Двадцатого Владимир счастливо уплетает за обе щеки купленные Женей ягодные тарталетки, а вечером двадцать первого молча садится рядом и отворачивается в сторону. Плечи у него заметно дёргаются, а у Онегина внутри что-то ёкает.

Обниматься так не очень удобно, и Женя не привык, но Ленский, кажется, не возражает — даже не глядя пододвигается чуть ближе и хватает его за рукав джемпера. Тот на большее, кроме как кинуть в карман рюкзака записку с номером телефона и прошептать «позвони мне, если что», не решается.

[21.06

Отношения — полная херня, надеюсь, Ленский умрёт от тупого несчастного случая и мне не придётся испытывать ужасающие муки совести, что я виноват и не нашёл способа связаться с ним.

Схлопотать ещё большую апатию и пойти завтра на пары? Хорошая идея, Жень, зато Ленского точно не упустишь, если только под поезд кинуться не захочешь].

14:37

мы можем где-нибудь пройтись? если не занят

14:39

Нет, не занят. Куда хочешь пойти?

14:41

Я могу спросить кое-что?

14:41

думаю да??

14:42

Что вчера случилось?

14:43

не знаю, сорвался, поплакать захотелось

14:44

И часто так?

14:46

довольно

[24.06

Сомневаюсь, что такой день забуду, так что не буду писать подробно(мне лень, и я неадекватно счастливый, чтобы нормальные слова подбирать).

Мы ушли пешком неизвестно куда, попали под дождь, сидели в кофейне на другом конце города, он что-то говорил о Байроне и H&M, смеялся, танцевал в Just Dance и громко подпевал, творил всё, что вздумается, одним словом, а я смотрел на него и хотел уметь бы также.

Оля говорит, что он моё спасение].

 Редактировать часть