and all the things unsaid, come sweetly to your lips

осень: ярость.

слова обжигают, но я не это имел в виду, обещаю.

Они часто ссорились, разбрасываясь горькими словами и многовековыми обидами, пока не истекали кровью от фиолетовых синяков на коже и более глубоких ран внутри — Фэн Синь не отводил свои удары, а Му Цин не сдерживался в выражениях, которые срывались с его острого языка, но для них это действительно ничего не значило.

На этот раз все было по-другому.

— Пожалуйста, — умолял Се Лянь, — не ссорьтесь, перестаньте…

— Ты думаешь, что настолько неуязвимый, не правда ли? — Му Цин высоко и холодно рассмеялся. — Думаешь, что настолько праведный, что ты являешься эталоном, к которому мы, простолюдины, должны стремиться? Ты так же ужасен, как и я, ты тоже бросил Его Высочество.

Фэн Синь перевернул стол, швырнув его прямо в Му Цина с криком:

— Замолчи! Заткнись!

— Что, не можешь смириться с правдой? — на губах Сюаньчжэня расцвела улыбка, словно он насмехался над Фэн Синем и над всей его яростью. — Ты знаешь это! Ты знаешь, что бросил его, поэтому так злишься, не так ли, Фэн Синь?

Он ловко схватил стол и бросил обратно.

— Вы двое, пожалуйста, остановитесь, — Се Лянь попытался встать между ними, — прекратите, пожалуйста, перестаньте…

— Мы оба оставили его! Мы оба это сделали, я понимаю, но ты ушел! Ты бросил нас обоих! — Фэн Синь ударил кулаками по остаткам стола, отчего во все стороны полетели щепки. — Я бы не оставил его, если бы ты все еще был там, но тебя, блять, не было!

— Какие прекрасные слова! Какая прекрасная преданность! Хочешь, чтобы я сказал это? — Му Цин сжал в кулаках воротник Фэн Синя и притянул его к себе: — Пойми своей тупой башкой, что ты бросил его, ты оставил его, так что не веди себя так, будто ты намного лучше меня, потому что это не так!

Фэн Синь вырвался из чужой хватки и сжал руки в кулаки.

— Может и так, блять! Но я, по крайней мере, пытался. По крайней мере, я, блять, пытался!..

— И потерпел неудачу!

Наньян мгновенно бросился вперед, чтобы ударить кулаком по лицу Му Цина.

— Нет!

Несмотря на стремительно набухающий синяк на лице, Му Цин выл от смеха:

— Ты сделал это! Сделал! Все твои усилия — и мы все равно разошлись, что это говорит о тебе? Признай это! Ты облажался! — И они снова столкнулись, последовала череда ударов и резких слов.

— Заткнись! — кричал Фэн Синь почти в отчаянии.

— Ты облажался во всем: Се Лянь, Цзян Лань и я, — парировал в ответ Сюаньчжэнь.

— Возможно, я подвел Его Высочество, — лицо юго-восточного Бога Войны исказилось яростью и ужасным страданием, — возможно, я подвел Цзян Лань, возможно, я подвел всех на гребанных Небесах, но я не подвел тебя: ты подвел меня!

Му Цин вернулся к тем ужасным дням, которые они коллективно решили забыть и никогда не вспоминать, и подумал о Фэн Сине, бросающем рис ему в лицо, о Фэн Сине, который отвернулся и кричал. Кричал.

— Нет, ты, блять, сделал!

Фэн Синь втянул воздух, как будто его ударили. Му Цин же продолжил:

— Рис, — прорычал он, — ты бросил мне его в лицо. У меня была мать, семья, о которой мне нужно было заботиться, а ты бросил его в гребанное лицо…

— Ты бросил меня! — и Фэн Синь всхлипнул, после чего обеими руками прикрыл глаза. — Ты бросил Его Высочество, конечно, но ты бросил меня — ты бросил меня, ты оставил меня одного, — ты не понимаешь, как много ты для меня значил, не понимаешь, ка́к оставил меня в одиночестве…

По щекам Фэн Синя катились слезы. Му Цин заколебался, потому что они никогда не кричали до слез: всегда заканчивали раздутым самомнением и лелеяли уязвленную гордость, но никогда не плакали.

— Всегда о тебе, не так ли? — Сюаньчжэнь не мог думать, не из-за пылающей ярости в его груди. — Всегда о тебе и никогда ни о ком другом…

— Ты прав! Это произошло из-за Его Высочества, разве нет? — Фэн Синь вытер глаза и перевел взгляд на Се Ляня, который стоял в оцепенении из-за их напряженного и яростного спора. — Тогда скажи, Ваше Высочество, кого ты винишь в этом? Кого ты винишь во всем случившемся? Потому что это точно, блять, был не я…

— Так значит, это моя вина, да? Ха! Это моя вина за все, что, блять, произошло, моя вина, что Его Высочество пошел…

— Вы оба! — закричал Се Лянь, сильно хлопнув руками по столу и шокировав их двоих. — Заткнитесь к чертовой матери!

Никто не вымолвил и слова. Тишина начинала неприятно давить на голову, потому что была слишком громкой. Ее нарушала только тихая икота Фэн Синя — он плакал, понимал Му Цин. Он действительно плакал: крупные слезы, неуместные на этих благородных чертах лица, капали с подбородка — он плакал.

— Фэн Синь… — начал он, прежде чем понял, что не знал, что именно сказать. Что он мог сказать? Он не будет извиняться, живот скручивало от сильных острых противоречивых чувств, что мешало даже подумать о прикосновении прямо сейчас — он не мог его утешить, потому что ему незачем это делать, — так, что он мог сказать?

— Убирайтесь с моих глаз! — обычно добрый и милый Се Лянь кричал на них, волосы выбились из его аккуратного пучка, глаза расширились от болезненных воспоминаний. — Вы оба, уходите! Проваливайте! Убирайтесь к черту!

И в этот раз Фэн синь ушел первым. Му Цин последовал за ним.

—✩—

Прошел месяц. Извинения, которые постоянно крутились на языке, никогда не были сильной стороной Му Цина — Сюаньчжэнь в своей жизни извинялся только три раза: первый раз перед матерью, когда задержался допоздна; второй — перед Се Лянем, когда пришлось заставить его замолчать в храме; третий — снова перед матерью, которая уже пребывала на смертном одре. Извинялся за то, что так долго отсутствовал.

Фэн Синь не совсем игнорировал его, но теперь в каждом его действии сквозила нерешительность. Они оба тянулись к одному и тому же свитку во время встречи, и юго-восточный Бог Войны отдергивал руку, как будто его обожгли.

Это ранило, совсем немного.

—✩—

Пошел второй месяц после драки. Му Цин начал задаваться вопросом, когда стал таким жалким, что отсчитывал каждый божий день с их последней ссоры.

Тридцать восемь дней. Не то чтобы Му Цина это волновало.

Он видел Се Ляня в этот период, и Его Высочество выглядел так, как будто правда хотел извиниться, по его лицу легко что-либо прочитать, но — но — это казалось неправильным. Се Лянь, без сомнения, ощущал себя виноватым за то, что накричал на них, желая, чтобы все просто уладилось, хотел вернуться к их ненастоящей дружбе, которую они поддерживали — прошло слишком много времени с того момента, когда они действительно были единым целым, то есть обычными смертными без горя и страданий. Если бы Му Цин мог вернуться хотя бы на секунду в то время, он бы не колебался.

Чего хотел Сюаньчжэнь? Он хотел иметь возможность улыбаться Се Ляню, не вспоминая о рассыпанном рисе и сокрушительном чувстве вины, которое давило на его плечи; хотел смотреть на Фэн Синя в течение восьмисот лет без воспоминаний о постоянных обвинениях друг друга в страданиях Се Ляня. Нужно было что-то менять.

—✩—

Третий месяц.

Фэн Синь чуть не утонул.

Почему, думал Му Цин, спокойный голос в его голове практически заглушался паникой, пульсирующей в венах? Почему он так чертовски глуп? Он мог обратиться к любому из них. В этой ситуации Фэн Синь получил титул. Фэн Синь настолько глуп, что хочется рвать на себе волосы — Фэн Синь такой глупый, такой чертовски тупой, такой бестолковый — Фэн Синь, Фэн Синь, Фэн Синь.

—✩—

зима: долгое падение.

и твое сердце падает все ниже, ниже, ниже.

— Фэн Синь, — юго-восточный Бог Войны, должно быть, выглядел полным дерьмом, раз Пэй Мин говорил с ним таким мягким и тихим тоном, — не хочешь пойти со мной?

Дворец Фэн Синя пуст и холоден, его согревали только мягкие отблески солнечного света, которые обрамляли широкие плечи Пэй Мина.

— Если ты здесь по поводу моих обязанностей, я клянусь, что выполню их, мне нужно только больше времени, совсем немного, — пробормотал Фэн Синь. Пэй Мин обычно не приходил проверять его, потому что как Богу Похоти ему наверняка было все равно, но сейчас, вероятно, он просто хотел расслабиться. Чувство вины сдавило грудь. — Я просто… еще немного времени, пожалуйста.

— Нет-нет, дело совсем не в этом. Давай отправимся в небольшое путешествие, ты не против? Только ты и я.

— Куда? — голос Наньяна прозвучал отвратительно, хрипло и едва ли громче скрежета.

— Я всегда слышал, что лодочная прогулка может поднять настроение, почему бы нам не начать с этого? — Пэй Мин осторожно потянул Фэн Синя наверх, обхватив его плечи сильными руками. — Ты можешь пригласить кого-нибудь из своих друзей, если хочешь. Мест в лодке хватит.

Фэн Синь сглотнул.

— Нет, я не… я не думаю, что они захотят пойти.

— А.

Они шли в тишине, спускаясь с Небес на север по извилистой горной тропе. Люди кланялись им, проходя мимо: два Бога Войны на странной прогулке — должно быть, они по какому-то важному делу, думали люди. Но в реальности Пэй Мин просто тащил Фэн Синя за собой проветриться.

Лодка покачивалась на пирсе, Пэй Мин помог другому небожителю сесть.

Странно, думал Наньян, насколько живописен открывшийся вид. Фэн Синь по-настоящему никогда не думал, что северные земли такие красивые, потому что, хоть Мингуан хвастался красотами своего региона, обычно он всегда сильно преувеличивал. Но когда они начали медленно спускаться вниз по реке... боже. Это потрясающе.

— Нравится? — Они плыли вниз по течению, листья спиралью опускались в слабые волны вокруг них. — Раньше я приходил сюда, когда был расстроен. Летом зацветут лотосы — я привезу тебя сюда снова, когда мы сможем увидеть цветы.

Фэн Синь устало кивнул, привалившись всем телом к борту лодки.

— Есть ли что-нибудь, чем ты хотел бы поделиться со мной? — проговорил Пэй Мин довольно мягко. Фэн Синь не разговаривал с Му Цином или Се Лянем буквально несколько месяцев, он ни с кем не разговаривал неделями.

— Я сражался с ними, — прошептал Фэн Синь, — с Му Цином и Его Высочеством…

Пэй Мин что-то напевал себе под нос, звук ударяющихся весел о воду успокаивал его.

— Драка?

— Да.

— Поэтому ты не пригласил их?

— Му Цину никогда не нравились подобные вещи, — пробормотал юго-восточный Бог Войны и осторожно опустил пальцы в чистую речную воду, — а… а Его Высочество, вероятно, все равно не пришел бы.

Пэй Мин мягко и понимающе кивнул, а Фэн Синь продолжил:

— Кажется, я просил об этом Му Цина пару лет назад, — язык начал медленно развязываться, спокойная атмосфера бурлящей реки и свежий бамбук вокруг выталкивали слова из горла сами по себе, — я проглотил свою гордость и попросил его присоединиться ко мне на лодочную прогулку, но, возможно, это было слишком рано: Му Цин рассмеялся мне в лицо. Может быть, он подумал, что я издеваюсь над ним, но… — Наньян глухо рассмеялся: — Я не знаю. Я больше не спрашивал.

Теперь, когда он начал говорить, Фэн Синь уже не мог остановиться:

— Это была самая глупая вещь… — снова пробормотал небожитель. — Просто… мы так хорошо проводили время, а потом… Я даже не знаю, что это было, но, прежде чем я понял это, мы кричали. И… и Му Цин ненавидит меня. — Река оживленно, даже радостно бурлила, разрушая мрачный тон его голоса. — Он сказал, что я подвел их всех, — дрогнувшим голосом сказал Фэн Синь и прижал тыльную сторону ладони к глазам. — Я много думал об этом, и мне кажется… я действительно подвел всех. Му Цин, наверное, думал, что я пойму его решение, у него ведь была семья, о которой нужно заботиться, но я… тоже прогнал его. И я покинул его Высочество сразу после этого, и… разве я не ужасен?

Пэй Мин вздохнул:

— Фэн Синь, — Мингуан продолжал работать веслами, отчего вода тихо журчала, пока они двигались вниз по течению, — ты не плохой человек.

— Разве?

— Ты просто слишком верный, — продолжил Пэй Мин. — Ты остаешься рядом с Се Лянем, хотя ты больше не его телохранитель. Ты остаешься рядом с Му Цином, хотя прошли годы с тех пор, когда кто-то из вас действительно нуждался друг в друге. Ты не облажался.

Фэн Синь чертовски сильно хотел в это поверить.

— Нет, облажался. — Он сполз со скамейки, спрятав лицо в ладонях. — Облажался, и Му Цин был прав: я оставил Его Высочество сразу после его ухода — я действительно сделал это, на самом деле ушел — и сказал Му Цину, что он бессердечен, потому что ушел, но я ведь поступил точно так же…

— Ты не в долгу перед Се Лянем, — огрызнулся Пэй Мин, вероятно, теряя терпение: Фэн Синь, свернувшийся калачиком на дне лодки, действительно представлял жалкое зрелище. — Конечно, это было плохим решением называть Му Цина бессердечным, но… никто из вас не должен был оставаться. Ты никого не подвел.

Фэн Синь всегда восхищался прямолинейностью Пэй Мина: если ты облажался, приняв неверное решение, он скажет тебе все без обиняков. Наньян помнил, как боги друг за другом нападали на Пэй Мина, когда тот высказал неудобную для них правду, и думал, почему они так злятся, услышав то, что им нужно было услышать?

И теперь, когда Пэй Мин рассказывал Фэн Синю о том, что он знал, но о чем никогда не задумывался, ярость, текшая в его жилах, скрутила живот практически до боли: как он посмел, как он осмелился сказать такое?..

— Ты, блять, не понимаешь, — прошипел юго-восточный Бог Войны, — я подвел его. Может быть, все было бы по-другому, если бы я остался…

— Ты не знаешь, что произошло бы! — перебил Пэй Мин резко. — Ты не можешь вернуться в прошлое, ты не можешь изменить то, что уже сделано.

— Я знаю, что был слаб! Я знаю, что хотел уйти, и, когда Его Высочество дал мне возможность, я воспользовался этим, но я должен был остаться с ним, должен был!..

— Ты не подвел его! Он прогнал тебя.

— Я подвел его! — Наньян задыхался от ярости. — Замолчи, замолчи, замолчи!

— Ты не хочешь меня слушать, да? Ты носишь это чувство вины на своих плечах уже на протяжении восьмисот лет и просто не можешь от него отказаться? Что это, блять, за логика такая?

— Заткнись! — Фэн Синь закрыл уши ладонями. Он не будет плакать, он не проронит ни одной слезинки перед Пэй Мином. — Заткнись! Замолчи к чертовой матери! 

— Ударь меня, — лицо Мингуана оказалось слишком близко, — давай, врежь мне, выплесни свой гнев: ты знаешь, что я прав.

Фэн Синь встал, лодка опасно покачивалась, а затем — Пэй Мин, судя по его лицу, совсем не ожидал, что тот действительно решится на это — со всей силы ударил прямо в челюсть, сбив их обоих на дно. Он снял лук с плеча, небрежно бросив его рядом с собой.

— Ты только что ударил меня, — тупо произнес Пэй Мин.

— Ты только что сказал сделать мне это, — ответил Фэн Синь.

Мингуан дотронулся до синяка на лице, безучастно уставившись на юго-восточного Бога Войны, прежде чем рассмеяться, сильно и безумно, и обнажить меч:

— Отлично! Хорошая драка всегда поднимает мне настроение, так давай сделаем это!

И они столкнулись — может быть, им не стоило сражаться в лодке, она качалась из стороны в сторону от сильных ударов, но в животе закипала разрушающая ярость, — Фэн Синь схватил свой лук и ударил одним концом Пэй Мина в глаз, быстро встал в стойку, прицелился поверх головы Мингуана и натянул тетиву. Однако, несмотря на всю доброту, проявленную ранее, Пэй Мин не сдерживался и не поддавался. С какой-то стороны это тоже было благородством, понимал Наньян. Мингуан же все еще думал, что сможет постоять за себя, даже когда Фэн Синь находился в наиболее уязвимом состоянии. Волна нежности подступила к горлу: Пэй Мин, может, и не идеальный Бог Войны с сотней любовниц, но он держался с достоинством до самого конца.

Лодка сотрясалась, когда они двигались от ручья к огромному озеру; солнечный свет, отражающийся от поверхности воды, слепил глаза. Фэн Синь оступился, пока поднимал лук, чтобы заблокировать один из ударов Пэй Мина, из-за чего ухватился за собственное оружие не так, как нужно было. Вместо того чтобы сталь меча без особого вреда ударилась о рукоять и отскочила обратно, Пэй Мин попал прямо в тетиву. Ох, блять.

Мингуан был сильнее — тетива лопнула. Боги Войны встретились взглядами, в широко раскрытых глаза Пэй Мина читался ужас. В любой другой ситуации это не было бы огромной проблемой, начал думать Фэн Синь за секунды до катастрофы, тупым взглядом наблюдая за тем, как она начала рваться. Если бы это был любой другой его лук, то взрыв был бы… ну, не маленьким, конечно, но и не таким разрушительным. Но этот лук, лук Бога Ветра, благословленный Цзюнь У, содержал столько проклятой разрушительной силы, в таком, казалось бы, маленьком предмете, что это ужасало.

Все еще усугублялось тем, что Фэн Синь всегда крайне туго натягивал тетиву, чем другие. Ему было приятно ощущать эту успокаивающую тяжесть под пальцами. Конечно, когда она порвется, последует огромная катастрофа, последствия которой будет очень сложно предугадать.

— Уходи! — крикнул Наньян, швырнув Пэй Мина на дно лодки. Он вложил всю силу в следующий крик, рискуя сорвать голос: — Блять, уходи сейчас же, уходи к чертовой матери!!!

Юго-восточный Бог Войны отбросил лук в сторону. Это было ошибкой. Удар о воду стал последней каплей. Звук, который издало духовное оружие, был нереальным: оглушительный взрыв, состоящий из огромного всплеска духовной энергии и шума лопнувшей тетивы — она с ужасным грохотом ударилась о поверхность озера, отчего вода поднялась настолько высоко, что, должно быть, достигла самих Небес. Лодка устремилась вниз, к самому эпицентру водоворота. Пэй Мин что-то прокричал, но его слова невозможно было услышать из-за ревущих волн. Водяные брызги блокировали бо́льшую часть света, погружая их в темноту. Огромный поток начал водопадом обрушиваться на двух небожителей. Поистине было чудом, что они оба все еще находились в лодке. Фэн Синь схватил Пэй Мина за запястье и завыл:

— Вытащи нас отсюда! — Он выбросил руку вперед и вовремя накрыл их щитом из духовной энергии. Вода ударилась прямо о поверхность и пошла рябью.

— Зачем ты, блять, это сделал?! — прокричал Пэй Мин в ответ.

— Я?! Я не тот, кто… — Наньян усилил хватку, волосы хлестали по лицу. Они спаслись за секунду до того, как дерево разлетелось в щепки. Если бы они остались на месте, их бы раскрошило на мелкие куски, как тонкие ветки. — Пэй Мин…

Они заскользили по поверхности воды, и Фэн Синь начал захлебываться водой, борясь за глоток воздуха.

— Пэй Мин! — закричал юго-восточный Бог Войны, стараясь удержаться на плаву: волны безжалостно и с силой швыряли во все стороны. Вырвавшаяся духовная энергия проникла в воду, сделав ее практически живой: лук Бога Ветров не любил, когда его ломали, и он кричал о своем недовольстве — злость накапливалась в месте, куда его бросили.

Еще одна волна, еще одна череда криков. Сломанное оружие выло от боли, рукоять начинала трескаться с каждым новым резким всплеском ци, отчего вода все сильнее и сильнее пропитывалась мощной энергией. У них было всего несколько секунд, прежде чем это место буквально разорвет.

Очередная волна затянула Фэн Синя под воду, пока он отчаянно барахтался. Пэй Мин схватил его и потащил наверх со словами:

— Ты что, не умеешь плавать?

— Я никогда, блять, и не учился! — Фэн Синь почти постыдно прижимался к Пэй Мину, а тело все еще сотрясалось от сильного кашля. — Я, блять, действительно не знаю, как это делать! И никогда не должен был знать: я родился не рядом с водой, это во-первых, а…

— Ты сел в эту блядскую лодку, не зная, как, блять, плавать?! — Мингуан сжал пальцы на воротнике в кулак. Это действие придало ему слишком нехарактерную для него серьезность. Конечно, думал Фэн Синь в бреду, Пэй Мин знал об опасности воды больше, чем кто-либо другой: постоянно же ходил повсюду с Ши Уду, названным братом. Последовал крик: — У нас нет времени… Что бы ни случилось, не смей, к чертовой матери, меня отпускать! — Они готовились к волне.

Боги. Взрыв унес их из центра озера на самое дно. Пальцы Фэн Синя свело судорогой от того, насколько сильно он сжимал одежды Пэй Мина. Их затягивало все ниже и ниже. От сильнейшего удара из груди выбило весь воздух, пузыри спиралью поднимались вверх, и Фэн Синь подавился, стараясь не вдыхать воду, но легкие горели от необходимости дышать. Грудную клетку разрывало.

Пэй Мин мощными рывками греб наверх, яростно отплывая от центра озера. Зрение юго-восточного Бога Войны начинало затуманиваться, он не видел ничего, кроме мутного голубого пространства и ярко окрашенных рыб, которые проносились мимо него.

— Пэй Мин… — попытался сказать он, но вода хлынула в рот и начала душить его.

Внезапно свет ударил по глазам, когда они с плеском вырвались на поверхность. Фэн Синь зашелся в удушающем кашле, зажмурив глаза от пронзительных солнечных лучей.

— Нет, — прохрипел он, рывками выплевывая воду из легких, — я не могу…

— Ты в порядке? Ты в норме? — Пэй Мин, вне себя от беспокойства, притянул другого небожителя ближе к себе: — Фэн Синь, ты…

Вода снова нахлынула и утянула вниз. Волна рассоединила их, и Мингуан вырвался из стальной хватки, оказавшись отрезанным от Наньяна. Фэн Синь совершил большую ошибку, попытавшись вдохнуть: вместо воздуха в его легкие хлынула вода, он начал бороться изо всех сил.

— Пэй Мин!.. — закричал небожитель, но крик затерялся в грохочущем озере.

— Фэн Синь! — его голос эхом разносился над бушующей водяной стихией. Пэй Мин даже не скрывал своего отчаяния: — Катись к чертовой матери! Если ты знал, что не умеешь плавать, тогда какого черта ты полез вообще в лодку...

Волны швыряли Фэн Синя в разные стороны, он отчаянно тянулся к чему-нибудь, за что можно было бы уцепиться. «Я, блять, не подозревал, когда садился в эту гребаную лодку, что мы потерпим кораблекрушение», — подумал юго-восточный Бог Войны ядовито. Обезумевшие от ярости и огромного количества духовной энергии течения затягивали его все ниже, и пузыри заволокли все вокруг — он ничего не видел вокруг себя в белой пучине и тщетно пытался бороться с разрушающей силой воды.

— Фэн Синь! Только попробуй, блять, утонуть! Ты хоть представляешь, как это неловко было бы для тебя?! — Фэн Синь засмеялся, почти истерично: пристыдить его, чтобы он выжил. — Когда ты выберешься, я убью тебя, блять! Кто садится в лодку, не умея плавать?! Катись к черту! Пошел ты нахуй!

— Заткнись! — прокричал в ответ Наньян, но голос растворился в грохочущих волнах. Он отчаянно пытался удержать голову над водой. — Я… я… Пэй Мин!..

— Фэн Синь! — голос Пэй Мина стал ближе, и сквозь подступающую к глазам темноту можно было разглядеть золотую полосу света. Скорее всего, Мингуан икал его. — Фэн Синь! Фэн Синь! Где ты, где ты…

Вода стала живой. Все из-за его духовной энергии, которая впиталась в лук за столетия, но она также смешалась с энергией Цзюнь У, когда он благословлял это оружие, с той энергией, где находились его многовековой яд и подавляемая ярость. Ледяные щупальца обвивались вокруг конечностей Фэн Синя и тянули его вниз, на самое дно, в бездну.

— Где ты?! — Слова Пэй Мина из-за паники были практически бессвязными: — Помогите мне найти его…

— Фэн Синь. — Слова, наполненные фальшивой добротой, ударили слишком резко. Фэн Синь ненавидел то, что первый его инстинкт, укоренившийся в мозгу после многовекового правления Цзюнь У и сработавший в критической ситуации, — упасть на колени и поклониться, выразив свое почтение. — Подойди.

— Фэн Синь! Убирайся оттуда сейчас же!..

— Ты не ответишь своему Владыке?

— Ты больше не мой Небесный Император, — прошипел Фэн Синь. — Ты потерял этот титул, когда… когда ты… — юго-восточного Бога Войны ужасно тошнило от удушливого вкуса озерной воды в горле, он слабел с каждой секундой. — Прочь из моей головы, убирайся из моей головы…

— Если я не смог заполучить Се Ляня, — голос Цзюнь У был мягким, нежным, в отличие от яда, капающего с его губ, — тогда, полагаю, это придется сделать тебе.

Фэн Синь никогда не был первым, он ни у кого не стоял в приоритете: какое-то время ему думалось, что, может, Се Лянь поступал по-другому, потом, возможно, Цзян Лань, и, когда все провалилось, хотелось думать, что человеком, который ставил его в приоритет, мог бы быть Му Цин, но… Фэн Синь — солнечный свет, теплый и яркий, который, пока не отдаст слишком много и пока другие не растают под его прикосновением, не перестанет светить.

— Идем со мной. — Пальцы Цзюнь У обхватили его талию. Небожитель вздрогнул от этого ледяного прикосновения. — Мы умрем вместе, неужели тебе не хотелось бы этого? Да и я могу измениться… — Его лицо кардинально поменялось, вместо него появились знакомые острые черты лица Му Цина, и он смотрел прямо на него. — Я всегда был добр к вам — умри, наблюдая за этим лицом, ведь ты же только об этом и мечтал…

Единственное, о чем сейчас думал Фэн Синь, — это то, как сильно он сожалел о том, что не извинился перед Му Цином, и как хотел вымолить прощение у Се Ляня за все.

— Убирайся нахуй из моей головы! — выл юго-восточный Бог Войны. Он оттолкнул Цзюнь У резким всплеском духовной энергии, хотя этого делать явно не следовало, учитывая то огромное количество ци, которое и так было в воде. — Оставь меня в покое!!! Убирайся из моей головы!

Цзюнь У хмыкнул:

— Я должен признать, что это было неожиданностью. Но ты должен винить только себя: я предупреждал тебя о том, что произойдет, если ты сломаешь свой лук Бога Ветров.

— Оставь меня в покое! Оставь меня! — Фэн Синь был совершенно безоружен, его швыряло между волнами, как брошенную тряпичную куклу, пока насмешливый голос в его голове издевался над ним. — Прекрати, прекрати, прекрати это!..

Он закричал — этот звук вырвался из его горла сам по себе, — когда Цзюнь У потянул его наверх. Пэй Мин ответил с отчаянием:

— Фэн Синь!..

Вода застыла на месте.

— Здесь! — голос Му Цина слишком громкий, слишком пронзительный, слишком, блять, оглушающий. В ушах звенело. — Пэй Мин, он прямо здесь, вытащи его отсюда…

Сильные руки обхватили его за талию, собираясь вытащить из воды, но духовная энергия не собиралась его отдавать.

— Он мой! — взревел Цзюнь У, волны накатывали с удвоенной силой от его ярости. — Отдайте мне его!

Внезапно случилось кое-что странное: вода остановилась, затем устремилась вперед, прежде чем снова остановиться, точно неисправный маятник.

— Помолчи, старик, — рявкнул Пэй Мин, обрушив свой меч на хрупкую фигуру Цзюнь У и рассеяв духовную энергию, как будто это вообще ничего для него не значило. — Фэн Синь, давай же.

Наньян беспомощно вытянул руку и ухватился за плечо Пэй Мина так крепко, как только мог, пока яркий свет танцевал за его веками. Мингуан вытащил его на берег, и Фэн Синь немного приподнялся: его начало рвать, вода лилась из его рта, когда он поперхнулся. Силы полностью покинули его тело, оставив юго-восточного Бога Войны замерзающим и дрожащим, как в лихорадке, на песке. Вода, не прекращая, стекала по подбородку, пока он продолжал судорожно кашлять, рискуя задохнуться или разорвать себе легкие.

— Оставь меня в покое, оставь меня в покое, оставь меня в покое… — бормотал Фэн Синь. Голос Цзюнь У все еще эхом отдавался в его голове. — Убирайся из моей головы, убирайся к чертовой матери, выметайся из моей головы!.. — он продолжал задушено кричать, вцепившись пальцами в волосы. — Прошу, уходи, выметайся…

— Фэн Синь, посмотри на меня. — Пэй Мин присел на корточки рядом с ним, посмотрев прямо в глаза, и начал трясти его за плечи. — Дыши.

Он качал головой; легкие горели, пока Фэн Синь продолжал глотать озерную воду; слезы уже смешались с по́том, выступившим на лице из-за сильного напряжения в груди.

— Как ты умудрился проглотить столько воды… — услышал Наньян чей-то голос — Му Цина, возможно, — и недоверие в произнесенной фразе вынудило Фэн Синя подавиться смехом, прежде чем он продолжил попытки вдохнуть воздух обратно в ноющие легкие. Пэй Мин ударил его кулаком в живот, заставив юго-восточного Бога Войны согнуться пополам, чтобы остатки воды вышли наружу.

— Блять! — Фэн Синь съежился, ребра болели, все тело ныло, но он наконец-то мог дышать. Он забился в конвульсиях, прежде чем последний глоток воды выплеснулся на землю, и с приглушенным стоном прижался лбом к песку. — Убирайся из моей головы, убирайся, замолчи, замолчи, замолчи…

Пэй Мин перекинул его руку через свое плечо, подняв его на ноги со словами: «Освободите дорогу». В командном тоне последовала еще одна фраза:

— Вы все, убирайтесь нахуй с моей дороги. 

Фэн Синь слабо вздохнул и привалился к боку Пэй Мина: ноги стали слишком слабыми, чтобы удерживать собственное тело. 

— Проваливай с моего пути, — почти прорычал Пэй Мин. Юго-восточный Бог Войны видел боковым зрением размытые очертания предметов. — Генерал Сюаньчжэнь, освободите, блять, дорогу. — Веки Фэн Синя тяжелели. — Он почти, блять, утонул!.. Я не собираюсь повторять свою просьбу снова: генерал, отойдите сейчас же.  

Мингуан сделал шаг вперед, выведя Фэн Синя из ступора.

— Се Лянь, и ты туда же… Я, блять, стараюсь изо всех сил — пропусти меня, или я…

— Твой лук, — пробормотал Се Лянь, — как он появился здесь? — когда кусочки однажды гордого оружия скользнули Фэн Синю в руки. Тетива утратила первоначальный блеск серебра, став бледно-серой, и дрожала в пальцах. Небожитель слабо кивнул в знак благодарности.

Его горло слишком сильно болело для того, чтобы разговаривать, но он пытался произнести одними губами «спасибо», пока сильнее сжимал порванную бечевку. Эмоции сдавили грудную клетку: несмотря на то что Фэн Синь стыдился происхождения своего духовного орудия, оно помогло ему пережить непростые времена, рукоять удобно прилегала к тыльной стороне ладони, а теперь Наньян даже не мог держать его, не соединив вместе две половинки.

Сильная дрожь и холод начинали пробирать до костей, отчего зубы очень громко стучали друг о друга в тишине. Лук выпал из пальцев, а руки рефлекторно поднялись к лицу — хотелось убедиться, что они все еще на месте, потому что Фэн Синь совсем их не чувствовал.

— Фэн Синь, — голос Му Цина дрожал. Можно было подумать, что это страх, но Му Цин никогда открыто не показывал того, что напуган. — Тебе нужно попасть вовнутрь. Пэй Мин, отведи его…

— Мы должны попасть внутрь, — четких границ фигуры Мингуана не получалось увидеть, но его голос был мягким и нежным, — ты можешь сделать шаг для меня?

Сделав огромное усилие, Фэн Синь выставил одну ногу вперед, опасно покачнувшись.

— Отлично, хорошо. Еще один шаг — у тебя все получится, только продолжай идти, — Пэй Мин был для него утешением, твердым и непоколебимым в дрожащем теле. — Сюаньчжэнь, если вы собираетесь просто стоять, то возьмите себя, блять, в руки и встаньте по другую сторону от него.

Поддержать, понял Му Цин сквозь туманную пелену в голове, и встал справа, переместив руку Фэн Синю на спину и потащив кверху.

— Мне нужно, чтобы ты оставался в сознании, хорошо? — Пэй Мин наклонился, приложив к чужому лбу обжигающе горячие пальцы. Он даже не мог скрыть своей паники. — Фэн Синь, можешь сделать это для меня? Просто не засыпай — это все, что мне нужно от тебя. Держи глаза открытыми, я скажу тебе, когда можно будет заснуть, ладно?

— Му Цин, — пробормотал Фэн Синь, пытаясь сфокусировать зрение, — я не чувствую… я плохо себя чувствую…

— Ты будешь в порядке, — ответил Му Цин резко, но тихо. Его беспокойство плохо скрывалось за гневом: — Ты такой глупый, как можно не уметь плавать… Фэн Синь, эй, посмотри на меня, смотри на меня.

Юго-восточный Бог Войны споткнулся, сильная усталость начинала овладевать им, глаза закрылись сами по себе.

—✩—

Взрыв мощной ци сотряс все Небеса. Му Цин сразу появился в сети духовного общения:

— Что произошло?! — восклицал он, пытаясь перекричать бесконечную болтовню других небожителей. — Что случилось?

И что-то похожее на страх начало медленно появляться в животе, когда Фэн Синь не появился и не ответил, потому что взрыв был настолько мощным, что Сюаньчжэнь до сих пор чувствовал его в своих костях. Это потрясло его до глубины души: кто вообще мог…

— Фэн Синь! — этот крик прорвался через всю толпу. Несомненно, он принадлежал Пэй Мину. — Фэн Синь! Не отпускай!..

Му Цин ни секунды не колебался: мгновенно поддался вперед, в спешке опрокинув чернильницу. В голове гудело одно: «Фэн Синь, Фэн Синь, Фэн Синь, ты, кусок дерьма… тебе лучше, блять, быть в порядке…» Он быстро нарисовал символы для заклинания сжатия тысячи ли и бросился навстречу.

Сюаньчжэнь споткнулся, моргнув от внезапного потока света, — озеро, блядское озеро. Вода стремительным потоком поднялась вверх, скрыв лучи солнца, и небожитель ошеломленно за этим наблюдал. Не может быть, чтобы это было естественной волной. Му Цин сделал шаг назад: она закручивалась в спираль чистой ярости, кричала в агонии, вспышки янтарного света пробивались сквозь завесу тумана, и сердце внезапно пропустило удар — Фэн Синь там?

— Фэн Синь, — прошептал юго-западный Бог Войны, начав двигаться вперед. Фэн Синь не знал, как плавать, Му Цин помнил уже много лет: он смеялся над ним за это, не так ли? — Он не умеет…

Появился Пэй Мин и принялся хватать воздух ртом, когда вынырнул, а затем повернулся обратно и закричал:

— Фэн Синь! Катись к чертовой матери! Если ты знал, что не умеешь плавать, тогда какого черта ты полез вообще в лодку...

Рядом с Му Цином появился Се Лянь, который тоже использовал заклинание сжатия тысячи ли.

— Он не умеет плавать? — наследный принц дернулся, резко вскинув руки, чтобы закрыть рот. — О боже, нет…

— Фэн Синь! Только попробуй, блять, утонуть! Ты хоть представляешь, как это неловко было бы для тебя?! — Мингуан действительно впал в настоящее отчаяние. — Когда ты выберешься, я убью тебя, блять! Кто садится в лодку, не умея плавать?! Катись к черту! Пошел ты нахуй!

Резкая вспышка чего-то ослепила — Му Цин напрягся, впившись ногтями в ладонь до кровавых полумесяцев, пока пытался разглядеть, что там происходило.

А потом — Цзюнь У.

Его духовная энергия окутала всех, заставив вспомнить о темных временах, и Сюаньчжэнь не мог подавить сильную дрожь, пробежавшуюся по его спине, страх спиралью закрутился в животе при ощущении жажды убийства от божества, которое им уже не угрожало и было заточено глубоко под Тунлу. Му Цин инстинктивно повернулся к Се Ляню, чтобы защитить его, — и начались крики.

Было что-то очень до невозможного неправильное в завываниях Фэн Синя. Там слышался страх, чистый страх, и Сюаньчжэнь не хотел знать, что юго-восточный Бог Войны видел перед собой. Это было невыносимо до ужаса.

— Убирайся нахуй из моей головы!.. Оставь меня одного!..

Му Цин никогда больше не хотел слышать, чтобы Фэн Синь звучал так. Он сделает все возможное для того, чтобы этот крик, полный отчаяния и страха, никогда больше не прозвенел в ушах, отдаваясь леденящим чувством в сердце. Пэй Мин бросился вперед, его голос эхом раздавался над всем озером:

— Фэн Синь! Где?!.

Му Цин, задыхаясь, указал в сторону, на две фигуры, едва различимые сквозь брызги волн. Он прошептал, не в силах пошевелиться:

— Стоп…

Пэй Мин нырнул, чтобы схватить Фэн Синя за плечи и потянуть его прочь. Призрачная фигура Цзюнь У рассыпалась на части, когда духовная энергия рассеялась в воздухе и воде. Не без помощи Мингуан дотащил тело юго-восточного Бога Войны до берега, после чего тот сразу упал на песок и согнулся пополам в удушающем приступе кашля, вода ручьем потекла из его рта.

— Оставь меня в покое, оставь меня в покое, оставь меня в покое… Убирайся из моей головы, убирайся к чертовой матери, выметайся из моей головы!.. — Фэн Синь рыдал, зажмурив глаза и свернувшись, как эмбрион. — Прошу, уходи, выметайся…

Пэй Мин присел на корточки рядом с ним, что-то бормоча себе под нос и делая какие-то действия, чтобы избавиться от воды в чужих легких, которой было очень много.

— Как ты умудрился проглотить столько воды… — тупо пробормотал Му Цин, уставившись словно в пустоту, и Фэн Синь истерически засмеялся — такое незначительное действие, практически неразличимое между приступами сильного кашля, но знакомое, — прежде чем снова вернулся к бессвязному бормотанию.

Му Цин не хотел смотреть — не мог смотреть — на скорчившуюся фигуру на песке, но при этом ему не удавалось отвести взгляда: он всегда знал, как выглядел Фэн Синь избитым и окровавленным, с огромным количеством гематом после их драк, но сейчас все было совсем иначе. Юго-западный Бог Войны чувствовал, как к его горлу подступала тошнота, пока он смотрел на такого слабого Фэн Синя, из которого словно высосали всю жизнь.

— Освободите дорогу, — прорычал Пэй Мин, бросив на всех яростный взгляд и обнажив зубы, словно он был старшим братом Фэн Синю. Му Цин смутно осознал, что они действительно выглядели как братья: волосы были практически одинакового цвета умбры, смуглая загоревшая кожа, янтарные глаза. Он в трансе двигался вперед, не в силах оторвать взгляда от жалкой фигуры Фэн Синя.

— Генерал Сюаньчжэнь, освободите, блять, мне дорогу! — грубо проговорил Мингуан, его глаза были безумными от страха. — Он почти, блять, утонул!..

Му Цин застыл, не в силах пошевелиться.

— Я не собираюсь повторять свою просьбу снова: генерал, отойдите сейчас же к чертовой матери. — Краем глаза Пэй Мин увидел Се Ляня, вышедшего вперед. Оба в ужасе смотрели на Фэн Синя, пока он продолжал откашливать озерную воду. — Се Лянь, и ты туда же… Я, блять, стараюсь изо всех сил — пропусти меня, или я…

Се Лянь, крайне спокойный, вложил остатки сломанного лука в руку юго-восточного Бога Войны, и Му Цин знал, может быть, лучше, чем кто-либо другой, как много значил для Фэн Синя его лук: красивый серый цвет стрел походил на небо перед бурей, лучник никогда не расставался с этим оружием, как будто бы оно было выжжено клеймом на затылке. Сюаньчжэнь помнил каждую их битву, в которой они сражались вместе, словно это было вчера; невольно вспомнилось ощущение безопасности и комфорта, когда стрелы неброского, но уже родного цвета проносились мимо и попадали прямиком в череп какому-нибудь призраку: Фэн Синь всегда прикрывал его спину…

Пальцы Наньяна задрожали, и лук снова оказался на земле.

— Фэн Синь… — позвал Му Цин инстинктивно, ощущая животный страх от того, что эти пальцы, самые надежные и сильные из всех, которые он вообще когда-либо знал, дрожали, как листья на ветру. — Тебе нужно попасть вовнутрь. Пэй Мин, отведи его…

Пэй Мин бросил на него уничтожающий взгляд и повернулся обратно к Фэн Синю, голос его вдруг смягчился:

— Фэн Синь, мы должны попасть внутрь. Ты можешь сделать шаг для меня?

И юго-восточный Бог Войны сделал шаг, пошатываясь на трясущихся ногах.

Было неправильно видеть его таким: вода все еще капала из уголков рта, пока он медленно пытался переставлять ноги, чтобы суметь сделать хотя бы небольшой, но шаг, — это странно. Му Цин заметил остатки мощной духовной энергии, принадлежащей Цзюнь У, которые высасывали из Фэн Синя последние жизненные силы, точно паразиты, но никто не попытался рассеять или уничтожить это. Цзюнь У все еще самый злейший враг для них всех, даже несмотря на то что он находился далеко-далеко, запертый на тысячелетия под горой.

Пэй Мин продолжал шептать ободряющие и успокаивающие слова на ухо Фэн Синю, шипя на Му Цина, когда тот мешал идти:

— Сюаньчжэнь, если вы собираетесь просто стоять, то возьмите себя, блять, в руки и встаньте по другую сторону от него.

Му Цин вернулся на свое законное место рядом с Фэн Синем — справа. Всегда справа, потому что Фэн Синь левша, поэтому Сюаньчжэнь оставался по другую сторону, чтобы защищать его. Он подтянул его повыше к своему плечу.

— Му Цин… — услышал юго-западный Бог Войны, золотые глаза моргнули, пытаясь как будто отогнать туман, и посмотрели на него, — я не чувствую… я плохо себя чувствую…

Небеса. Голос Фэн Синя был тихим и дрожащим, его трясло, кожа становилась холоднее на ощупь, и что-то поднялось к горлу — беспокойство, возможно, — и Му Цин крепче сжал талию Наньяна, почти обняв его, и сказал:

— Ты будешь в порядке. Ты такой глупый, как можно не уметь плавать…

Кажется, это было не тем, на чем надо было сосредоточиться прямо сейчас.

— Фэн Синь, эй, посмотри на меня, — сказал он с отчаянием, заметив, как глаза Фэн Синя начали закрываться, — смотри на меня…

Они ворвались в храм, едва кинув быстрый взгляд на статую у алтаря — Пэй Мин являлся по-настоящему одним из самых популярных Богов Войны, подумал Му Цин, пока чужой образ улыбался ему с постамента, — и подтолкнули Фэн Синя к очагу, пока создавали огонь в углях.

— Согрей его, — прошипел Пэй Мин, сбросив с себя накидку и впихнув ее в руки Му Цину, и начал рисовать защитное поле. Сюаньчжэнь смутно различал символы для отгона злых духов, после чего золотые линии начали светиться. — Чертов сукин сын этот император, боже… почему ты всегда вляпываешься в неприятности, Фэн Синь…

Му Цин, чувствуя себя немного неловко из-за опрометчивой ярости Пэй Мина, осторожно накинул чужую одежду на Фэн Синя.

— Отойди! — рявкнул Мингуан, хлопнув руками по защитному полю. Комната осветилась золотым светом его ци. Цзюнь У никак не хотел уходить: его духовная энергия оставила глубокие следы когтей на дереве, в месте, где он пытался удержаться. — Ты заплатишь за все, что натворил! — прорычал Пэй Мин. — Мне все равно, если ты заточен под горой, ты, блять, ответишь за все эти неприятности… Миллиона добродетелей было бы недостаточно…

Фэн Синь заскулил, вцепившись в одежду Му Цина, и широко раскрыл глаза, уставившись перед собой невидящим взглядом.

— Больно… — рвано выдохнул он, его голос хрипел. — Это больно…

Му Цин инстинктивно опустился на колени и обхватил чужую голову пальцами, отчаянно пытаясь успокоить Фэн Синя в сильной лихорадке:

— Фэн Синь, — прошептал он, положив прохладную ладонь на пылающий лоб, — не шевелись, просто не двигайся ради меня, хорошо? Тебе не стоит совершать лишних движений.

— Это… это… — Фэн Синь рыдал, прижимая одежду Му Цина к груди и сжимая ее настолько, что костяшки побелели. — Пожалуйста, это больно…

— Фэн Синь, — голос Сюаньчжэня задрожал, он не привык кого-либо утешать, — я рядом, это я, я здесь…

— Му Цин, — юго-восточный Бог войны посмотрел на него, узнавание вспыхнуло в затуманенных глазах. — Му Цин, Му Цин, я… я… ты…

Он поперхнулся: мутная ци Цзюнь У вытекла из его губ и рассеялась в воздухе.

— Ты здесь… — Фэн Синь не имел права звучать настолько обнадеживающе и показывать такое сильное облегчение, как будто он не ожидал, что Му Цин бросит все, чтобы быть с ним. — Ты здесь, Му Цин, я думал… ты злишься на меня, прости меня, мне жаль, мне так жаль…

Что-то похожее на отвращение скрутило желудок, не из-за Фэн Синя, а из-за самого себя: как мог Фэн Синь подумать, даже на мгновение, что Му Цин не сделает этого — как он мог заставить Фэн Синя бояться, что его не будет рядом в нужный момент?

— Тише… — прошептал Му Цин и коснулся дрожащими губами взмокшего виска. — Тише, и… Фэн Синь, я бы никогда не ушел, ладно? Просто… будь спокоен.

— Ты здесь, — снова повторил Фэн Синь голосом, полным недоверия, а потом в очередной раз забился в конвульсиях в чужих руках, полностью обмякнув после.

— Фэн Синь? Фэн Синь?! — Сюаньчжэнь знал, что попросил того не двигаться, но вид абсолютно неподвижного тела у него на коленях заставил сердце замереть от страха. — Фэн Синь, подожди…

Сзади раздался странный звук — Му Цин повернулся посмотреть: Пэй Мин стирал золотые линии каблуком своего сапога, после чего потащился в их сторону.

— Он жив, — сказал Мингуан коротко. — Положи его поближе к огню. Теперь все, что мы можем делать, — это просто ждать.

Фэн Синь, Фэн Синь, Фэн Синь.

— Я ненавижу тебя, — пробормотал Му Цин через время, наблюдая, как спокойно вздымается и опускается грудь Наньяна. — Я ненавижу тебя, ты знал это? Ненавижу тебя за то, что ты заставляешь меня беспокоиться, но я все еще… кажется, люблю тебя.

Последнее предложение предназначалось только для ушей Фэн Синя.

—✩—

Они не были так близки, Му Цин и он.

Фэн Синь — их общее связующее звено, вечный соперник Му Цина и когда-то ближайшее доверенное лицо Се Ляня, его телохранитель. Должно быть, это утомительно стараться держаться вместе, когда ваша команда уже давно готова развалиться.

— Он все еще спит, — прошептал Пэй Мин. Усталость читалась в каждой складке на его лице. — Я не хочу уходить, но в одном из его храмов произошла чрезвычайная ситуация, так что я пойду, чтобы позаботиться об этом.

— Конечно, — Се Лянь почтительно кивнул, открыв перед ним дверь. — Будь осторожен.

Но при этом он подумал, сгорая от зависти: «Когда ты с Фэн Синем успел так сблизиться?» Его Высочество не должен был настолько ревностно относиться к этому, наоборот — Се Ляню следовало бы порадоваться за Фэн Синя, что у него есть такой могущественный союзник, который так заботится о нем и который смотрит на него, как на младшего брата — он мог видеть это в глазах Пэй Мина, которые смягчались, когда дело доходило до крайности, это делало его таким похожим на Ши Уду, — но его сердце все еще болело. Се Лянь должен был быть счастлив, но все, что он чувствовал, — это пустоту в грудной клетке, которая рычала и приказывала сохранить Фэн Синя и его подлинную искренность для него самого.

«Он первым был моим другом», — ему хотелось злиться, но он вовремя прикусил язык.

Се Лянь — трус.

Му Цин не покидал Фэн синя ни на секунду, и Се Лянь вздохнул, мягко и тихо, совсем как в старые добрые времена. Между ними простиралась огромная ледяная пропасть из-за ухода Му Цина много-много лет назад. Его Высочество смирился с этим, зная, что у его слуги были веские причины уйти, но это не значило, что его сердце не болело, когда он думал об этом. Когда Се Лянь видел Му Цина, его захлестывали волны сожаления, сожаления о том, что он сорвался на него, причем не один или два раза, а три: первый — уход, второй — храм, третий — рис.

Сейчас они молча сидели рядом с Фэн Синем. Наследный принц изучал лицо юго-западного Бога Войны: напряженное, какого Се Лянь никогда не видел, глаза ни на мгновение не отрывались от спокойных черт Фэн Синя, пальцы осторожно поглаживали загорелую кожу. На секунду Его Высочество подумал: «Соперники, да?»

— Он будет в порядке, — мягко сказал Се Лянь, скорее, для самого себя, нежели чем для Му Цина. — Он сильный, с ним все будет в порядке.

— Я, блять, знаю это, — прошипел Му Цин в ответ напряженным голосом, где сквозило сильное беспокойство. Как только он увидел, что Се Лянь смотрел на него, то резко одернул пальцы от шеи Фэн Синя и залился румянцем. — Он глупый, чертовски глупый, но он бы не умер от чего-то… чего-то, подобного этому.

Се Лянь хмыкнул в знак согласия, и они снова погрузились в молчание.

— Мы должны подарить ему новый лук, — тихо сказал Му Цин, вернув пальцы к лицу Фэн Синя. Его Высочество не ожидал такого проявления нежности от него. — Раз он сломал свой старый, новый должен быть в десять раз лучше и мощнее, чем тот, который преподносил ему Цзюнь У, этот кусок дерьма.

Се Лянь думал об этом: это было бы идеальным извинением, если бы они удивили Фэн синя новым луком — все-таки они все были без ума от оружия, не так ли?

— Хорошо, — легко согласился он. — Мы сделаем это.

—✩—

весна: извинения.

и все невысказанные слова сладко слетают с твоих губ.

Они — только Се Лянь, потому что Му Цин полностью отказался переступать порог их дома — поинтересовались у Хуа Чэна, есть ли какой-нибудь лук в его огромной коллекции разного оружия и антиквариата.

— Гэгэ, ты захотел научиться стрелять из лука? — Хуа Чэн выглядел взволнованным, но все же он лучезарно улыбнулся: — Конечно, я могу помочь, выбери любой, который тебе понравится…

— Ох, это не для меня, — быстро ответил Се Лянь, рассматривая огромную оружейную. — Фэн Синь на днях сломал свой, и мы — Му Цин и я — хотим подарить ему новый, потому что ему немного нездоровится прямо сейчас. Это был бы своего рода подарок и «ты выздоровел!».

Хуа Чэн опустил голову, его лицо помрачнело.

— Как насчет этого? — Се Лянь поднял один лук из темного дерева и размером почти с его рост. Он завозился с ним, пытаясь найти рукоять, чтобы нормально ухватиться. — Кажется, он немного тяжеловат для лука…

— Нет. Фэн Синь предпочитает луки с изгибом меньше, — Му Цин сидел в их саду, устремив на них равнодушный взгляд. — Ты вообще когда-нибудь слушал его, когда он говорил об этом? Ты когда-нибудь видел его оружейную комнату? Те, которыми он пользуется не очень часто, всегда с таким крутым наклоном на концах…

— Хорошо-хорошо, — Се Лянь неловко засмеялся, потому что он действительно этого не знал. Он никогда не посещал дворец Фэн Синя: ему казалось неправильным просто так врываться к кому-то без спроса. — Как насчет этого?

Му Цин не удостоил его даже взглядом.

— Нет. Рукоять недостаточно велика для его руки. Ваше Высочество, ты вообще пытаешься?

— Этот…

— Слишком короткий.

— Как насчет…

— Он не сможет выдержать его стрелы уже на том моменте, когда он будет прицеливаться, из чего этот лук вообще сделан? Он что, из стекла?

— Верно, это…

— Ты хочешь добиться того, чтобы у Фэн Синя были еще проблемы со спиной?

— Му Цин, — произнес Се Лянь, изо всех сил стараясь сохранить непринужденную улыбку на своем лице, — разумеется, я не так хорошо разбираюсь во вкусах Фэн Синя и не так хорошо, как ты, знаю, какое оружие он предпочитает. Может, ты поднимешься сюда и посмотришь со мной?

Му Цин снова одарил его холодным взглядом.

— Если бы ты действительно знал Фэн Синя, зачем тогда я пошел бы с тобой и стал помогать? Просто найди лук, который, по твоему мнению, мог бы ему понравиться, или ты уже вообще больше не знаешь, что ему нравится?

И это больно. Хуа Чэн шагнул вперед, начав со спины шептать что-то утешающее, и Се Лянь вздохнул, мягко и устало.

— Я переборщил, — быстро подал голос Му Цин, опустив голову.

— Нет-нет, ты не виноват, — пробормотал Се Лянь, положив лук обратно на стол. — Это… это действительно моя вина, правда. Ты прав.

Они вернулись к напрягающей неприятной тишине, Му Цин упорно смотрел в пол, теребя травинки между пальцами. Се Лянь снова оказался у большой горы луков, чтобы продолжить искать тот, который мог бы понравиться Фэн Синю.

Это невыполнимая задача, учитывая, что он не знал ничего об этом.

После продолжительной паузы Хуа Чэн подошел к нему и помог разделить все оружие на две группы: в первую пошли те луки, которые Фэн Синь никогда бы не использовал, а во вторую — которые вполне мог. Сердце Се Ляня наполнилось трепетным чувством, когда он увидел, как Хуа Чэн внимательно изучал уже сделанные только что кучки, сосредоточенно нахмурив брови и пытаясь быть полезным. В груди распространялось тепло от мысли, что, несмотря на то что Хуа Чэн недолюбливал друзей Се Ляня, он все равно прилагал свои усилия, пытаясь выбрать подходящий подарок, потому что знал, как Фэн Синь важен для него.

— Сань Лан, — сказал он после целого дня бессмысленных поисков, — я не думаю, что у тебя есть то, что мы ищем.

Хуа Чэн посмотрел на Се Ляня в панике.

— Гэгэ, я могу… я могу поискать еще, если ты… я… я уверен, что смогу найти что-то, что тебе понравится, просто нужно подождать минутку… я смогу найти тебе что-нибудь! Я уверен, я смогу найти что-то…

— Сань Лан, тише, — Се Лянь осторожно одернул его, незаметно упрекнув, и мягко улыбнулся: — Не волнуйся об этом. Я поспрашиваю вокруг, ты сам, должно быть, занят.

— Я никогда не занят слишком сильно для тебя, — искренне сказал Хуа Чэн, взяв руки Его Высочества в свои. — Просто скажи мне, что тебе нужно, и я достану это для тебя. Все, что захочешь. Дай мне список того, какими луками Фэн Синь пользуется, и я достану это прежде, чем ты сумеешь…

— Ох, не стоит утруждать себя этим. Это все равно должен быть подарок от нас. — Се Лянь нежно поцеловал Хуа Чэна в щеку, после чего спрыгнул в сад. — Му Цин, идем.

—✩—

— Я-то откуда, блять, знаю, — пробормотал один из младших дворцовых служащих Фэн Синя, не отрываясь от тренировки.

Второй служащий ударил его мечом, заставив поклониться:

— Простите его, Ваше Высочество, Генерал Сюаньчжэнь, я позабочусь о том… чтобы его наказали должным образом. Он хотел сказать, что мы, эм, не знаем, где вы могли бы найти что-то похожее. Генералу Наньяну веками не нужен был новый лук, так что, э, вы могли бы спросить у Владыки?..

Линвэнь даже не стала слушать их, бросив короткое: «Спросите кого-нибудь другого, я занята».

— В храмах Цзюнь У может быть то, что вы ищите, — сказал им Пэй Мин с какой-то странной грустью в глазах. — У него же тоже были хранилища со всем оружием, верно?

На мгновение Се Лянь просто рассмеялся: идея украсть оружие, даже у такого отвратительного человека, как Цзюнь У, просто казалась ему слишком неправильной, хотя он поймал себя на мысли, что тоже думал об этом. Его Высочество покачал головой:

— Мы не можем просто украсть…

— Не похоже, что он собирается ими пользоваться, особенно сейчас, — закатил глаза Му Цин, явно не испытывая таких сильных угрызений совести. — Отлично. Идем грабить храм.

—✩—

Они стояли перед храмом Цзюнь У, который по иронии судьбы как раз находился на юго-востоке.

— Если мы подарим Фэн Синю оружие, которое было взято из храма… в его регионе… это же все еще подарок, да?

— Это, блять, не его храм. Конечно, это все еще подарок. Что он собирается делать? Будет красть у самого Цзюнь У?

— Ты уверен, что это тот?

Му Цин усмехнулся его словам, бросился вперед и сорвал старую стеклянную дверь с петель.

— Мы уже нарушили так много правил, что это даже не имеет больше значения.

Они вошли внутрь храма: виноградные лозы пробивались сквозь трещины в стенах, некогда богатые знамена заплесневели и покрылись гнилью, облик Цзюнь У уставился на них с алтаря — и лица двоих небожителей скривились.

— Просто… не смотри на него, — огрызнулся Му Цин, демонстративно отвернувшись в другую сторону. — Его оружие будет в коридорах, так что давай найдем то, что нам нужно.

Их шаги по каменной плитке были оглушительно громкими, отчего у Се Ляня каждый раз мурашки по спине бежали. Казалось слишком неправильным — стоять вот так с Му Цином, без Фэн Синя, чтобы можно было успокоить их, когда они начинали драки или перепалки, и, честно говоря, он соскучился по этим звукам. Он теперь соскучился по многим вещам, когда думал обо всем этом.

Камешек покатился по полу и ударился о стену, прежде чем остановиться.

— Это место не ощущается правильным, — прошептал Се Лянь. — Оно кажется таким… таким…

— Это заброшенный храм, конечно, будет странным вламываться сюда! — Му Цин сжал пальцы на рукояти своей сабли так сильно, что его костяшки побелели. — Просто… держись позади меня.

Его Высочество схватил Му Цина за рукав, хотя бы для того, чтобы напомнить себе, что с ним здесь есть кто-то еще, и то, что Му Цин не отдернул руку, говорило о многом.

Они шли по извилистым коридорам, иногда оборачиваясь назад, и из-за света на ладони Му Цина на стенах танцевали огромные тени. Невыносимо жутко стало от того факта, когда Се Лянь обнаружил, что его руки начали болеть от того, как сильно он напрягся, хотя Жое, готовая защищать их от любых монстров или людей, все еще была с ним.

Чье-то лицо улыбнулось им в темноте, и двое небожителей мгновенно среагировали: Се Лянь взмахнул рукой — и Жое обвилась вокруг чего-то странного, а Му Цин нанес удар саблей. Клочки ткани полетели на пол — гобелен с изображением Цзюнь У оказался разорван на куски.

Скатертью дорога.

Создавалось ощущение, как будто они сильнее спускались под землю, а воздух становился все более спертым и тяжелым. Их шаги поднимали пыль вокруг лодыжек, и та оседала на одежде. Действительно прошло слишком много времени с того момента, как кто-то спускался сюда последний раз. На пути встречалось все больше и больше разных гобеленов, однако в один момент огонь на ладони Му Цина отразился бликом на стене из-за какой-то стекольной или блестящей поверхности.

— Я думаю, мы пришли, — странно громкий голос юго-западного Бога Войны нарушил тишину, после того как время, проведенное тут, показалось вечностью. — Сколько же оружия у него было?..

Се Лянь с опаской посмотрел на доспехи, стоящие в каждом конце коридора: что-то его тревожило в них.

— Не бери в голову, просто… просто найди то, что могло бы ему понравиться. На стенах тоже есть луки, если они, конечно, соответствуют предпочтениям Фэн Синя.

Они оба с тревогой посмотрели на гору оружия перед ними.

— Я не буду даже смотреть на это, — категорично заявил Му Цин. — И ты не сможешь заставить меня. Кто знает, что может произойти, если прикоснуться к ним? Лучше ничего здесь не трогай, Ваше Высочество.

— Я и не собирался, — Се Лянь почувствовал себя несколько оскорбленным от того, что юго-западный Бог Войны правда считал его таким глупым.

Поиск оружия занял действительно много времени, учитывая, что им все еще нужно было быть осторожными с каждым из них. Наследный принц испытывал проблемы с каждым луком — все они были слишком длинными, — он поднимал их, чтобы показать Му Цину, а потом отбрасывал в сторону, когда получал отрицательный кивок головой.

Должно быть, они провели в этом храме около четырех часов, но до сих пор не смогли найти по-настоящему идеальный лук для Фэн Синя. В один момент Се Ляня привлек бледный алебастровый блеск, и он повернулся, уставившись на слабо мерцающий лук на стене.

— Му Цин, — пробормотал небожитель, шагнув ближе, — посмотри на этот.

— А? — Сюаньчжэнь подошел к нему и прищурился. — Он… действительно мог бы использовать такой. Я не помню, чтобы видел его, когда Цзюнь У спрашивал нас о том, какое оружие мы хотим. В любом случае этот лук лучше, чем любой из тех, что был у Хуа Чэна.

Се Лянь встал на цыпочки, пытаясь дотянуться до оружия, и нервно рассмеялся:

— Не мог бы ты?..

Вздохнув, Му Цин натянул рукава своих одеяний на пальцы, чтобы случайно не коснуться артефакта кожей, и очень осторожно снял лук с постамента.

— Стоять!

Доспехи, стоявшие по периметру коридоров, ожили; там, где должны были быть железные тела, осталось пустое пространство; шлемы начали парить в воздухе. Металлические перчатки указали на двух небожителей, а скрипящие голоса закричали:

— Воры! Воры!

И они моментально оказались у огромной горы мечей и другого оружия, подняв всю эту груду в воздух, как будто те вообще ничего не весили.

— Твою мать, — выругался Му Цин сквозь зубы, схватив Се Ляня за руку, и они побежали.

— Почему мы убегаем?! — Се Лянь позволял тащить себя в обратном направлении. — Мы могли бы взять их, здесь их даже не так много…

— Ваше Высочество, это ожившая броня! — Му Цин увернулся от стрелы, пролетевшей над его головой, и толкнул Се Ляня в сторону, чтобы его не задела другая. — Они вооружены лучшим оружием со всего гребанного мира… Чтобы убить их, тебе нужно сломать решетку на шлеме, и… ни у кого из нас нет такой возможности: до них не добраться! Блять, если бы только Фэн Синь был здесь…

— Я впервые слышу, что ты действительно хотел бы, чтобы Фэн Синь оказался здесь, — сухо пробормотал наследный принц.

Му Цин бросил на него ядовитый взгляд, а после прошипел:

— Сейчас не лучшее время для этого.

Они все еще бежали по коридорам, Жое на какое-то ничтожное мгновение замедляла доспехи, связывая их пустые туловища вместе, но ноги ожившей стражи, совсем независимые от собственных тел, продолжали делать тяжелые шаги вперед.

— Блять, катитесь к черту! — и Му Цин сорвал с петель одну из дверей, находившихся в коридоре, и с силой кинул прямо в приближающиеся металлические доспехи.

Звук от этого, скорее, был похож на тот, когда настольную игру опрокидывают на деревянный пол. Грохот падающих доспехов — лучшее, что Му Цин слышал за весь день. Но, к несчастью, это не помогло: части медленно выкатывались из-под двери и снова собирались в единое целое, зависая в воздухе. Се Лянь понимал, что это будет бесполезно: сабля Му Цина слишком хрупкая, чтобы противостоять броне, благословленной и защищенной Цзюнь У, а Жое слишком мягкая даже для того, чтобы просто поцарапать этот божественный металл.

— Если мы не можем драться, тогда нам нужно спрятаться, — размышлял Се Лянь. — Нам нужно… Здесь!

И, честно говоря, это была вина Се Ляня. Возможно, ему не следовало толкать их двоих в первый попавшийся люк, который он увидел, но в свою защиту наследный принц мог сказать, что паниковал. Тяжелая деревянная дверь с грохотом закрылась сверху, и на мгновение все помещение осветилось золотом, а спиралевидные решетки вспыхнули, когда коснулись пола. Се Лянь едва успел разглядеть на замке иероглифы, образующие заклинание заточения. Свет исчез так же быстро, как и появился, погрузив небожителей в непроглядную тьму.

— Му Цин? — Он вслепую вытянул руку. Дыхание стало чаще, когда до него дошло: конечно, у Цзюнь У все еще работали защитные заклинания на тот случай, если кто-то решит вторгнуться в его храмы, как, например, они сейчас. — Му Цин, ты здесь?

— Где я, блять, еще могу быть? — кажется, Му Цин по-настоящему злился. — Ваше Высочество, из всех мест, где мы могли бы спрятаться, ты выбираешь ту комнату, где мы будем потом заперты на веки вечные, браво.

На ладони юго-западного Бога Войны вспыхнул достаточно яркий маленький огонек, позволяющий осветить строчку за строчкой, где снова и снова повторялись одни и те же иероглифы. Они были повсюду. Му Цин тяжело и разочарованно вздохнул:

— Нам не выбраться.

— Ох… — Се Лянь осторожно постучал по люку и сморщился от боли, полученной сильной духовной энергией, которая постоянно отталкивала и не позволяла даже подступиться ближе к выходу. — Ох.

— Ох? Да ты пиздец как прав, — прорычал Му Цин, ударив кулаком по полу. — Ваше Высочество, я не могу верить тебе.

Се Лянь вздрогнул. Он немного сильнее надавил на люк, как будто пытаясь просто выбить его, но острая искра чужой ци пробежала по собственным венам, заставив отшатнуться назад и начать массировать кончики пальцев, потому что их как будто кололи тысячью иголками.

Если проклятие, привязавшее их к этому месту, настолько сильно здесь, внутри, то, чтобы выбраться, нужно просто разрушить его снаружи. Как же получить помощь… Наследный принц попробовал сеть духовного общения. К его удивлению, это сработало, но, к несчастью, единственным человеком, который там оказался…

«Фэн Синь, что ты делаешь? — потому что Фэн Синь стоял там, высокий и гордый, полностью облаченный в свои доспехи. — Ты должен отдыхать! Ты… ты…»

Фэн Синь подпрыгнул от неожиданности и резко обернулся с каким-то чувством вины на лице.

«В-ваше Высочество…»

«Возвращайся в кровать! Когда я вернусь, тебе честно лучше быть в кровати! — Се Ляню очень захотелось протянуть руку и похлопать Фэн Синя по щекам, и он задался вопросом, когда начал видеть в Фэн Сине очаровательного, но такого глупого младшего брата. — Фэн Синь! Ты слышишь меня?»

«Что ты делаешь в сети? — перевел он как обычно тему. — Му Цин с тобой?»

«Ну… как тебе сказать… — Се Лянь тщательно обдумывал всевозможные варианты, — нам нужна совсем небольшая помощь, — он немного нервно почесывал свой подбородок, — не мог бы ты связаться с Сань Ланом? Или с кем-нибудь другим? Кажется, у нас правда возникли некоторые проблемы…»

«Что случилось?! — Фэн Синь уставился на него широко раскрытыми глазами и сразу же насторожился: — Где вы? Я могу оказаться там в мгновение ока, только скажи мне, где вы… Му Цин там, с тобой, разве он… Ваше Высочество, пожалуйста, просто скажи мне, где вы, и я приду…»

Ох.

«Это пустяк, но, эм…»

«Это, блять, не пустяк, — Му Цин неожиданно появился рядом с Се Лянем, стряхивая грязь и различные обломки со своих одежд, — нам нужна пом… ох. Фэн Синь».

«Где вы двое?! — Фэн Синь исчез из пространства в сети духовного общения, видимо, собирая свои вещи, но его голос продолжал разноситься эхом по почти пустой комнате: — Кто-нибудь из вас ранен? Где вы? С вами еще кто-нибудь есть? С вами… Вы…»

«Не приходи», — ледяным тоном отрезал Му Цин, вероятно, все еще думая о блуждающих оживших доспехах в храме и об отсутствии нормального духовного оружия у Фэн Синя.

«Но…»

«Не смей приходить, Фэн Синь».

Му Цин схватил Се Ляня за запястье и силой вырвал их из сети духовного общения, свирепо уставившись на него. Его глаза слабо светились в темноте, а духовная энергия опасно искрилась на кончиках пальцев.

 — Не смей втягивать Фэн Синя в это, — прошипел Сюаньчжэнь мрачным и серьезным тоном, не предвещающим ничего хорошего. — У него нет подходящего лука, он все еще восстанавливается после той тупой блядской атаки Цзюнь У… Зная все это, как ты вообще позволил ему узнать об этом…

— Он не беспомощен, — Се Лянь не любил повышать голос, но Фэн Синь был его телохранителем на протяжении многих лет, так что наследный принц не понаслышке знал, на что способен юго-восточный Бог Войны, — и… и я не просил его приходить, я попросил его связаться с Сань Ланом, чтобы он помог нам…

— Ты знаешь: что бы ты ему ни сказал… Ты знаешь, что он бросит буквально все, чтобы помочь тебе, — голос Му Цина очень громкий, похожий на раскаты грома, его плечи то поднимались, то опускались в ярости. — Ты знаешь о глупой привязанности Фэн Синя к тебе, так, как ты мог… как ты мог воспользоваться этим?

— Я…

— Он почти умер!..

Ох.

— Му Цин… — пробормотал Се Лянь, не зная, что сказать.

— Ты же видел его, верно? Ты видел его, после того как он, блять, чуть не утонул, и… он мог умереть, ты понимаешь это? Он мог буквально быть разорванным на части своим чертовым луком, а потом пущенным на съедение рыбам!.. И он… Я никогда… Он мог умереть… — Му Цин с каким-то особым остервенением потер свои глаза. — Он мог… и я не извинился за все, что когда-либо сказал. Он… он просто мог умереть…

Тишина нарушалась только тяжелым прерывистым дыханием юго-западного Бога Войны.

— Он не думал, что я приду, — хрипло прошептал Му Цин, вцепившись в свою челку. — Он выкашливал из своих легких ци и это блядское озеро… и он думал, что я не приду. Он такой глупый… но это я заставил его думать об этом. Я заставил его усомниться в том…

Последовала горькая усмешка, и Сюаньчжэнь отвернулся, с силой бросив небольшой огненный шар с ладони на пол, где тот продолжил светиться.

— Впрочем, — пробормотал он, оставив Се Ляня в центре комнаты, потому что предпочел вместо этого забиться в угол, — не то чтобы тебя это волновало.

В животе все скрутилось неприятным узлом — Се Лянь, запнувшись, сделал шаг вперед, чувствуя, как в нем медленно закипал гнев.

— Ты думаешь, что мне все равно?

Му Цин холодно и насмешливо рассмеялся:

— А что я должен думать, Ваше Высочество?

Как, спрашивается, нужно было это понимать? Се Лянь закрыл глаза и сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться, а после и вовсе отвернулся, вместо того чтобы разобраться наконец в их и так запутанных, как клубок, взаимоотношениях.

— Давай сначала сосредоточимся на том, чтобы выбраться отсюда.

— Это бессмысленно, — ядовито выплюнул Му Цин, сжав свои пальцы в кулаки. — Мы заперты здесь наглухо.

— Ну… тогда… Фэн Синь наверняка сказал кому-нибудь…

— Он движется сюда прямо сейчас, блять, — Сюаньчжэнь посмотрел на Се Ляня с ужасным выражением на лице, в его взгляде читалась сильная неприязнь, — и ты это знаешь. Если он пострадает, пытаясь помочь нам, я… я… — он отвернулся и хрипло усмехнулся: — Неважно.

Они сидели практически в полной тишине: раздавался только противный скрежет металла по каменной плитке, пока ожившие доспехи продолжали патрулировать длинные коридоры над ними.

— Итак.

Му Цин даже не смотрел на него.

— Му Цин, — попытался сказать Се Лянь вежливо, насколько вообще смог. — Как дела?

— Ты сам-то как думаешь, как у меня могут быть дела? — огрызнулся в ответ юго-западный Бог Войны, и наследный принц дернулся от того, с каким ядом и ненавистью это было сказано. — Из всех людей, которые только существуют, я застрял здесь с тобой... Просто убей меня: я лучше умру, чем останусь…

— Эй, нет необходимости быть настолько жестоким, — обиженно пробормотал Се Лянь. — Мне жаль: это моя вина, но… но мы могли бы… воспользоваться сложившейся ситуацией… Я имею в виду наверстать упущенное… Ну… что ты делал? Точнее… эм… Как ты вообще поживаешь?

— Черт тебя… нормально.

— Хорошо.

Напряжение и неловкость между ними были настолько сильные, что от этого было даже больно как-то.

— Хотел бы я знать, как дела у Фэн Синя тоже, — снова попытался Се Лянь. Му Цин даже не удостоил его каким-либо ответом.

Такой сильный холод, исходящий от юго-западного Бога Войны, в воздухе почти что душил. Казалось, будто Се Лянь пытался сократить непреодолимую пропасть и протягивал руку над бесконечной мглой, но не встречал ничего, кроме воздуха. Му Цин даже не пытался протянуть ему руку в ответ, и что-то похожее на разочарование больно сдавило грудную клетку.

Се Лянь пытался, он правда пытался — они не извинились за свои резкие слова, а три месяца назад, прежде чем они смогли полноценно восстановиться, им снова пришлось встретиться, когда Фэн Синь чуть не утонул, однако они не смогут все исправить, если Му Цин тоже не попытается.

— Мы были друзьями, — прошептал Се Лянь. — Так почему ты не можешь поговорить со мной сейчас?

Кажется, температура в комнате опустилась ниже нуля, внезапный озноб прошелся по спине — наследный принц медленно повернулся и увидел, как Му Цин уставился на него широко раскрытыми глазами, полными недоверия.

— Друзьями? — переспросил юго-западный Бог Войны, а во взгляде появилась нескрываемая ярость. — Ты считаешь, мы были друзьями?

Се Лянь снова сказал что-то не то, но… но ему нужно было, чтобы Му Цин сказал хоть что-то, потому что только так можно было попытаться преодолеть ту огромную пропасть между ними.

— Кем же еще мы тогда были?

— Ваше Высочество, мы никогда не были друзьями, — голос Му Цина был не громче шепота, но все равно казалось, как будто бы он кричал, разрывая свою глотку, — я был твоим слугой: я зашивал, я убирался — я был слугой, но мы никогда не были друзьями. Ты правда думал… ты думал, что мы были друзьями, что мы равны, но этого никогда не было, и мы никогда, блять, не были друзьями. — Послышался смешок. — Все, что у меня было, я получил от тебя. Все, ради чего я работал… Я прошел обучение, и все потому, что ты указал на меня в толпе и сказал: «Он». У меня было место, где я мог есть, и все потому, что ты мне позволил это. Я безумно хотел быть твоим другом, но… но мы, блять, ими не были.

Му Цин выглядел так, как будто сейчас заплачет: его глаза были опасно влажными и блестели в темноте.

— Мы, к чертовой матери, ими не были, Ваше Высочество. Я никогда не был твоим другом.

Но разве Се Лянь уже не знал всего этого? Это то же самое, как сначала просто накладывать повязку с целебными травами на гноящуюся рану, но не получать никакого эффекта, а потом ковырять глубоко в плоти, пытаясь отыскать корень проблемы, и наследный принц внезапно понял: Му Цин считал его недостойным.

В глазах Му Цина они никогда не были равны.

Му Цин, юго-западный Бог Войны, и Се Лянь, который, возможно, стал лишь на малость слабее него, когда сбился со своего пути совершенствования в эти восемьсот лет, — сейчас они практически равны по силе и могуществу, и единственное, что их отличало друг от друга, — происхождение.

Се Ляню хотелось трясти Му Цина за плечи до тех пор, пока до него не дошло бы, что они равны. Му Цин, может быть, будет даже немного лучше: он буквально самостоятельно проложил себе дорогу кровью и по́том, чтобы стать Богом Войны, и продолжал идти вперед, как бы трудно ни было и сколько бы людей ни вставало против него. За его ледяной манерой поведения скрывалось сердце: может, и не золотое, но все еще благородное.

Но… Му Цин никогда не стал бы слушать, и это вина Се Ляня, не так ли?

Последнее время Се Лянь слишком много размышлял о самом себе и о том, что он сделал.

Они не могли изменить прошлое, но…

— Генерал Сюаньчжэнь, — сказал наследный принц тихо.

Му Цин отшатнулся, как будто ожидал удара, но, нет: Се Лянь захотел обвить свои руки вокруг него и обнимать до тех пор, пока этот грязный мир, состоящий из боли и печали, не расколется на мелкие куски.

— Му Цин, — Се Лянь приблизился немного ближе, — меня зовут Се Лянь.

В камере все грохотало, и Му Цин, икнув, тихо спросил:

— Что ты делаешь?

— Однажды я был наследным принцем Сяньлэ, — продолжил он, — и когда-то меня сопровождали самые благородные генералы во всех землях, но я прогнал их. Обоих. Меня дважды низвергали с Небес, и трижды я возносился… Раньше ты был моим слугой, но… но сейчас…

Се Лянь постарался выровнять дыхание.

— Му Цин, меня зовут Се Лянь. — Он громко шмыгнул носом, молясь про себя, чтобы слезы, появившиеся в глазах, не потекли по щекам. — Мы не можем изменить прошлое, но мы все еще можем изменить наше будущее.

Тишина стремительно окутывала все вокруг, лишая возможности лишний раз вздохнуть.

— От одного Бога Войны к другому, — Му Цин никогда по-настоящему не поверит в эти слова, пока ему не скажут прямо: они равны, — меня зовут Се Лянь, Му Цин. Я все это время называл тебя по имени — ты тоже можешь называть меня Се Лянь.

Му Цин отшатнулся после этих слов, как будто его поразила молния.

— Только если ты этого хочешь, конечно, — быстро поправился Се Лянь, напряженный до ужаса, сделав неуверенный шаг в сторону, где сидел Сюаньчжэнь. — Му Цин, ты Бог Войны на юге. Ты силен. Я сильно благодарен, что ты вообще общаешься с таким божком, как я… И я… Возможно, тогда мы правда не были равны, но я говорю это прямо сейчас. Ты достоин быть на моем уровне, если не выше.

Что он сказал?

— Потому что… потому что я… я уже не тот, кем был однажды, — продолжил Се Лянь уверенно, — и ты тоже. Прости… прости, за все что я сделал… Прости, что отверг тебя, прости, что заставил тебя уйти. Время от времени я тебя не понимаю, но я обещаю, что буду стараться еще больше, чем раньше, так что…

И если Му Цин все еще хочет быть его другом…

— Мы все совершали бесчисленное множество ошибок, — он протянул дрожащую руку. — Так что, если ты согласишься, мы можем… мы можем попробовать все заново, Му Цин.

Прошла секунда.

Вторая.

Напряженное молчание, давящее на голову.

— Я не буду называть тебя Се Лянь, — прошептал Му Цин, — нет. У Фэн Синя случился бы удар.

Возможно, в будущем они будут говорить гораздо больше, когда снова соберутся втроем, вместе, как и раньше. Может быть… может быть, им наконец-таки удастся сгладить все острые углы между ними, чтобы больше не было никаких недопониманий и разногласий… Но сейчас Се Лянь был погружен в свои мысли, наблюдая за тем, как на лице Му Цина появлялась слабая улыбка. Наверное, это и называлось прощением.

—✩—

Они очень долго сидели внизу.

«Ваше Высочество, — внезапно услышал Се Лянь, — ты и Му Цин в одном из храмов Цзюнь У?»

«Нет, — огрызнулся Му Цин слишком быстро. — Возвращайся обратно, Фэн Синь, ты должен быть в постели, ты, тупой кусок дерьма, возвращайся…»

«Почему из всех мест, которые только существуют, вы оказались именно там? — голос Фэн Синя был неровным, как будто он куда-то долго бежал. — Что-то произошло, пока я спал? В смысле… Я не знаю, как долго был без сознания, но… но почему вы двое там?»

«Возвращайся, — Се Лянь редко использовал свой командный тон, но сейчас, похоже, этого требовала ситуация. Он расправил свои плечи и поднял подбородок, чтобы выглядеть внушительнее, голос стал глубже: — Фэн Синь, возвращайся».

Это почти сработало: он услышал, как дыхание Фэн Синя замерло — словно от страха, — а его шаги замедлились.

«Ваше Высочество, — проговорил Фэн Синь задушено и с нескрываемой болью, — я сделал что-то не так?..»

Сердце по ощущениям раскололось надвое. Юго-восточный Бог Войны говорил так, будто его пнули — голос дрожал. Се Лянь чувствовал себя человеком, пнувшим щенка. Тон Фэн Синя практически полностью походил на собачий скулеж.

«Ты только что восстановился после случившегося, идиот, — Му Цин, на удивление Се Ляня, заговорил первым, да еще и таким мягким голосом. — Это попросту опасно».

Шаги Фэн Синя снова ускорились: «Мне под силу справиться с опасностью».

Се Лянь тихо рассмеялся, понимая, как сейчас Фэн Синь напоминает ребенка, который готов, выпятив грудь, взяться за невозможное, чтобы показать свою смелость.

«В каком из храмов вы находитесь?»

Му Цин прошептал «нет» одними губами, когда ему пришлось переглянуться с Се Лянем.

— Если мы ему не скажем, он обыщет каждый из его храмов, — прошептал Се Лянь. — Не будет ли лучше, если он пойдет только в один, чем в каждый из двадцати храмов в округе?

Сюаньчжэнь бросил на него ядовитый взгляд, скрестив руки на груди и сжав их так сильно, что ткань должна была порваться, но, в конце концов, уступил: «Хорошо, — огрызнулся он с отчетливым напряжением в голосе, — но… Фэн Синь, если я увижу на тебе хотя бы одну царапину, я… я, блять, тебя убью».

Это так сильно не походило на привычное поведение Му Цина: он был таким… таким…

— Тебе действительно нравится Фэн Синь, я ведь прав? — прошептал Се Лянь почти неслышно и слабо улыбнулся от того, как Му Цин чуть не ударился головой о стену: настолько он был напуган этими словами. — Я никогда в этом не сомневался, но… ты ведешь себя странно, когда ты с ним…

— Хватит.

— Тут нечего стыдиться! Правда! — Се Лянь подбежал к Му Цину и схватил его за руку. — Ты можешь спросить меня о чем угодно, если тебе… нужен какой-нибудь совет или что-то еще. Сам же знаешь, что я с Сань Ланом…

— Я лучше умру.

Се Лянь подавил в себе желание ущипнуть Му Цина за щеки.

— Не будь таким грубым, Сань Лан действительно не такой плохой…

— Я не буду говорить об этом с тобой.

Последовало короткое молчание, а потом смиренное:

— Хорошо.

Лучшим решением было позволить Му Цину самому приблизиться к нему, начал рассуждать Се Лянь — это все равно что попытаться подружиться с самой недружелюбной кошкой, которая постоянно шипит и норовит выцарапать вам глаза. Вместо этого лучше заставить ее ничего не делать, открыть ладонь и отвернуться, расслабив плечи, чтобы кошка сама сочла вас за того, кому можно довериться. 

И, конечно же, это сработало.

— Он даже не думал, что я буду с ним… — едва слышно пробормотал Му Цин себе под нос. — Я не… я не знаю, как… Я очень плох в этом.

Сердце пропустило удар. Се Лянь прислонился к стене, очень тщательно обдумывая то, что ему следовало бы сказать.

— Тебе не обязательно быть идеальным, — настоял он. — Никто не может быть идеальным на все сто процентов. Тебе тоже не нужно ничего менять: последние восемьсот лет ты был самим собой, и Фэн Синь, как видишь, еще не оставил тебя, не так ли? Единственное, что я могу сказать тебе, — и тут Се Лянь подумал об упущенных возможностях и стольких утерянных шансах, — никто по-настоящему не является бессмертным.

Ему не нужно было вдаваться в подробности. Му Цин уставился на свои дрожащие руки, и его дыхание слегка сбилось.

— Ты любишь его, — сказал Се Лянь.

Му Цин ничего не ответил.

Это было чистым и самым настоящим «да».

— Ты любишь его, — Се Лянь зажал рот рукой, сердце колотилось в груди, как бешеное, потому что, несмотря на то что он не думал, что Му Цин не любит Фэн Синя, он также не ожидал, что Сюаньчжэнь признает это. — Му Цин, ты любишь его.

— Не говори это снова, что с тобой, блять, не так?! — лицо Му Цина стало ярко-красным. — Я не знаю, просто не знаю! Я не хочу, чтобы он был таким глупым. Я не понимаю, почему он не думал, что я останусь, разве я не слишком ясно дал ему об этом понять? Как сильно я лю… как сильно меня волнует его глупое лицо?

Се Лянь поморщился:

— Уверен, он знал, просто… Вы двое раньше постоянно ссорились.

— И? — Му Цин пристально смотрел на него, его лицо выражало одно несчастье. — Он должен был знать, что я… я бы не бросил его из-за какого-то глупого спора. Я ведь сейчас здесь, с тобой, разве нет?

Хм.

Он знал этих генералов всю свою жизнь. Он знал Фэн Синя, который был честным до ужаса и который лучше всего понимал, когда ему говорили исключительно правду, и это вызывало такой сильный контраст, когда дело касалось Му Цина, пока он скрывался за стеной сарказма, говоря о тех вещах, которые на самом деле не имел в виду. И да: Се Лянь постоянно мог видеть, как время от времени их взаимоотношения трещали по швам, а потом и вовсе ломались.

— Ты знаешь, какой Фэн Синь на самом деле… — начал Се Лянь сбивчиво, — он как бы… он… он из тех людей, который ничего не забирает, пока ему не ударишь этим предметом по голове…

Му Цин тихо прыснул с этих слов.

— Возможно, будет достаточно трудно объяснить ему, что ты имеешь в виду, но, поверь мне, он бы оценил твои старания по максимуму, — Его Высочество положил руку на плечо Му Цину и слабо сжал. — Никто из нас не бессмертен, что бы нам ни говорили, поэтому… нужно жить настоящим. Не стоит принимать все так близко к сердцу.

Между ними снова воцарилась тишина, но на этот раз она была более чем комфортной. Но затем… сверху поднялся настоящий грохот, чьи-то громкие тяжелые шаги эхом проносились по всему храму — и раздался удивленный возглас: «Что за?!.» Оба небожителя застыли на месте.

— Он здесь, — Се Лянь даже и не думал скрывать своего облегчения.

— Я убью его, — прошипел Му Цин, бросившись к двери и дернув ее в разы сильнее, чем до этого, и прокричал: — Фэн Синь, ты, тупой кусок дерьма!..

— Я здесь, чтобы помочь вам, и в итоге это вся благодарность, которую я получаю?! — Решетка поддалась с глухим треском, и дверь открылась. Фэн Синь наклонился и потянул Му Цина вверх, схватив в ту же секунду еще и Се Ляня. — Быстрее! Я не до конца продумал, что делать дальше, когда пришел сюда, так что побежали!..

Фэн Синь… У него даже не было лука, с ужасом осознал для себя Се Лянь. Он просто… использовал то, что походило на небольшой кухонный нож, чтобы освободить их… Обычный гребанный кухонный нож…

— Теперь ответьте на мой вопрос… Что вы двое здесь делаете?! — Юго-восточный Бог Войны бросился за ними, вытащив из-за пазухи еще один нож, похожий на тесак мясника. — Я… Что вы…

— А что делаешь ты за пределами своей кровати? — прокричал Му Цин в ответ, пробегая по бесконечно длинному коридору с высоко поднятым подбородком. За пару мгновений он сравнялся с Фэн Синем и подстроился под его действия. Их командная работа всегда была превосходной. — Разве Пэй Мин не говорил тебе остаться?!

Фэн Синь круто развернулся на каблуках сапог, занес тесак за голову, а затем с силой бросил его в один из шлемов. От удара тот разлетелся на мелкие куски.

— Я проснулся, но рядом никого не было, что, блять, я должен был сделать? Снова лечь спать?

Их незаметное подшучивание друг над другом немного успокоило боль в груди Се Ляня.

— Нам нужно бежать, — произнес он с отчетливой улыбкой, протиснувшись между ними. — Кто-нибудь запомнил дорогу, ведущую к выходу?

Фэн Синь смерил его недоверчивым взглядом.

— Что ты имеешь в виду? Нам не обязательно убегать, я могу…

— Жое слишком мягкая для того, чтобы хотя бы поцарапать решетки на шлемах, — объяснил Се Лянь, и белый шелк обвился вокруг его груди в защитном жесте, — а Му Цин не может рисковать, разрубая их чжаньмадао: доспехи Цзюнь У на самом деле очень крепкие. Есть шанс, что сабля просто может сломаться, а у тебя нет лука.

— Тогда… — Фэн Синь схватил первый попавшийся лук со стены рядом с ними, пробуя его и прислушиваясь к своим ощущениям — в перчатках, конечно же, он не настолько глуп, чтобы прикасаться к чему-либо в храме Цзюнь У без защиты. Се Лянь смотрел, затаив дыхание, на изгиб лука и на натяжение тетивы. Му Цин усмехнулся, моментально поняв, что юго-восточному Богу Войны этот лук не понравится.

Так и оказалось — лицо Фэн Синя скривилось, но он все равно поднял оружие и замер, прицеливаясь. Се Лянь услышал слабое «блять», пока тот пытался разобраться с рукоятью.

— Черт побери…

Стрела оказалась на волоске от летящего шлема, но все равно не попала. И Фэн Синь, прежде чем попробовать снова, сначала выругался:

— Блять! Пошло оно все к черту!..

Се Лянь молча наблюдал за этим: всегда впечатляло видеть, как Фэн Синь двигал правой рукой, проверяя натяжение тетивы, и как менял свою позу, когда целился, хотя и изменения не всегда были сильно видимыми. Однако сейчас явно было заметно, насколько ему непривычно работать с коротким луком, но он продолжал пытаться. Это действительно говорило о его настоящем таланте — умение адаптироваться к совершенно другому оружию за такой небольшой промежуток времени восхищало.

Стрела вонзилась прямиком вовнутрь шлема, разрушив решетку, и доспехи мертвым грузом упали на землю.

— Есть! — Фэн Синь лучезарно улыбнулся, и Му Цин позади него растаял: его лицо смягчилось до такой степени, что это можно было назвать нежностью, а темные глаза с какой-то неизвестной раньше любовью неотрывно смотрели на сияющего изнутри юго-восточного Бога Войны.

Под градом стрел оставшаяся броня тоже повалилась со страшным — почти оглушающим — грохотом на землю. Фэн Синь повернулся к ним, гордо уперев руки по бокам и продолжив ослепительно улыбаться, — Му Цин, стоящий рядом с Се Лянем, почувствовал, как у него перехватило дыхание, и он надеялся, чтобы это осталось незамеченным, — и прокричал совсем как ребенок:

— Вы это видели?!

— Очень впечатляет, — легко проговорил Се Лянь.

— Думаю, это не так уж важно, — выплюнул Му Цин, ощущая, как его лицо медленно становилось пунцовым.

Теперь, когда угроза неминуемой смерти исчезла, они заметно расслабились, но все равно спешили побыстрее уйти из храма: гобелены, висящие на стенах, выглядели слишком реалистично, что почти пугало, поэтому никто из них не хотел оставаться тут дольше необходимого. Небожители бродили по коридорам в поисках выхода.

— Итак! — Фэн Синь окинул их обоих быстрым взглядом и занес руку, чтобы поправить растрепавшиеся волосы. — Если вы двое хотели экскурсию по юго-востоку, я с радостью бы все показал вам тут. Поэтому у меня все еще характерный вопрос: что вы оба здесь делаете?

— Э… — Се Лянь повернулся к Му Цину, нервно покусывая нижнюю губу, — мы… хм… как ты видишь… э…

— Мы совершенно случайно вломились в этот храм, — спокойно сказал Му Цин, когда Его Высочество одновременно с ним выпалил:

— Мы заблудились.

Фэн Синь склонил голову, нахмурив брови, а затем усмехнулся:

— Неважно. Можете скрывать свои причины: мне все равно, пока вы двое в безопасности. Идем, я отведу нас обратно во дворец… Кто-нибудь из вас ранен? — вдруг спросил он.

— Нет, — Се Лянь ощущал себя так, словно находился во сне. Разговаривать с Фэн Синем спустя три долгих месяца… вызывало странные чувства. — Но… эм… Вау, посмотри на этот лук!

Лук, за которым они пришли, лежал на полу, немного поблескивая под слоем грязи, пыли и упавших с потолка сломанных досок и других вещей.

— О, — коротко сказал Му Цин и сделал шаг вперед, подтолкнув Фэн Синя поближе. — Да, смотри. Лук.

— Мне кажется, он выглядит довольно неплохо, как думаешь? — Се Лянь осторожно убрал мешавшие завалы, чтобы подступиться к луку, но прикасаться к нему он все еще и не думал: на нем тоже могло быть наложено какое-либо странное проклятие. Кто знает, какие еще ловушки оставил Цзюнь У в своем храме? — Фэн Синь, у тебя до сих пор нет лука. Не мог бы ты сказать, что ты думаешь… насчет этого лука?

Фэн Синь бросил на них двоих крайне озадаченный взгляд, прежде чем присесть на корточки, чтобы рассмотреть поближе.

— Он сделан настоящим мастером, — медленно сказал он, — вес почти идеальный, только натяжение тетивы могло бы быть немного сильнее, но это уже мои личные предпочтения. И цвет у него тоже ничего такой.

Му Цин с Се Лянем наблюдали, как Фэн Синь проводил рукой в перчатке по краям полированного мрамора, прощупывая тетиву между пальцами и глядя на нее с какой-то почти неизвестной тоской. Затем юго-восточный Бог Войны вдруг отвернулся, поднялся на ноги и сказал отрывисто:

— Идем.

Се Лянь неловко покашлял.

— То есть ты… не будешь брать лук?

— Это лук Цзюнь У, — безучастно ответил Фэн Синь. — Я не краду у падших богов.

Единственное, что все забыли принять во внимание, — это глупые нравственные ориентиры и принципы Фэн Синя. Весь путь, который они проделали, был абсолютно бессмысленным.

— Твою мать, — пробормотал Му Цин почти уставшим голосом.

—✩—

— У нас абсолютно ничего нет, — голова Се Ляня лежала на столе, а пальцами он отбивал по деревянной поверхности простой ритм. — Мы сделали все, что… мы вломились в храм, украли лук, чтобы… он даже не взял его.

Му Цин залпом осушил чарку с вином.

— Да.

Сильнейшая тоска окутала их с головой. После того как они вернулись на Небеса, Фэн Синь все же беглым взглядом осмотрел их обоих на наличие ран, и та непринужденная атмосфера, которая была в храме, испарилась, как будто и не было никогда: было очень много недосказанности, Фэн Синь выглядел так, словно хотел извиниться за ту ссору пару месяцев назад, но быстрее вмешалась Линвэнь, которая потребовала объяснить, что, к чертовой матери, произошло в храме Цзюнь У.

К тому времени как Му Цин и Се Лянь закончили разговаривать между собой, Фэн Синь уже ушел.

Пэй Мин прошел мимо и кинул почти обеспокоенный взгляд на них.

— Из-за чего вы оба так расстроены?

— Мы вломились в храм Цзюнь У и украли этот лук, — Му Цин толкнул алебастровый лук по столу и вздохнул от того, как свет рябью переливался на точеных узорах, а потом бликовал на стенах, — но Фэн Синь даже не собирается принять его.

— А, — Пэй Мин наклонился и провел большим пальцем по оружию.

— Блять, не трогай это?.. А если ты будешь проклят?..

— Если этот лук проклят… какого черта вы вообще тогда решили подарить его Фэн Синю?! Вы двое что, совсем тупые?! Потенциально опасный лук, по-вашему, — очень продуманный подарок?!

— Мы собирались проверить позже!..

— Превосходно, у вас двоих действительно хороший вкус, — Пэй Мин полностью проигнорировал последнюю фразу, его пальцы медленно танцевали по рукояти, пока на лице появлялась задумчивая улыбка. — Честно говоря, мне это немного напоминает лук Бога Любви. Я никогда не пользовался им, потому что, очевидно, я не так хорошо владею стрельбой из лука, но…

Ни за что.

Да ни за что. То, что сейчас услышал Му Цин, просто не могло быть правдой.

— Ты, блять, серьезно сейчас? — Руки у Му Цина так и чесались, чтобы вцепиться Пэй Мину в шею и задушить его. — Мы проделали такой огромный путь, почти что умерли от проклятых доспехов-охранников Цзюнь У, попали в специальную ловушку, из которой просто так не выберешься, только для того чтобы ты рассказал нам, что все это время у тебя был лук?

— Ой. — По правде говоря, Пэй Мин не выглядел таким уж расстроенным и виноватым, каким ему следовало бы быть. — Ну. Я вспомнил про это только сейчас.

Он пожал плечами — просто пожал плечами! Какая наглость! — и жестом показал Му Цину следовать за ним.

Однако, во всяком случае, лук правда был красивым, Му Цину пришлось неохотно признать этот факт: настоящее золото, искусная тонкая резьба по обоим концам, тетива чистого лунного цвета, ярко красная кисточка, почти подметавшая пол, драгоценные камни всех цветов, похожие на россыпь бисера, — в этом луке было прекрасно все. Но почему-то это казалось… каким-то неправильным.

— Вам не кажется, что в нем чего-то не хватает? — Се Лянь, кажется, думал точно так же, щурившись на ослепительную поверхность лука. — Я как-то не могу представить себе, чтобы Фэн Синь пользовался таким оружием.

Му Цин наклонился вперед и провел большим пальцем по рукояти.

— Это идеальная форма, просто… очень безвкусная.

Они рассматривали этот лук до тех пор, пока солнце не начало светить прямо в окно; золотистый свет залил всю комнату и заставил вздрогнуть двух небожителей от того, насколько сильно лучи отражались от поверхности оружия. Слишком ярко.

— Мои глаза! — вскрикнул Му Цин и поднял руки, чтобы защититься от ослепительного блеска. — Твою мать, мы не можем подарить ему это…

— Накрой это, накрой это чем-нибудь!.. — Се Лянь перегнулся через стол, схватил занавески, висящие на деревянной балке, резким движением сорвал их и быстро накрыл ими ослепительный лук. Ему пришлось хорошо проморгаться, прежде чем привыкнуть к приглушенному слабому свету.

— Забудьте даже о том, чтобы использовать его для стрельбы. Фэн Синь вполне бы мог ослеплять этим своих врагов, но не стрелять, — выплюнул Му Цин, свирепо уставившись на груду ткани. — Почему я вообще думаю о том, что у Пэй Мина есть выход из этой ситуации, если у него их никогда и не бывает?

Пэй Мин скрестил руки на груди, усмехнувшись над ними:

— Это шикарно, просто у вас у обоих нет вкуса.

— Мы могли бы… эм… перекрасить лук или сделать что-то подобное, — Се Лянь действительно умел решать проблемы, какими бы они ни были. — Конечно, все было бы не так плохо, если бы он был менее… блестящим, я думаю.

Поэтому остаток утра они провели, перекрашивая золото в более темный цвет, который хотя бы отдаленно походил на бронзовый и не так сильно резал глаза. Пэй Мин постоянно жаловался и все же неохотно, но помогал, разбрызгивая различные ароматические масла на лук и в смятении наблюдая за тем, как золото медленно превращалось в медь.

В какой-то момент Пэй Мин издал громкий задушенный звук, когда Се Лянь принялся вытаскивать драгоценные камни:

— Какого черта ты делаешь?!

— Разве они уместны? Я думал, мы полностью избавляемся от безвкусных деталей?

Наследный принц осторожно вытащил еще один бриллиант, и Мингуан почти заскулил, как будто ему только что причинили ужасную физическую боль.

— Они часть лука!.. — Пэй Мин собрал драгоценности в кучу и прижал их к груди, выглядя шокированным. — Они буквально являются главной составляющей лука, поэтому могут помочь человеку в бою. Без них этот лук перестанет быть полезным. Вставьте их обратно!.. 

— Успокойся, — устало пробормотал Му Цин. — Ваше Высочество, просто верни их обратно.

В итоге лук получился слегка кривоватым, верхнее плечо все еще было усыпано бледными драгоценными камнями, а нижнее — почерком Се Ляня; разнообразные иероглифы заканчивались ближе к рукояти. Однако, несмотря на всю асимметрию, оружие выглядело очень даже неплохо, учитывая, что они сидели над ним четыре часа* и только закончили.

П. п.:  В оригинальном тексте используется «two shichen», а это как раз время по китайскому календарю, где у них поделено на 12 животных, так что если переводить на обычный формат, то как раз получится четыре часа: один шичен по продолжительности два часа.

— Я закончил, — раздраженно объявил Пэй Мин, бросив через плечо горсть бриллиантов, которые они вырвали. — Скажите ему, что я помогал.

Небожители еще немного рассматривали лук. То, что они сделали, действительно выглядело красиво. Се Лянь сделал вид, что не заметил, как Му Цин осторожно снял красную кисточку с нижнего плеча лука и заменил ее амулетом из зеленого шалфея ручной работы, который подозрительно сильно походил на тот, который висел у Му Цина на чжаньмадао.

Действительно мудрым можно считать тот факт, что никто из них не прокомментировал это, хотя Пэй Мин одарил Се Ляня понимающей улыбкой.

— Он по-настоящему влюблен, — пробормотал Мингуан себе под нос. Но разве это не правда?

—✩—

лето: восход.

я чертовски сильно скучал по тебе.

Приближался Фестиваль драконьих лодок*. Перед Фэн Синем стоял выбор: отправиться к Се Ляню, в храм Водных Каштанов, или во дворец к Му Цину. Ему не хотелось выбирать, но если они не будут праздновать вместе? Тогда придется принимать тяжелое решение. Скорее всего, Се Лянь будет с Хуа Чэном в этот день, так что Му Цин, может быть, будет… Но вдруг получится так, что он даже не захочет праздновать вместе с ним? Они все еще не до конца оправились от той ужасной ссоры, произошедшей несколько месяцев назад, однако ни один из них до сих пор не извинился ни перед кем — Фэн Синь мог бы попросить прощения, но если Му Цин все еще втайне злился? Тогда юго-восточный Бог Войны однозначно бы испортил праздник им двоим. Лучшим решением было вообще ничем не рисковать.

П. п.: Дуань-у или Дуаньу (端午), также называемый «двойной пятеркой», так как приходится на пятый день пятого месяца по лунному календарю, — китайский традиционный праздник календарного цикла, приходящийся на начало лета. В этот день происходит состязание в гребле на лодках, изображающих драконов.

Считается, что возникновение этого праздника связано с памятью о древнем китайском поэте-патриоте Цюй Юане. Цюй Юань жил в царстве Чу в эпоху Воюющих царств. Он много раз обращался к чускому царю с предложениями о реформах, направленных против политической деградации, упадка и коррупции. Однако царь поверил доносам сановников, умышленно оговоривших Цюй Юаня, и выслал поэта из столицы.

В 278 году до н. э. войска царства Цинь захватили столицу царства Чу. Цюй Юань, узнав о таком национальном позоре, не смог этого перенести и 5 числа 5 месяца покончил с собой, бросившись в реку. Согласно преданию, узнав о его смерти, люди в горе и ужасе бросились в лодки и долго искали тело поэта в реке, но так и не нашли. С тех пор каждый год в день гибели поэта люди в его память стали устраивать на реках гонки лодок в виде драконов.

Фэн Синь, пребывая в мрачном настроении, удалился в свой дворец, сильно хлопнув дверями. Он даже не мог присоединиться к божественному празднеству: Пэй Мин даже близко не подпускал его к реке после случившегося, поэтому он не мог участвовать в гонке на драконьих лодках. Хотя не то чтобы Фэн Синь хотел этого, но все же.

Единственное, что ему оставалось, — это пойти приготовить цзунцзы*, но у него никогда не получалось сделать их достаточно хорошими. Му Цин всегда подшучивал над ним за то, как он наполнял их рисом до самых краев, как перебарщивал с кусочками мяса и как быстро они разваливались, когда Фэн Синь варил их на пару. Юго-западный Бог Войны всегда очень долго смеялся, прежде чем отдать один из своих. Цзунцзы Му Цина всегда были самыми лучшими. 

П. п.: Цзунцзы (粽子) — традиционное китайское блюдо из клейкого риса с различными начинками, завернутое в тростниковые, пальмовые или бамбуковые листья. Это угощение можно попробовать в любое время года, но особый ажиотаж вокруг него возникает как раз перед Фестивалем драконьих лодок.

— Как жалко, — сказал Фэн Синь вслух.

Никто, конечно, не ответил. Его внезапно поразила мысль о том, насколько сильно он бы хотел сейчас, чтобы Му Цин был тут, хотя бы для того чтобы сказать что-то резкое, как: «Неужели ты только что заметил это?»

Фэн Синь нерешительно открыл небольшой шкафчик, взял кусок вяленой свинины, связку листьев и тщательно начал подготавливать свое рабочее место. Его пароварка была сплошь и полностью покрыта пылью, поэтому юго-восточный Бог Войны отложил все, чтобы почистить ее.

Затем он заметил, что камин был странно грязным, весь покрытый золой, и, конечно, Фэн Синь тоже начал очищать его, потом перешел к разделочной доске, к столешницам, к тонкому слою пыли на поверхностях, за этим… Он тянул время и каждые пару мгновений осторожно выглядывал в окно, отчаянно надеясь увидеть…

— Нет, — пробормотал Фэн Синь себе под нос, ополаскивая руки с самым несчастным видом, какой только мог быть, — они не придут, а цзунцзы сами себя не сделают.

Он порылся в самых глубинах одной из своих полок, нащупал тканевый мешочек и вытащил его с облегченным, почти радостным, вздохом. Там было почти пусто; риса хватало только на несколько цзунцзы, но это лучше, чем ничего. Фэн Синь вообще не был уверен, смог бы он съесть столько, учитывая, как сильно его желудок скручивало от отчаяния.

Му Цин не придет. Се Лянь, разумеется, тоже.

Пальцы Фэн Синя дрожали, пока он держал лист, придавая ему треугольную форму, и юго-восточный Бог Войны с ужасом осознал, что его руки и не перестанут трястись.

— Не плачь, не плачь, — твердо говорил он себе, стараясь не обращать внимания на то, как его зрение начинало расплываться. — Не плачь, не плачь, ты, жалкий… не плачь, почему ты вообще должен плакать, если тебе совсем не о чем грустить?.. Не плачь…

Фэн Синь громко шмыгнул носом, продолжая выкладывать рис на лист и засовывая туда кусочки мяса.

— Прекрати это сейчас же, — прошипел он тихо, — перестань, ты такой глупый, не смей плакать…

Небожитель схватил кусок бечевки и начал хаотично двигать руками, пытаясь правильно завязать и придать цзунцзы необходимую форму; слезы застыли в уголках глаз, готовые в любой момент сорваться и разбиться о любую поверхность, как стекло, — но они все-таки стремительно побежали по щекам. Одна горячая капля попала Фэн Синю на тыльную сторону ладони, и это шокировало его.

— Жалкий… — он сделал глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки. — Ты такой жалкий, просто… Не плачь, не плачь…

Цзунцзы развалились в его пальцах. Это походило на его дружбу с Му Цином и Се Лянем, тупо подумал Фэн Синь, слишком туго затянув веревку. После этого она лопнула. Как и выдержка Фэн Синя. Он всхлипнул один раз, другой, ударившись спиной о стену, и медленно сполз на пол, сильно раскачиваясь на пятках и трясясь всем телом. На пальцах — остатки цзунцзы. Это был не первый его фестиваль, который он проводил в одиночестве, но по какой-то причине это… это…

— Ты думаешь, он внутри?

Все руки Фэн Синя были покрыты рисом и жиром, и он просто начал плакать сильнее, когда ощутил отвратительную маслянистую консистенцию на своих ладонях. Ему внезапно стало очень больно от того, насколько одиноким он себя чувствовал; эти три месяца внезапно обрушились на него в полную силу. Он одинок. Фэн Синь просто чертовски сильно одинок.

— Стучи ты. Я, блять, не буду стучать.

Тяжелые и горячие слезы падали ему на ноги, и он уткнулся лбом в колени, осознавая, как сильно одинок. Что такое три месяца по сравнению с периодом в восемьсот лет? Может быть, Фэн Синь был слишком навязчивым. Или плаксой.

— Хорошо! Ладно. Эм…

Он думал, что после всей этой истории с храмом Цзюнь У у них все нормализуется, но Линвэнь сразу же утащила их за собой, чтобы они объяснились, а Фэн Синь продолжал ждать их возвращения, чтобы хотя бы он мог извиниться, но потом… Пэй Мин сказал ему уходить. Никаких извинений, конечно же, не последовало.

Какое грустное зрелище он представлял собой: Генерал Наньян, один из основных Богов Войны, под чьей защитой находился юго-восток, который свернулся калачиком на полу в луже собственных слез.

Жалкий.

Послышался стук в дверь. Фэн Синь быстро вскочил на ноги и грубо вытер лицо рукавом, продолжая сжимать в руках остатки неудавшегося цзунцзы. Маленькая надежда зародилась в его груди, стремившаяся вырваться наружу и наполнявшая низ живота странным теплом. Он толкнул дверь ногой.

— О, это… о… — выпалил Фэн Синь, не в силах поверить своим глазам. — Вы здесь…

Может быть, он все же и не так жалок.

— Ты делал цзунцзы? — фыркнул Му Цин, посмотрев на отвратительно мокрые, покрытые рисом руки Фэн Синя. — И ты их уже испортил? Ты же знаешь, что тебе следовало подождать нас.

Фэн Синь прикусил губу; слезы снова заблестели в его глазах, готовые брызнуть в любой момент, и, черт побери, его руки были недостаточно чистыми, чтобы прикрыть лицо, поэтому он просто стоял, как дурак, на месте, заливаясь слезами с удвоенной силой.

Он коротко икнул, пока с подбородка продолжали поочередно капать небольшие горячие капли, и это было унизительно, но Фэн Синь просто не мог найти в себе сил отвернуться. Му Цин и Се Лянь стояли в узком проходе, с ужасом уставившись на него, прежде чем повернуться друг к другу и — другого слова не подберешь — запаниковать.

— Извинись!.. — Се Лянь ударил Му Цина по плечу и начал было бессмысленно размахивать руками: — Фэн Синь, он не это имел в виду, я уверен, что он не это имел в виду…

— Я не это имел в виду, — согласился дрожащим и тонким от паники голосом Му Цин и потянулся к чужому лицу, но заколебался. — Я действительно не это имел в виду, Фэн Синь, не плачь, я не… я действительно не хотел вкладывать в это какой-то смысл…

И это заставило плакать Фэн Синя еще сильнее.

Он повернулся, бросил цзунцзы на стойку и сполоснул руки в тазу, поднес их к лицу и беспомощно прикрыл глаза: это так унизительно, так чертовски унизительно, но он не мог остановиться. Волны облегчения бушевали в его груди: они здесь, а он не проведет этот фестиваль в одиночестве…

— Что ты наделал?! — с ужасом спросил Се Лянь. — Что…

— Я не знаю! Я не… Фэн Синь, не плачь, какого черта ты вообще плачешь, я не это имел в виду… твои цзунцзы не так уж и плохи…

— Я не плачу, — огрызнулся Фэн Синь, повернувшись к ним лицом и еще раз громко всхлипнув, — просто… просто… заходите.

Он почувствовал их недоверчивые взгляды на своей спине и вытер последние слезы рукавом, неровно вздохнув.

— У меня недостаточно… недостаточно риса на всех, — Фэн Синь снова шмыгнул носом, быстро-быстро моргая. — Эм. Я просто… нет, заходите.

— Я могу сходить за рисом, — на одном дыхании произнес Му Цин, прежде чем быстро вылететь из дворца с огромным замешательством на лице.

Во дворце тишина.

— Вот, позволь мне, — Се Лянь был предельно чуток и добр, его руки легли на спину Фэн Синя и слегка подтолкнули лучника к креслу. — Я не самый лучший повар, но я могу попытаться…

— Нет. — Фэн Синь оттолкнул его, стирая дорожки слез со своих щек. — Я справлюсь с этим, Ваше Высочество.

Между ними воцарилось неловкое молчание. Юго-восточный Бог Войны выбросил в мусорное ведро бесформенный испорченный цзунцзы — этот кусок уже было не спасти — и начал подготавливать рабочее место для создания новых. Пальцы дрожали от облегчения: они здесь. Руки просто не переставали трястись.

— Ваше Высочество, — прошептал он и закусил губу, чтобы снова не расплакаться, — вы… вы здесь.

— Почему должно быть иначе? — Се Лянь в замешательстве склонил голову набок. — Мы всегда проводим этот фестиваль вместе. Почему вдруг в этом году должно быть что-то иначе?

Фэн Синь снова был на грани того, чтобы позорно расплакаться, но вместо этого он просто резко судорожно выдохнул и вернулся к миске с измельченным мясом, стоящей перед ним.

— Это замечательно.

К счастью, Се Лянь больше не давил на него — он молча подошел к нему и начал вытирать полотенцем пароварку. Между ними снова появилось неловкое молчание, однако на голову уже давило что-то вроде чувства вины: Фэн Синю отчаянно хотелось извиниться, но уместно ли вообще поднимать такой тяжелый вопрос в праздничный день? Но в то же время об этом просто нельзя было молчать.

— Я вернулся, — раздался прохладный голос, и Му Цин появился на пороге комнаты с мешком риса в руках.

И тут его как молнией поразило; в горле сразу же появился противный ком воспоминаний и начал медленно душить его, потому что…

— Поставь рис куда-нибудь, — голос Фэн Синя вмиг стал хриплым от таких же непонятных эмоций, которых он также не мог объяснить. — Просто… положи это.

Все замерли; Му Цин издал короткий звук и спокойно положил мешок с рисом на стол. И снова напряженная тишина.

— Мне жаль, — дрожащим голосом вдруг сказал Фэн Синь, уже опасно близкий к новым слезам. — Я не должен был… это не было… Прости.

Все воспоминания, заключенные в таких долгих восьмистах годах, начали стремительно всплывать на поверхность, заставляя задыхаться от боли в груди и сердце.

— Му Цин, мне очень жаль.

— О чем ты говоришь? — спросил Му Цин, уставившись на него с нескрываемым недоверием. — Это мне следует извиниться. Всего бы этого не случилось и мы бы не поссорились, если бы не я.

— Ты сказал мне исключительно то, что я должен был услышать, — глаза Фэн Синя горели. — Я действительно подвел тебя. Я… я должен был дать шанс все объяснить. И… и… Му Цин, — беспомощно проговорил он, до боли схватив себя за ребра и резко втянув воздух носом. — Мне так жаль… Ваше Высочество, мне чертовски жаль: я ушел, и я сожалею об этом каждый божий день…

— Нет, это я приношу свои извинения, — прошипел Му Цин.

— Я предал тебя, и…

— Ты, блять, не предавал меня. Напоминаю, что я ушел первым…

— Твоя мать нуждалась в тебе, в то время как я… — снова перебил его Фэн Синь, — во мне нуждались только Его Высочество и его семья, но я ушел…

— Но ты не предал.

— Предал! Я сбежал!

— Фэн Синь, ты не предавал!..

— Вы оба! — вдруг остановил их Се Лянь, положив им руки на плечи. — Вам нужно сначала успокоиться, а потом уже говорить друг с другом. И… и вы ссоритесь сейчас из-за того, что пытаетесь понять, кто же все-таки был неправ. Но… на деле это был я.

Пауза.

— Ваше Высочество! — крикнули они оба одновременно. — Ты не…

— Позвольте мне высказаться, — и Се Лянь, добрый благородный Се Лянь, поклонился, чтобы потом пробормотать: — Это было трудное время для всех нас. Му Цину пришлось уйти, чтобы позаботиться о своей семье, и с моей стороны было очень неправильно ожидать, что он останется. И… Фэн Синь, ты… ты так много сделал для меня. Я тоже вынудил тебя остаться. Но мне не следовало этого делать. И я знаю, что вам двоим было очень больно от моих решений, и я беру… беру полную ответственность за случившееся на себя.

— Ваше Высочество…

— Ты…

— Никто из нас не должен обвинять друг друга, — продолжил Се Лянь. — Все уже в прошлом, и мы можем только учиться на своих ошибках. Мы уже не те, кем были раньше, давным-давно. Никто из нас уже не такой. Мы изменились. Так что… давайте сделаем так, чтобы этот фестиваль стал незабываемым и мы могли начать все с чистого листа!

Се Лянь толкнул их двоих на кухню, где начал раскладывать все материалы по столешницам, создавая что-то вроде импровизированной маленькой линии обороны.

— Смотрите в будущее, — сказал он и улыбнулся такой же теплой улыбкой, какая была у него в юности. — Давайте все приготовим немного цзунцзы!

Но.

— Ваше Высочество, — Фэн Синь не плакал, но был опять чертовски близок к этому, — мне жаль.

— Фэн Синь! Что я только что сказал?

— Мне тоже жаль, — пробормотал вдруг Му Цин. — Я знаю, что мы уже давно изменились, но я… я все еще сожалею.

Се Лянь в изумлении уставился на них обоих.

— Я просто… Давайте просто забудем обо всем этом, хорошо? Кто-нибудь собирается готовить цзунцзы? Я не могу приготовить все это сам, давайте…

Во дворце воцарилась тишина и достаточно долгая для того, чтобы Се Лянь успел занервничать под их пристальными взглядами. Фэн Синь тяжело сглотнул, взял один из листьев и медленно начал заворачивать его в треугольник, тихо пробормотав:

— Хорошо.

—✩—

Все действительно было в порядке: цзунцзы Фэн Синя снова получились кривыми, у Се Ляня — искореженным обугленным месивом, потому что он уронил их из пароварки в камин, а у Му Цина все было безупречно. Как и всегда. Так что если брать среднее арифметическое всей их проделанной работы, получалась идеальная середина, где все было просто отлично.

Однако атмосфера между ними все еще была несколько неловкой: возможно ли просто так забыть все непонимания, всю боль и причиненные страдания, которые пришлось пережить за эти восемьсот лет? Могли ли они вот так просто от всего избавиться, спрятав прежние проблемы под ковром? Се Лянь явно старался стать лучше, и Му Цин, кажется, был совершенно не против этого. Только Фэн Синь, все еще остававшийся позади на несколько шагов, цеплялся за эту вину длиною в восемьсот лет.

Фэн Синь откусил кусочек цзунцзы Му Цина. На вкус это было… как настоящее родное место, куда возвращаешься спустя много лет.

— И как тебе? — Му Цин выглядел так, будто ему все равно, но искоса он все же наблюдал за реакцией Фэн Синя. — Лучше, чем твои, не правда ли?

Фэн Синь сглотнул и в следующее мгновение — к их общему ужасу — снова разразился слезами. На мгновение воцарилась полная тишина: что у Му Цина, что у Се Ляня одинаково шокированные взгляды, они смотрели на лучника с настоящей тревогой.

— Какого черта ты плачешь?! — Му Цин схватил его за лицо, притянув ближе к себе. — Прекрати!.. Почему ты продолжаешь плакать?.. Что я делаю не так? Я называю твои цзунцзы плохими — ты плачешь. Хорошо, я признаю, что виноват, но, когда я буквально делаю самые лучшие цзунцзы на всех гребанных Небесах, ты все еще плачешь… Какого черта ты от меня хочешь?!

Фэн Синь всхлипнул, уронив цзунцзы обратно в тарелку.

— Прости, я не могу… я просто…

— Прекрати плакать! Меня тошнит от твоего плача! Перестань!.. — Му Цин, явно расстроенный, достаточно грубо встряхнул его за плечи. — Это должен быть веселый праздник, перестань реветь!..

— Дай ему прийти в себя, — мягко произнес Се Лянь.

Лучник прикрыл рот, чтобы не закричать, но он не отворачивался от них, как в прошлый раз. Смущение скручивало живот в узел, но… боже, они здесь. Это так походило на возвращение домой, в нем кипело то самое неуловимое чувство, которого он не испытывал столетиями — дом. Он дома.

— Я скучал по вам двоим, — Фэн Синь не мог перестать рыдать, слезы все равно капали с подбородка ему на колени, как бы быстро он ни вытирал их рукавом, — я скучал по вам, я так чертовски сильно скучал по вам двоим, а последние три месяца были самыми худшими в моей жизни, потому что я знал, что вы оба были здесь, но вы просто не хотели со мной разговаривать… и я не хочу проходить когда-нибудь через это еще раз…

— Дыши, Фэн Синь, — Се Лянь подошел к нему, — просто сделай вдох.

— …и я не думал, что вы ненавидите меня, но мне было так страшно… — Фэн Синь запнулся на полуслове и чуть сгорбился, желая казаться меньше. — И я вовсе не ненавижу вас двоих… я… я просто был глупым, я действительно скучал по вам…

Се Лянь прерывисто выдохнул, его глаза тоже начинали наполняться слезами.

— Фэн Синь…

— О нет… не начинай плакать тоже, — в голосе Му Цина слышалось много разочарования. — Если и ты начнешь плакать, тогда…

И Се Лянь тоже начал плакать, после чего сразу обнял их обоих, прижав к себе так крепко, что они превратились в огромный запутанный клубок, состоящий из конечностей и волос.

— Твои пальцы у меня во рту, — со слезами на глазах прошептал Фэн Синь.

— Прекрати жаловаться, — огрызнулся Му Цин, но его слова были не такими резкими, как раньше, и даже приглушенными. Так он говорил очень редко.

— Я скучал по вам обоим, — невнятно пробормотал Се Лянь кому-то в плечо, и все замолкли.

— Я тоже по вам скучал, — медленно проговорил Му Цин после минутного молчания, почти что неохотно, и Фэн Синь начал стенать:

— Му Цин! — Он бросился к юго-западному Богу Войны, вцепился пальцами в идеально выглаженные одеяния, уткнулся заплаканным лицом ему в плечо и еще зарыдал еще сильнее: — Я не думал, что могу скучать по твоему глупому лицу и по твоему глупому… твоему глупому всему, но я…

— Слезь с меня!..

— …и я думал… когда я снова увидел тебя на Небесах, я был просто так рад, что с тобой все в порядке, но ты не выглядел так: тебе будто бы было все равно, и я просто был так зол на тебя, но при этом я так сильно скучал по тебе… — слова Фэн Синя были бессвязными, он говорил быстро и тяжело дышал, как будто его ожидала неизбежная смерть, если он как можно скорее не произнесет все, что хотел. — Я скучал по тебе, я скучал по вам обоим… так чертовски сильно, я…

Фэн Синь впал в очередной сильный приступ истерики и отдернул руки, чтобы вытереть ими лицо. Он тяжело осел на пол, продолжая всхлипывать. Му Цин украдкой бросил взгляд на Се Ляня, словно спрашивая у него молчаливого разрешения, и медленно, осторожно присел на корточки перед Фэн Синем, который, следует признать, действительно выглядел жалко.

— Какой же ты плакса, — тихо пробормотал он, протянув к нему руку, обхватил лицо Фэн Синя ладонями, предварительно заправив длинную мешающую челку за ухо, и приподнял его голову за подбородок. — Прекращай.

— Му Цин, — произнес Фэн Синь на выдохе дрожащим голосом, — я скучал по тебе.

Му Цин только приблизился и стер большими пальцами стекающие по щекам слезы. 

— Я тоже по тебе скучал.

Фэн Синь издал странный звук, пока слезы продолжали течь по его лицу, и резко вскочил на ноги, повалив Му Цина на пол.

— Ты тяжелый, — беззлобно пожаловался Му Цин, но рефлекторно все равно обхватил чужую поясницу, чтобы поддержать.

— Я скучал по тебе, — отчаянно повторил Фэн Синь шепотом. — Я скучал по тебе и так сожалею о том, что сказал…

— Заткнись.

— Мне правда, правда жаль…

— Если ты еще раз извинишься, я…

Фэн Синь засмеялся сквозь слезы, скрестив руки на спине Му Цина, чтобы крепко его обнять.

— Что ты сделаешь? Ударишь меня? Вперед, только Его Высочество тебе не позволит.

— Никто из нас не бессмертен, — вдруг загадочно пробормотал Се Лянь, и Му Цин, кажется, принял решение, сделав глубокий вдох, словно затем, чтобы успокоить свои нервы.

— Иди сюда, Фэн Синь.

Глаза Се Ляня сияли.

«Я собираюсь сходить за его подарком», — произнес он Му Цину по сети духовного общения и лукаво подмигнул ему.

— Я скоро вернусь, хорошо? Э… да, я сейчас вернусь, так что, э… удачи.

Фэн Синь тупо моргнул, не понимая, что вообще сейчас произошло. Прохладные пальцы коснулись его подбородка, а затем снова обхватили лицо с практически нереальной нежностью. Му Цин провел рукой до затылка, перебирая волосы, и распустил растрепавшийся пучок.

Наньян неглупый — он точно знал, что собирался сделать Му Цин.

— Му Цин, — выдохнул он, чувствуя, как его сердце замирает. — Ты… я… оу…

Слезы снова подступили к его глазам, и Фэн Синь слегка наклонил голову, пытаясь сдержаться, потому что, если он действительно снова заплачет сейчас, Му Цин, без сомнения, воспримет это неправильно. Дыхание становилось все быстрее и быстрее, после чего последовал резкий вдох, и юго-восточный Бог Войны почти что дрожал от того, насколько много усилий пришлось приложить для этого действия. Он икнул, уверенный, что Му Цин перехотел его целовать.

— Прости, я просто… — Фэн Синь крепко зажмурился, и слезы снова потекли по его щекам. — Прости, я просто… просто очень долго хотел этого.

— Какой же ты плакса, — нежно пробормотал Му Цин.

Глаза Фэн Синя удивленно распахнулись, на кончике языка вертелся резкий ответ, но Му Цин наклонился и накрыл его губы своими. И это совсем не походило на то, что Наньян себе представлял так долго: их поцелуй был влажным, Фэн Синь плакал уже продолжительное время. Неужели он действительно хотел, чтобы их первый поцелуй был именно таким?

Но у него не было выбора: Му Цин с особым трепетом вытирал слезы дрожащими руками и нежно прижимался к его губам. Фэн Синь, не привыкший к такой нежности и не привыкший получать то, чего он хотел, вздрогнул.

Это было мило. Му Цин колебался, словно не зная, как следует поступать дальше: он не умел целоваться, потому что раньше никогда этого не делал и, вероятно, никого даже за всю жизнь не держал за руку. Сердце Фэн Синя наполнилось от осознания этого факта огромной нежностью: этот глупый бог действительно так сильно старался ради него. Для него среди всех людей.

Это почти что было смешно, насколько Му Цин выглядел сосредоточенным. Фэн Синь не мог не рассмеяться от этого, и он обхватил ногами тонкую талию, прижав юго-западного Бога Войны к себе, чтобы тот не смог никуда убежать, и прошептал:

— Ты совсем не умеешь целоваться.

Му Цин оскорбленно фыркнул, но Фэн Синь схватил его быстрее, чем он по-настоящему попытался бы встать и уйти.

— Иди ты, — огрызнулся Му Цин, но при этом смотрел он на Наньяна с огромной нежностью. — Вот, ты больше не плачешь.

— И это все? Жалкая уловка, чтобы я перестал плакать? — Фэн Синь, чуть смутившись, облизнул губы, и чувство удовлетворения скрутилось у него внутри, когда он увидел, что Му Цин внимательно следил за этим действием. — Это сработало. Может, сделаешь это еще раз?

Му Цин усмехнулся, его щеки покрылись очаровательным румянцем. Фэн Синь просто поддразнивал его, поэтому он совсем не ожидал, что Сюаньчжэнь действительно сделает это снова, быстро схватив его за подбородок и притянув к себе.

Когда они еще были смертными, Фэн Синь каждый раз сгорал от зависти, когда Му Цин овладевал новым навыком. Тот всегда быстро учился и становился лучше Фэн Синя практически во всем, что пробовал. Был ужасный период длиною в несколько лет, когда Наньяну казалось, что Му Цин станет лучшим лучником, чем он.

Этого не произошло. Титул лучшего лучника уже давно устоялся за Фэн Синем, и никто не сможет изменить это.

Но это, в бреду подумал Фэн Синь, когда Му Цин проводил языком по его нижней губе, становясь смелее с каждой секундой. Возможно, все не так уж и плохо.

Фэн Синь дрожал, впиваясь пальцами в затылок Му Цина, а потом открыл рот, чтобы попытаться сказать:

— Эй, разве Его Высочество не должен…

Му Цин набросился на него, как голодный зверь, принявшись исследовать языком чужой рот, и оставил острый укус, из-за которого разом пропали все мысли в голове.

— Эй, — слабо запротестовал Фэн Синь, тяжело дыша, — ты…

Му Цин словно хотел наверстать все упущенное за те столетия, когда они только ругались. Невозможно было думать о чем-то, когда… когда Му Цин находился прямо здесь, с серебристыми волосами и черными, как ночь, глазами, которые смотрели на него, смотрели точно на Фэн Синя. Вздрогнув, Фэн Синь осознал, что хотел, чтобы эти глаза всегда смотрели на него, чтобы Му Цин продолжал смотреть на него так, как сейчас. Юго-восточный Бог Войны чувствовал, как мутнеет его рассудок.

— Му Цин, — выдохнул он, закрыв глаза, — ты здесь.

Пальцы сжали его подбородок чуть сильнее.

— Я никуда не уйду, — в ярости огрызнулся Му Цин, а затем его голос внезапно стал резким и серьезным: — Фэн Синь… Генерал Наньян… что бы ни случилось, я никогда не покину тебя. 

Видно было, как от этих слов его лицо вспыхнуло через считанные секунды: как он мог говорить такое, как мог Му Цин, который даже без заикания не мог произнести слово «друзья», говорить это с таким невозмутимым и серьезным видом? Непроизвольный звук, напоминавший сдавленную смесь отчаяния и смущенного поскуливания, вырвался из его горла, и Фэн Синь…

— Как ты можешь так говорить? — его дрожащий голос звучал так слабо и жалко. — Ты… ты… как ты можешь говорить…

— Я никогда не сомневался в твоей преданности, — Му Цин притянул его ближе, уставившись на него горящими глазами. — Я ни разу не сомневался в твоей преданности Его Высочеству, мне, так что прояви ко мне такое же уважение. Фэн Синь, я никогда, черт побери, не покину тебя. 

Все слова застряли у Фэн Синя огромным комом в горле.

— Я люблю тебя. — Сердце Наньяна не могло этого вынести, Му Цин смотрел на него серьезными глазами, на его скулах играл румянец, но во взгляде читалась твердая решимость. — Я люблю тебя.

Твою мать.

— Му Цин, — Фэн Синь схватил Му Цина за воротник, притянул его обратно к себе и начал быстро и скомкано целовать, в сердце разливалось тепло, которое наполняло всю грудь особым восторгом, — ты любишь меня, ты действительно любишь меня… ты… Му Цин…

Тихий смех вырвался из его горла, он не плакал, но его глаза снова стали влажными.

— Я люблю тебя, Му Цин, я люблю тебя…

Фэн Синь начал целовать его сильнее, продолжая громко и звонко смеяться, не в силах сдержать своей огромной радости, и Му Цин приподнялся ему навстречу, все ближе и ближе, пока Наньян не перестал думать ни о чем другом. Му Цин был здесь, во плоти, под кончиками пальцев, и он смотрел на него с особым выражением, о котором Фэн Синь мог только мечтать столетиями.

— Я люблю тебя, — тихо согласился Сюаньчжэнь, и ничто в мире не могло их остановить…

— Вот твой подарок!

Они моментально оказались по разные углы комнаты, Фэн Синь густо покраснел.

— Ваше Высочество… — прохрипел он, закусив нижнюю губу. — Подарок? Тебе действительно не нужно было…

Слова застряли у него в горле, когда юго-восточный Бог Войны поднял взгляд.

— О… — Фэн Синь поднес дрожащие руки ко рту, потому что кто им позволил быть такими продуманными и внимательными, что они решили подарить ему новый лук… У него даже еще не было возможности посетить кузницу, чтобы запросить на заказ новое оружие, но теперь в этом пропала вся необходимость.

Лук восхитительного бронзового цвета был усыпан мелкими точками цвета слоновой кости и поблескивал на солнце; на обоих плечах располагались небольшие драгоценности, походившие на первые весенние цветы. Этот лук просто идеально лег в руки Фэн Синю, как будто он пользовался им столетиями. Юго-восточный Бог Войны поднял его, и на кончике едва затрепетал зеленый амулет. Фэн Синь знал этот узор: он видел его каждый раз, когда Му Цин делал взмах своей саблей. Это было прекрасно.

— Ох… — прошептал он, осторожно протянув руку, чтобы еще раз коснуться идеально гладкой поверхности лука. — Это… это… Это великолепно.

— Если ты снова начнешь плакать, я убью тебя, — сказал Му Цин прямо.

— Я не стану, нет, — прошептал Фэн Синь, причем слишком неубедительно даже для самого себя. — Это очень… это очень красиво, так что… Спасибо вам. 

Его глаза горели, он прижал лук к груди, пытаясь выровнять дыхание, чтобы не расплакаться, кажется, третий раз за день? или за последний час? Наньян неосознанно принялся перебирать пальцами зеленый амулет, свисающий с нижнего плеча, и волна благодарности и нежности переполнила его сердце.

— Значит, вот почему вы были в храме Цзюнь У, — удалось ему наконец выдавить из себя.

— Да, но ты бы не взял тот гребанный лук, — пробормотал Му Цин ему в плечо. — Мы вломились в чужой храм, украли его для тебя, но ты бы все равно не принял его.

Это была постоянная борьба — удержаться от резких и внезапных слез. Этот лук был настолько продуманным подарком, с неровными, но все же элегантными иероглифами Се Ляня по бокам, с амулетом, который прицепил Му Цин, — кто бы не заплакал от этого? Фэн Синь судорожно выдохнул, и покатившиеся по щекам слезы совсем не удивили его.

— Спасибо, — он беспомощно улыбнулся. — Му Цин, Ваше Высочество… спасибо вам за все.

— О нет, он снова плачет, — Му Цин нежно поцеловал его в щеку и встал таким образом, чтобы Фэн Синь мог прислониться к нему сбоку и обнять за плечо, притянув ближе к себе. — По правде говоря, разве ты не чувствуешь себя неловко, плача по малейшему поводу? Это же всего лишь лук…

— Это не просто лук, — беззлобно огрызнулся Фэн Синь, теребя тетиву между пальцами, — Это подарок.

Раздался веселый смех: Се Лянь сидел напротив них и наблюдал за всем происходящим с неизмеримым счастьем во взгляде.

— Вы двое, не ссорьтесь.

Фэн Синь закрыл глаза, окруженный… семьей.

Он вернулся домой.

—✩—

но сейчас ты здесь, разве это не главное?

я люблю тебя.