значительно дольше, чем обычные люди, и я подохну через лет сто пятьдесят. И ты примерно так же, кстати. — Замолкает и улыбается довольно, наблюдая за арсеньевским ахуем.

— Ты серьёзно сейчас? — Арсений хмурится, потому что надеется, что Эд всё же шутит и он не доживёт до такого возраста — он же совсем немощным станет.

— Абсолютно, — Выграновский кивает с доброй ухмылкой, и Попов страдальчески стонет: какой кошмар. — Не боись, ты будешь выглядеть и ощущать себя максимум на шестьдесят. Как только в тебе проявится магия, процесс старения пиздец тормознёт, и ты так, как щас, ещё сто лет и будешь выглядеть, — заверяет его Эд, и Арсу становится определённо чутка легче от этого знания. — А ещё рядом с тобой таким же седым дедом станет и твой любимый человек.

— Мне кажется, он не доживёт. — Арсений грустнеет, поджимая губы, и ощущает вдруг острый прилив тоски по своему парню. 

Попов не хочет, чтобы в нём пробуждалась никакая магия, он хочет просто спокойной человеческой жизни и такой же обычной старости рядом с тем, кого он любит. В своём мире, среди людей.

Арсений же сам творец своего будущего, а Выграновский наверняка видит лишь один из вариантов развития событий — Вселенных же существует бесконечное множество, а всё сразу видеть невозможно, потому что так и голова взорваться может, так что… 

Дышать становится чуть легче.

— И тебе не тяжело живётся с этим знанием? Тебе не скучно? Ты же всё уже знаешь, — спрашивает Арс, потому что он сам бы, наверное, со скуки помер — это же каждый день проживать то, что уже видел.

Но Эд улыбается уголками губ и мягко качает головой отрицательно.

— Нет, мне эт нравится даже — от этих мыслей всё равно хер куда денешься, но я научился с ними жить, — Выграновский смотрит на Арсения своими добрыми серыми глазами, и Попов ловит наконец-то он него тот самый вайб спокойствия и перестаёт волноваться сам — волнует лишь воду в озере ногами. — У меня есть Егор, который помогает мне с этим безумием и не даёт сойти с ума. — Эд улыбается тепло той самой улыбкой, выражающей тихую, но сильную любовь, и переводит взгляд на купающегося Булаткина — Арс практически видит в эдовских глазах сердечки.

Попов с ним за компанию поворачивает голову туда же, смотря на двоих дураков, что брызгаются друг в друга водой, отплыв уже на середину озера, и ловит смешливый взгляд Антона, который практически сразу же прерывается, потому что Егор утаскивает Шастуна под воду. 

Арсений, расплываясь в улыбке (потому что нехуй отвлекаться!), надеется лишь, что они случайно друг друга не утопят. 

В любом случае Эд рядом не дёргается, а значит, точно не утопят. Отсюда и рождается следующий вопрос:

— Ты рассказываешь кому-нибудь о том, что будет? Ну, чтобы судьбу изменить, — поворачивается обратно к Выграновскому, и тот делает то же самое.

— В основном нет, но только если прям хуйня какая-то, то да, — жмёт плечами тот.

— А Егор? — Арс улыбается с намёком на то, что прекрасно понимает, что Булаткин знает очень, очень многое. 

Теперь и находится объяснение тому, почему Эд вместе с Егором так улыбались в их первую встречу: оба знали, кого именно Антон к ним приведёт, почему Егор был так рад тому, что они познакомились, как он сказал, «наконец-то вживую», и почему оба были так приветливы и радушны: знали, что они подружатся. 

И Попов рад наконец-то это осознать — его почему-то заставляет растечься влюблённой лужей тот факт, что эта парочка правда ждала встречи и личного знакомства с ним.

— Егору я доверяю как самому себе, — произносит Эд, прижимая ладонь к груди, и смотрит на Арсения исподлобья без всякой злости. — Он точно не спизданёт лишнего, я ему доверяю, — Выграновский говорит так, будто его доверие — самый весомый аргумент в мире, но Арсений и не ставит Эдовы слова под сомнение: Егор кажется ему надёжным и приятным человеком, с которым Арсений так же искренне, как Булаткин, рад быть знакомым. — Ну и, — Эд фыркает, — я просто это знаю.

Действительно.

Попов улыбается и просто молча смотрит другу в глаза, пока тот вдруг не запускает руку себе под простую чёрную футболку через шиворот и не достаёт оттуда непонятно куда крепящиеся карманные часы. 

— Смари, какая приблуда, — Эд берётся за цепочку, из-за чего часы покачиваются перед носом Арсения — тот смотрит на Выграновского вопросительным взглядом, мол, можно ли взять, и мужчина кивает. 

Попов аккуратно, будто те сломаются, ловит пальцами металлический корпус и кладёт их на ладонь, рассматривая. 

Часы большие, чуть меньше ладони, и очень красивые; тикают, как комнатные, и Арс залипает на секундную стрелку и минутную — они уж больно хитровыебанные.

— Это типа артефакт? Ты с помощью него все свои эти махинации проворачиваешь? — Арсений стреляет глазами в Выграновского.

— Не, эт я без этой хуебалды делаю. Они ваще бесполезные так-то, просто я как-то решил, что у меня должна быть своя фишка, — кивает подбородком на часы в Арсовой руке. — Набил себе татушку с ними, Матвиенко над ней поколдовал чутка, и во. — Он оттягивает рукой ворот футболки, показывая участок татуированной груди, где заполнено всё, кроме пустующего места в области сердца. — Они сюда убираются типа, — видя замешательство Попова, поясняет Эд, слегка ухмыляясь.

— Охуеть. — Арсений приподнимает брови и выпячивает нижнюю губу в некоем подобии восхищения.

— Хошь, те тоже можем тату заебенить, — предлагает Выграновский с заговорщицкой улыбкой, и Арс изгибает брови, полухныча:

— Умоляю, скажи, что я отказался от этого невероятно соблазнительного предложения, — смотрит действительно с надеждой. 

Он всегда мечтал сделать татуировку, но всё откладывал да откладывал, потому что не было чёткого желания набить определённый рисунок, а сейчас он тоже, хоть этого и не знает, но критически близок к тому, чтобы согласиться.

— О-о, нет. — Выграновский по-доброму (но издевательски, но по-доброму) смеётся и, вытягивая руку, хлопает Попова по коленке. — Ровно через полтора часа и пять минут моя машинка коснётся твоей кожи, — обещает Эд, прикусывая язык зубами, кивает на часы, что всё ещё отяжеляют Арсову ладонь, и вскидывает на секунду брови: — Засекай.

Попов наигранно страдальчески прикрывает глаза, мотая головой, хотя в душе прямо всё так и искрит от радости из-за мечты, которая совсем скоро сбудется, и возвращает часы Эду, что сразу убирает их обратно на кожу у сердца, а после переводит взгляд на Антона.

Тот снова, отвлекаясь от схватки с Егором (они сами там не устали махаться? — их псевдодрака, по ощущениям, бесконечна), ловит взгляд Арсения, и Булаткин снова предпринимает попытку окунуть его под воду, и у него это даже получается, но Антон вдруг перекидывается в волка, и вот уже Егор метафорически сосёт хуй: он повис на боку Шастуна, которому вода еле-еле до рёбер достаёт, так, что его почти не видно, пока он не взлетает, становясь Антону на голову меж огромных, с него ростом, ушей.

Шаст против этого нисколько не возражает и начинает движение, грациозно рассекая водную гладь, в сторону Арсения с Эдом, что смотрят на них обоих с улыбками.

Он за какие-то полминуты (и то из-за сопротивления воды) преодолевает разделяющее их расстояние и превращается, смотря теперь на Арса снизу вверх; Булаткин, что вовремя с Антоновой головы улетел, приземляется ногами на бревно позади Эда, а тот задирает голову, чтобы посмотреть на своего благоверного.

— Пойдём купаться, — просит Шаст, и глаза у него сейчас и правда щенячьи, которым Арсений отказать не может, да и не хочет.

Он поднимается со ствола дерева и проходится по нему, спрыгивая на берег, и следом за ним то же самое делает Выграновский — спустя пару мгновений оба уже снимают с себя одежду. 

Эд просит Булаткина скинуть его в озеро с высоты, пока Арс ржёт с формулировки и желает ему приятного полёта.

Остаётся в одних трусах и заходит в воду; подплывший к берегу и поднявшийся на ноги Шастун, зачесав мокрую чёлку назад, из-за чего становится похожим на зализыша или на какую-то главу мафии где-нибудь на Гавайях (и даже при таком раскладе умудряясь выглядеть секси), протягивает ему руку, и Арсений вкладывает в неё свою ладонь с лёгкой улыбкой. 

А потом Антон неожиданно и резко тянет Попова на себя, прижимая того к горячему торсу обеими руками и полушепчет на ухо:

— Задержи дыхание.

И сразу же после того, как слегка обосравшийся Арсений жмурится и набирает полные лёгкие воздуха, Антон отталкивается от берега и падает вместе с ним в воду спиной назад. 

Под водой тот сразу же расцепляет руки, чтобы Попов в случае чего мог сразу же всплыть на поверхность, а сам открывает глаза — здесь их совсем не щиплет — и видит очаровательно жмурящегося Арса, что выдыхает пузыри воздуха, а в следующее мгновение и правда, отталкиваясь от песка на дне озера, всплывает.

Антон показывается на поверхности вслед за ним и отфыркивается от воды, текущей на глаза с прилипшей чёлки, и Арсений искренне улыбается, глядя на эту очаровательную картину, — таким и застаёт его открывший глаза Шастун, но Попов даже не пытается сделать вид, будто не смотрел на него последний десяток секунд.

Шаст улыбается ему согревающе своей мягкой улыбкой и смотрит как-то по-особенному нежно, как наверняка смотрит на него в ответ сам Арсений, а после касается его ноги своей ступнёй и бросает короткое «Ты водишь», а после с — теперь уже — озорной улыбкой начинает грести куда-то туда, куда недавно с высоты плюхнулся дельфинчиком Выграновский: тоже хочет подключить их в игру.

Арсений перенимает Шастов игривый настрой и плывёт за ним. 

×××

— Ну чё, чей эскиз бьём? — спрашивает Выграновский, когда Арсений уже сидит в кресле в одной из комнат эдовского дома, адаптированной под тату-салон. 

Мужчина делает все нужные приготовления, пока Попов задумчиво покусывает губу, следя за действиями друга.

— А что мы набили в итоге?

— Мой рисунок, и ты остался в восторге. — Эд улыбается уголком губ и смотрит на Арса, сидящего на специальном кресле, прямым взглядом.

— А что за рисунок?

— На память. Об этом месте и волке, что спас твою задницу, — Выграновский, кладя машинку рядом с Арсовым бедром, рисует руками в воздухе воображаемую радугу у себя над головой. — Ты сам меня попросил чё-то такое намутить, — произносит Выграновский, придвигаясь на стуле к его руке и протирая место над сгибом локтя, и Арсений думает, что да, это действительно похоже на то, что он бы хотел нанести на свою кожу как напоминание о самом отвратительном и одновременно с этим самом замечательном отдыхом за всю его жизнь. И место для этой татуировки он выбрал бы действительно это.

— Ты прям без эскиза даже? — спрашивает с удивлением, когда Выграновский почти что касается его кожи иглой. 

Эд поднимает на него смешливый взгляд, изгибая бровь, из-за чего татуировка третьего глаза на лбу слегка искривляется. 

— Дядь, я сотни раз видел этот момент, так что я те этот рисунок смогу с закрытыми глазами с первого раза идеально воспроизвести, так что не ссы, сделаю всё в лучшем виде, — заверяет он, прижимая левую руку к груди. — Ну, а если лоханусь, чего, кстати, не будет, я всегда смогу отмотать чутка назад и всё подправить, а ты даже не заметишь ничего. — Улыбается и подмигивает Арсению, что улыбается слегка нервно (волнуется, хоть и доверяет Эду) ему в ответ.

Игла касается Арсовой кожи, что чутка загорела за время его нахождения здесь, и Попов, честно, думал, что будет больнее. Он откидывает голову на спинку кресла: не хочет смотреть на тату, пока Эд не закончит.

Мерный звук жужжания машинки и прикосновения Выграновского вводят в некий транс, и Арсений уже почти начинает засыпать, как хриплый голос Эда выводит его из сонного состояния:

— Я, кстати, впервые вижу, чтобы Антон так долго был в человеческой форме. — Эд шмыгает носом, не отрывая взгляда от рисунка, что потихоньку расцветает на коже. — Ну, вживую вижу, так-то я эт знал, — поясняет так, будто Попов этого сам понять не мог.

— А почему это необычно? — с очень сильным вопросом в голосе спрашивает Арс — он прекрасно помнит, что Антон сам говорил, что он любит свою волчью форму и много времени в лесу проводит, но неужели не было каких-то дней-исключений?

— Потому что он бешеный, Арс, — Эд всё же поднимает глаза и ухмыляется. — Он реально здесь практически не появлялся, потому что целыми днями носился по лесу с шилом в заднице, а тут появляешься ты, и он вьётся хвостиком у твоих ног, как послушная собачонка, и невидимым хвостиком болтает, — произнося это всё тёплым тоном (Арс, несмотря на формулировки, понимает, что тот не вкладывает сюда ничего плохого), Выграновский так по-странному улыбается и смотрит на Попова глазами, что кажутся ему сейчас почему-то по-особенному безумными. 

Будто донести что-то хочет, но Арсений правда не понимает, к чему тот ведёт, и на эдовскую реплику лишь кивает, мол, наверное. 

Эд вздыхает только и слабо качает головой из стороны в сторону, вновь возвращаясь к работе.

Это мило, что Антон так носится с ним, и это же даже логично: Арсений здесь гость, и Шастун просто хочет удостовериться, что ему у них будет хорошо. 

И ничего необычного в этом нет, хоть Попову, если быть до конца честным, и хочется отчего-то чувствовать себя особенным в антоновских глазах — и это желание, разумеется, имеет ноль прав на существование, поэтому Арсений оперативно даёт ему пинка под зад и выгоняет из своей головы на все четыре стороны.

Через три часа Эд презентует ему готовую работу, и Арс наконец-то наклоняет голову и с интересом смотрит на плечо правой руки.

Татуировка высотой сантиметров пятнадцать, выполненная только чёрными чернилами, а на ней не только волк, в котором легко угадывается Антон, как говорил Эд, но ещё у его передней лапы с левой стороны нарисован контур силуэта.

Выграновский изобразил на его плече то, как Шаст привёл его сюда, и Арс не может не расплыться в улыбке.

Присматривается к силуэту и видит, что у него на сердце нарисован символ счастья и удачи.

— Очень красиво, — восхищённо произносит Арсений и переводит восторженный взгляд на довольного своей работой Эда. — Спасибо тебе большое, мне правда очень нравится! — Улыбается широко, потому что не знает, как по-другому выразить свою благодарность.

— Не за что, братан. — Эд хлопает его по оголённому плечу ближе к ключице и говорит: — Я поколдовал, она уже зажила, так что насчёт ухода можешь не париться. 

×××

После всех нужных манипуляций в свой-антоновский домик он возвращается, когда на дворе уже глубокая ночь — снаружи, в отличие от домика Выграновского, прохладно, и Арс накинул поверх футболки эдовский бомбер, который тот ему любезно одолжил, так что татуировку его пока что не видно, но он очень хочет показать её Антону. 

Арсению слишком нравится идти по тихому сейчас городку и дышать ночным воздухом, но его знатно клонит в сон, потому что, пока он здесь находится, Попов начал ложиться спать сильно раньше своего обычного режима и вроде как уже привык.

Подходя к домику, он видит, что на крыльце, привалившись головой и телом к перилам, сидит Антон, который наверняка его ждёт — не хотел без него уходить спать, что ли?

— Антон? — подаёт голос Арсений, и Шастун сразу же вздрагивает, выныривая из дрёмы, и смотрит на мужчину поплывшим ото сна взглядом.

— Арсений! Вот ты где. — Он улыбается мягко, поднимаясь со ступеньки, но так и продолжая стоять у крыльца. — Я поговорить хотел, — сообщает он, а после кивает вопросительно на домик позади себя, мол, зайдём?

Попов кивает, ощущая, как в груди начинает сильнее обычного биться сердце (предчувствие у него чего-то откровенно так себе), и следует за Антоном внутрь.

Шастун щёлкает выключателем, и в комнате загорается тёплый свет; он останавливается, облокачиваясь на спинку дивана и наблюдает за тем, как Арсений останавливается в двух метрах напротив него — тот прижимается задницей к комоду, над которым висит зеркало.

— Арсений, — зовёт его по имени Антон, а мужчина вскидывает брови вопросительно, — я хотел спросить, как долго ты у нас ещё пробудешь? Когда ты домой собираешься? 

А вот и предчувствие не прогадало.

Шастун, утыкая глаза в пол, спрашивает это так, будто не знает, как ещё по-другому ему сказать, что Попов всем тут уже надоел — и самому Антону в частности.

Арсений скользит взглядом по Шастовому опущенному лицу, и ему ровно секунда требуется на то, чтобы произнести наконец:

— Завтра, — ляпает он и старается выглядеть так, будто ему совсем-совсем не обидно (почему такая реакция, Попову самому непонятно) — Арс даже находит в себе силы натянуть улыбку. — Я и правда у вас уже задержался.

Антон слишком резко вскидывает голову и будто бы растерянно смотрит мужчине в глаза — наверное, не ожидал, что этот неприятный для него разговор пройдёт так гладко и мусор в скором времени действительно себя вынесет сам.

— А, — только и выдавливает из себя Шастун, а потом улыбается привычно солнечно — только почему-то без паутинок морщинок в уголках глаз, — хорошо. Мы с Эдом тебя проводим тогда.

Антон улыбается ещё раз криво и отталкивается от дивана, направляясь к выходу, пока Арсений, продолжая держать лицо, провожает мужчину взглядом. 

Тот, уже почти выйдя, останавливается на крыльце, не отпуская ручку двери и смотрит на Арса вопросительно:

— Идёшь?

— Нет, я… — Мнётся, судорожно вдыхая. — Я здесь переночую.

Антон кивает и улыбается (наверное, от радости), старательно избегая взгляда глаза в глаза — впрочем, как и Арсений.

— Спокойной ночи, — желает Шастун бесцветно и с тихим хлопком закрывает за собой дверь.

Улыбка стремительно стекает с арсеньевского лица, и тот смотрит на спинку дивана, где какую-то минуту назад ещё стоял, привалившись к ней, Шастун, и хмурится, опуская взгляд вниз.

Не может понять, почему он вдруг так погано себя чувствует, если с самого начала хотел отсюда поскорее свинтить — нет, он всё ещё хочет вернуться к себе домой, и он, по идее, должен сейчас радоваться скорому возвращению, но отчего-то ему совсем не радостно.

Татуировку на плече будто огнём жжёт, Попов неосознанно прижимает к ней левую ладонь, но ощущает лишь рукав эдовского бомбера. 

Арс чистит зубы и скорее забирается в кровать, кутается в одеяло и проваливается в сон за какие-то пять минут.