Дождь барабанит по капюшону дырявой куртки, пропуская свои капли прямо за шиворот, однако морщиться от холода уже нет сил. Проезжающие мимо машины медленно и безучастно провожаются разбитым взглядом когда-то ярких жёлтых глаз. Иногда колёса этих бездушных механизмов попадают в дорожные выбоины, и в лицо летит поток грязной мутной воды, смешанной с мусором дорог. Фигура, сидящая на земле остаётся без движения, ей больше некуда идти, её выгнали с очередной работы по вполне понятным причинам. Приходится ошиваться на этой старой заправке в самых окраинах столицы, заправке, которая пару дней назад была местом её работы. Солнце слишком быстро уходит за горизонт, у него в отличие от девушки чёткий план и расписание. Светило точно знает, что его ждут каждый день, что его присутствие необходимо людям. Эола похвастаться подобным не может, даже в самых смелых мечтах она стала отвергать представление о своей значимости. Проезжающие мимо люди даже не догадываются о том, что за силуэт сидит на обочине в свете мелькающих фар. Лоуренс никуда не торопится, она терпеливо и с гордым молчанием ждёт своей смерти, её желудок уже забыл значение слова «еда», питаясь исключительно только подбираемыми окурками. Бывший работодатель не оплатил ни одной смены, вышвырнув на улицу как бесполезное животное, порочащее репутацию заведения. Как будто бы у этой заправки вообще была хоть какая-то репутация. Девушка чувствует, как сознание постепенно теряет остатки красок мира, который в последние годы приобрёл лишь монохромный фильтр. Её лицо искажается в улыбке облегчения. Её мучениям пришёл конец, ещё немного и больше не будет боли.

— Девушка, вам нужна помощь? Вы меня слышите? Вам плохо? — приходится через силу разлеплять закрывающиеся веки, чтобы разглядеть перед собой высокую худую девушку в дорогом пальто.

— Всё нормально... — еле шепчется сквозь разбитые сухие губы.

— О боже мой! — вскрикивает незнакомка, когда видит, что Эола буквально валится на бок в обморочном состоянии.

Последнее, что помнит Лоуренс, тонкие, но сильные руки, поднимающие её иссохшее тело и волочащие в неизвестном направлении.

///

Проходит неделя, и шумиха с новенькой будто бы сходит постепенно на нет. Их небольшая контора часто напоминала Эоле глубокий чёрный пруд, в который время от времени, сидя на берегу, кто-то кидал камни. Круглые смутьяны их тёмного омута могли поднимать брызги над поверхностью, ударяться с такой силой, что по всему гладкому водному натяжению идёт неприятная рябь в виде колец. Что угодно могло внести в эту тихую атмосферу тревогу и шум, но проходит время и всё успокаивается. Пруд стоит так, будто бы ничего и не было, всё, что в него попало, нещадно уходит на самое дно, если таковое вообще существует. Лоуренс подходит к самой кромке воды и смело заглядывает в непроглядную пучину. Из чёрной жидкости на неё смотрит своё искаженное бликами отражение. 

Женщина щурит глаза от боли, чувствуя сухость и жжение на слизистой, и вот, уже спустя мгновение, нет никакого пруда, только бьющий цифровым светом экран монитора. 

Просто наваждение, очередные мысли, уходящие далеко в свой мир, мир, доступный только её уставшему от жизни сознанию.

Пальцы устало трут глаза, Эола забыла, когда последний раз пользовалась хоть какой-то косметикой. Отнимая от глазных яблок пальцы, чувствуется приятное расслабление. Женщина слегка приоткрывает веки, осматривая не совсем полноценно раскинувшийся перед ней ячейчатый офис. Всё как и прежде идёт своим чередом, те же лица, те же действия, те же разговоры. Наклон, от спинки кресла исходит привычный треск. Так наблюдать куда удобнее. Стрелки на наручных часах протыкают отметку в два часа дня, а это значит, в конторе все начнут суетиться, собираясь обедать. У Лоуренс тоже был свой личный обед - одна сигарета. 

Выходя со своего рабочего места и слегка разминаясь, снимается напряжение в спине, оно стало привычным и родным от подобной работы. На задворках сознания мелькает странная мысль поговорить в этот перерыв с мисс Шмидт. Эола хмурится, не понимая, почему её мысли заняла странная и поначалу навязчивая девушка. В голове пытается в цепочку выстроиться прошедшая неделя. Всё кажется обычным, и никакие детали не выбиваются из общего хода работы за исключением разве что... Девушку почти не видно в офисе, на контрасте с первой неделей это кажется колоссальным изменением, но отчего-то именно эта деталь и не бросается в глаза.

«Может, стоит после перерыва посмотреть, как она освоилась?» 

Внутренний голос, кажется, удивляется сам себе, однако, как только хлопает стеклянная дверь на небольшую площадку, мысли переключаются на зависимость. 

Зона для курения в это время дня всегда была пустынна, как будто никто не хотел дольше положенного находиться рядом с Эолой. Для самой женщины такой вид обеда превратился в рутинный ритуал. 

Одна сигарета выкуривается на лавочке, вторая уже ближе к перилам. Свешиваясь практически всем корпусом с них, женщина рассматривает город с высоты птичьего полёта. 

Несколько лет её обеденные перерывы были похожи один на другой, словно засмотренная до дыр кассета. Сколько около этих железных ограждений было соблазнов спрыгнуть. Каждый раз она гасила в себе эти желания, вспоминая о том, как расстроится Джинн, что все ее старания как дире... нет, её друга, пойдут насмарку. 

На неё уже полгода не действует старая терапия, перестали действовать медикаменты. Эола упрямо молчит, она играет в нормальную жизнь перед Гуннхильдр, внутренне ломаясь от того, какой авторитет выстроила в её образе для себя. Она не хочет разочаровывать, но и сил прекратить это всё не хватает. Она будто ждёт кого-то, трусливо пуская свою жалкую жизнь по течению реки Стикс. Это дорога ведёт только в одно место, а точнее к одному конкретному исходу. 

— Сколько я ещё проживу, — уставший голос тонет где-то в звуках мегаполиса, зацепляясь за высотки и шпили. Из лёгких выливается едкий дым, вперемешку с паром, всё-таки уже и впрямь холодно. Под потоками ветра, получающего полную свободу только здесь, на высоте 31 этажа, голубая рубашка выглядит на ссутулившейся женщине как парус корабля, колыхаясь по худому телу из стороны в сторону.

До ушей доносится тихий скрип двери. Эола закатывает глаза, всё остальное тело не меняет положения. Кто бы там ни был, её ритуал не прервётся, пока не будет закончен так, как того требует привычка. 

Она не оборачивается, но слышит тихие, осторожные шаги, как если бы человек не хотел быть замеченным или же боялся самой работницы.

Человек останавливается в метре от неё, сохраняя рабочую дистанцию. Эола любила людей, которые уважали личное пространство, к её сожалению в офисе, да и в жизни, таких было крайне мало. Остальные же бессовестно лезли туда, где им не место, задавая неуместные и излишне прямые вопросы, по типу:

— Мисс Лоуренс, с вами всё в порядке? Просто эти бинты на ваших руках.... — спрашивает мисс Берг, обеспокоенная в большей степени сплетнями конторы, чем самой работой.

— Мисс Лоуренс, позвольте узнать, только между нами, вы с директором Гуннхильдр в особых отношениях? — спрашивает мистер Джонсон, засматривающийся время от времени на каждую юбку их отделения.

Тишина, кажется, растягивается плотной завесой в дистанции между двумя офисными работниками, единственными на этой площадке. Женщина и не думает оборачиваться, осталось ещё пару затяжек и можно будет, сжимаясь и дрожа от холода, вернуться к отчётам и таблицам.

— Мисс Лоуренс, не хочется вас отвлекать, но я уже несколько минут стою жду, — стоит признаться, Эмбер давно уже не видела настолько равнодушных и незаинтересованных ни в чем кроме своих обязанностей людей. 

Также она давно не видела человека, который спокойно мог в начале ноября проводить на улице больше 15 минут в одной тонкой рубашке. Мисс Шмидт сама морщится от потоков холодного ветра, но упорно сжимает в заледенелых руках чужой предмет гардероба. 

— Так а чего вы ждёте? Если бы вы хотели что-то спросить, сделали бы это в тот момент как вошли, — наконец Эола слегка поворачивает голову, полоборота, которые заставляют её безэмоциональное лицо окраситься обеспокоенностью и удивлением. — Вы зачем на холоде столько стоите? Идите в офис, там в тепле поговорим, — тусклые жёлтые глаза волнительно бродят по невысокой фигуре коллеги, останавливаясь на чужих бёдрах, выглядывающих из под не особо длинной юбки. Ноги чуть выше колена блестят в свете маленьких ламп тонким капроном.

— Вы бы больше о себе беспокоились, мисс Лоуренс. Как можно выходить на крышу в таком виде? — девушка выглядит расстроенной и уставшей, она делает уверенный шаг к Эоле и вместо того, чтобы протянуть ей пиджак, поднимается на мысочках и осторожно накидывает его на острые плечи. Глаза женщины расширяются, а рот слегка приоткрывается в удивлении, показывая ровный ряд белых зубов. Слышится резкий вдох.

— Мисс Шмидт, не стоило... Вам правда не стоит... — впервые за много лет её выводят из привычного равновесия внезапной заботой. Настойчивой заботой без спроса, настолько наглой, что кажется милой.

— Не стоит что, мисс Лоуренс? — девушка делится искренней улыбкой, сдержанной, но вместе с тем такой располагающей. — Не стоит заботиться о своих подчинённых? — останавливая предстоящие попытки возмущений, она будто оправдывается. — Мне бы не хотелось, чтобы вы ушли на больничный.

— Со мной всё будет в порядке, — вновь приобретая холодное выражение лица, Лоуренс, кажется, делает паузу на пару секунд, прежде чем сказать. — Спасибо, вам, но не нужно было трогать мои вещи и вообще так беспокоиться. Так, что случилось, у вас какое-то дело ко мне? — окурок, наконец, тушится и выбрасывается точно в специализированную урну.

— Ох, вы даже не представляете, это очень важное дело, — в лёгкой улыбке на тонких губах, украшенных розовой помадой, читается явно не рабочий настрой.

— Я вас слушаю, мисс Шмидт, — Эола придерживает дверь, пропуская в контору свою маленькую начальницу, заодно удивляясь тому, откуда появилось это джентльменство.

Коридор офиса дарит такое необходимое тепло, мягко обволакивая и согревая своими объятиями. Через стеклянные панели просматривается весь офис, видно, что почти все уже вернулись к работе, заняв свои места. Не зная, куда деть свой взгляд, Эола рассматривает кулер, который всегда казался ей каким-то недружелюбным и дискомфортным, из-за того, что обычно собирал всех коллег вокруг себя. 

— Я заметила, что вы постоянно во время обеда выходите курить на крышу, — мисс Шмидт смыкает руки за спиной, уверенно смотря на Эолу. Ей приходится слегка поднимать голову, задирая подбородок, чтобы встретиться взглядами. Разница в их росте была почти в целую голову, как, впрочем, и разница в профессиональном положении.

— Мне похвалить вас за наблюдательность? Или вы хотите провести мне лекцию о вреде данной привычки для организма? — Эола скрещивает руки на груди, готовясь отпираться и защищать своё право на медленное самоубийство.

— Дело не в этом, вы ведь совсем ничего не едите, — гудят офисные лампы, привнося в этот странный диалог ещё больше неловкости. Лоуренс снова бегает глазами по помещению, ей хочется скорее сбежать от этих попыток помочь ей. Руки убираются в карманы брюк, женщина фыркает, обдумывая, какая фраза оттолкнет девушку эффективнее.

— У меня нет аппетита. Вы позволите вернуться к работе? — несмотря на всю симпатичность мисс Шмидт и её явную схожесть с типажом Эолы, единственное, что хочется сейчас, это уйти. Женщина поворачивается всем корпусом к двери, упирая взгляд куда-то в мысы своих чёрных лаковых туфель, которым уже не первый год.

— Как у вас не может быть аппетита, мы ведь работаем по девять часов. Ладно, я очень прошу вас составить мне компанию во время обедов. Я тут мало кого знаю, а с вами мне, кажется, будет удобнее всего, как-никак вы тут уже давно освоились. Тем более из всех коллег мне интереснее всего с вами, — Эмбер крутит в руках свой новый именной бэйдж на синей ленте, выглядя весьма обеспокоенной своей коммуникацией с коллективом. Лоуренс хочется помочь, она, к удивлению, проникается проблемой как своей собственной, но ей нельзя идти на поводу у своих чувств. Женщина знает, к чему приводит общение с ней, поэтому ставит внутренний барьер, своё личное табу.

— Послушайте, мисс Шмидт, — начинается как-то вяло и неуверенно, будто она и не хочет отказываться от общения. Приходится собраться с силами. — Вам не стоит сближаться со мной, никому не стоит, — Эола давит самый холодный взгляд, смотря в карие тёплые глаза, завораживающие своей невероятной глубиной. 

— Я думаю, вы себя слишком накручиваете, это про...— девушку неуважительно перебивают.

— Мисс Шмидт, я плохой человек, — несмотря на серьёзность Лоуренс, Эмбер упирает свои ладони в бока и выгибает бровь. Не верит. — Я злой человек, общение со мной приносит одни лишь проблемы, а я очень не хочу вам их доставлять. Я вижу, что вы не верите, но спросите у любого в офисе, — волнение поднимается внутри тёмным липким океаном, заполняя лёгкие, становится труднее дышать. У неё не получается оттолкнуть, периферийным зрением отмечается то, что на них уже поглядывают остальные коллеги из офиса.

«Черт, кто вообще придумал делать здесь прозрачные панели?»

Глаза. 

Бегающие, внимательные, выжигающие. 

Эола прекрасно знает, что это за надоедливые взгляды.

Знает и боится. 

Глазные яблоки коллег будто давят провалами своих чёрных зрачков, точно прожекторы освещают сцену их маленького диалога. Для них всех это лишь часть офисного спектакля, декорации которого они же сами возвели, не спросив при этом Лоуренс. 

Внутри клокочет одно лишь желание, прекратить это всё и уйти за своё место.

Спрятаться.

Сбежать.

 Мисс Шмидт, словно издеваясь, выжидающе молчит, хмурясь так, что появляется складка между бровей. Она не верит и, понятное дело, ждёт ещё более глупых оправданий от коллеги, чтобы парировать сразу все.

— Месяц совместных обедов, это не должно быть сложно, — наконец она не выдерживает и, делая несколько шагов, плюхается на мягкий офисный диван.

— Неделя, — отчеканивает Эола, всё ещё повёрнутая корпусом к выходу. Неужели все эти глаза тревожат лишь её?

— Три недели и ни одной меньше, мисс Лоуренс.

Женщина оборачивается, чтобы возмутиться этим внезапным торгам и неожиданно для себя обнаруживает по-хорошему лукавую улыбку, практически не скрываемую поднесенной ко рту сложенной ладонью. И эта самая улыбка направлена ей. Возмущаться больше не хочется, не хочется вообще говорить что-либо плохое этой прекрасной девушке. Под рёбрами тупо колет, грубость сама собой сползает с холодного лица, проявляются спокойные и дружелюбные черты.

— Мне расценивать это как приказ, заместитель директора? — в низком прокуренном голосе, если прислушаться, звучат озорные ребяческие нотки, слегка задирая собеседницу.

— Верно, а теперь, если не хотите прогневать начальницу, приступайте к работе. С завтрашнего дня встречаемся в кафе на третьем этаже.

Когда чувствуешь первые неловкие шаги человека, на этом его и надо ловить к расположению, так учили Эмбер на курсах. Девушку много чему учили, да и сама она учиться любила, бралась с особым энтузиазмом за новые проекты и работы. Казалось, в её жизни не было просчёта и всё, что она начинает изучать, в конечном итоге покоряется ей. Однако так только казалось, был один аспект в жизни мисс Шмидт, который каждый раз заставлял её разбиваться на сотни осколков, а потом с трудом собираться вновь для следующего крушения. 

Отношения. 

Человеческие взаимоотношения это очень сложный и тонкий механизм, таящий в себе кучу секретов и тайн. Порой нам кажется, что навык общения с людьми и построения близких связей должен появляться сам собой в 

процессе взросления, но получается так, что у некоторых людей происходит сбой. Эмбер была одним из таких людей. Дружба, не успев начаться, распадалась, в учебных и рабочих коллективах всегда оставалась без компании, про любовь и говорить нечего  полнейший провал. 

В таких ситуациях логично задаться вопросом  что со мной не так? И девушка искренне и наивно искала на него ответ. Каждый раз после титанических стараний в попытке удержать хоть одного человека, подарить ему всё внимание и время, следовал отказ или игнорирование. Сдаваться не хотелось. Так и мелькали перед глазами разные подработки, какие-то бесперспективные компании, случайные люди, одногруппники. Так бы всё и продолжалось, пока в один момент, на привычном для их университета научном форуме, к ней не подошла высокая светлая женщина, из круга особо важных гостей. Эмбер очень хорошо запомнила её дорогой серый костюм и приятный запах, а также её добрую, но сдержанную улыбку. 

Это была мисс Гуннхильдр, предложившая по итогам оценки резюме выпускников рабочее место по особой договорной программе. Она сообщила, что Эмбер лучшая кандидатура, судя по проведённому анализу последних проектов на факультете. Радости студентки не было предела, она тогда неловко пожала руку в полупоклоне и мысленно готовилась к престижному месту в коллективе из приятных и располагающих людей, таких же, как и директор конторы. 

Ожидания таяли как снежинки в руках. 

За несколько недель она не просто осознала, что столкнулась с типовой для себя ситуацией, но и что выйти из неё теперь будет не логично. Ведь как-никак контора известная, должность хорошая, зарплатой не обижают, разумный вывод был только один  остаться здесь надолго. 

Остаться и снова быть одной. 

Так бы оно и было, пока судьба не свела её с мрачной мисс Лоуренс. 

О, да. Эта женщина заставляла разум мисс Шмидт кипеть и плавиться, коллега была как снег, от неё мёрзли руки, но хотелось держать его ещё. Что-то невыносимо тянуло к ней, и это напрягало Эмбер. Хотелось согреть этого внешне колючего человека. 

А может, ей хотелось просто общаться хоть с кем-то в офисе? 

Нет. 

Эмбер трясёт головой из стороны в сторону, отгоняя от себя ненужное самокопание. Прошла уже неделя с тех пор, как они обедают вместе. Пошло ли это мисс Лоуренс на пользу? 

Что ж, трудно сказать, однако её цвет кожи стал не таким трупно-серым, и при некоторых их разговорах на лице Эолы проскальзывает улыбка. Для мисс Шмидт эти результаты уже были ошеломляющим успехом. 

Упрямство и отстраненность женщины хоть и были сильны, но постепенно сдавали позиции, открывая человека с новых сторон. Эола даже позволяла себе немного рассказывать о её опыте на этой работе. Так и сейчас, наблюдая за тем, как мисс Лоуренс пьёт шоколадное молоко из картонной упаковки через трубочку, мисс Шмидт заводит осторожный разговор, пытаясь узнать больше, прощупывая почву. 

— Так, мисс Лоуренс, получается, вы работаете в конторе уже около четырёх лет? — вилка в руках без интереса ковыряет остатки домашней еды в контейнере. Все мысли сосредоточены на выстраивании диалога.

— Да, около того. Если честно, даже не заметила, как столько времени прошло, — коробочка с напитком ставится на стол, женщина облокачивается локтями на столешницу. Пуговицы на рукавах чертят по столу, взгляд тусклых жёлтых глаз спокоен, Эмбер удалось расположить коллегу к себе. Утешает мысль, что мисс Лоуренс уже точно не настроена по отношению к ней враждебно или раздражённо. Временами кажется, что они могут называться приятельницами. — А что насчёт вас, это ваша первая работа? 

— Да нет, — Эмбер мнётся, не ожидавшая, что её поставят в неудобное положение. Если хочется чтобы Эола была честной, придётся и самой идти на откровенности. Мисс Шмидт делает паузу, чтобы тяжело и грустно вздохнуть, ловит на себе слегка обеспокоенный, но прямой взгляд. 

«Ей действительно интересно, она смотрит на меня так внимательно»

— На самом деле со старшей школы и в студенческие годы мне пришлось сменить кучу подработок. Я работала и в кофейне, и собак выгуливала, даже на автомойке пришлось пару месяцев работать. Вы бы видели, как я со своим ростом тянулась, чтобы помыть крыши высоких машин, это просто какой-то ужас, — девушка весело усмехается, а после замечает как при улыбке коллега слегка щурится, напоминая кота. Хочется сделать что-то сближающее, сердце пропускает удар. — Мисс Лоуренс, можно попробовать? — Эмбер сглатывает, лицо меняется, приобретая оттенок смущения. Взгляд карих глаз устремлён на упаковку шоколадного молока, а точнее на трубочку, которой минуту назад касались губы Эолы.

— Вы... так сильно хотите попробовать этот вкус? Я могу пойти купить ещё, если нужно, — мисс Лоуренс так и остаётся с застывшей в воздухе рукой, которая отчего-то сильнее сжимает бедный картонный корпус упаковки. Внутри опасно подкатывает к горлу смущение и осознание, хочется всеми силами это скрыть. 

— Я не буду много, просто интересно, стоит ли его брать впредь. Вы ведь каждый день его берёте, между прочим, вместо еды, на которую мы договаривались, — мисс Шмидт скрещивает руки на груди и отворачивает голову, будто не она секунду назад покрывалась лёгким румянцем в области щёк. 

— Тогда, пожалуйста, — Эола аккуратно, одними лишь кончиками пальцев двигает шоколадное молоко на противоположную сторону стола, где его забирают тёплые мягкие руки, за которыми явно ухаживают.

— Спасибо, мисс Лоуренс, — произносится тише, чем обычно, атмосфера вокруг приобретает какие-то новые краски. Губы осторожно касаются трубочки. Вкус и правда весьма приятный, не приторный, не горький, в меру молочный. Мисс Лоуренс, кажется, даже дышать перестала, заворожённо наблюдая за девушкой напротив. Женщина сглатывает и опускает взгляд на свои колени, на них руки тревожно сжимают ткань брюк, образуя складки, которые она потом вряд ли прогладит. — Будет удобнее обращаться друг к другу менее формально, вы так не считаете? — Эмбер, как и обещала, возвращает напиток владельцу. Её язычок быстро проходится по губам, что не остаётся без внимания, вызывая расфокусированный взгляд Эолы. Коллега явно ушла куда-то в себя, думая о чем-то своём, но точно не об ответе на вопрос.

— Если вам так угодно, — отвечает тихий голос.

За совместными обедами проходит незаметно месяц. Проводить время друг с другом, даже если это полчаса, становится привычкой. Эола не замечает, как и сама с удовольствием и скрываемой ото всех улыбкой идёт точно по времени в кафетерий. И делает это она не для того, чтобы выпить такого любимого ею шоколадного молока, а чтобы поговорить обо всем с мисс Шмидт, чтобы увидеть саму мисс Шмидт, чтобы случайно соприкоснуться руками или плечами с мисс Шмидт.

Мисс Лоуренс застывает посреди коридора, задавая себе вопрос, когда она успела так сблизиться с этой девушкой, как она позволила подпустить кого-то настолько близко к себе. 

В ответ она слышит лишь традиционный треск ламп, стучание клавиш да шорох бумаги. Звуки, что прилетели из соседнего офиса  бесполезные советчики. 

Эола снова начинает движение, но на этот раз её шаг заметно замедлился. В голове как плывущей строкой застывает один важный вопрос: «почему мне это всё нравится?»

Женщина запускает пальцы в короткие голубые волосы, подрезаемые кое-как дома своими руками. Кажется, что вся эта ситуация больше не имеет возможности повернуть назад, чтобы всё стало как прежде. Откуда-то из глубины горла выползает липкое чувство вины, сковывающее голос. 

Вина грызёт, кусает, вонзает свои острые клыки в плоть, не оставляя шанса на побег. Эола не хочет вредить такому светлому человеку как заместитель директора. Она не хочет видеть это милое личико в слезах, не хочет видеть шоколадные глаза, кричащие о том, как человеку больно. 

Шоколад... 

В желудке неприятно урчит, ноги сами приносят по привычному маршруту к большим стеклянным дверям. В воздухе появляется запах свежеиспеченной выпечки и кофе. Лоуренс глубоко вздыхает и открывает дверь, стараясь среди столиков найти знакомую макушку. Заметив мисс Шмидт в одиночестве за самым дальним столом, Эола делает глубокий вдох и смахивает с себя плохое настроение, дабы не испортить его коллеге.

— Эмбер, добрый день, как ты сегодня? В офисе тебя не особо видно, наверное, занята чем-то важным? — скрип пластикового стула, и вот женщина напротив той, которая заставила поменять привычный рабочий ритм. В глаза сразу бросается поникший взгляд и целый контейнер еды, к которому даже не притронулись. Интуиция подсказывает, что случилось что-то из ряда вон.

— Здравствуй, всё нормально, просто устала. Готовлю годовой отчёт для мисс Гуннхильдр, — зрительный контакт с начала встречи так и не устанавливается, мисс Шмидт смотрит только на свой ланч, будто пытаясь сделать в нем дыру.

— Не похоже, что такая простая задача смогла бы опечалить тебя. Ты можешь поделиться со мной проблемой, если хочешь, я, может, и не смогу помочь, но хотя бы выслушаю, — Лоуренс не замечает, как её сухие руки в пластырях накрывают чужие. В сердце отчего-то неприятно колет, и она спустя секунду, не получив реакции, убирает их, давая себе внутренний подзатыльник за излишнюю наглость и самоуверенность.

— Всё нормально, это никак не касается работы и... — мисс Шмидт, наконец, поднимает пустой взгляд на коллегу, она теперь сама накрывает осторожно тонкие пальцы Эолы. — Я справлюсь сама, а руки оставь, — она медлит с секунду, перед тем как добавить: — Пожалуйста.

— Я чувствую, что тебя что-то сильно тревожит, — женщина чувствует тепло, поступающее от чужих ладоней. Эола боится пошевелиться лишний раз, не хочет спугнуть это мгновение, кажется, что если двинуться на миллиметр левее или правее, это касание исчезнет, будто сон.

— Проблема в том, что я не знаю, как сегодня идти домой, — мисс Шмидт опускает взгляд, стараясь скрыть накатывающие слёзы.

— Почему? — Эола хмурится, пытаясь предугадать, к чему клонит девушка.

— Там будет она... Я знаю, что она будет ждать меня у выхода и мне страшно, — по столешнице ударяется влага, видно, что девушку слегка начало трясти от тревожных мыслей, поэтому Лоуренс осторожно и нежно переносит чужие ладони себе на щеки, ничуть не смущаясь тому, что делает. Взгляд жёлтых глаз серьёзен и обеспокоен, она понимает, что коллегу надо успокоить и привести в себя, чтобы она всё внятно объяснила.

— Эмбер, посмотри, пожалуйста, на меня, — и мисс Шмидт слушается, поднимает взор слезящихся глаз на бледное лицо женщины. Она видит как её ладони, накрытые сверху другими, обвивают чужой контур лица, будто собирая на нём фокус. Становится спокойнее. — Ты не одна, слышишь? Если тебе нужна помощь, то я готова её предоставить. Я могу проводить тебя сегодня до дома, если так будет спокойнее, — как самой Эоле порой хотелось слышать такие слова. 

В первый год, когда Эола ушла из семьи, одиночество ощущалось особо остро, хотелось лезть на стены и кричать от этой немой жестокой пустоты. И даже спустя ещё два года особо легче не стало, тоска по дому, одновременно ненавистному и родному, убивала изнутри. С приходом Гуннхильдр, жизнь Эолы стала наполнена и работой и надёжной дружбой, хотя кто-то может сказать, что это больше похоже на покровительство. Не сказать, что мисс Лоуренс и сейчас не бывало одиноко, просто это компенсировалось нагрузкой и редким общением с Джинн. 

За самоанализом Эола проводит весь остаток дня и, как только часы достигают отметки в семь вечера, она спешно собирается, ловя на себе взгляды удивлённых такой пунктуальностью коллег. Накинув старое пальто, совершенно не защищающее от низких температур зимы, она выходит в вестибюль первого этажа, чтобы, заняв место на диване, терпеливо дождаться мисс Шмидт. 

Им нельзя было выходить из офиса вместе, это породит никому не нужные сплетни. 

Не в силах сидеть на месте, женщина поднимается и делает несколько уверенных шагов, подходя вплотную к панорамным окнам, через которые видно и ступени большого каменного крыльца, и проходящую вдоль их здания улицу. 

Взгляд сам собой внимательно скользит по окружению, выискивая подозрительных личностей и любого рода опасность. Однако всё выглядит до невозможности привычным. Торопящиеся прохожие, рабочие, покидающие здание в своих строгих костюмах, поток дорогих машин, проезжающих мимо. 

С неба падают, кружась, снежинки, и зажигаются первые фонари. 

Будничный зимний вечер, наполненный своим особым уютом. 

Готовая уже развернуться, Лоуренс внезапно замечает что-то выбивающееся из атмосферы. Одна конкретная фигура на ближайшей остановке начинает вызывать беспокойство. Силуэт среднего роста девушки повёрнут не лицом к дороге в ожидании транспорта, а направлен прямиком к офису. 

«Это она», - отзывается внутренний голос.

От наблюдения отвлекает несильное оттягивание рукава пальто. Эола оборачивается и видит напуганную мисс Шмидт, впившуюся в её рукав как в спасательный круг.

— Всё хорошо, я буду рядом, — Эола позволяет взять её под руку и даёт несколько секунд на то, чтобы Эмбер была готова морально.

— Это моя бывшая, она выслеживает меня несколько месяцев, а сегодня я узнала, что кто-то сказал ей адрес моей новой работы, — Эмбер шепчет это перед самой входной дверью, за секунду до того, как брови мисс Лоуренс удивлённо поползут вверх, а после её лицо примет оттенок крайнего негодования. 

— Я тебя поняла, веди себя тихо, если что, буду говорить я, — голос звучит строго, но с заботой. Руки меняют своё положение, мисс Лоуренс притягивает коллегу за талию, делая их положение ближе.

— Эола, ты хочешь чтобы...? — девушка вспыхивает от осознания, но против не возникает. Эмбер сама хотела ещё в начале дня попросить женщину притвориться парой на один вечер, чтобы бывшая к ней не пристала. Хотела, но слишком испугалась ответной реакции, подумала, что Эола оттолкнёт, покрутит пальцем у виска, намекая на сумасшествие. 

Вместо всего этого мисс Лоуренс, возвышаясь, идёт рядом с ней, притягивает к себе и сама выступает инициатором их драматичных ролей. Лучшего расклада для данной ситуации просто и быть не могло. 

К своему удивлению мисс Шмидт чувствует, как расслабляется в объятиях своей подчинённой, тревога чуть-чуть уступает, рядом ощущается опора и защита.

— Да, именно это я и хочу, подыграй мне, — ласково отвечает женщина, жёлтые глаза при этом сверлят взглядом приближающуюся фигуру, челюсть сама собой сжимается от злости, несмотря на то, что это просто незнакомый для Лоуренс человек. 

Нет, ей для ненависти достаточно того, что мисс Шмидт вся трясётся сегодня от этой непонятной бывшей. Ей достаточно той скудной информации, что ей дали, и своих наблюдений, чтобы прижимать коллегу к себе сильнее и сильнее, чтобы спускать руку ей на бёдра, внутренне упиваясь чужому раздражению, что она видит в приближающихся фиолетовых глазах.

— Хэй, здравствуй, Эмбер, давно не виделись, – девушка с зелёными волосами выглядела крайне подозрительно, её напускное дружелюбие лишь сильнее заставляло напрягаться.

— Извините, мы спешим, — Эола ускоряет шаг, поворачивая куда-то в сторону метро, вступать в открытый диалог с этой странной особой не хочется.

— Я не к тебе обращаюсь, — девушка зло зыркает на Лоуренс и встаёт напротив их пары, перекрывая дорогу.

— Что тебе нужно? — на этот раз говорит Эмбер, её голос слегка дрожит, но не от мороза.

— Я просто хочу поговорить с тобой, — взгляд бывшей перемещается с одной коллеги на другую, явно мысленно отрицая очевидное. — Поговорить наедине, — цедится сквозь зубы с нажимом.

— Мне не о чем с тобой разговаривать, — чуть смелее произносит мисс Шмидт, но Эола чувствует, как хватка на её локте усилилась. — Пойдём домой, дорогая, — на то, чтобы сказать это уверенно и с улыбкой, у девушки, кажется, ушли последние силы. 

— Но... я ведь хотела, — произносится растерянно уже куда-то в спину удаляющейся паре. — Сука, — Коллеи сжимает в кармане телефон до хруста. Она выслеживала её столько месяцев, чтобы найти в объятиях другой. Такое её не устраивало, надо было думать, как действовать теперь. Она её просто так не отпустит, слишком долго они были вместе, слишком много Эмбер ей обещала. Собственнические мысли захватывают голову, оккупируют, заселяют каждый дюйм мыслей. Стряхнув с волос налетевшие снежинки, девушка накидывает капюшон и медленно движется к станции метро, в направлении которой скрылись пару минут назад её Эмбер и кто-то ещё, незначительный и неважный, преграда на пути.