VIII. Деревня.

— Тевкр! Не забудь свой рюкзак. Он на столе в кухне.

— Хорошо, братик!

— Братик! Я не могу найти свой набор для алхимии!

 — Я уже положил его тебе в рюкзак вместе с едой для перекуса. Нельзя же питаться одним только печеньем, нужно есть и здоровую еду тоже.

 — Ахх.

 — Тоня! Ты готова? Нам скоро выходить.

 — Ещё пять минуточек!

 — Моя дорогая, милая сестричка, ты это уже говорила десять минут назад. Что у тебя там такое?

 — Я не могу заплести эту дурацкую косу!

 — Иди сюда, дай я попробую.

Вдруг через хаос всевозможных звуков пробивается низкий тон знакомого голоса:

 — Всё хорошо? Никому из вас не нужна помощь?

Аякс отрывается от заплетания косы и смотрит, как Чжун Ли спускается по лестнице. На нём всё та же одежда, что и в первый день прибытия; его волосы безупречны.

— Ах, мы вас разбудили, простите, господин Чжун Ли, — Аякс растягивает губы в извиняющейся улыбке. — Утра понедельников у нас порой довольно шумные. Если вы голодны, то не стесняйтесь: можете есть всё, что лежит на кухонном столе. Итак, госпожа Тоня, — возвращается он к хихикающей сестре, одновременно заплетая ленту в идеальный бант, — ваша коса готова! А теперь берите свои пальто и ботинки, одевайтесь и выходите. Тётушка уже ждет вас снаружи!

 — Так ты не пойдешь с нами? — спрашивает Антон, пока его ведут в прихожую, где лежит обувь. — В школе без тебя так скучно!

— Извини, Антон, не сегодня. У меня есть кое-какие дела, очень требующие моего внимания. Проведем вместе время после школы, хорошо? — Аякс протягивает руку и гладит своего брата по макушке. — Слушайтесь учителей и не взрывайте ничего без присмотра.

 — Помню-помню, братик, — ворчит Антон, но стоит ему только выйти на улицу вместе с Тоней и Тевкром, так он тут же оживляется и радостно машет Аяксу на прощание.

 — Пока! — отвечает Аякс, наблюдая за тем, как его младшие энергично машут ему своими лапками. — Хорошего вам дня сегодня в школе!

Аякс улыбается им до тех пор, пока не возвращается в дом – дверь захлопывается уже за Чайльдом. 

— Ну, что ж, у нас есть шесть часов тишины, — смеется Чайльд, возвращаясь на кухню, где его ждет Чжун Ли, запивающий выпечку чаем. — Вы всё ещё хотите остаться здесь, господин Чжун Ли? В будущем такого будет ещё больше.

Чжун Ли качает головой и улыбается в ответ:

 — Моё решение остаётся неизменным. Просыпаться по утрам, когда вокруг такая оживленность, приятно. Это напоминает мне шум и суету Гавани Ли Юэ.

Чайльд не знает, что его забавляет больше: то, что Чжун Ли приравнял шум от его трех младшеньких к шуму густонаселенной Гавани, или то, что Чжун Ли, кажется, действительно не имеет ничего против подобного. Он выглядит совершенно невозмутимым: его плечи расслаблены, а лицо безмятежно, он по чуть-чуть, почти элегантно доедает своё печенье. Потом он обхватывает свою кружку обеими ладонями, поднимает её и делает долгий, медленный глоток с тихим одобряющем звуком.

Он похож на дедушку за завтраком, думает Чайльд, после чего осознаёт: Чжун Ли, в общем-то, таковым и является.

 — Ты, кажется, упоминал, что у тебя на утро есть несколько дел?

 — Хм? Ну да. Я планировал отправиться в город за вещами, — Чайльд принимается за собственное печенье и большую кружку кофе. — И ещё я не мог не заметить, что ты путешествовал довольно… налегке. Тебе что-нибудь нужно? Может быть, более теплая одежда? Ты можешь отправиться со мной, если хочешь. А насчёт расходов не беспокойся – их покроют Фатуи.

— Я полагаю, мне бы подошла более теплая одежда, — отвечает Чжун Ли после коротких размышлений. — Поскольку я адепт, пусть теперь и гораздо более слабый, то того, что я ношу сейчас, достаточно, чтобы не мерзнуть в Снежной. Однако, оглядываясь назад, я понимаю, что мой костюм был не самым подходящим решением: он привлекает много внимания.

Чайльд со скепсисом оглядывает Чжун Ли. Из какого бы материала не был сшит его костюм, он выглядит тонким и нежным. Впрочем, Чайльд не сомневается, что где-то в нём спрятана подкладка из рисовой бумаги для утепления во время острого холода. Возможно, для Чжун Ли этого достаточно, чтобы не мерзнуть – он все же адепт, но это не значит, что ему тепло.

 — Думаю, нам стоит прикупить побольше теплой одежды, — предлагает Чайльд. — А что ещё тебе нужно? Носки? Нижнее бельё? Пижама? Предметы гигиены?

Чжун Ли кивает:

 — Да, думаю, мне этого стоит купить побольше, — он на секунду замолкает, — может быть, ещё предметы местного искусства и литературу…

О нет. У Чжун Ли снова то задумчивое выражение лица, которое всегда заканчивалось тем, что они скупали как минимум половину товаров всей гавани. Чайльд слишком часто видел, как это происходило в Ли Юэ. Строго говоря, именно с его лёгкой руки оно и происходило – Чайльд великодушно позволял Чжун Ли использовать для оплаты счета Северного Банка, тем самым подстрекая его на ещё большие траты.

Но, возможно... в деревне он сможет научить Чжун Ли торговаться?

Чайльд вздыхает:

 — Я попрошу Дядю приготовить самые большие сани.

Большими санями Чайльд пользовался всегда, когда была необходимость в перевозе большого груза домой, например, посылок с Заставы-720, среди которых даже были гигантские железные игрушки, которые он дарил Тевкру на дни рождения. Эти сани были поделены на две секции: передняя состояла из скамьи для кучера и ещё одного человека, а задняя – из скамейки для пассажиров и места для хранения груза. Для комфорта пассажиров на сиденья были накинуты плотные меха, в которые можно было завернуться как в одеяла.

Именно в таком положении Чайльд себя обнаруживает спустя полчаса: на месте кучера; рядом с ним Чжун Ли – тело Чайльда прижато к его, они укрыты одной общей накидкой. Для отправки в деревню Чайльд позволил Чжун Ли одолжить его одежду: сапоги, перчатки, меховую шапку и длинное темное пальто, отделанное мехом вдоль лацкан и на манжетах, с пуговицами, в ряд спускающимися по груди.

(Когда Чжун Ли вышел из своей комнаты в этой одежде, Чайльд не смог не остановиться и не взглянуть. Эта одежда подчеркивала золото его глаз и делала его более резким и жестким, будто бы он был воином, готовящимся к войне, но в то же время он выглядел благородным, элегантным и настолько абсурдно красивым, что у Чайльда пересохло во рту. Но одновременно его поразило то, насколько знакомо всё это было: он уже видел это в каменных статуях, разбросанных по округе Ли Юэ. Аура, которую излучает Чжун Ли сейчас, та же, что была и у каменной статуи, развалившейся на своём троне и уверенной в своей силе и праве властвовать над этой землей. Как, чёрт возьми, Чайльд умудрился пропустить мимо глаз все знаки, указывающие на то, что Чжун Ли – Рекс Ляпис? Они же были прямо у него под носом!)

Ветер нежно обласкивает лицо Чайльда, пока старая упряжная лошадь, которую он одолжил у соседа, беззаботно бежит по заснеженной тропе. Воздух Снежной свежий и резкий; Чайльд с наслаждением вдыхает его, крепче сжимая поводья. Чжун Ли, сидящий рядом, ёрзает, и Чайльд замечает, как глаза бывшего архонта бегают из стороны в сторону, словно пытаясь запомнить блеск бесконечного моря и нетронутого снега вокруг них.

 — Тебе нравится ездить в санях? — спрашивает Чайльд. — Надеюсь, не слишком холодно. Могу сказать, что нам сегодня повезло: это идеальная погода для того, чтобы выбраться на свежий воздух.

Чжун Ли кивает:

 — Мне раньше не приходилось ездить ни в одной из этих… конструкций, — с любопытством отвечает он. — Поездка в санях – это действительно новый опыт для меня, любоваться пейзажами Снежной в них – одно удовольствие. Могу представить, как хорошо бы сюда вписалась горячая чашка чая с добавлением заоблачного перчика. Теплый пар от чая и островатый аромат создадут чудесный контраст с суровым холодом на улице. Может, ещё стоит добавить жареные каштаны или местную снежную закуску? Что-нибудь горячее, со смесью изысканных специй.

Чайльд, уже давно привыкший к монологам Чжун Ли о еде, посмеивается. Он не решается сказать ему, что большинство снежан предпочтут обедать дома, где тепло и комфортно, или, на крайняк просто в каком-нибудь помещении, особенно зимой.

 — Не слишком ли холодно будет есть на улице? — вместо этого спрашивает он. — Ты отморозишь себе пальцы раньше, чем возьмешь еду. Но если тебе интересна местная кухня, мы можем купить пирожки – это такие булочки с начинкой, их продает дядя Игорь в булочной на рынке. Возьмем их домой.

Чжун Ли довольно улыбается:

 — Да, это было бы чудесно.

К тому времени, как они прибывают в деревню, на улицах уже стоял шум от людей, каждый из которых занят своими заботами, покупателей и продавцов. Чайльд оставил сани вместе с лошадью в конюшне рядом с гостиницей, расположенной на краю леса, и щедро заплатил конюху авансом за присмотр. Идти оттуда было недалеко: они с Чжун Ли отправились до центра деревни пешком, осторожно пробираясь по извилистым заснеженным тропинкам.

Морепесок – тихая приморская деревушка, расположенная в бухте на западном побережье Снежной и защищающая местных жителей от бурных течений Зимнего моря. Как и в большинстве других приморских деревень, у её берега есть причал, достаточно большой, чтобы вмещать в себя множество торговых судов, идущих или возвращающихся в Ли Юэ, Фонтейн или – в последнее время всё реже – Сумеру. Именно причал был сердцем деревни и обеспечивал ей жизнеспособность: местные предприятия процветали благодаря возможности сотрудничества со странствующими торговцами, предлагая им еду, вещи, услуги и возможность отдыха перед тем, как вновь отправиться в свой путь.

Для Чайльда было по-настоящему тягостно расти в таком месте.

Давным-давно, ещё до того, как он научился надевать на себя свои многочисленные маски, раз в неделю – без единого пропуска – он посещал деревенскую площадь с матерью или отцом. Как и другим деревенским мальчишкам, ему нравилось бродить по причалу и слушать рассказы о приключениях и экзотических местах от торговцев, сходящих на берег; о городах, в которых они бывали, о монстрах, которые встали у них на пути и героях, которые их повергли.

А благодаря отцовским историям о юношеских днях, проведенных в поиске приключений, воображение Аякса разыгралось ещё сильнее. Ему хотелось путешествовать по миру и стать героем, таким же великим, как и тот персонаж, имя которого Аяксу дал его отец. Он мечтал однажды отправиться в свободное путешествие по Тейвату и исследовать каждый его уголок, проживать одно приключение за другим, побеждать зло и защищать невинных и слабых.

А потом его отец отправился в приключение и не вернулся, и это навсегда убило все его глупые детские мечты.

Вернувшись в деревню уже взрослым, возмужавшим в боях воином, Чайльд смог взглянуть на неё с другого ракурса и оценить все достоинства тихой скромной деревни. По крайней мере, она защищена от жестокости внешнего мира, от темной стороны Снежной, Фатуи и бури, назревающей на горизонте.

Но… о, Богиня, он ни разу не скучает по приставучести деревенских жителей.

 — Аякс! — кричит тётя Вера из своего рабочего стола, когда он с Чжун Ли входят в её магазин. Она тут же вскакивает со стула, втыкает швейную иглу в первую попавшуюся подушечку и бросается к нему, начиная обнимать и зацеловывать в обе щеки.

 — Сколько лет, сколько зим, я так давно тебя не видела! — восклицает она, отстраняясь с восторженной улыбкой. — Посмотри на себя! Посмотри, как ты возмужал! Ох, ты теперь прям как твой отец, но глаза и носик у тебя мамины, земля ей пухом. ЕЛЕНА! — она вытягивает шею и орёт в сторону задней комнаты; её голос раскатывается по маленькому магазину словно гул огромного церковного колокола: — Иди сюда! Смотри-ка, кто пришел, это же Аякс, сын Леонида и Наташи! И, оу, — она моргает, явно только сейчас заметив Чжун Ли, — ты привёл с собой гостя!

— Очень рад снова вас видеть, тётя Вера, — говорит Чайльд, делая шаг назад и стараясь, чтобы его ответная улыбка не выглядела слишком натянутой. Чжун Ли наблюдает за ним с интересом – непозволительно большим интересом, по мнению Чайльда; ему кажется, что тот прикусывает внутреннюю сторону щеки. — Это мой деловой партнер, господин Чжун Ли. Он родом из Ли Юэ и остановился у меня в качестве гостя.

 — Ли Юэ! — с восхищением произносит тётя Вера. — У меня есть много знакомых купцов оттуда, я столько хорошего слышала об этой стране. Говорят, это прекрасное место, где от величия гор перехватывает дух, а ещё с очень разнообразной кухней. Давайте, проходите, добро пожаловать в мой скромный магазин!

Чжун Ли снимает меховую шапку, прижимает её к груди и низко кланяется:

 — Благодарю за вашу доброту, мадам, — отвечает он, и гладкость звучания его голоса заставляет тётю Веру хихикнуть.

 — Ох, какой вежливый, какой красивый! — она бросает на Аякса понимающий взгляд и фамильярно подмигивает: — Деловой партнер, говоришь?

Чайльд прокашливается, игнорируя румянец на своих щеках:

 — Тётя Вера, мы сюда пришли за одеждой для господина Чжун Ли, если это не составит трудностей. Ему нужно пальто, пять комплектов плотных блузок и штанов, ещё пять комплектов из более легкого материала и нижнее бельё. Вот, я составил список, если вы возьметесь.

 — Ну давайте его сюда, — она жестами рук призывает их подойти к её рабочему столу. — Посмотрим, что тётя Вера сможет сделать для вас… ЕЛЕНА! — она снова кричит, в этот раз ещё громче, чем в прошлый. — У нас клиенты!! Выходи давай!!

И тут же возвращается к чтению списка, будто ничего не произошло.

 — Клянусь богиней, — цокнула она, но ее голос был приятным и нежным, контрастным с тем, как она кричала до этого. — Моя дочь порой упрямее осла.

Из задней комнаты, спотыкаясь, выходит рассерженная девчонка, уже почти девушка, в мятом платье и выбитыми из кос прядями волос.

 — Да здесь я уже, здесь! Хватит орать, — она замечает Чайльда и бросает на него скучающий взгляд. — О, ты вернулся. Ну, что, с возвращением, — вдруг её брови изгибается при виде Чжун Ли: — А это кто?

 — Рад вновь вас видеть, госпожа Елена, — отвечает Чайльд с сияющей улыбкой: — Это Чжун Ли, мой деловой партнер из Ли Юэ.

Она отвечает ему зеркальной копией того взгляда, которым его одарила её мать всего несколько секунд назад:

 — Деловой… партнер?

 — Не ёрничай, Елена, — отругивает её тетя Вера, прежде чем Чайльд успевает вспыхнуть и ответить. Впрочем, он так же замечает и ироничность ситуации: она отругала дочь за то, что сделала сама. — Нам нужно помочь господину Чжун Ли с одеждой, пожалуйста, отведи его в комнату и сними мерки. Я займусь тканями.

 — Тётя Вера – отличная швея, она одевает весь город и даже торговцев, которые у нас останавливаются, — объясняет Чайльд, пока идут в комнату за Еленой. — Её семья занимается этим на протяжении поколений, так что можешь быть уверен, что ты в хороших руках. Когда Елена снимет с тебя мерки, то можешь выбрать ткань, которую хочешь для своей одежды, подобрать дизайн, выбрать застежки и всё такое прочее.

После этих слов глаза Чжун Ли вспыхивают словно костёр, отчего у Чайльда сразу же возникает плохое предчувствие и он добавляет:

 — Стоимость одежды может сильно различаться в зависимости от того, что ты выберешь, поэтому учитывай свой бюджет при покупке одежды в будущем. Всегда выбирай удобство и практичность, а не внешний вид, и всегда, всегда спрашивай стоимость каждой вещи перед тем, как соглашаться на неё.

Чжун Ли кивает, но не делает ничего из этого.

 — Я бы хотел бархат из шелка, — сразу же выбирает он, только увидев доступные виды ткани. — Мягкость и роскошь ткани говорят о мастерстве текстильщика и о сотнях часов, которые он потратил на эту ткань. Пальто из столь тонкой ткани, если его дополнить золотыми пуговицами и отделкой из тонкого меха норки, несомненно, станет вершиной текстильного искусства. В конце концов, сочетать столь тонкий бархат с чем-то некачественным – оскорблять великолепие такой работы. Это все равно что запивать ароматный лунный пирог некачественным чаем – это оскорбление для шеф-повара, приложившего столько усилий для создания подобного лакомства. Вы не согласны, господин Чайльд?

Господин Чайльд в это время был занят попытками отогнать чувство предательства и посчитать в уме общую стоимость пальто. В итоге…

 — С вас 325,000 моры, сэр, — весело, словно голубка, прочирикала тётя Вера, — пожалуйста, дайте нам две недели на выполнение заказа, потом Елена доставит его по указанному вами адресу. И не могу не отметить ваш прекрасный выбор! Так приятно видеть в нашей скромной деревушке человека с такими познаниями и тонким вкусом. Как бы вам было удобно расплатиться? Мы принимаем наличный расчёт и банковские чеки!

Чжун Ли тут же смущается:

 — Ах. Точно. Мора. Я забыл.

Он чуть отходит в сторону, а потом разворачивается и смотрит на Чайльда умоляющими глазами.

Чайльду требуется весь его самоконтроль, чтобы не закрыть глаза и не ущипнуть себя за переносицу.

 — Просто добавь это в мой счёт, — сдаётся он, рассеянно взмахивая рукой.

И слышит громкое бормотание, раздающееся от рабочего стола Елены:

 — Совершенно обычное поведение для деловых партнеров, Аякс.

*****

Если бы Чайльду нужно было одним словом описать, как всё прошло в деревне, он бы выбрал слово «ужасно». 

Он знал, что это произойдет. Он думал, что был морально готов, но, по какой-то неведомой причине, наблюдая за тем, как Чжун Ли бесконечно ходит по магазинам, в каждом из них умудряясь очаровать и владельцев, и продавцов, и покупателей своей элегантностью и знаниями, своей способностью ценить мастерство изготовления и качество товаров, Чайльд обнаруживает… что не может перестать оплачивать экстравагантные покупки этого человека.

Кажется, он хотел научить Чжун Ли торговаться? Научить его учитывать бюджет при покупках? Неважно, чего он хотел: теперь всё снова точь-в-точь как в Ли Юэ.

— Аякс! Возвращайся со своим деловым партнером когда хочешь, наши двери для тебя всегда открыты! — дядя Игорь хлопает Чайльда по плечу после того, как тот скупил выпечки на столько же килограмм, сколько примерно было в нём самом – просто потому, что Чжун Ли не мог определиться с выбором. — Я был очень рад встретить тебя в добром здравии. Леонид, упокой богиня его душу, был бы счастлив увидеть, каким ты вырос.

 — Вырасти-то вырос, но худющий, — прокудахтала тётя Анна с прилавка. — на какой бы очень интересной работе ты ни работал, тебя там явно не кормят, да, мальчик? Посмотри на себя – кожа да кости! Господин Чжун Ли, подтвердите, верно же? — возмущается она, и всё, что Чайльду остаётся – это смущенно смотреть на Чжун Ли, пока она продолжает: — Обязательно приглядывайте за Аяксом за нас!

Чжун Ли, в свою очередь, выглядит сбитым с толку:

 — Приглядывать за?..

 — Смотрите за ним в оба глаза! — тётя Анна возмущенно хмурится. — Он так долго был один, ох, богиня знает, Леонид и Наташа ушли слишком рано. О нём некому позаботиться, и мы беспокоимся! Аякс – милый мальчик. Иногда он просто магнит для неприятностей, но он хорошенький и очень усердно трудится. Ему нужен кто-то, кто бы следил, чтобы он был в безопасности.

К ужасу Чайльда, Чжун Ли кивает со всей торжественностью… по сути… Бога Контрактов, соглашающегося на контракт.

Чёрт. Неужели он сейчас, неужели Чжун Ли действительно собирается…

Так. Самое время уходить.

 — Вы только посмотрите на время! Уже так поздно? — притворяется Чайльд с изяществом, больше напоминающим атаку дикого кабана. Он неловко чуть посмеивается, хватает свои покупки одной рукой, а второй вцепляется в руку Чжун Ли и тащит его за собой к двери. — Был очень рад вас повидать, дядюшка и тётушка. Увидимся позже, берегите себя!

Обратный путь к саням они проводят в тишине, ни проронив ни слова даже загружая багаж, садясь на свои сиденья и проехав первую часть пути домой. Чайльд не мог даже взглянуть на Чжун Ли, не почувствовав себя ужасно неловко.

Эти приставучие люди из деревни. Они всегда были такими? Он не помнит, чтобы они были настолько навязчивыми. Может быть, в будущем он сможет исключить Чжун Ли из своих поездок в деревню… нет, не получится. Сегодня он не смог научить Чжун Ли торговаться и учитывать свой бюджет, а если судить по этому дню, то ему понадобится еще много-много таких поездок, прежде чем Чжун Ли научится хоть чему-то.

 — Аякс.

Чайльд резко вытягивается:

 — Я… да?

Чжун Ли чуть наклоняет голову, наблюдая за ним словно любопытный кот.

 — Твоё имя, — уточняет он после секундного молчания, — Аякс.

И снова у Чжун Ли тот пристальный взгляд, от которого Чайльд каждый раз неловко краснеет.

 — Д-да. До того, как я стал Тартальей и Чайльдом, я был Аяксом. Кхм, насчет того, что тогда было с тётей Анной. Спасибо, что согласился, чтобы порадовать её, но я в состоянии позаботиться о себе сам. Тебе не нужно, мм, делать то, что ты ей пообещал.

 — Конечно ты можешь позаботиться о себе, — отвечает Чжун Ли с такой же убежденностью, будто говорит о том, что небо голубое, а трава зеленая. У Чайльда еще сильнее алеет лицо от слов Чжун Ли, его уверенности в нём. — Ты Предвестник. Это естественно.

 — Хорошо, — вздыхает Чайльд.

 — Но это не значит, что ты не можешь использовать вторую пару глаз, — взгляд Чжун Ли становится хитрым и дразнящим. — Особенно когда бедная тётушка Анна искренне верит, что ты, будучи милым юношей – каким и являешься - постоянно находишься на грани голодной смерти. Как я заметил, этой мысли придерживаются все жители деревни, с которыми мы сегодня столкнулись. Как вам удалось создать себе такую занятную репутацию, Авангард Предвестников Фатуи?

Чайльд не удивлен, что Чжун Ли разузнал и об этом звании, и просто фыркает в ответ:

 — Полагаю, я следую тому же кодексу правил, что и вы, Рекс Ляпис. Если я дома, а не на работе, то у меня нет причин носить на себе свою мантию Предвестника. Какой смысл устраивать беспорядки тут, когда моя семья совсем близко, а на всю деревню не найдется ни одного достойного соперника?

Чжун Ли такая речь, кажется, повеселила.

 — Я одновременно удивлён и не удивлён таким ответом. Мне было странно видеть, как ты абсолютно добровольно так мирно ведешь себя в деревне, но если всё объясняется отсутствием хорошей драки, то всё встает на свои места.

 — Что б ты знал, — с чувством оскорбления начал Чайльд, — пока я был в Ли Юэ, я вел себя лучше, чем когда-либо, хотя подраться там было с кем! — не учитывая небольшого инцидента в Золотом Доме, но это само собой разумеющееся. — Я вёл себя безупречно, находясь рядом с тобой, даже когда мне хотелось хорошенько с тобой подраться.

 — Ох? И с чего же ты взял, что я буду хорошим противником?

 — Твой гео глаз бога, — Чайльд указывает прямо на него, — от него исходят небольшие световые волны, которые ты оставляешь позади. Ты никогда по-настоящему не прекращал наблюдать за окружающей обстановкой, даже когда мы делили вместе ужин или когда ты в своей поэтической манере рассказывал об цветах шелковицы. Ты был очень спокойный, собранный и бесстрашный – в том числе в тех ситуациях, когда нам приходилось выходить из безопасных границ Гавани и идти в дикие места. Большинство людей, никогда не участвовавших в сражениях, как минимум бы занервничали.

Чайльд смеётся низким голосом: 

 — Несмотря на то, что ты ведешь себя как вылитый профессор, твое тело и инстинкты как у воина. Хотя, полагаю, это имеет смысл, ведь ты Бог Войны.

 — Впечатляет, — скупо проговаривает Чжун Ли, и Чайльд ещё сильнее усмехается от этого тона. — Тогда почему ты сдержался в своём желании вызвать меня на бой?

 — Подходящая возможность так и не представилась, и ты мне казался абсолютно довольным своей мирной повседневной жизнью, — и тут его глаза сверкнули в сторону Чжун Ли: — А что? Предлагаешь нам подраться сейчас?

Чжун Ли со спокойствием встречает его вызывающий взгляд, и Чайльд смеётся. Конечно, Рекса Ляписа не смогло бы впечатлить обычное человеческое позёрство.

 — Ну же, давайте, господин Чжун Ли, — уговаривает Чайльд. — Разве вам самому не интересно, каковы пределы вашей новой формы сейчас, когда у вас нет сердца бога? Не хотите узнать, что теперь вы можете делать, а что нет? Что может помочь в этом лучше, чем дружеский спарринг с самим Авангардом?

 — Теперь я понимаю, что имела в виду мадам Анна, когда говорила, что ты магнит для неприятностей, — замечает Чжун Ли, но в его голосе слышится смех. — Полагаю, в твоих словах есть логика. Хорошо, я согласен на это предложение. Можешь считать это моей благодарностью за то прекрасное пальто, которое ты великодушно мне купил.

*****

IX. Сражение.

Хоть Чайльд и старается отделять работу от своей домашней жизни, он знает: когда семейной тишины становится слишком много, он начинает немного сходить с ума. Даже когда он был юн, даже когда он был Аяксом, в его теле уже тогда переливалась бесконечная энергия, текущая вместо крови по его венам и приводящая его в движение.

Естественно, что одна из первых вещей, которые делает Чайльд, получив право владения семейным домом после смерти своей матери – это превращает старый сарай на их поле в арену для тренировок. Благодаря этому он может сбрасывать лишнюю энергию, не покидая территорию дома: компромисс между необходимостью оставаться дома, сохраняя образ заботливого опекуна для своих младших, и его не прекращаемой жаждой сражений.

 — Этого нам хватит для спарринга? — Чайльд жестом указывает на открытую землю, раскинувшуюся перед ними после того, как они вошли в сарай. Он большой, размером примерно с приёмную Северного Банка, если измерять расстояние от входной двери до стойки администратора. Вдоль стен были металлические стеллажи, полные всевозможного оружия: от мечей и кинжалов до дубинок, копий и – его самого ненавистного оружия – луков и стрел. Каждое из них отполировано и блестит, что говорит о том, что за ними тщательно ухаживают и регулярно используют в тренировках. Эта коллекция, наверное, главная гордость и радость Чайльда. После его братьев и сестры, конечно.

 — Прекрасная коллекция, — Чжун Ли чуть кивает во время похвалы, и его пальцы касаются рукояти двуручного палаша. — До меня доходили слухи о том, что Одиннадцатый Предвестник – мастер всех видов оружия, и теперь я понимаю, откуда взялась такая репутация.

 — Можешь взять его для этого спарринга, — предлагает Чайльд. — Хотя я бы предположил, что у тебя есть собственное оружие, которое ты бы хотел использовать.

 — И ты был бы прав.

Из земли появляется золотое свечение, поднимаясь вверх тонким столбом и превращаясь в древко копья, отделанное черным ониксом. Вскоре показывается и золотой наконечник – Чжун Ли извлёк это копьё словно из самой земли. Чжун Ли легким движением запястья крутит это копье в свой руке, после чего направляет его на Чайльда, уставившегося на него с горящими глазами.

 — Оу, да ты просто хвастаешься, — Чайльд смеётся. Это обещает быть веселым. — Полагаю, мне тоже стоит отнестись к этому серьезно. Как-никак, не каждый день выпадает честь сразиться с бывшим архонтом.

С этими словами он бросается к Чжун Ли, мгновенно материализовав гидро-клинки в своих руках.

 — Как импульсивно, — цокает Чжун Ли, уклоняясь от первых двух ударов Чайльда и парируя третий ленивым взмахом копья. — Мы ещё даже не установили правила спарринга.

Чайльд уклоняется от удара копья и пользуется возможностью отдалиться от него, чтобы установить между ними дистанцию.

 — Правила очень просты, — говорит он, собираясь в стойку и позволяя своим ногам нести себя, кружа вокруг своего противника в медленном, предвкушающем шаге. Чжун Ли напротив него повторяет его движения. — Мы сражаемся, пока один из нас не сдастся. 

Чжун Ли ухмыляется:

 — Я согласен с предложенными условиями.

Они летят навстречу друг другу, атакуя друг друга в хаосе скрестившихся оружий.

Без лишних слов это можно назвать поэзией в движении. Каждое действие Чжун Ли наполнено безупречным самоконтролем и эффективно: он не совершает лишних движений и не даёт Чайльду заполучить преимущество. Его форма – то, как он держит копьё так, будто бы оно было естественным продолжением его самого, то, как он уклоняется от атак Чайльда, оставляя дюйм пространства между лезвиями и нежной кожей на шее, то, как он выполняет контратаку взмахом ног, от чего Чайльд тут же отскакивает, это…

 — Идеально, — вздыхает Чайльд, ловко приземляясь на ноги. — Ну вот, профессор, теперь мне грустно из-за того, что мы никогда раньше не дрались. Я бы с удовольствием сразился с тобой, когда у тебя ещё было сердце бога. Какая трагедия, что я упустил такую возможность. 

 — Ты ещё не закончил этот бой, а уже мечтаешь о другом, — Чжун Ли качает головой так, будто бы был обижен, но его голос весел. — Значит, я прикладываю недостаточно усилий, раз у тебя хватает времени на подобные размышления.

Чайльд только смеётся, отражая стремительные удары копья Чжун Ли.

Если Чжун Ли двигается с грацией танцора, то Чайльд – сам хаос в человеческом воплощении. Он постоянно двигается, крутится, вертится, разворачивается и петляет, из-за чего следить за его непредсказуемыми атаками становится очень сложно – отличное противодействие такому искусному противнику, как Чжун Ли.

Не только искусный, но и быстрый, с какой-то дикостью думает Чайльд, разворачиваясь на носках и поднимая оба клинка над своей головой в тот момент, когда по его затылку должен был пройтись удар. Силы, приложившейся к его клинкам, достаточно, чтобы он сморщился.

Ох, Богиня, он силён!

Он прекращает блокировку и откатывается на землю от удара, направленного в его ребра – если бы он попал, то, без сомнения, сломал бы ему несколько рёбер. Чайльд не обращает внимание на то, как пол царапает кожу его предплечья и, опираясь на одну руку, вскакивает на ноги и сразу же парирует следующий удар копья, направленный ему в голову. Он случайно замечает, как глаза Чжун Ли загораются золотом, прежде чем из земли появляется огромная каменная колонна.

Чайльд сдвигается прежде, чем осознаёт, что произошло, и успевает увернуться до того, как восходящий изнизу удар разрушил бы кости в его груди. Осознание, что только что было, смешит его ещё сильнее.

— Воу-воу, да ты полон сюрпризов! — ухмылка Чайльда становится озорной. Его лёгкие бьются об рёбра, а сердце колотится миллионы раз в минуту. Он никогда не чувствовал себя более живым. — Я очень надеюсь, что ты можешь призвать больше, чем один столб. В противном случае я буду разочарован.

Чжун Ли качает головой, но его глаза блестят еще сильнее.

 — Магнит для неприятностей, — произносит он голосом, который звучит слишком нежно.

Чайльд удивленно моргает.

Но обдумать это он не успевает, потому что из земли тут же появляется лес каменных колонн и ему приходится прыгать с места на место, чтобы не быть убитым. Трюк Чжун Ли оказался не только изящным, но и эффективным, позволяя останавливать Чайльда на каждом его шагу, ставя новые колонны и блокируя ему путь сразу же, когда он, казалось бы, нашел новую лазейку. 

Что ж, если он не может напасть на Профессора лоб в лоб, значит, ему нужно найти другой способ напасть на него.

Ухмыльнувшись, Чайльд бежит прямо на одну из поднимающихся колонн и запрыгивает на неё. Сила, выталкивающая колонну из земли, подкидывает его выше, благодаря чему он запрыгивает с неё на следующую колонну с как с трамплина, а потом на другую, четвертую, пятую… его ноги горят от каждого прыжка, который должен был быть невозможен, но Чайльд всё равно его совершил. Вскоре он замечает самую первую колонну из тех, что создал Чжун Ли: она возвышается над всеми остальными, а Чжун Ли стоит рядом с ней, сложив ладони другу к другу будто к молитве. Его глаза пылают словно два солнца.

Он рассчитывает расстояние и прыгает вновь, и каким-то чудом ему удается удержаться сверху прямо на той стеле, над всё ещё ничего не понимающем Чжун Ли.

Он делает сальто в воздухе как раз в тот момент, когда Чжун Ли поднимает взгляд наверх, и сводит друг к другу свои гидро клинки.

Материализация, почти рычит он про себя и чувствует, как его клинки меняют свою форму, растворяясь в потоке воды и заново собираясь в форме лука за долю секунды.

Чайльд секунду наслаждается тем, как глаза Чжун Ли широко распахиваются от удивления, а потом натягивает стрелу и обрушивает на бывшего архонта ливень из стрел.

Идеально.

После прыжка на землю и кувырка, которым он едва успел уберечь свои ноги от жесткого приземления, он пытается отдышаться. Потом он все же встает на ноги – они дрожат, но он продолжает идти и оглядывает место, куда выпустил стрелы: от них остались углубления размером с кулак. На подсознательном уровне он успевает оценить масштаб уборки, которую придется сделать после спарринга, и его расчёты его не радуют.

Но что насчет Чжун Ли…

Чайльд останавливается, уставившись на него во все глазищи.

Мужчина стоит на одном колене, держа копьё горизонтально над свой головой. Вокруг него материализован полупрозрачный купол из мерцающего золота, напоминающий энергетический барьер, который Чайльд однажды встретил в Заоблачном пределе.

И он выглядит безупречно, кажется, его не задела ни одна из стрел.

 — Серьезно? — восклицает Чайльд. — Ты тоже можешь создавать щит? Это нечестно! Что ещё у тебя припрятано в рукаве?

Чжун Ли рассеивает свой щит движением запястий и поднимается на ноги, опираясь на своё копьё.

 — Ты очень удивил меня своей последней атакой, — говорит он, смотря на Чайльда. В его глазах – восхищение. — Какие ещё оружия ты можешь использовать со своим гидро глазом бога?

Чайльд пожимает плечами.

 — Какие угодно.

На этот раз уставился уже Чжун Ли.

Чайльд даёт воде стечь к его ладоням и тут же превращает её в меч. Почти сразу же он вновь возвращает ей вид воды, после чего обращает её в булаву, потом – боевой молот, кинжал, копьё, и, наконец, оружие, которым он предпочитает пользоваться чаще всего – клинки.

 — Но вообще, сначала мне нужно увидеть оружие, подержать его в руках, использовать, — говорит Чайльд, с легкостью круча свои клинки. — Я должен знать то, как оно ложится в руки, каким ощущается его вес и форма, как именно нужно им сражаться, только тогда я смогу воссоздать их из воды. Моя гидро сила – как чистый лист, почти как глина, из которой я могу слепить любую необходимую мне форму. Но для этого мне нужно знать, что это за форма и для чего она мне нужна. Иметь некий… прототип.

 — Это объясняет роскошь твоей коллекции, — Чжун Ли кивает и подходит к Чайльду, позволяя копью раствориться в потоке света. Его взгляд задерживается на гидро оружии; спустя пару секунд он поднимает его вверх и протягивает руки. — Могу я?..

 — Конечно, — Чайльд протягивает клинки и передает их в ладони Чжун Ли.

 — Как занимательно. Очень занимательно, — пальцы Чжун Ли сжимаются около рукояти, и он чуть подбрасывает оружие перед тем, как опробовать его несколькими пробными движениями. — В них ощущается вес. Я будто держу оружие из дерева и металла. Ты прекрасно контролируешь свою гидро стихию, раз оно остается таким правдоподобным и не превращается обратно в воду после того, как покинуло твои руки.

Он возвращает оружие Чайльду так же бережно, как и когда принимал его. Улыбка, которую он дарит Чайльду, полна тепла.

 — Ты так юн, но уже мастерски владеешь своей стихией и боевыми искусствами. Неудивительно, что Царица сделала тебя одним из своих Предвестников.

Чайльд краснеет, осознавая, что его удостоил своей похвалы сам Бог Войны.

 — Ах, профессор, вы снова меня дразните. А мы же ещё даже не закончили наш бой!

 — Вне зависимости от того, закончим мы его или нет, моё мнение не изменится, — кончики губ Чжун Ли искривляются в дразнящей ухмылке, и от этого у Чайльда возникает странное чувство в желудке. — Но, если ты так сильно хочешь проиграть, — медленно протягивает он, тон его голоса становится низким, дымным, честным в своём обещании. — Я буду рад исполнить твоё желание, Аякс. Настоящий магнит для неприятностей.

Чжун Ли назвал его по настоящему имени. Он произнес его тем самым своим голосом, и это уже было бы достаточно, но, как он его назвал ещё? Магнит для неприятностей? Странное чувство в желудке от этого дразнящего прозвища усиливается, его живот словно наполняется сотней порхающих бабочек. Испытывать это чувство странно; последний раз он ощущал подобное в детстве из-за нервов, но сейчас же это не то. С каких пор он начал нервничать рядом с Чжун Ли?

Чжун Ли же начал ухмыляться еще сильнее:

 — О? Я смутил тебя? Ты весь красный, твоё лицо горит.

 — Я не красный, — отрицает Чайльд. Вода в его руках исчезает, и он скрещивает руки на груди, чтобы не поддаться желанию прикоснуться к своему лицу и узнать, действительно ли оно горит. — Просто мне кажется, что это прозвище крайне несправедливое! Чтоб ты знал, это неприятности ищут меня, а не я их!

Чжун Ли усмехается, давая понять, что не поверил ни единому слову:

 — Почему-то я в этом сильно сомневаюсь. Буквально только что я наблюдал, как ты подстрекал меня: «Я буду очень разочарован, если ты можешь призвать только одну колонну». Если именно это люди из деревни наблюдали годами, пока ты рос, то неудивительно, что они так беспокоятся за твою безопасность.

 — Знакомить вас с ними было ошибкой, Профессор. Не думал, что вне деревни встречу человека, который будет пытаться учить меня жизни, — ворчит Чайльд, но его хмурый взгляд сменяется недоумением, когда он видит, что Чжун Ли в ответ лишь посмеивается. 

— Эй! Что смешного?

Чжун Ли качает головой:

 — Я просто счастлив.

 — Из-за чего?

 — «Профессор», — глаза Чжун Ли блестят так же, как во время их последнего ужина в гавани Ли Юэ; он кажется таким же задумчивым, как и тогда. — Я скучал по этому прозвищу.

Чайльду требуется несколько секунд на осознание слов Чжун Ли, но когда до него доходит весь смысл, то его веселый настрой растворяется, словно дым в воздухе.

Что он делает? Что, чёрт возьми, вообще происходит?

Он только что дразнил и подстрекал Чжун Ли во время сражения, а во время похода с ним по магазинам – чёрт! – вёл себя так, будто бы души в нём не чаял, будто бы он до сих пор был тем безобидным дипломатом в Ли Юэ, проводящим дни вместе со своим хорошим другом Чжун Ли.

Чайльда пугает то, насколько легко оказалось вернуться к тому раскладу жизни с Чжун Ли, который был у них последние два года. Чжун Ли не сделал ничего, а Чайльд уже из кожи вон полез, чтобы сделать его счастливым.

Ему удаётся сдержать разочарованный вздох. Какой же он идиот. Почему, почему он до сих пор не может выучить этот урок?

Но Чжун Ли говорил с Царицей о тебе, он отметил твой вклад. Он разыскал тебя для того, чтобы учиться именно у тебя. Разве это ничего не значит?

Однако разве Чайльд не просто ищет объяснения действиям Чжун Ли в желании найти доказательство, что он для него – больше, чем просто пешка? Кто знает, верно ли хоть одно из его предположений? Если что-то Чайльд и знает наверняка, так это то, что Чжун Ли использовал его, а потом игнорировал его существование три месяца, пока Чайльд ему вновь не понадобился. Это – неоспоримый факт, и уже его одного должно быть достаточно для напоминания себе, почему его отношения с Чжун Ли должны оставаться исключительно деловыми.

Чжун Ли, должно быть, заметил перемены в выражении лица Чайльда, потому что его улыбка тускнеет.

 — Ах, похоже, я оговорился. Приношу свои извинения, Чайльд.

Чайльд растягивает губы в деревянной улыбке так же легко, как надевает свою маску Тартальи.

 — Нет-нет, всё хорошо, господин Чжун Ли, это я должен извиняться. Подобное было… неуместно с моей стороны. В любом случае, благодарю вас за то, что вы согласились на бой и удовлетворили моё любопытство.

Чжун Ли хмурится:

 — Чайльд…

 — Если вы не против, почему бы нам не закончить на сегодня? Уже поздно, а мне ещё нужно успеть приготовить ужин до того, как Тоня, Антон и Тевкр вернутся домой.

Он не стал дожидаться ответа и сразу же развернулся, но не успел сделать и пары шагов, прежде чем чужая рука схватила его руку, остановив.

 — Чайльд, — голос Чжун Ли звучит расстроено, — подожди, пожалуйста. Я не это имел в виду. Я не считаю, что ты вёл себя неуместно. И я не хотел расстроить тебя, но, очевидно, расстроил. — Чайльд чувствует, как на его руке ослабляется хватка и слышит тяжелый вздох. — Мы можем поговорить? Я понимаю, что в Ли Юэ мы расстались не в лучших отношениях.

Чайльд оборачивается, стискивая зубы.

 — Я прекрасно помню, чем всё закончилось в Ли Юэ. Ты получил, что хотел, Царица получила, что хотела, все счастливы. Добавить нечего.

Чжун Ли, кажется, всё ещё расстроен; его губы сжимаются в тонкую линию.

 — Ты всё ещё злишься на меня. Я признаю, что вынудил тебя сыграть роль злодея и извиняюсь за это.

 — Да не это, — возмущается Чайльд, — меня это не волнует!

Все слова Чжун Ли были мимо. Может, Чайльд и огорчился – даже искренне расстроился – из-за того, что его одурачили, но он признаёт: сыграть роль злодея было необходимо для успеха миссии. Ему не нравится это, но он может с этим смириться.

Но вот что действительно расстроило его, так это то, что Чжун Ли притворялся его другом.

Чжун Ли выглядит озадаченным:

 — Тогда почему ты расстроен?

Почему Чайльд расстроен? Этот человек сейчас серьёзно? Неужели он совсем-совсем не осознает, как тогда обращался с Чайльдом?

 — Что из того, что произошло в Ли Юэ, было частью спектакля? — спрашивает Чайльд. Сколько искренности было в их дружбе? Неужели Чжун Ли вёл себя с ним так только для того, чтобы за ним было легче следить? Значит ли он для Чжун Ли хоть что-то?

Чжун Ли, судя по выражению его лица, приходит в ещё большее замешательство и сокрушенно мотает головой.

 — Прости, Чайльд. Кажется, я не понимаю.

Чайльд вскидывает руки в воздух. Всё. С него хватит. Ему нужно убраться подальше от Чжун Ли, прежде чем он окончательно выйдет из себя.

Он хотел бы так сделать, если бы не обжигающий шип, прорезавший его правую руку.

Его зрачки расширяются, и он задыхается, чувствуя, как внезапная боль выбивает воздух из его легких. Его левая рука прижимает правую израненную руку к груди, он сгибается на трясущихся коленях и пытается дышать.

Второй обжиг даже больнее, чем первый, его мышцы начинают сводить неконтролируемой судорогой, но он всё равно сдерживает стон. В этот раз огонь распространяется по его предплечью гораздо быстрее, чем тогда, а его мышцы и кожа кажутся горячими на ощупь и будто повышают свой градус каждую секунду. Где-то краем сознания ему кажется, что кто-то его зовёт, но все звуки ощущаются такими приглушенными, будто бы его уши были набиты ватой. Сосредоточится не в его силах, не тогда, когда в его руку словно непрерывно вонзают раскаленную до красна кочергу.

Больно, больно, больно, обжигаетбольногорячо. Остановите, хватит, стоп, остановитехватитпожалуйста.

Внезапно его лицо обхватывают теплые, мягкие руки, и Чайльду приходится пару раз моргнуть, прежде чем он смог сфокусироваться и увидеть лицо Чжун Ли. Чжун Ли смотрит прямо на него, его янтарные глаза широко раскрыты от беспокойства.

 — Чайльд? — и уже медленней повторяет: — Что с тобой, ты ранен?

Чайльд открывает рот, чтобы ответить, но его пронзает новая волна боли, и на этот раз он не успевает стиснуть зубы. Богиня милостивая, огонь, кажется, обжёг все его кости и подбирается к локтю. И – будто бы хуже уже быть не могло – на кончиках пальцев начинают вспыхивать знакомые фиолетовые искры.

Чайльд слышит мучительный вздох.

 — Ох, Селестия, что за..

Нет. Нетнетнет. Не сейчас. Блядь. Только не сейчас.

Но тому, что с ним происходило, было всё равно на его внутреннюю панику: фиолетовые искры распространялись всё больше, перемещаясь по ярко-фиолетовым дугам словно по венам, переходя с кожи между пальцев на тыльную сторону ладони. Потом они перепрыгивают через запястье, и каждое их касание его кожи вызывает резкую, острую боль, будто бы в его плоть вонзалась игла. Они ползут вверх по предплечью, верх-верх-верх, пока вся его рука не начинает искриться фиолетовым.

Воздух наполняется отчетливым запахом озона. Чайльд ощущает, как в его крови перетекает магическое напряжение.

 — Блядь! — шипит Чайльд. Он отпускает правую руку и пытается нащупать левой трясущейся рукой лекарство в сумке, которую носит на поясе.

 — Чайльд, Чайльд, что тебе нужно?

 — Лекарство! — хрипит он, срываясь на стон из-за агонии. — Сумка!

Он чувствует, как чужие пальцы отодвигают его руку в сторону и ловко нажимают на кнопку, открывающую сумку. Потом эти пальцы роются в сумке и достают флакон, наполовину наполненный серебристо-перламутровым лекарством. Ему слышится ругань, и если бы он сейчас мог испытывать хоть какие-то чувства, кроме огромной, ужасающей боли, то он бы даже высмеял чопорного, прилежного, ругающегося Чжун Ли. 

Однако единственное, на чём он может сосредоточиться – это на огромном облегчении от прикосновения холодного стекла флакона к его губам и руке, поднимающей его шею вверх.

Как только лекарство выливается в его рот, он тут же глотает его как человек, умирающий от жажды. Ощущение прохлады от жидкости, стекающей по его горлу, какой бы противной на вкус она не была, наконец-то отвлекает его от боли.

Как только последняя капля выливается в его рот, Чайльд чувствует, как стеклянный флакон у его губ исчезает, а сам закрывает глаза и опускает голову. Чужая рука осторожно и заботливо перебирает его волосы, а голос, мягкий и тихий, шепчет ему в ухо: «Всё хорошо, всё хорошо».

Чайльду кажется, что его куда-то передвигают, прижимают к чему-то теплому, после чего он ощущает мягкость меха на левой щеке и сильную руку, которая обнимает его за талию. Он слабо вдыхает, и его ноздри щекочет аромат цветов шелковицы и благовоний.

Он не двигается, прислонившись к теплу и вдыхая тот особенный запах Ли Юэ. Чужая рука в его волосах продолжает медленно, трепетно гладить его, и ему хочется погрузиться в это ощущение ещё сильнее. Боль в его руке отступает, как и фиолетовые искры, скопившиеся под его кожей. Через пару ударов сердца они пропадают полностью.

Ему требуется ещё пара секунд, чтобы выйти из состояния оцепенения, вызванного болью, после чего он обмякает от тепла. Блядь. Блядь, этот приступ вымотал его гораздо сильнее, чем прошлый, и он уже чувствует последствия от принятия лекарства. Тем не менее, он пытается подняться, чтобы хотя бы стоять с хоть каким-то достоинством, однако рука на его талии не сдвигается; конечности Чайльда больше напоминают влажную лапшу и сопротивляться ими невозможно.

Чужая рука перестает перебирать его волосы.

 — Чайльд, — произносит голос… голос Чжун Ли, точно. Чайльд опирается об Чжун Ли, его голова лежит у него на плече, а тело – прижато к нему. Если бы Чайльд не был слишком занят попытками не заснуть, то от осознания переполнился чувством стыда.

 — Чайльд, — повторяет Чжун Ли. — Ты из-за этого здесь? Для выздоровления?

 — Хмм, — Чайльд кивает. — Раньше не было настолько плохо. Это сегодня прям паршиво.

Рука на его талии сжимается ещё крепче.

 — У тебя уже было подобное. Из-за чего оно возникает? 

 — Глаз порчи дал сбой, — бормочет он. Возможно, ему стоит дать небольшой отдых своим глазам. Чжун Ли же не будет против того, что он немного вздремнет, верно? — «Обратная реакция». Обычно люди после неё просто «пуфф!», но со мной этого почему-то не произошло. Дотторе, скользкий ублюдок, работает над лекарством.

Он чуть посмеивается и снова утыкается носом в мех.

— Надеюсь, я все же доживу до этого лекарства. Было бы здорово.

Чайльд слышит какой-то гул, похожий на то, будто кто-то собрался с ним поспорить. Но, если честно, у него нет никаких сил на то, чтобы уделить этому внимание. Он чувствует, как туман сна быстро обволакивает его разум, а веки слипаются.

— Из-звините, Профессор, — Чайльду кажется, что он что-то бормочет, но в этом состоянии он не может быть уверен ни в чём. — Поб-бочный эффект, я п-пой…

Он отключается прежде, чем успевает договорить.