Он сидит в старом потрёпанном кресле. Стивен купил его несколько лет назад на барахолке. Краска на подлокотниках облезла, да и обивка местами так сильно затерлась, что не разобрать рисунок. Кажется, еще немного и она прорвется, исторгая из себя внутренности. Но, несмотря на это, кресло чертовски удобное. Именно поэтому он выбрал его для своих ежедневных полуночных бдений. Он сидит в кресле бездумно вглядываясь в темные углы квартиры. Сам не знает, что хочет там рассмотреть. Но его уже несколько дней не покидает мысль, что кто-то скрывается среди теней. Звучит, как бред сумасшедшего. Впрочем он, пожалуй, не так далек от подобного диагноза, поэтому ежедневно, с каким-то садистским удовольствием, подкармливает свою паранойю. Все началось пару недель назад. 

Он просыпается посреди ночи, из приоткрытого окна тянет влажной прохладой. Недавно прошел дождь. На языке привкус кофе. Садится на кровати, трет глаза, пытается понять, что его разбудило.

После их возвращения все изменилось. Он выполнил когда-то данное Стивену обещание – простая, нормальная, счастливая жизнь. А у него самого появилось много свободного времени. Много времени для мыслей, много времени для воспоминаний, сожалений и еще черт знает чего. Он уже не первый раз просыпается посреди ночи, потом долго не может уснуть, лежит уставившись в потолок. Засыпает только под утро. 

Он встает и идет на кухню попить воды, между досками похрустывает песок, избавиться он него полностью так и не удалось. Проходя мимо аквариума с Гасами останавливается, ему чудится еле уловимый запах табака. Оглядывается, он уже несколько дней не может отделаться от мысли, что что-то не так. Ничего конкретного, скорее что-то на грани интуиции, как тень, попавшая в поле бокового зрения. Тянет носом, пытается определить источник запаха. Им оказывается его собственная куртка. Он снимает ее с крючка и внимательно осматривает. Ничего необычного. Но он готов поклясться, что не надевал ее пару дней и точно не был в ней в курящих компаниях, чтобы она успела впитать запах. Не придя ни к какому умозаключению, он возвращается в кровать и засыпает, так и не дойдя до кухни за водой. 

Следующий эпизод происходит спустя пару дней. Он от скуки тыкает по каналам, где-то внутри возится Стивен, бубнит еле слышно, готовится к завтрашней экскурсии. Это успокаивает. На одном из каналов выступает незнакомый стендапер. Марк усмехается забавной шутке.

- Не знал, что ты знаешь испанский, - отзывается Стивен на секунду выныривая из подсознания. 

Он не знает. Смотрит на пульт как на предателя, словно тот что-то сделал с языковыми настройками на телевизоре. Ведь все остальное, что он слышит – он не понимает. 

Ночные подъемы становятся регулярными. И чтобы не лежать в кровати, он уходит в удобное кресло и подолгу сидит в нем, бездумно всматриваясь в темные углы квартиры. Его взгляд цепляется за полку возле входа. Он подходит ближе, рассматривает кепку. Коричневая, фетровая. Он уверен, что она не Стивена, и сам он такое не носит. Крутит ее в руках, подносит ближе к лицу и чувствует еле уловимый запах табака. Кладет ее на тумбочку рядом с кроватью, чтобы утром первым делом спросить о ней Гранта. Утром кепки на тумбочке нет, нет ее и нигде в доме.

Несколько дней проходят в блаженном однообразии. Никакого запаха табака, никаких кепок, никаких теней в углах квартиры. Он позволяет себя расслабиться и убеждает, что все нормально. Пока после выхода из магазина, не обнаруживает себя в каком-то незнакомом дворе. Он стоит и тупо пялится на припаркованное такси. Обычная машина, таких сотни в Лондоне, но ему до зуда в пальцах хочется прикоснуться к ней. Подходит аккуратно, проводит пальцами по нагретому солнцем капоту. В ней нет ничего примечательного, только на водительском сидении лежит фетровая кепка. Он до побелевших костяшек сжимает в руке пакет с продуктами, смотрит на кепку несколько секунд, а потом резко разворачивается и практически сбегает из этого чертового двора.

Этой же ночью, как обычно сидя в кресле он понимает, что теперь ему доподлинно известно, что чувствовал бедняга Стивен, когда думал, что сходит с ума, из-за того, что постоянно оказывался в незнакомых местах и не помнил, как туда пришёл. Когда терял часы или целые дни. В итоге это все оказалась его, Марка вина. На мгновенье в его голове проносится мысль, которую он тут же отметает как невероятную. Но спустя какое-то время все-таки подходит к зеркалу и пристально всматривается в отражение. В зеркале только он. Если на мгновение допустить, что кроме них двоих есть кто-то еще, то вряд ли он так просто появится в зеркале и помашет ему ручкой в знак приветствия. Если этот кто-то есть, значит он чертовски хорош. За столько лет ни разу не засветиться нигде и никак. Но если ему удавалось успешно не оставлять следов все это время, то что происходит сейчас? Списать это на случайную оплошность? Маловероятно. Попытка выйти на контакт? Почему не делает это открыто? Не хочет? Не может? Сомневается? В чем? Все эти вопросы проносятся в его голове пока он пялится на свое отражение в трёхстворчатом зеркале. 

Он не находит ответа ни на один из вопросов, возможно и нет никаких вопросов и ответов нет. Все это игры измученного недосыпом мозга. Он принимает горячий душ с твердым намерением сразу лечь спать. Уже выходя из ванны, поддается порыву и пишет на запотевшем стекле «Привет». Ждет с минуту, но конечно же ничего не происходит. Стивен, любитель принимать душ с утра, удивляется проступившему на зеркале привету. Марк отвечает ему, что просто решил пошутить.

Сегодня он снова встречает полночь в излюбленном кресле. Вздрагивает как он толчка, понимает, что задремал. Все тело ломит, он чувствует себя еще более уставшим. Вглядывается мутными глазами в темные углы, бросает взгляд на часы, уже очень поздно, хотя, пожалуй правильнее - слишком рано. Ловит себя на остром желании сходить в душ. Поднимается и идет в ванную, в надежде, что вода поможет смыть усталость и он сможет быстро заснуть. Стивену завтра рано на работу. Долго стоит под горячими струями, пока напряженные плечи не расслабляются и его не начинает клонить в сон. В какой-то момент ему даже кажется, что он задремал стоя, прислонившись к нагретому кафелю. Он трет лицо руками и выходит из душа, обматывает полотенце вокруг бедер и замирает, уставившись на запотевшее зеркало, по которому мокрыми разводами оплывает единственное слово «Hola». Он поднимает руку, проводит по влажной поверхности стирая слово, смотрит в свое отражение и улыбается уголком рта. 

Что ж, начало положено.