VII. Соглашение.

Тело Чайльда пробивает сильнейшая дрожь, и тогда он просыпается: со стоном, подтягивая ноги к груди и медленно моргая, смотря в темноту. Холодно. Холодно просто до жути, а голова раскалывается так, будто по ней вмазал митачурл. Где он? Что случилось?

То, на чем он лежит, мягкое и пахнет стиральным порошком. Знакомый запах расслабляет: это его подушка. Сейчас он в своей постели. Но тогда почему…

Несколько секунд уходит на то, чтобы собраться с мыслями: так, он лежит поверх одеяла. Значит, он заснул почти сразу же, как только лёг.

Чайльд медленно приподнимается, стараясь на всякий случай не напрягать правую руку. Шевелит пальцами рук и ног, медленно разминает суставы, потягивается и двигает конечностями, чтобы проверить: не болит ли ничего, есть ли онемение.

Нет, ничего из этого. Если не учитывать общую слабость, то он чувствует себя… абсолютно нормально. Даже правая рука в порядке, но на сегодня явно стоит дать ей отдых, хотя пользоваться левой и будет сложнее с учетом того, что он правша. Впрочем, это вполне можно засчитать за тренировку.

Но что насчет его глаза бога?

Чайльд садится, скрестив ноги и закрыв глаза. Глубоко вздыхает, избавляется от всех лишних мыслей в голове и больше не слышит ничего, кроме звуков собственного дыхания и биения сердца. Он медленно представляет себе свой глаз бога, который все еще находится у него в кармане брюк, то, как внутри него кружатся синие, заветвленные ручейки. Мысленно он видит, как эти ручейки мягко впадают в большую воду так же, как река впадает в чистое, гладкое как зеркало озеро.

А потом он наклоняется и бьет по поверхности озера, и оно разбивается рябью, будто бы бросили камень; чуть позже с воды всходят голубые вихри, словно он этим жестом пробудил чудовище, спавшее на дне. Вихри стремятся водяным потоком вверх по его телу и верхней руке и останавливаются прямо под раскрытой ладонью Чайльда в паре дюймов от его кожи.

Чайльд приказывает:

— Материализация.

Энергия подчиняется сразу, сворачиваясь в сферу, а вихри скручиваются между собой словно нити в клубке. Чайльд открывает глаза и видит идеальный водный пузырь, по поверхности которого проходит рябь каждый раз, когда он выдыхает.

Чайльд расслабленно опускает плечи: ну слава Богине, с его глазом бога всё хорошо.

Он жестом рассеивает магию, и та исчезает в голубой искре, оставив после себя лишь едва отслеживаемый след в воздухе. Сейчас его глаза уже почти полностью привыкли к темноте в комнате, и он видит полосы серого света, падающие на пол через щели в шторах. Похоже, что ещё очень рано, однако он не уверен, что сможет вновь заснуть.

Так что он вылезает из кровати, зевая и лениво потирая правое запястье, чтобы снова зажечь камин. Он всё равно уже встал, так что следует использовать это время с пользой: сделать упражнения, чтобы разогнать кровь по телу, или приступить к составлению того плана «уроков смертной жизни».

Так проходит несколько часов и после них он чувствует себя значительно лучше, а когда небо из-за взошедшего солнца светлеет окончательно, то ещё заканчивает и свой план. Он создал его основываясь на той модели, которой старается следовать при воспитании братьев и сестер: что им нужно знать, что нужно уметь, чтобы стать самостоятельными. Раз уж даже дети смогли успешно освоить все «жизненные уроки» и после них вполне справляться с самостоятельной жизнью, то Чжун Ли, практически бессмертный когда-то-бог, у которого со здравым смыслом явно получше, чем у его младших братьев, точно должен справиться. Верно же?..

Но какой это раз за последние двенадцать часов, когда Чайльд сомневается в том, что решение Царицы отправлять именно его на ту миссию было верным? Есть другие люди, гораздо более подготовленные для такого, нежели Чайльд. Если Царице так важно держать эту миссию под личным контролем через Предвестника, то явно же можно найти кого-то лучше Чайльда?

Но кого именно? Тихий голосок в голове Чайльду подсказывает, что Абсолютно Все Из Них были бы озабочены своими заговорами и интригами, которые они бы обязательно вплели в свои планы по обучению Чжун Ли. Либо наоборот умыли бы руки, спихнув это дело на кого-то левого. И оба эти варианта – весьма удачные для Чжун Ли, ибо, не дай богиня, он попадется в лапы кого-то вроде Скарамуша или Дотторе…

Так что, увы, но печальная реальность такова, что никому не сдалось брать на себя это задание с целью именно помочь Чжун Ли, а не использовать или навредить. Никому, кроме Чайльда.

Чайльд встает со своего стула и вытягивается, выгибая спину и подняв руки вверх. Суставы хрустят. Чайльд вздыхает. Раз уж Царица поручила Чайльду эту миссию, то он – какими бы не были намерения Её Величества – сейчас не может сделать ничего, кроме как приложить к её выполнению все силы. Что он и делает, убирая в сторону наброски своего плана. 

День наступает и время не стоит на месте, поэтому Чайльд снова надевает свою маску Лучшего На Свете Брата и собирается идти готовить завтрак для своих маленьких гоблинов.

Может быть – рассуждает он, выходя из своей комнаты и закрывая за собой дверь, потирая глаза с целью стереть с них следы усталости – стоит закатить пир. Сегодня воскресенье, как-никак, почему бы не сделать более особенный завтрак, чем обычно: приготовить что-нибудь сладкое для Антона и Тевкра, например, оладьи с джемом, и яичницу с сосисками, которые можно было бы еще и поджарить. Для Тони сварить немного каши. И – обязательно! – тонну фруктов, столь необходимых для правильного питания растущих организмов. Для себя – много-много кофе, кружек эдак…

 — С добрым утром, мистер Чайльд.

Чайльд вскрикивает от неожиданности и поворачивается.

Чжун Ли в ответ моргает. Его волосы аккуратно расчесаны и забраны в хвост; он выглядит идеально. И он даже одет в свой костюм, тот самый обычный-повседневный, в котором он и прибыл – кстати, а как, несмотря на долгую дорогу, Чжун Ли удалось его не помять? – и выглядит в нём безупречно. Одной мыслью Чайльд задает себе вопрос, есть ли у Чжун Ли вообще другая одежда. Второй мыслью Чайльд задумывается: может, способность всегда и везде выглядеть идеально – это что-то вроде особенного умения адептов, даже таких ослабевших, как Чжун Ли.

 — Извини, я не хотел напугать тебя, — слегка хмурится Чжун Ли.

Единственное, чего сейчас хочется Чайльду – это вернуться в свою комнату и залезть обратно в постель. Вместо этого он растягивает губы в своей фирменной деловой улыбке:

 — Нет-нет, всё в порядке. Это я должен извиниться за то, что не заметил тебя. С добрым утром, Чжун Ли. Как прошла ночь? Тебе было удобно в гостевой комнате?

 — Да, — хмурое выражение исчезло с лица Чжун Ли, — спасибо. А ты как?

 — Вечер прошел неплохо, спасибо, — легко отвечает Чайльд. — Здорово слышать, что твоя ночь была спокойной.

 — Мм.

Повисшее молчание неприятно отяжеляет атмосферу. Чайльд и Чжун Ли неловко топчутся на месте – смотреть друг на друга слишком некомфортно – после чего Чайльд начинает лениво массировать мышцы на правой руке.

Глаза Чжун Ли сосредотачивается на этом движении. Похоже, он хочет что-то сказать, но закрывает рот сразу же, как только открывает, не издав ни звука. Когда это повторяется несколько раз, то Чайльд сжаливается над ним и предлагает:

 — Я собираюсь приготовить завтрак. Можешь присоединиться, если хочешь.

 — Да, я… хотел бы.

Стараясь никого не разбудить звуком своих шагов, они приходят на кухню. Чайльд едва сдерживается от того, чтобы зевнуть и жестом приглашает Чжун Ли присесть поблизости, пока сам занимается розжигом огня в печи, закидывая туда левой рукой дрова и задобряя всё это дело спичками.

 — Что ты собираешься приготовить?

 — Ну, есть много вариантов, — отвлеченно отвечает Чайльд. С разожжённой печкой на кухне становится ощутимо теплее, и он удовлетворенно кивает. — Сегодня я хочу приготовить что-то необычное. Например, яичницу с жаренными сосисками, оладьи, — и тут же поясняет — ну, я имею в виду особые снежные панкейки, мы обычно подаем их со сметаной, но сегодня я добавлю еще фруктовый джем. Ну, и каша ещё. 

Чжун Ли приподнимает брови, и Чайльд, заметив это, прерывает свой рассказ:

 — Что-то не так?

 — Нет, просто, — Чжун Ли качает головой, — я не знал, что ты на самом деле такой хороший повар.

Чайльд на мгновение теряется, осознавая сказанное, а потом посмеивается: ничего из этого же не сложно приготовить.

 — Ну, я бы себя таковым не назвал. Я, конечно, могу что-нибудь сообразить на кухне, но я определенно не тот великолепный шеф-повар из ресторана Ванмин!

Вдруг Чайльд отрывается от холодильника и спрашивает: 

 — Кстати, забыл спросить, что бы ты хотел? Раз я уже стою у плиты, то могу приготовить что-нибудь и тебе.

 — Я был бы рад всему, что ты приготовишь, — предсказуемо отвечает Чжун Ли. — Тебе помочь с чем-нибудь? Но я должен предупредить, что я… не очень хорош в кулинарии.

Чайльд хмыкает. Это определенно звучит как возможность научить его одному из «жизненных уроков».

 — Я бы не отказался от помощи, — соглашается он и спрашивает, выкладывая на стол нужные ингредиенты рядом с кастрюлями и сковородками: — Ты когда-нибудь варил кашу? Я имею в виду манную на молоке, а не такую рисовую, какую готовят в Ли Юэ.

Чжун Ли подходит ближе и в задумчивости наклоняет голову:

 — Манную… нет.

 — Ну тогда, — Чайльд жестом указывает на стол, — хочешь научиться? Это несложно. Можешь считать это своим самым первым уроком смертной жизни: «Как готовить еду».

Спустя десять минут, когда вся кухня до потолка набивается дымом, Чайльд очень хочет забрать свои слова обратно – когда наконец перестанет задыхаться. Чжун Ли в это же время стоит над испорченной кастрюлей, расстраиваясь из-за потери.

«Это несложно», говорил Чайльд. Как же он был наивен.

 — Открой дверь! — кричит Чайльд, в то же время распахивая окна и бесцеремонно вышвыривая в лежащий под окнами сугроб раскаленную кастрюлю. В дом врывается арктический ветер. Дышать резко становится куда проще и приятней.

И чтобы закончить полностью, он хватает ближайшее полотенце и машет им, прогоняя дым.

 — Подводя итоги, — наконец-то говорит Чайльд, когда Чжун Ли возвращается к нему со смиренно опущенной головой, — всё могло быть гораздо лучше.

 — Прошу прощения, Чайльд, — отвечает Чжун Ли, кажется, расстроившись ещё больше. — Я возмещу кастрюлю и ингредиенты.

 — Не, всё в порядке. С морой у меня вроде бы никаких проблем нет, да и ты меня предупреждал.

Чайльд сам себя удивляет тем, что совсем не злится на него. Да и разве он не должен был и без предупреждения Чжун Ли предсказать такой исход? Это было очевидно: границы знаний Чжун Ли бесконечны как сам океан, но это лишь теоретические знания; Чайльда смешит мысль о том, что некогда-архонт знает сотни способов, как добавить глазурную лилию в то или иное блюдо, но при этом не может вскипятить молоко так, чтобы это не закончилось небольшой катастрофой.

И всё это наводит на один вопрос:

 — Чжун Ли, вот чисто из любопытства: а чем ты обычно питался после того, когда отдал своё сердце бога?

 — Я, — Чжун Ли чуть переминается с ноги на ногу и откашливается, — покупал себе еду.

«На какие шиши?» – хочет спросить Чайльд, но держит язык за зубами из соображений вежливости.

 — Я оплачивал её из своей зарплаты консультанта Ваншэн, — объясняет Чжун Ли, будто прочитав его мысли. — Но… я не совсем правильно воспринимал её стоимость относительно общей суммы, которую я должен был потратить на все предметы первой необходимости.

Чайльд мысленно перемещает урок «как планировать бюджет» на верх своего плана обучения смертной жизни.

— Поэтому, — продолжает Чжун Ли, — я использовал самые разные способы добычи пищи, мне в этом помогали мои старые навыки, которые я получил во время Войны Архонтов. В основном это была охота и рыбалка; в качестве термической обработки я использовал поджаривание добычи на открытом огне. Ещё я собирал ягоды и орехи.

Просто прекрасно. Теперь единственное чувство, которое у Чайльда к нему осталось – это всепоглощающая жалость. Чжун Ли, как бывшему архонту – и не абы какому, а Рексу Ляпису, столь культурному и избалованному в этом плане – видимо, оказалось очень сложно приспособиться к своей новой жизни, раз он был вынужден прибегать к своим старым умениям просто для того, чтобы выжить. Это то же самое, как если бы принц, выросший на самых лучших блюдах, которые только могла предложить ему его страна, должен был жарить рыбу из собственных прудов на костре для того, чтобы не умереть с голоду.

И смело было бы предположить, что та рыба была правильно приправлена или очищена. «Ему, должно быть, тяжело смириться с таким», подумал Чайльд, вспоминая, как выслушивал пятиминутную лекцию Чжун Ли о влияния того или иного вида соли на глубину вкуса тофу.

Но, по крайней мере, теперь Чайльд понимает, на каком примерно уровне находятся навыки Чжун Ли. Он может охотиться и заниматься собирательством, готовить еду на огне. Скорее всего, ему просто нужно чье-то кураторство, если дело касается готовки на более низких температурах или приготовления того, что требует к себе куда большего внимания (например, тот инцидент с молоком).

 — Понятно. Спасибо, что ответил на мои вопросы. Думаю, мы можем действовать исходя из того, что ты уже умеешь. Так что, — Чайльд достает новую кастрюлю и кувшин с молоком, стараясь не усмехнуться при виде того отчаяния, которое отображается в глазах Чжун Ли, — попробуем еще раз?

В том, чтобы наблюдать за тем, насколько некомфортно, буквально не в своей тарелке, чувствует себя Чжун Ли, есть что-то извращенно приятное. Чайльд объясняет себе это тем, что до этого – на протяжении всех двух лет их знакомства – Чжун Ли всегда вёл себя невозмутимо. Даже стоя напротив Чайльда в северном банке, даже передавая Синьоре сердце бога из рук в руки, он был спокоен, собран и держал всё под контролем.

А сейчас Чжун Ли стоит на кухне Чайльда, в фартуке, с закатанными рукавами и прилипшей от пота челкой ко лбу, и это, скорее всего, самое измученное его состояние, в котором его когда-либо кто-то мог видеть. Или сможет увидеть вовсе. Чайльд готов поставить на это круглую сумму.

Это просто потрясающе. Чайльд старается запомнить эту картину до самых мелочей:

 — Чжун Ли, пожалуйста, побереги кастрюлю, — произносит Чайльд своим фирменным сладким голосом, теплым словно лучик солнца, отвлекшись от приготовления блинов – разумеется, идеальных. — Если она начинает бурлить, то снимай ее с огня, иначе она сгорит!

— Очень хорошо! А теперь манная крупа. Добавляй ее помаленьку, не забывая помешивать, чтобы в ней не образовались комочки. Ах, медленно, Чжун Ли, мед-лен-но. Нет, Чжун Ли, это слишком быстро!

 — Не забывай помешивать, Чжун Ли! Видишь эти комочки? Значит, ты недостаточно ее перемешал. Пожалуйста, поперемешивай ещё. О, и не забывай следить за кастрюлей!

 — Тебе это определенно нравится, — бормочет Чжун Ли, едва заметно хмурясь. – Как ты тогда сказал, «это несложно»? Чайльд, я начинаю думать, что ты меня обманул.

 — Уверяю, что нет, — смеётся Чайльд прямо в лицо Чжун Ли, нахмурившегося ещё больше. — Хочешь верь, хочешь нет, но на самом деле ты уже почти закончил. После того, как перемешаешь, сними кастрюлю с огня, оно само доварится. А потом… – Чайльд одаряет Чжун Ли улыбкой, не предвещающей ничего хорошего, — ты можешь помочь мне с яичницей и сосисками.

 — …вау! —восхищается Антон, вместе с Тоней и Тевкром появившийся на кухне; своим мгновенным перемещением с лестницы вплоть до обеденного стола они немного напомнили стадо диких кабанов. Он несколько раз трет глаза и начинает сиять от радости, когда убеждается, что эти горы еды и вправду никуда не исчезнут. — Братик, это ты приготовил всё это?

 — Нет, не совсем! — Аякс протягивает руку к голове брата и взъерошивает его волосы, в то же время весело ухмыляясь Чжун Ли. — Чжун Ли оказал неоценимую помощь на кухне, так что не забудьте поблагодарить и его тоже.

Чжун Ли отвечает легким кивком, по большей части просто радуясь освобождению от тирании Чайльда.

Но Аякс не солгал и не преувеличил: Чжун Ли быстро учится, просто имеет склонность часто отвлекаться; Чайльду не раз за это утро приходилось видеть, как бывший архонт стоял над кипящей кастрюлей с таким видом, будто в мыслях находился в миллионе миль отсюда.

Он часто выглядел так раньше – тогда, в Ли Юэ.

— Однажды, о, Мудрейший, вы таки свалитесь со скалы, если не перестанете витать в облаках, — поддразнил его Чайльд во время одной из них прогулок за городом. — О чём ты вообще думаешь?

 — О всяком, — с усмешкой ответил Чжун Ли. — В основном я вспоминаю истории из прошлого. Например, ты знаешь, что…

Он угощал Чайльда самыми сладкими и случайными кусочками Ли Юэйского фольклора и сказаниями о людях, чьи цивилизации давно превратились в пыль; щедро делился историями, которые приходились к слову – например, о том магазине, который тысячу лет назад стоял там, где сейчас стоят они, и в нём продавали самый нежный шелк, который когда-либо делала рука человека, или же о ларьке, в котором впервые сотни лет назад были приготовлены кристальные баоцзы. Он рассказывал о самых мелких деталях так, словно когда-то сам их заметил, прогуливаясь по улицам.

Никто из ныне живущих не знал этих историй, кроме Чжун Ли, но по какой-то причине Чайльд никогда не сомневался в их правдивости. Он бы не посмел – не тогда, когда Чжун Ли выглядел столь живым, вдохновленным собственными историями; таким, каким – будучи обычно человеком строгим и сдержанным – не был никогда в другое время.

Этот мужчина жил и дышал своими историями.

Поэтому пусть продолжает это делать, пусть не выныривает из своих фантазий. Пусть продолжает витать в облаках, придаваться мечтаниям.

Если реальность постучит в дверь Чжун Ли и принесет с собой неприятности, то Чайльд с этим разберется.

 — Спасибо, господин Чжун Ли! — вежливо прокричали младшие Аякса. У того в голове мелькнули воспоминания – и тут же повторились в реальности, когда те спустя секунду набросились на еду как стая голодных волков:

 — Тевкр! Ты так всё варенье съешь, а ну отдай его сюда!

 — Антон, не мог бы ты мне передать… о, спасибо! И яичницу, пожалуйста!

 — Тоня! Хочу ещё кашу!

 — Да ты даже не доел прошлую! Доешь – и дам, и еще про фрукты не забудь.

 — Ну блин.

 — Глядя на то, как они едят, можно подумать, что я морю их голодом, — качает головой Аякс. — А ещё это намек, что нам тоже стоит приступить, иначе на столе скоро ничего не останется. Тоня, — он чуть погромче обращается к сестре, — не могла бы ты передать кашу? Спасибо.

 — Держи, — Аякс протягивает Чжун Ли тарелку с горячей кашей, ободряюще улыбаясь. — Ты очень старался, тебе стоит попробовать результат своих усилий.

Чжун Ли смотрит на тарелку и медленно, с нежностью берет её из руки Аякса:

 — Спасибо.

Чжун Ли окунает ложку в тарелку, черпая немного каши и выглядя чрезмерно осторожным. Аякс смотрит и вспоминает, где видел это раньше – в Ли Юэ, когда тот ел «Искушение адепта». Чжун Ли дует на ложку, прежде чем наконец попробовать.

А потом моргает.

 — Это вкусно, — оживленно говорит Чжун Ли и черпает ещё порцию, больше не осторожничая.

 — Теперь пережитое на кухне не кажется тебе такой трагедией? — усмехается Аякс, но какое-то странное обожание слышится в его голосе.

После завтрака они обсуждают особенности миссии в кабинете Чайльда, пока его младшие под охраной агентов играют на улице. Кабинет – одна из самых просторных комнат в его доме сейчас, но раньше была небольшой гостевой спальней, которой даже не пользовались, и фактически пряталась в углу первого этажа. В ней всегда было тихо – поэтому Чайльд и выбрал ее для своего кабинета и выполнении работы над отчетами, не загромождая ее ничем, кроме простого камина, широкого рабочего стола, пары удобных стульев и темного шерстяного ковра. Раньше эта обстановка подходила Чайльду, но теперь – с учетом того, что в своем нынешнем отпуске он проведет дома куда больше времени, чем обычно – он раздумывает над тем, чтобы сделать это пространство более уютным.

 — Чжун Ли, — начинает Чайльд. — Насколько я понимаю, ты обратился за помощью к Фатуи, чтобы лучше адаптироваться к смертной жизни. Но это довольно расплывчатая цель, и если ее не конкретизировать, то такая помощь не принесет пользы никому, так что я взял на себя смелость составить несколько вариантов, как можно организовать такую помощь.

Он протягивает Чжун Ли листы с аккуратными записями, бережно переписанные с черновиков.

 — Это – первая версия моего плана уроков по «смертной жизни» для обучения тебя тем навыкам, которые я считаю нужными. Чтобы было проще всё это спланировать, я разбил их на основные категории. Тебе есть, что добавить? Всё-таки это ты будешь всему этому учиться, да и три месяца как смертный уже прожил, думаю, свои идеи у тебя есть.

 — Будучи Одиннадцатым Предвестником, ты даже к такому подошел со вниманием и скрупулёзностью. Я и не ожидал от тебя иного, — ответил Чжун Ли, просмотрев бумаги. — Благодарю за такую скорую работу.

 — И, думаю, что эти планы будут меняться по мере нашего продвижения, — добавляет Чайльд. — Может быть, ты захочешь что-то убрать из нынешних уроков, если посчитаешь их ненужными, или наоборот уделить им больше времени, чем другим. Поэтому я предлагаю пересматривать этот план не реже раза в неделю, чтобы мы могли своевременно обсуждать и вносить любые изменения. Тебя всё устраивает?

 — Да, меня всё устраивает, — Чжун Ли еще раз пробегает глазами по бумагам, — будет ли возможность как-то узнать, насколько хорошо я освоил проводимые уроки?

Чайльд посмеивается. Ну и как Чжун Ли, та часть его, которая является едва ли не ученым, могла не спросить про тесты и экзамены?

 — Мы можем придумать какие-то проверки на различных этапах обучения. Не волнуйся, они будут проводиться исключительно честно.

 — Тогда я согласен со всем в этом плане, — говорит Чжун Ли, — хотя сейчас в нем нет особых деталей.

 — Ну да, — кивает Чайльд, — не торопись ты так. Кстати, я бы хотел еще кое-что обсудить. У тебя были какие-то предпочтения в плане проживания?

 – Предпочтения? — хмурится Чжун Ли. — Что ты имеешь в виду? Я согласился приехать в Снежную, или в любое место, где ты находишься, если ты об этом.

Хм, значит, Чжун Ли указал, от кого конкретно хотел получить помощь. Чайльд не знает, что ему делать с этой информацией сейчас, поэтому пока закидывает ее на мысленный чердак.

 — Тогда всё стало чуть понятней, — отвечает Чайльд, — и в таком случае мне не нужно посылать плохую весть о том, что ты застрял в этой деревне и будешь тут до тех пор, пока мы не закончим с этим. Меня, кхм, скажем так, временно отстранили от дел.

 — Отстранили от дел? — Чжун Ли хмурится ещё сильнее. — Почему? Ты успешно сделал в Ли Юэ всё, что от тебя было нужно, приведя заключенный контракт в исполнение. Я говорил об этом Царице и не утаивал твоих заслуг. Тебя не за что наказывать.

 — Я не наказан, — медленно произносит Чайльд, пытаясь справиться с удивлением от услышанного, но, кажется, безуспешно. Чжун Ли говорил с Царицей? Чжун Ли хвалил его? Зачем ему это делать? — Я получил похвалу от Её Величества и всё прочее.

Стоп, так его наградили потому, что Чжун Ли замолвил за него словечко? Как часто Чжун Ли вообще разговаривает с Царицей?

 — Хорошо, — кивает Чжун Ли и тут же расслабляется, словно исправил вопиющую несправедливость.

О, богиня, этот разговор когда-нибудь перестанет его удивлять?

 — Так что нет, меня не наказали, — качает головой Чайльд, откидывая эту информацию на задний план, чтобы разобраться с ней позже. — Меня отстранили от дел, потому что мне нужно выздороветь.

 Чжун Ли напрягается снова:

 — Ты заболел.

 — Ах, ну, в каком-то плане да, — Чайльд прочищает горло и отводит взгляд от бывшего архонта, который стал смотреть на него так же, как и прошлой ночью, как во время множества их встреч в прошлом, но сейчас в этом взгляде мелькает… злость? Разочарование? Тревога? Чайльд не уверен, да и это уже не имеет никакого смысла.

И чтобы скрыть волнение – боль или онемение его сейчас не столь тревожат – он тянется к правой руке и начинает ее массировать. По какой-то причине Чжун Ли начинает хмуриться еще больше.

 — Слушай, ничего серьезного не случилось, — откровенно лжёт Чайльд, — к тому, лекарство уже разрабатывается, так что…

 — Ты болеешь, — перебивает Чжун Ли. Это нехарактерно для него; когда он вообще делал так?

 — Я выздоравливаю, — поправляет его Чайльд. — Просто на всякий случай меня попросили взять отпуск.

Но когда по эмоциям Чжун Ли он видит, что тот на это не повелся, то смягчается и продолжает:

 — Ну правда, профессор, тут не о чем волноваться. Я буду в порядке. В бою я получал куда более серьезные травмы и оправлялся от них без каких-либо проблем, а нынешнее по сравнению с теми – сущий пустяк. Оно тоже пройдет, и я вернусь к своему обычному режиму поиска неприятностей.

Кажется, сказанное помогло: Чжун Ли расслабляет лицо, перестав быть похожим на грозовую тучу, и Чайльд вздыхает с облегчением. Они в любом случае уже сильно отклонились от изначальной темы, а именно…

 — Я хотел спросить, может, ты бы предпочел остановиться где-то в другом месте. Вряд ли ты предполагал, что очутишься в одном доме с тремя хулиганистыми детьми. Если хочешь, я могу заказать тебе номер в деревенском отеле. Разумеется, он будет полностью оплачен вместе со всеми другими расходами.

Чайльд просто выставит счет Фатуи и их, кажется, полностью бесконечным средствам, предоставленных для миссий, проводимых Предвестниками.

Удивительно, но в ответ Чжун Ли качает головой:

 — Меня это не беспокоит. Единственное, что меня волнует – это то, что я буду доставлять тебе неудобства. В конце концов, это твой дом.

Будет ли Чжун Ли доставлять неудобства? Возможно. Чайльд не собирается разуверять Чжун Ли в этом, особенно сейчас, когда эпизод с молоком ещё свеж с его памяти. Но, в то же время… разве миссия с Чжун Ли не пройдет куда быстрее и проще, если тот будет жить с ним под одной крышей? К тому же, в таком случае он бонусом получает еще одного человека, который сможет послужить охраной и развлечением для его трех младшеньких.

Особенно с учетом того, что сейчас происходит с его рукой. Было бы неплохо укрепить защиту на случай, если он выйдет из строя.

Но ещё один момент… будет ли ему комфортно, если Чжун Ли будет жить с ним? Будет ли он в порядке, ежедневно наблюдая напоминание о том, чем всё закончилось в Ли Юэ, о трех месяцев того, как его избегали?

 — «Но он говорил с Царицей о тебе», — рассуждает знакомый голос в голове Чайльда. — «И, похоже, он выбрал для этой миссии именно тебя».

Тут определенно не всё однозначно. Может быть, в будущем ему стоит откровенно поговорить с Чжун Ли, чтобы всё разузнать, но сейчас они и так достаточно продвинулись, и Чайльду не хочется открывать этот ящик Пандоры. Он бы предпочел завершить всё на хорошей ноте.

 — Ты можешь остаться здесь, если хочешь. Я просто подумал, что с моей стороны было бы правильно предложить тебе и другой вариант, — отвечает Чайльд. — Так что, если мы договорились, то, — он протягивает ему руку, — я с нетерпением жду возможности поработать с вами, господин Чжун Ли.

Чужая рука сначала кажется горячей и изящной, но потом Чжун Ли сжимает ладонь Чайльда, и он чувствует силу, таящуюся в этих мышцах под бледной кожей. Очень подходящая метафора для человека перед ним.

— Взаимно, господин Чайльд, — отвечает Чжун Ли. — Я тоже с нетерпением жду работы с вами.