Метро встречает их вечерней давкой и неловким молчанием. Мышцы под одеждой нещадно ноют, а ноги гудят, поэтому Эола мысленно проклинает свои тридцать лет и запущенную физическую форму. Быстрые потоки воздуха бесцеремонно колышат волосы, раздувают полы плаща в разные стороны. Эти ветрянные потоки в метро всегда создавали у женщины мнимое ощущение свежести и свободы, такой же впрочем, как и на поверхности. Край платформы по привычке манит яркой жёлтой чертой, сигнализирующей об опасности, но Лоуренс с огорчением говорит ему "не сегодня". Вагон постепенно заполняется такими же офисными трудягами, как и они сами. Пахнет людьми. Пахнет всепоглащающей профессиональной усталостью, в воздухе будто смрад витает всеобщее эмоциональное выгарание. А может так только кажется, через призму своего негативного калейдоскопа. 

Все спешат по своим скромным убежищам, дабы закончить дневной цикл, что запустится с завтрашнего утра по новой. Офисная сансара, как бич современности.

— Спасибо, мисс Лоуренс, — шепчет куда то в воротник, люди сзади заставляют их прижаться друг к другую вплотную. Становится жарко и душно. Не повернуться лишний раз, не поменять положения тела. Женщины оказываются прикованы друг к другу положением.

— Всё хорошо, любой бы поступил как я в этой ситуации, — приходится говорить это слегка наклоняясь, обжигая кончик чужого уха, совершенно ненамеренно. Вместе с этим приходится нагло врать и оправдываться, чтобы лишний раз случайно не показать привязанности или личных мотивов. Однако что-то безумное и неконтролируемое рвётся откуда-то из глубины глотки, заставляя проговорить тихое:

— Если что, впредь, можете представлять меня как свою девушку в подобных ситуациях, я не буду против, — Мисс Шмидт думает лишь о том, что ей повезло, что её лица сейчас не видно, иначе румянец был бы причиной неудобных вопросов.

— Вам до какой станции? — женщина поднимает взгляд на красную линию с наименованием остановок. Высокий рост помогает разглядеть табло над чужими головами. Приходится слегка щуриться, маленькие буквы размывает от методичного покачивания поезда. Вместо ответа она чувствует как к ней прижимаются сильнее, будто боясь отпустить. Женские ладони боязливо ложатся на усталые плечи Эолы, всё тело пронзает электрический заряд. — Мисс Шмидт, что такое? — одна из рук осторожно скользит вниз и приобнимает девушку, вторая продолжает крепко держаться за холодный верхний поручень. Весь вагон вдруг перестаёт для них существовать, пустеет, гул колёс уходит куда то на задний план.

— Я не хочу идти домой, она знает мой адрес, — новая волна паники, кажется, накрывает коллегу, ноги слегка подкашиваются и она благодарит Эолу за то, что та не позволяет ей упасть прямо в вагоне. В ушах у мисс Шмидт звенит, перед карими глазами мелькают безрадостные картинки прошлого, те самые, которые не позволяют порой уснуть ночью и проснуться утром. Не уходить в истерику помогает тихий, слегка хриплый голос коллеги.

— Я могу вас проводить, если хотите, — мисс Лоуренс начинает казаться, что сегодня сама вселенная смеётся над ней и её страхами, связанными со сближением. То она соглашается на совместные обеды, думая, что это ни на что не повлияет, теперь же она соглашается на авантюру с театральщиной и снова натыкается на непредвиденные и слегка интимные обстоятельства. Это уже действительно походит на зарождаюшиеся отношения, а не на общение двух коллег по офису. А учитывая, что одна из них выше по рабочему положению... Дальше Эола думать не хочет, мысли становятся слишком смущающими.

— Коллеи будет всю ночь стучать в дверь, как делала это всегда, я не могу это слушать. Лучше пойду сегодня в отель, — мисс Шмидт, явно утомленная сегодняшним событиями, утыкает без спроса лбом в район ключиц, от чего сверху доносится тяжёлый вздох. Лоуренс кажется, что она принимает одно из самых сложных решений в своей жизни. Намного сложнее чем решение навсегда покинуть родительский дом. Отказаться от всей семьи, не видеть больше своей матери, что упала на колени около двери и задыхаясь в слезах умоляет её вернуться. Тогда, по глупости, на эмоциях, она не стала переживать за других. Тогда она была 

эгоисткой, которую заботила только собственная безопасность, желание сделать всё по своему. Эола жмурится, наблюдая сквозь тонкую щель век неяркие плафоны на стенах вагона. Сердце, которое, как некоторые считали отсутствует у Эолы, до боли сжимается от осознания в каком состоянии и положении сейчас симпотизирующий ей человек. Становится просто невероятно сложно скрывать от самой себя колючую, прочиворечущую своим принципам правду.

— Вы можете...— слова, словно горькое лекарство першат в горле, заставляя давиться ими. На неё в надежде поднимается красный, слегка заплаканный взгляд и женщина понимает, что оставить Эмбер одну этой ночью просто не сможет. Это было бы бесчеловечно. 

— Я имею в виду, если вдруг вы захотите, то я могу предложить переночевать у себя, — благодарная и грустная улыбка слабо растекается по лицу коллеги. — Это ещё не всё, мне стоит вас предупредить, что у меня ужасный беспорядок и вообще, всё что вы увидите в пределах моего жилья должно остаться между нами, — хмурит тонкие брови, даже идя на уступки остаётся собой. Остатки былой семейной гордости, маленькими отблесками играют в повзрослевшей личности. А мисс Шмидт и не приходится выбирать, поэтому она лишь устало кивает, прежде чем сомкнуть руки на чужой талии, вызывая у Эолы на этот раз не возмущенный вздох, а по детски невинное смущение, тут же скрываемое за маской напускного безразличия. Женщина перемещает ладонь на каштановую макушку слегка поглаживая, хочется хоть такой мелочью, подарить частицу покоя и ощущения безопасности. 

— Ну вот мы и пришли, — железная дверь со следами царапин и сколов выглядит отчасти устрашающе. Первое впечатление, которое о многом кричит. — Только не пугайтесь того, что увидите, мисс Шмидт. Предупреждаю вас, я живу как отшельник, — она разворачивается к девушке, держа перед собой небольшой ключ. Однако по пустому лицу Эмбер становится понятно, что комфорт это меньшее из того, что её может сейчас волновать.

— Под жизнью отшельника вы имеете в виду скромность и аскетизм? — не двигается ни на шаг, губы вытягиваются в тонкую полоску, внутренне напряжение всё ещё держит в оковах, взгляд направлен вниз. А вдруг она ошиблась, вдруг Эола и правда является тем кошмаром, которым её описывает весь офис. 

«Нет, это просто не может быть. Я знаю, что у неё доброе сердце, сквованное, к сожалению, всей болью, что она испытала в жизни. Уж кому, а ей точно стоит верить, на фоне всех конторских лицемеров, что давятся каждый день сплетнями»

— Я имею в виду, что у меня как будто бы нет дома, — Эола отворачивается, чтобы открыть старый замок и мисс Шмидт облегчённо выдыхает, разглядывая голубой затылок.

Тихий скрип, взгляд на лестницу совсем удручает. — Тут немного темно, лампочка перегорела, а времени заменить нет. Держитесь за мою руку, чтобы не упасть, — Эмбер чувствует уверенное прикосновение чужой сухой ладони в полумраке и понимает, что не хочет сейчас прекращать это касание. Небольшой пролёт ступенек остаётся позади и её руку отпускают, возвращая в холодную одинокость.

— По законам фильмов ужасов, вы сейчас должны оказаться маньяком и убить меня в этом подвале, — шутит без намёка на смех, горько ухмыляясь своей судьбе. Осматривает мельком тёмное помещение, отдалённо напоминающее гостиную.

Эмбер Шмидт словно магнит. Магнит для плохих людей, что утащат за собой на дно. Мисс Шмидт состоит из сожалений и одиночества, тягучая смесь, в составе которой преобладает желание спасти и помочь. Стрелки на зло всем поварочиваются, заставляя саму девушку нуждаться в чужой помощи и не от кого то, а от мисс Лоуренс, которая очевидно сама нуждается в экстренной помощи.

— По вашему, я похожа на человека, который способен убить кого-то кроме себя? — Эола снимает плащ, швыряя его на высокую вешалку, губы выдают горькую усмешку.

— Нет, — чувство неловкости захватывает коллегу, поэтому ей приходится просто замяться у входа. — У вас, необычное чувство юмора, — заключает мисс Шмидт, выдавливая 

будто бы успокаивающую улыбку. 

Лоуренс скидывает вещи с поверхности одинокого старого дивана, крайне похожего своим плачевным состоянием на хозяйку. 

— Раздевайтесь и садитесь пока что на диван, я быстро выпью лекарства и вернусь к вам, — хлопает ладонью по бархатной поверхности, обращая спокойный взгляд на свою начальницу. 

— Хорошо, — девушка снимает жмущие всю дорогу туфли, наблюдая как высокая фигура скрывается в дверном проёме ванной комнаты. Звук захлопывающейся межкомнатной двери разрезает пространство, оставляя Эмбер наедине с "домом" мисс Лоуренс. Чёрное драповое пальто, отправляется аккуратно на вешалку, занимая место с мятым плащом подчиненной. 

— Так не пойдёт, — несмотря на всё ещё пробирающую до костей тревогу, девушка по хозяйски перевешивает плащ так, чтобы он выпрямился аккуратно по всей длине. Возможно это самое лучшее обращение с предметом одежды, за всё его существование. Ступая осторожно по холодному кафелю в капроновых колготках, хочется поёжиться и поскорее надеть какие-нибудь тапки, которых впрочем у Эолы никогда не водилось. Глаза изучающе скользят по скудному интерьеру. В душе появляется ощущение пустоты из-за немногочисленности мебелировки, на стенах висят несколько полок. Подходя к одной из них, мисс Шмидт разглядывает небольшую стопку книг по психологии и бухгалтерскому учёту. 

— Ничего себе, кому скажи в офисе, не поверят. Мисс Лоуренс не так уж ненавидит свою работу, — палец проводит по картонной поверхности. — Даже не пыльные, — подушечка пальца остаётся абсолютно чистой, что говорило о том, что их читают на постоянной основе. 

По соседству стоят несколько фоторамок. Они зияют молчаливой пустотой. Становится непонятно, из них намеренно вынули воспоминания или же их купили и поставили в ожидании будущих значимых фотографий. Немного зная Эолу, девушка склоняется к первому варианту. Внимание карих глаз привлекает небольшая тумбочка, выделяющаяся из всего остального. Присев на корточки, Эмбер невольно начинает улыбаться. 

Ровной стопкой в открытом отделении выставлены музыкальные альбомы разных групп. Несколько названий кажутся знакомыми. Заместитель директора кивает в подтверждение своим предположениям, Эола слушает альтернативу и рок. Пальчики поддавшись соблазну, проходятся по твёрдым корешкам альбомов, останавливаясь внезапно на одной розовой обложке. Рука сама собой вытягивает предмет. Брови поднимаются вверх. Мисс Шмидт умиляется, видя альбом популярной женской кпоп группы, такое уж точно не ожидаешь от хмурой и серьёзной коллеги.

Эола особенно скурпулёзно выбирает сегодняшнюю дозу антидепресантов. Высоко закатив рукава голубой рубашки, она склонившись в три погибили над раковиной открывает белые пластиковые баночки. 

Примет меньше - её понесёт в одну из своих психических фаз. Примет больше - отключится. Ни того ни другого допускать ни в коем случае нельзя. Она дала себе чёткую установку, что сегодня она помогает мисс Шмидт, а для этого надо быть самой в относительном порядке.

Руки от волнения как назло не слушаются, роняя капсулы в раковину, она обещала закончить быстро, а по итогу копается десять минут подбирая, что лучше проглотить.

— Трёх должно быть достаточно, — шепчет женщина разглядывая яркие пилюли на своей ладони. Закидывает в рот разом, запивая проточной холодной водой. В горле неприятно скребутся проглатываемые, чертят по внутренним гладким стенкам, норовя вызвать рвоту. Мисс Лоуренс, зажмурив глаза, через боль проталкивает их внутрь одним уверенным глотком.

В уголках глаз чувствуются слезинки. 

— Не сегодня, Эола, — шепчет она замученной женщине в зеркале, прежде чем покинуть холодную ванную комнату.

Заходя за угол в основную комнату, она раскатывает рука обратно, пытается застегнуть на запястьях пуговицы, но застывает в проёме, заметив Эмбер, согнувшуюся с улыбкой над её вещами.

— Мисс Шмидт, — доносится со спины заместителя сухой голос. Девушка от 

неожиданности немного вскакивает и чуть не роняет музыкальный альбом из рук. 

— Мисс Лоуренс, извините, вас долго не было, поэтому я... — она торопливо ставит всё назад, образую в полке небольшой беспорядок, а после немедленно выпрямляется. Карие глаза метаются по помещению, боясь столкнуться с чужими. 

— Поэтому вы решили от скуки покопаться в моих личных вещах, — Эола трёт переносицу, вовсе не раздражённо, ведь для гостей вполне ожидаемо осматривать чужое жилище. Тем более на злость после рабочего дня в конторе сил просто напросто нет.

— Простите, я слишком увлеклась, — Эмбер убирает руки за спину, направляя взгляд от неловкости в сколотую белую плитку. 

— Забудьте, в следующий раз просто спросите меня напрямую о том, что хотите узнать или сделать, — диван прогибается под весом человеческого тела, женщина откидывает голову назад к спинке и прикрывает глаза. Со стороны она выглядит расслабленно и равнодушно, однако внутри явно пытается затихнуть клокочащее и кричащее, что старательно сдерживают лекарства. Вечер всегда был опаснее всего, именно вечером наружу вырывались опасные мысли, заставляя руки и ноги покрываться красными полосками.

В комнате виснет недолгая пауза, разбавляемая порой звуком проезжающих машин с улицы, сквозь узкое, запачканное уличной грязью окно. Мисс Шмидт медленно огибает диван и садиться на самый край, обхватывая ладонями острые коленки. Намерения предательски выдаёт урчащий желудок.

— Хотите поесть? — шепчет не размыкая сонных глаз.

— Наверное, — робость и скромность сквозит в голосе, забираясь горькой нотой в сознание Эолы. Девушка до сих пор напугана. Лоуренс складывает в своей голубой голове одно с другим, понимая, что Эмбер была в подобном стрессе продолжительный эпизод, а не просто пару раз. 

— Я схожу за продуктами, только скажите, что хочется, — тяжело кряхтя, женщина принимает стоячее положение, оглядывая погаснувшую мисс Шмидт.

— Чтобы вы тоже поели, — девушка поднимает взгляд, смотря в упор. В глазах младшей коллеги плещется переживание. Эола мысленно цыкает языком, расстраиваясь подобному альтруизму. Даже в такой ситуации заместитель в первую очередь думает об её эгоистичной подчинённой. Всё выглядит таким неправильным в этом вечере, в этих людях и их отношении к своим жизням. 

— Ладно, тогда я быстро, — накидывает обратно на плечи тонкий плащ, суёт наугад ноги в размятые чёрные ботинки.

— Мне страшно оставаться одной, — произносит рвано и нервно, сминая ткань юбки в тонких пальцах до неразглаживающихся складок. Это заставляет мисс Лоуренс застыть в одном ботинке у выхода, комично оставаясь с одной ногой в воздухе. 

— Мисс Шмидт, — её просто подрывает с места, чтобы мгновенно оказаться рядом с погасшим огоньком. Внутрее подавляя мысли о сходстве с собой, сглатывает. Опускается на колени, заглядывая в чужие, вот-вот готовые наполниться слезами глаза. — Вас тут никто не тронет, я очень быстро вернусь и не посмею оставить вас одну надолго, — крайне осторожно, будто работает со стеклом, Эола кладёт свои сухие руки поверх гладких и мягких рук. Недолгое касание помогает успокоиться. Эмбер медленно и слегка неуверенно кивает, отпуская женщину в магазин.

— Не успеет вы сказать "шоколадное молоко", а я уже буду тут, — улыбка такого холодного для всех человека кажется мисс Шмидт теплее самого мощного обогревателя. 

Как только дверь с характерным щелчком закрывается, заместитель директора шепчет себе под нос.

— Шоколадное молоко

От коробок с лапшой быстрого приготовления струится ароматный пар, заставляя желудки обеих урчать.

— Знаете, я на первом курсе постоянно питалась едой быстрого приготовления, — облокотившись на спинку дивана начинает мисс Шмидт. — Мне даже нравился её вкус.

— Он не так уж и плох, как многие думают, — Эола льёт по кружкам кипяток, заваривая для согрева чай, на её лице видна лёгкая расслабленная улыбка, которой никогда не бывает в это время. Сейчас же всё иначе, в её доме, в этом забытом всеми богами и дьяволами месте, рядом с ней, сидит замечательная девушка, видящяя в ней свой уголок безопасности.

— У вас дома так холодно, вы позволите обняться, исключительно для теплообмена, — тихие шаги сзади заставляют мисс Лоуренс сглотнуть. Почему эта маленькая начальница, так легко может заставить биться сердце взрослой серьёзной женщины. 

— Если только вам так станет теплее, — как только заканчивает фразу, чувствует, что на её талии кольцом смыкаются тёплые руки, оставаясь в безопасном околодружеском жесте.

— А вы разве не замёрзли? — слышится как-то облегчённо, мисс Шмидт прижимается щекой к слегка сгорбленной спине.

— Теперь нет, — говорит как можно меньше, не выдавая внутреннего волнения, не выдавая дрожащего, как у вышедшей к доске школьницы, голоса. — Похоже всё готово, вам нужно поесть, — чужие руки к облегчению мисс Лоуренс размыкаются, позволяя передать порцию.

— Спасибо, — в руках оказывается картонная упаковка, греющая ладони.

— Вы не подумайте, я ведь так-то умею готовить, — начинает, разрезая тишину, женщина, немного внезапно после молчаливого приёма пищи.

— А я и ничего такого не думала, — неловкость, что до этого висела между коллегами медленно уходит. Спокойное выражение лица Эмбер, позволяет и самой Эоле расслабиться, ведь похоже её начальница теперь в порядке.

— Сейчас мне не для кого готовить, а для себя...— она замолкает на секунду, замечая как её внимательно слушают. — Вы знаете как я отношусь к своим потребностям, тут нечего и говорить, — чай обжигает губы, а обычно мрачное подвальное помещение наполняется непривычным домашним уютом.

— Знаю, а что больше нравилось готовить? У меня самой например ничего сложнее овсянки не выходит, — уголки губ приподнимаются, а карие глаза снова блестят жизнью.

— Лучше всего у меня получалась выпечка, — Эола опускает взгляд в свою кружку, её взгляд теряет фокус, уходя в эпизоды из прошлого. — Помню как мама учила меня разным рецептам с самого юного возраста. Мы стояли на большой кухне, светило яркое июньское солнце, а я стояла в фартуке на несколько размеров больше меня самой, — заместитель директора подпирает щеку рукой, устраиваясь по удобнее, видеть свою коллегу светящейся - настоящее чудо и редкость. — Это был самый важный рецепт для меня тогда. Сквозь окошко духовки я наблюдала за тем, как поднимается фирменный лунный пирог семьи Лоуренс, — внезапно улыбка спадает с её лица, а в глазах начинает опасно наливаться слёзы.

— Всё хорошо, мы можем на этом остановиться, — Эмбер осторожно касается ладони подчиненной, искренне беспокоясь.

— Извините, я в порядке, не следует мне быть перед вами такой, — что-то внутри Лоуренс сжимается, появляется привычное отвращение к самой себе.

— Вам следует быть передо мной той, кем сейчас хочется, — лёгкими, поглаживающими движениями мисс Шмидт поднимается к тонкой кисти.

— С чего бы? — выходит грубо, приходится сразу поджать губы. Что-то поднимается откуда-то из глубины и зовёт вырваться отсюда, побыть одной, кинуться в знакомые объятия одиночества и шипастой ранящей свободы.

— Я переживаю за вас, вы ведь... — касание всё ещё продолжается, при том, что ментально они сейчас по двум краям пропасти.

— Просто коллега, такая же как и ещё десяток в нашей конторе, — Эола поднимается с места, направляясь к выходу.

— Я бы так уже не сказала, — девушка поднимается следом, уверенная в своём мнении.

— Тогда кто я? — голос слегка хрипит, холод просачивается сквозь бледную кожу. Мисс Шмидт замирает, стараясь подобрать тот ответ, который не способен ранить или обескуражить, ставшую ей дорогой женщину.

— Вы важны для меня, — со стороны подчиненной слышится тяжёлый вздох, а после она горько усмехается. Несмотря на подобную реакцию, ситуация кажется слегка разрядилась.

— Мне нужно покурить, я ненадолго, — продолжает заботиться, не позволяет своей начальнице даже на секунду почувствовать себя брошенной. Мисс Шмидт слышит шаги по ступеням, а после хлопающий звук входной двери, приходится закрыть лицо руками, чувствуя проступивший румянец. Она только что уверенно выпалила что-то смущающее, даже не задумываясь как это звучит со стороны. Не зная куда себя деть, приходится сесть на диван, уставляясь на дверь в ожидании.

— Блять, — зажигалка нервно чикает в руках, пятый раз пытаясь поджечь в дрожащих руках сигарету. Перед глазами встаёт образ начальницы, без капли сомнений говорящий о важности их связи. Эола бьёт себя рукой по лицу так сильно, что появляться след, однако его и не видно на покрасневшей ещё до этого коже. Быстрый вдох ядовитого дыма и думать становится чуть легче. — И что мне теперь делать?— затылок упирается в железную дверь, Лоуренс наблюдает за медленно ползущим в темноте неба огоньком самолёта. Шаг вперёд уже сделан, она уже позволила сближению случиться, сама же позволила. Внутренний голос жёстко твердит о том, что это всё опасно, не нужно пытаться играть с огнём, когда сам стоишь в пылающем сухом лесу. 

— Просто не буду двигать события сама, посмотрим что из этого выйдет, — она слишком сильно прикусывает фильтр, убирая руки в карманы. Сложно отрицать бьющееся от любого прикосновения сердце, сложно отрицать желание помогать и защищать. 

— К чёрту всё, — недокуренная сигарета выбрасывается в урну, аюсолютно бесполезная в данной ситуации.

Стрелки часов уже давно переваливают заполночью, а рабочий день грозится своим наступлением. Видя, как только что вернувшаяся женщина не торопится раздеваться, Эмбер не выдерживает, задавая вопрос.

— Разве вы не будете спать? — в голосе лёгкая дрожь с волнением, сталкивающаясяя с мыслей о том, что здесь она только мешается и создаёт человеку проблемы.

— У меня только один диван, а спать на полу при вас не удобно, я лучше прогуляюсь, чтобы вы спокойно заснули и потом посижу рядом, — с ветхой вешалки подхватывается знакомый плащ. Рука машинально заносится назад, чтобы попасть кистью в рукав.

— Просто ложитесь со мной, — крайне неубедительно, плащ расплавляется на худых плечах, выпрямляя складки. В голове у мисс Шмидт гудит и кипит активная работа над тем, как оставить коллегу рядом. Мысли о том, что Эола не выспится и будет бродить в одиночестве по окраинам города помогает мотивационно думать быстрее. — Или я не смогу уснуть, — чистой воды манипуляция срывается с пухлых красных губ. Глаза Эмбер утыкаются куда-то в район коленей, сверлят замысловатый узор видавшего виды пледа. Манипуляция, на которую взрослая женщина ведётся как маленькая девочка, которой сказали, что мама обидится если уйти одной из дома.

— Ладно, — цедит терпеливо, унимая внутреннюю дрожь. — Но это только ради вашего спокойствия, — снимая туфли, Эола улавливает победную улыбку, от чего слегка закатывает глаза. 

— Вы не будете раздеваться? — выгибает бровь мисс Шмидт, пока её коллега устраивается рядом на тесной поверхности дивана.

— Мне это не нужно, — Лоуренс сразу закрывает глаза, накидывая одной рукой плед на тело, внутренне молясь, чтобы её начальница спокойно легла рядом и эта пытка скорее прекратилась. Соблазнительная и приятная пытка.

— А мне кажется, что вы просто стесняетесь меня, — наблюдая за смущенной женщиной, Эмбер отпускает внутреннюю тревожность, она начинает понимать и признавать, что нет больше смысла отрицать свою симпатию. — Раз мисс Лоуренс такая категоричная личность, то придётся раздеться мне, — мисс Шмидт тянется и нарочито медленно снимает блузку, оставаясь в одном только топе. Женщина вспыхивает и щурит глаза сильнее, дабы случайно что-то не увидеть.

— Надеюсь я не сильно вас смущаю, а то у вас нездоровый красный вид, — чёрная офисная юбка отправляется на подлокотник.

— Ничего подобного, мы ведь обе женщины, так что это в порядке вещей, — распахивая смело глаза, Лоуренс быстро накрывает пледом Эмбер, насильно укладывая рядом с собой, лишь бы пресечь поскорее возможность любования привлекательным телом. Утыкаясь носом в бледную шею, Шмидт вдыхает горький запах сигарет, но он не отталкивает, кажется наоборот, распаляет чувства. — Не ёрзайте, это мешает засыпать, — шепчет в каштановые волосы Эола, стараясь не обращать внимания на прилившее к промежности тепло. 

Под одеялом Эмбер осторожно сплетает их руки, не встречая сопротивления. 

— Спасибо вам большое за всё, не знаю, что бы делала без этой помощи, — Эола слегка отодвигается, чтобы посмотреть на лицо коллеги, её брови вопросительно поднимаются.

— Я не могла остаться в стороне, может быть меня все и считают в конторе злой и безразличной, но я не думала, что вы будете того же мнения, — то с какой серьёзностью это сказано пронзает сердце, женщина до сих пор не доверяет.

— Разве это не жалко? — шепчет в тишине комнате заместитель директора. — Я не способна ничего противопоставить вашей доброте, — на глаза вновь наворачиваются слёзы, поэтому то от неё все и отворачиваются, она ничего не может дать человеку взамен, оставаясь в стороне.

— Ну что вы такое придумали, это ведь неправда, если быть откровенной то...— Шмидт её уже не слушает, ловит глазами чужие сухие губы, то как они шевелятся, завораживая. Сердцебиение учащиеся, что-то заставляет девушку податься вперёд, практически в невинной идеи благодарности. Между ними ведь чувствуется что-то больше последнее время... Или нет? В данный момент ответ напрашивается положительный. Прикрыв глаза, она не замечает настороженный голос Эолы и внезапно натыкает на чужую ладонь вместо губ.

— Ох, извините, я просто...Это всё из за стресса, — на одном дыхании вырывается, будто бы отойдя ото сна или транса. Перед глазами предстаёт необычное зрелище: запыхавшаяся будто после пробежки мисс Лоуренс, залитая краской, всё ещё держащая руку у своего рта, растерянная проявленной в её сторону инициативой.

— Вы...Мы просто...— слова словно слиплись в один кашевый комок, выходя совсем не так как нужно.

— Простите, будет лучше если мы сделаем вид, что ничего не было, — Эмбер заметно грустнеет, не до конца осознавая от чего конкретно - от своего весьма глупого поступка на эмоциях или от того, что Эола была против поцелуя. — Спокойный ночи, — отваричивается, отодвигаясь как можно дальше, насколько это позволяет полутораспальное место. В ответ слышится лишь шорох постельного белья и сбитое дыхание. Эола молчит, закрывая лицо руками, пока этого не видно. 

Утренняя дорога до конторы проходит практически в полном молчании, лишь изредка коллеги перебрасываются рядовым бытовыми фразами о погоде или предстоящих задачах в офисе. Обе делают вид, что вчерашнего дня не было. Эта игра в лжецов практически удаётся, если не рассматривать и не знать то, что твориться у женщин внутри. 

После тридцатиминутного прожигания взглядом дыры в квартальном отчёте, Лоуренс понимает, что не может сегодня сосредоточиться на работе, как бы не заставляла себя. Каждый раз мысли возвращаются к ночи и слишком интимному общению. Безусловно Эоле нравится мисс Шмидт, но вживлённое чувство недоверия, страх перед тем, чтобы открыться другому человеку или что ещё хуже испортить его жизнь, не позволяет быстро принять решение о каких-либо шагах в их, своего рода, уже романтических отношениях. 

— Если бы я знала, что всё будет настолько тяжело, не стала бы идти у этой девчонки на поводу, — цокая степлером женщина скрепляет пакет документов, откладывая в большую стопку. — Мне нужна помощь, — из кармана брюк выскальзывает недорогой телефон. Она заранее знает к кому обращаться в подобных ситуациях. Если быть откровенным, то у Эолы просто нет никакого иного варианта. Из небольшого списка чатов, открывается диалог с контактом "Трудоголик".

Телефон пронзает тихий кабинет звуком уведомления. Рабочий день близится к своему завершению, унося с собой сложные дела и оставляя предвкушение тихого пятничного вечера.

«Сходим сегодня в бар? Это важно.»

Светлая бровь выгибается. Джинн не может точно вспомнить, когда они в последний раз выбрались куда-то вместе, возможно несколько месяцев назад.

«Что то случилось?»

Набирает это одной рукой довольно быстро, откладывая телефон, но не выключая экран с диалогом. Закрывая одну из папок, взгляд так или иначе мимолетом бросается на значок прочитанного сообщения. Это действительно начинает волновать, Эола конечно не была большой загадкой для Гуннхильдр, но и выкинуть какое-нибудь неожиданное происшествия не исключалось из её поведения. 

«Мне нужно обсудить с тобой кое-что. Джинн, это правда важно»

Директор хмурится, смотря на заходящее за высотные здания солнце сквозь решётку жалюзи. Планов на сегодня нет, но даже если бы они и были, они явно не сравнимы с просьбой Лоуренс, которая к слову, практически никогда не просит о помощи.

«Тогда после работы у выхода»

Свет цифрового экрана гаснет в полумраке кабинета. В воздухе виснет вопрос. Женщина медленно рассуждает, мысли словно липкий мёд переливаются в голове, стекает от одной темы к другой. Предположения лениво сменяют друг друга. Руки же сами собой заканчивают рабочую рутину, выключая технику и ракладывая массивные папки в стеллаж. 

«Это не может быть связано со здоровьем, ведь она выглядит бодро последний месяц или даже два, может даже излишне бодро для конкретно её персоны»

Ещё одна папка занимает свою ячейку, Джинн задерживает тонкие пальцы на её корешке чуть дольше чем необходимо. Часы на стене громко тикают, броско блистая гравировкой с названием фирмы.

— И всё же, это было внезапно, — произносит директор Гуннхильдр, прежде чем оставить позади пустой кабинет, являющийся, как и её доходом, так и её темницей.

Приятная атмосфера бара расслабляет. Они всегда ходили сюда в те моменты, когда нужно отвести душу и просто сбросить лишний груз с сердца. Крафтовые лампочки под потолком излучают тёплый жёлтый свет, который будто ласкает одежду и лица посетителей. Под ладонями скользит лак барной стойки, заботливо начищенный хмурым, но приятным мужчиной прямо за ней. Эола выглядит растерянной всю дорогу, но сев на высокий табурет слегка приободряется, попадая в знакомую ей среду. Заказывает разом за них двоих мартини, предполагая интересное начало встречи. Поправив свой дорогой для подобного места пиджак, директор учтиво молчит, позволяя своей подчиненной собраться с мыслями и расслабиться. Лишь после того, как напитки появляются перед ними, Джинн осторожно начинает.

— Ну, так, что у тебя случилось? — напиток приятно охлаждает язык и скользит по гортани, оставляя сладкое фруктово-цитрусовое послевкусие. Приходится слегка морщиться от крепости алкоголя, после долгого воздержания отвыкаешь от терпкого вкуса, характерного для любой выпивки. 

Лоуренс напротив, немного мешкается, а после залпом выливает в себя всё из тонкого изысканного бокала, не обращая внимания на манеры. Её скулы сжимаются, вся она как будто напрягается, пытаясь переступить через себя.

— Тебе не обязательно говорить это, ты же зна.. — хочется начать девушка, понимая, что недоверчивой подчиненной откровению даются с большим трудом.

— Джинн, я влюбилась, — Гуннхильдр застывает, словно замурованная в бетон, она в упор смотрит на подругу пару секунд, не выражая никаких эмоций. Помещение вокруг них как будто сужается, исчезают посетители, назойливая музыка, хмурый бармен. В баре остаются только она и смущенная, смотрящая на дно пустого фужера Эола. 

— Поздравляю тебя? — порой складываются такие ситуации, которые ты будто бы заранее предугадал, но узнав об этом, в конечном счёте, все равно удивляешься. 

Замешательство. Она в тупике и не знает что ответить. Каждый день Джинн работает с разными клиентами, находит такие дипломатические пути, использует такие витиеватые речевые конструкции, что сделки даже со сложными людьми заключалась без особых проблем. Сейчас же, известный юрист Гуннхильдр, причём наследственный юрист, выдавливает из себя что-то скомканное и сухое, отворачиваясь от подруги. Она без колебания делает ещё заказ на несколько высокоградусных напитков.

— Ты знаешь, что это означает, — женщина трясёт ногой, тревога заполняет грудь, вытесняя успокоительный эффект от выпитого. 

— Может всё не так уж и плохо, ты последнее время хорошо выглядишь и, судя по вашему общению, никаких проблем нет, — рука зарывается в светлые волосы, проходясь по всей длине к затылку. Пряди спадают свободно на плечи, убивая остатки формальности.

— Это катастрофа, бомба замедленного действия, никто не знает когда и как оно взорвётся, — Эола меняет в руках бокалы, делая большие глотки.

— Вначале сбавь темп, — сухая рука начальницы останавливает, заботливо покрывая чужую кисть, настолько тонкую, что кажется можно сломать даже слегка сжав. — Нам нужно обсудить это, а не напиться до потери сознания, — женщина нервно кивает, останавливаясь будто не по дружеской заботливой просьбе, а по приказу.

— Ты права, — успевший стать размыленным, взгляд скользит по американизированному интерьеру бара. 

— Твои опасения мне понятны, но почему именно сейчас решилась обсудить это, ещё и напрямую со мной. Осмелюсь предположить что случилось что-то конкретное? — как и всегда проницательность Гуннхильдр бьёт в точку, выбивая из Эолы не то возмущенный, не то удивлённый вздох.

— Да как ты всё время угадываешь? — Эола ловит в ответ искреннюю улыбку, а сама скрещивает руки на груди. 

— Твоё поведение более очевидно и закономерно, чем ты можешь представить. Не забывай сколько я тебя знаю и через что нам пришлось пройти, — директор кладёт руку на костлявое плечо, заглядывая не то что в медовые глаза, а будто в само сердце. 

— Ладно, — начинает вздыхая, но руку со своего плеча не скидывает. Джинн единственная, кому она позволяла касаться себя, по крайней мере была таковой, до ворвавшегося в закрытый мирок Лоуренс яркого фейерверка с фамилией Шмидт. — Между нами вчера действительно кое-что случилось, — Гуннхильдр слушает внимательно, немного напрягаясь.

— Это ведь не то, о чем я думаю? — после вопроса бледное лицо женщины в области щёк розовеет.

— Джинн, нет! Мы не спали. Ну, спали конечно, но не в том смысле! — с каждым новым словом смущение охватывает всё сильнее. Эола закрывает ладонями лицо и ударяется лбом о барную стойку. 

— Ничего себе у вас быстрое развитие отношений, я и представить не могла, что моя Эола такая прыткая, — директор искренне заливается смехом, звучащим так редко в рабочей строгости будней.

— Она просто хотела поцеловать меня, — чуть ли не плача произносит практически лёжа на стойке Лоуренс.

— Так это хорошо, разве нет? Ты ведь сказала, что влюблена.

— Я не позволила себя поцеловать, — холодные пальцы трепят край синего галстука.

— Что? Почему? — виды напитков осторожно к этому времени перетекают в сторону виски, говорить становится сложнее. 

— Я растерялась, не ожидала, что она захочет сделать это с таким отбросом общества. В любом случае, даже если забить на мою растерянность, то тогда был неподходящий момент. Она была поглащена тревогой, её действия могли быть излишне импульсивными и я боялась, что она будет потом жалеть, — довольно рассудительные для пьяного человека фразы расплываются в развязной, а вместе с тем и менее напряжённой атмосфере. Проблема уже не кажется такой серьёзной, а нахождения рядом Джинн и вовсе убивает какую-либо присутствующую ранее тревогу. 

— Ты слишком много думаешь и сомневаешься, — Гуннхильдр сама уже находится навеселе, всё больше расстегивая рубашку. 

— Легко говорить, когда ты уже в браке.  

— Ничего подобного. Однако, подумай сама, что вам обеим терять, вы ведь не крупную сумму проиграете. Просто попробуй с ней всё обсудить. Отталкивая её, ты рискуешь своей возможностью получить любовь и счастье, которые между прочим днём с огнём не сыщешь в наше время, — мисс Лоуренс и впрямь задумывается остатками трезвости. 

— А что если я ей не нравлюсь? — тень сомнения всё ещё нависает откуда-то сверху.

— Она бы не стала мучиться с такой упрямой тёткой и пытаться тебя целовать, если бы ты ей и правда не нравилась, — звуча крайне серьёзно, она просит бармена повторить свой напиток. В очередной раз, благодаря Гуннхильдр, тучи над Эолой рассеиваются, даря надежду на проблеск в вечно темном грозовом небе, возвышающимся над всей жизнью. 

Закрыв главный вопрос, беседа начинает постепенно переходить то в рабочее, то в бытовое направление. Знакомое заведение располагает к длительным посиделкам и неторопливым беседам, окутывая уютом воспоминаний.

— У меня для тебя, к слову, тоже новость, — начинает невзначай Джинн, пододвигаясь на барном табурете чуть ближе к своей собеседнице. Эола заинтригованно вскидывает брови, слегка наваливаясь на хрупкую фигуру своей подруги. — Я хочу выкупить всю компанию, — шепчет, обжигая дыханием ухо Эолы, а после подносит палец ко рту и шипит, намекая на то, что это секрет.

— Мать не даст тебе этого сделать, Джинн, — подобное решение вызывает уважение, оно столь же рискованное, сколько и оправданное. — Она не позволит себе потерять возможность помыкать и управлять тобой, для неё это принцип, — Лоуренс слегка отодвигается, чтобы прикинуть, сколько уже прошло времени и что происходит вокруг.

— В ином случае, я никогда от этого гнёта не избавлюсь, — с красивого лица пропадает улыбка, Джинн хмурится, тема семьи, а в особенности матери довольно жёсткий триггер.

— Послушай, я уже всё продумала, мне нужно двигаться вперёд, я не собираюсь останавливаться на одном мелком отделении, — сделав перерыв в алкоголе, они кажется начинают постепенно трезветь или же, сама тема заставляет напрячься, возвращая в насущные проблемы, которые никуда не исчезли. 

— Признаю, было бы кощунством губить здесь твои навыки и способности, — с громким стуком на стойку опускается пустая рюмка. Лоуренс не может вспомнить момент, когда они перешли на персиковый соджу. — Если нужна помощь, ты знаешь, что я рядом. Если что, я говорю о помощи любого рода, — небольшие, но сильные кулаки сжимаются, взгляд преданно скользит по близкой сердцу фигуре. 

— Спасибо, — Джинн заключает в её объятия, чувствуя как давно ей не хватало их встреч и разговоров. 

— Кхем, думаю нам стоит пойти на второй раунд, раз уж мы сегодня гуляем, — слегка пошатываясь, Лоуренс поднимает следом за собой Джинн. — Как насчёт караоке? — оплачивая приличный по размеру счёт предлагает женщина.

Дойти до караоке, к сожалению, не удаётся, на самом входе мисс Гуннхильдр звонит разгневанная жена. После небольшой словестной перепалки, Джинн заставляют ждать на ближайшей остановке, пока сама Лиза за ней не приедет.

— Будешь? — Лоуренс учтиво и манерно протягивает пачку сигарет. Вредная привычка из прошлого обострялась у Джинн в моменты сильного опьянения.

— А давай, — на энтузиазме Гуннхильдр выхватывает ловко тонкую сигарету, не до конца осознавая последствия. Эола мысленно с весельем отмечает, что директор будет потом жаловаться на то, что жена на неё обиделась за очередной срыв на курение. 

В руках появляется зажигалка, окрашивая в оранжевые комфортные тона небольшой клочок пространства. И вот уже больные лёгкие обижигает первый долгожданный затяг. 

— Мне тоже нужен огонёк, Эола, — Гуннхильдр подмигивает приближаясь, кладёт руки на чужие плечи, скрываемые, в отличие от неё потрёпанным старым пиджаком. Девушка слегка склоняет голову и прижимает кончик своей сигареты к кончику противоположной, что сжимает подчиненная в зубах. 

— Сигаретный поцелуй с кем попало не делают, — ухмыляется Лоуренс, пряча руки в карманы и слегка отодвигаясь. Атмосфера между подругами не интимная, а игривая и обе это понимают без слов. 

Оставшиеся минуты в ожидании Лизы они проводят молча, пуская дым в ночной холодный город. Каждой нужно о чем-то подумать и переварить ситуацию. 

Как только прибывает чёрная иномарка, Эола жмёт руку своей начальнице и краем глаза улавливает недовольное лицо мисс Лизы. Она удаляясь машет ей со спины, не надеясь, что этот жест вообще будет замечен.

Перемещаясь по направлению к ближайшей станции, женщина петляет слегка заваливаясь на стены домов. Однако на душе оказывается так спокойно, что безусловно заслуга таких душевных посиделок. Новый тёмный поворот двора, такой же как и несколько уже пройденных, встречает запахом сырости и канализационных стоков. По внутреннему весьма пьяному ориентиру до метро остаётся недолго. 

— Эй, ты, — из переулка окликивает хриповатый женский голос. Желания оборачиваться нет, по сути нет вообще никакого желания кроме как дойти домой и рухнуть спать, борясь с переодическими приступами тошноты. Последствия поглящения крепких напитков как не в себя, не заставляют долго ждать. — Я к тебе обращаюсь, мразь, — небрежная пьяная походка прекращается. Эола застывает на месте, всё ещё спиной к источнику звука. Лёгкий поворот головы, взгляд через плечо улавливает невысокую одинокую фигуру в мраке переулка. Сделав, более менее рациональный в пьяном состоянии вывод об отсутствии серьёзной угрозы, мисс Лоуренс поворачивает полубоком к раздражителю. 

— Что нужно? — грубость формируется сама, слетая слегка развязно с языка, натыкается на чужую агрессию. Только сейчас становится видно торчащие в разные стороны короткие зелёные волосы из под шапки. Знакомая фигура выглядит напряжённо, готовая в любой момент сорваться с места, благо она только одна. Правая рука подозрительно покоится в кармане потрепанной спортивной куртки, видавшей не слишком приятные пейзажи. 

— А ты не догоняешь? — скалится, делая шаг вперёд. В свете жёлтого фонаря, что бросает на них тусклый свет, весь образ Коллеи будто преображается во что то звериное. Может у Эолы и разыгралось воображение, но только сейчас, когда к ней подобрались ближе, она с небольшим страхом видит красные опухшие глаза добавляющие агрессивному оскалу впечатляющий эффект. Женщина сглатывает и подавляет в себе трусливую попытку отступить. 

— Я тебя предупреждаю один раз и повторяться не стану, — рука выскальзывает из чужого кармана. В сжатой ладони сверкает лезвие. — Не приближайся к ней, — голос срывается на рык. Приходится приложить немалые усилия, чтобы сохранить самообладание. Лоуренс ненавидела наркоманов, в особенности такой их тип. Хаотичные, кровожадные, заносчивые. Они приносили лишь проблемы и были самой настоящей язвой общества. 

— О ком ты? — голос удаётся сделать твёрдым и уверенным. С момента начала их разговора она не сдвигается с места, будто приклееная подошвами к брусчатке старого города.

— Не строй из себя невинность. Я знаю что ты была с ней. Ты была с моей Эмбер, — накал ситуации заставляет женщину мгновенно протрезветь. Мозг отчаянно вопит о том что нужно бежать прямо сейчас. 

— Хах, знаешь...— рука нащупывает где то на дне кармана мелочь. — Ты мне кое кого напомнила, — горсть монет впивается в кожу.

— И кого? — в Коллеи чувствуется некоторое смятение, ласковый голос Эолы обескураживает, как и её безмятежная улыбка. 

— Конченную идиотку, — выкрикивает женщина швыряя монеты в лицо оппоненту. Срываясь с места, она улавливает вдалеке проход на шумную оживленную улицу. Всего около ста метров, которые сейчас кажутся непреодолимо огромными. С каждым новым стуком ноги о поверхность асфальта сердце пропускает удар. Горло прожигает быстро выдыхаемый воздух, изнутри поднимается кашель. Эола не помнит чтобы бегала хоть раз в жизни так быстро, ну разве что от старшей сестры, поймавшей её за просмотром взрослых фильмов. Она слышит как за спиной что то непривычно быстрое для наркомана настигает её. 

— Твою мать, — женщина буквально врезается в толпу тут же теряясь от своей преследовательницы в оживленном потоке. Борясь с отдышкой пробивается как можно дальше, порой с разных сторон слышится недовольные оскорбления, но это самое безобидное, что она сегодня могла получить. Спустя время, убедившись, что наркоманки нигде не видно, перед Эолой открываются двери знакомого метрополитена. Прыгая по привычке через турникет, в мыслях всё ещё ярко видится блестящее лезвие ножа и надвинутая на покрасневшие глаза шапка.

— Почему же сейчас мне не хотелось...— бубнит себе под нос, плюхаясь на кресло в пустом вагоне. Ответ лежащий на поверхности, словно гаечным ключом бьёт по бестолковой голове. Теперь у неё есть веская причина жить. К ней вернулся страх смерти, что был зарыт глубоко уже много лет.

— Следующая станция Красный берег...— оглашает уставший оператор. Безопасно ли сейчас возвращаться домой? Звонить в полиции или лучше сначала Джинн? Лоуренс тяжело вздыхает доставая из внутреннего кармана пачку сигарет. Она так кричала мисс Шмидт о том, что сближаться со своей мрачной депрессивной персоной опасно, а по итогу всё оказалось прямо противоположно. Быстрыми шагами, по уже встречающему рассвет городу, Эола направляется в местное отделение полиции, которые до этого обходила стороной.