Лето, вечер. До основных событий ещё двенадцать лет.

Провожать друзей обязательно до ворот их домов стало уже их с Антоном своеобразной традицией.

Они прощаются с Серёжей, другом, который живёт дальше всех, собственно, они его и провожают последним, а дальше идут домой самостоятельно: торопиться им не нужно, ведь на улице ещё светло, несмотря на уже упавшее за горизонт солнце, а потому оба не спеша идут по широкой деревенской дороге.

Антон, раздобывший во время их сегодняшней прогулки длинную палку, лениво бьёт растущую на обочине траву, пока Арсений тому рассказывает, какой интересный ему снился сон прошедшей ночью, — знает точно, что Шаст его слушает, даже если выглядит слишком заинтересованным в какой-то траве со стрекочущими в ней кузнечиками, потому что тому правда интересно.

На подходе к их домам, Антон дёргает его за рукав серой рубахи, и Арс, оборачиваясь на него сразу же, натыкается глазами на горящий всполохами игривого огня травянистый взгляд и заискивающую улыбку — у него совсем недавно выпал один из передних молочных зубов, и образовавшаяся дырка (коренной ещё слишком мал) Попова отчего-то веселит.

— Пойдём за мной, — кивает затылком себе за спину на небольшой лесок и вскидывает брови. — Хочу тебе кое-что показать, — переход на шёпот, обозначая секретность этого «кое-чего», и Арсений, заинтригованный, конечно же, сразу же включается, в который раз идя на поводу у своего любопытства и брата, но всё равно с беспокойством стреляет глазами в сторону своего и шастовского дома.

— Может, завтра? Нас же ждут… — с сомнением тянет он, а Антон цокает, но после сразу же натягивает свою кошачью улыбку и хватает его за руку, таща за собой в сторону леска.

— Мы ненадолго, — заверяет его Шастун, и Арсений ему безусловно верит, а потому даже не предпринимает ни одной попытки вырвать свою ладонь из чужой — наоборот, хватается за неё крепче и чуть ускоряется, чтобы догнать брата и идти с ним наравне.

Тот, поворачивая к нему голову на пару секунд, дарит Арсу радостную улыбку и вновь отворачивается обратно, смотря за дорогой, которую уже выучил наизусть; Арсений эту тропку, разумеется, тоже знает: они с Антоном и их друзьями этот лесок вдоль и поперёк изучили, а потому эти деревья не вызывают страха от слова совсем. К тому же он с Шастуном, а тот его в обиду не даст, несмотря на то, что ему и десяти ещё нет (не говоря уже о том, что тот ниже Попова на полголовы), а старший вообще-то Арсений.

Тем не менее на ту тропинку, на которую Антон сворачивает и так уверенно по ней идёт, Попов вроде бы ни разу не ступал, а потому он не может сдержать вырывающийся наружу вопрос:

— Куда мы?

— Сам увидишь, — Шаст стреляет в него озорным взглядом и хихикает, вновь отворачиваясь. — Не бойся, Арс, — он сжимает его руку в своей два раза, и тот не может не улыбнуться такому простому действию.

Антону он доверяет безоговорочно, а потому больше вопросов никаких не задаёт, позволяя тому вести себя хоть на край света — Арсений за ним, кажется, даже на Северный Полюс отправится, лишь бы быть рядом с обожаемым братом (и Шаст точно так же готов на такое для Арса — это ясно как божий день).

Через минуты две ходьбы в темпе они выходят к какой-то речке, и Попов спустя пару секунд тупежа понимает, что это та самая речка, на которую они нередко бегают купаться, но то, куда они вышли сейчас, сильно дальше их обычного места плескания в тёмной воде; Арс стреляет вопросительным взглядом в Антона, который всё так же улыбается ему и ведёт за собой вдоль берега вправо.

Они проходят пару десятков метров, пока Арсений заинтересованно смотрит по сторонам, замечая, как воды в речке становится всё меньше и меньше, в то время как стволы деревьев словно увеличиваются в обхвате и становятся похожи на настоящий лес; Попов всё так же совершенно не боится, несмотря на царящую вокруг полутьму — через каких-то полчаса станет совсем темно, и им бы вернуться уже до этого времени, но даже если они и задержатся, Арс непоколебимо уверен, что они не заблудятся: Антон своей улыбкой как факелом осветит тьму и разгонит всех монстров, ведь он совсем темноты не боится — это его старший брат трусишка.

Когда речка становится совсем тоненькой настолько, что её можно с лёгкостью перешагнуть, Шастун, расцепляя их руки, её ловко перепрыгивает, и Арсений делает то же самое, под конец вновь хватаясь за Антонову руку, что мягко сжимает его собственную.

— Пойдём, — повторяет Антон, хотя Арс и не думал сопротивляться. — Тут недалеко.

Попов вместо ответа ему лишь кивает и с улыбкой смотрит вперёд на непривычно большое дерево в нескольких метрах от них — как оказалось, Антон именно к нему его и ведёт.

Они останавливаются у его подножия, и Шастун вытягивает руку с оттопыренным указательным пальцем: 

— Видишь ту ветку? — спрашивает, поворачиваясь к нему лицом с широко открытыми травянистыми глазами, что сейчас находятся слишком близко к его собственным, но это так привычно, что даже ни одной мысли о смущении не возникает; Попов кивает ему пару раз, мол, видит, и вновь переводит взгляд на дерево. — Ухватись за неё и подтягивайся, я тебя подсажу, а потом сам залезу.

Арсений всё ещё не понимает, зачем это нужно, но отказываться лезть на дуб он не собирается, потому что ему всегда нравилось, так сказать, покорять новые вершины — тем более когда рядом с ним Антон.

Он становится на его соединённые руки и, цепляясь за нужную ветку, подтягивается; упирается ногами в ствол, а после переступает на крепкую ветку и, держась за широкий ствол дерева, смотрит вниз на Антона, что самостоятельно ловко отталкивается от земли, наступая на уже выученные места, и вскоре оказывается рядом с Арсом.

Заглядывает ему в глаза лучистым взглядом на долю секунды, а после лезет выше, усаживаясь на ветку практически напротив Попова и оглядывается.

— Я нашёл это место ещё в начале весны, когда ты болел, — обычно говорящий громко Антон понижает голос, и его уголки губ ползут вверх, пока Арс весь обращается в слух. — Я приходил сюда довольно редко, когда выпадала возможность, и я хотел, чтобы это стало моим секретным логовом, о котором никто не будет знать, но потом я подумал, что хочу привести тебя сюда. Я тебе доверяю, — Шастун смотрит открыто, слегка наклоняя голову вперёд, и Арсений растроганно улыбается шире.

— Это очень мило с твоей стороны, — Попов чуть изгибает брови, пока лицо трещит от улыбки. — Спасибо, — благодарит, потому что чувствует в этом необходимость, а Антон пожимает плечами, и от уголков его глаз расползается пара лучиков морщинок. 

— Это дерево как корабль, — после нескольких секунд тишины вновь подаёт голос Шаст и на Арсовы вскинутые брови восклицает: — Представь! — Антон энергично подскакивает, и Попов на секунду пугается, как бы тот не завалился назад, но тот стоит на своих тонюсеньких ногах вполне уверенно. — Вокруг бескрайний океан, — он машет рукой в сторону, нагибая корпус ближе к Арсу, и смотрит на него расширившимися глазами, а воображение ярко воспроизводит всё, сказанное Шастуном, — внизу виднеются плавники акул, желающих нас сожрать, а нам, двум храбрым капитанам огромного корабля, до них и дела нет. Курс на юго-запад, капитан Арс! — Антон с широкой лыбой вытягивает руку, и Арсений, честно, сомневается, что он тычет в правильное направление, но он даже не собирается сопротивляться: наоборот, уже привычно подхватывает антоновскую мысль и делает вид, будто поворачивает штурвал.

— Так точно, капитан Шаст, — приставляет прямую ладонь к виску, отдавая честь, а затем сыпется вместе с Антоном. — А как называется наш корабль? — заинтересованно хлопает ресницами, а Шастун забавно сужает глаза и надувает губы, потирая подбородок, — прямо олицетворение мыслительной деятельности.

— Без понятия, — спустя пару мгновений усиленных размышлений Антон беззаботно жмёт плечами, переводя взгляд с хитринкой на брата, что мягко хихикает. — Может, ты знаешь? — с явным намёком.

За придумывание чего бы то ни было в их тандеме в большинстве случаев отвечал Арсений, потому что «у него в голове целая удивительная планета», как ему неоднократно говорил Антон, и он на это жаловаться совсем не собирается.

Арс оглядывается по сторонам, параллельно прокручивая в голове банальные названия в духе «Надежда», «Вера», «Бесстрашный» и отметая их сразу же, в попытке зацепиться взглядом за что-то, что могло бы вывести его на нужную мысль. 

Вокруг одни деревья, которые постепенно окутывают сумерки, и Попов уже было расстраивается, что сейчас как назло ничего в голову не идёт, когда находит глазами какое-то жёлтое пятно средь пышной листвы дерева напротив; Арсений приглядывается, вытягивая слегка голову вперёд, и он, благодаря отцу довольно неплохо разбирающийся в птицах, сразу узнаёт в этой жёлто-чёрной крошке иволгу.

Арс улыбается уголками губ — вот она, идея — и переводит взгляд на брата, что смотрит на него большими глазами, полными энтузиазма, с закусанной губой.

— Иволга, — горделиво выдаёт он, а Шастовы глаза сразу же загораются интересом.

— Красиво звучит, — кивает часто несколько раз, уже соглашаясь — без всяких споров, доверяет Арсову авторитетному мнению, а потом с тем же воодушевлением спрашивает: — А что это? — и голову набок склоняет, приподнимая светлые, такие, что их почти не видно, брови.

— Птица такая. Очень крутая, — сразу же отзывается Арсений, и Антоновы губы непроизвольно растягиваются в улыбке — взгляд с него не сводит. — Будем лететь по волнам. — Попов сам улыбается широко, глядя на брата, что так по-детски очаровательно хлопает своими травянистыми глазами.

— Значит, «Иволга», — кивает Шастун уверенно и с воинственным взглядом смотрит куда-то поверх арсеньевской головы. — Отдать швартовы, поднять якорь, мы отплываем! — громко командует Антон, вытягивая вперёд руку, в которой Арсово воображение рисует шпагу.

— На что курс держим, капитан Шаст? — с фырком уточняет Арсений, так же поднимаясь с ветки и крепко хватаясь за другую, что находится рядом с его боком.

— На светлое будущее, конечно, капитан Арс! — с белозубой улыбкой заявляет Антон, и Попов смеётся, утыкаясь лицом брату в плечо, расположенное в такой доступной близости.

Арсений верит, что непременно такое будущее их ждёт, ведь они всегда-всегда будут дружны так же, как сейчас.

Они играют ещё некоторое время, притворяясь то отважными пиратами, то благородными джентльменами — он так и не разобрался, потому что всё мешается в одно, и вот они с Антоном уже джентльмены-пираты какие-то, когда становится совсем темно и уже оба понимают, что настала пора отвлечься от их увлекательных фантазий и нужно возвращаться домой, где их наверняка уже заждались родители.

Антон слезает с дерева первым, показывая, как это сделать Арсению, и тот практически в точности его движения воспроизводит, умудрившись избежать встречи коленками, ладонями и лицом с прохладной твёрдой землёй.

Шастун ждёт, пока брат выпрямится, а затем ловит его взгляд и правую ладонь, аккуратно сжимая ту обеими руками; смотрит с изломленными в просьбе глазами.

— Не говори только никому об этом месте, пожалуйста. Пусть это будет наш с тобой секрет. — Улыбается тепло, уже совсем с другим подтекстом, и глядит доверчиво исподлобья.

— Только наш? — переспрашивает зачем-то со счастливой улыбкой на губах: у них будет своё собственное тайное место, только их и ничьё больше, и это радует слишком сильно.

— Ну да, а зачем нам кто-то ещё? — Шастун с весельем хмыкает и жмёт плечами. — Ты для меня круче всех наших друзей вместе взятых, — признаётся тот, а Арсений с неким удивлением приподнимает брови.

— Но наши друзья же хорошие, — звучит отчего-то с недоумением.

— А я и не говорю, что они плохие, — Антон указательным пальцем проводит от центра Арсовой ладони до подушечек пальцев и делает микрошаг навстречу. — Я просто говорю, что ты для меня — самый лучший, — понижает всегда звонкий голос, звуча на грани шёпота, и заглядывает Арсу в глаза, слегка склоняя голову в сторону.

Попову так много хочется сказать, но он словно разучился говорить: теряется и совершенно не может собраться с мыслями; у него внутри разливается тепло от одной только мысли, что он для Антона так много значит, и он испытывает непреодолимое желание признаться в ответ, что Шаст для него важен не меньше, но быстрее, чем Арс открывает рот, Антон подаётся вперёд, отпуская его руку, и, приподнимаясь на носочках, вешается ему на шею, утыкаясь в неё отчего-то прохладным носом.

— Я тебя люблю, Арс, — бормочет он, и у Попова сердце в груди бьётся часто-часто — он вот-вот позорно разревётся от нежных чувств к брату.

Он, обнимая его так же крепко, зарывается носом в его короткие русые волосы и практически в кожу шепчет ответное признание:

— Я тебя тоже люблю, Шаст, — потирается кнопочным носом о шелковистые волосы и вдыхает родной запах, — и буду любить всегда. Несмотря ни на что. — Сжимает его в объятиях крепче и улыбается счастливо.

Домой они возвращаются по темноте, крепко взявшись за руки, чтобы ненароком не потеряться, и их встречают встревоженные родители — все четверо — но ругают недолго, сразу же отправляя спать.

Сегодня очередь ночевать в доме Шастовых родителей, что живут буквально в соседнем доме, а потому Арсений, пока Антон идёт чистить зубы, быстро забегает к себе и в дом тёти Майи и дяди Андрея идёт с его и антоновской пижамой в руках.

Ложатся они, как обычно, на неширокой кровати Шастуна, и тот по привычке закидывает на брата свою ногу и рукой обнимает поперёк груди, тыкается носом в основание шеи, пока Арсений его приобнимает, накрывая их обоих тонким одеялом (лето же, жарко — пока что, а под утро станет прохладно, но и тогда они не замёрзнут: будут греться друг о друга).

В таком положении Антон очень сильно напоминает ему котёнка. Хотя нет, они оба, когда лежат вот так, прижавшись друг к другу и переплетясь конечностями, напоминают Арсению их дворовых котят, что постоянно спят вместе, и это сравнение кажется ему милым.

Шастун ещё пару секунд ворочается, укладываясь поудобнее, а после замирает, выдыхая пожелание спокойной ночи куда-то ему под подбородок.

Арс, не в силах сдержать этот порыв, повернув голову, прижимается губами к шастовскому лбу, оставляя на тёплой коже мягкий поцелуй, и шепчет после:

— Спокойной ночи, Антош.

Попов чувствует Антонову улыбку кожей, а следом тот смазано целует его в линию челюсти у подбородка, слегка приподнимая голову, и оба хихикают.

Улыбка не покидает их лиц до самого момента падения в сон.