«Вот смотрю я на тебя, и вижу — у тебя всё обязательно сложится, и всё будет хорошо».
Мамы давно нет в живых, но её слова Чимин повторяет в голове ежедневно. Повторяет, чтобы убедить себя в их истинности. Мама же не могла лгать. Мама и правда должна была видеть, что у её сына всё будет в порядке.
Чимину тревожно и волнительно. Он то сжимает влажные от жары и духоты пальцы в кулак, то расслабляет и нервно вытирает о штанину. За окном шумит полуденный Трост, лёгкий ветер заглядывает в помещение и шевелит занавески. Наблюдающие со стен сообщили о скором возвращении развед отряда.
Чимин поправляет завязки на рубахе, а затем наскоро, как уже привык, завязывает один рукав в узел там, где должен был находиться локоть. Однако на последнем движении рука замедляется, робко касается хлопковой рубахи. Чимин кусает губу от вдруг нахлынувшей обиды, но сделать ничего не может. Уже больше года прошло с того дня, события которого до сих пор иногда заставляют проснуться в холодном поту.
Ещё будучи ребёнком Чимин не хотел воевать. Никто в здравом уме этого не хочет. Чимин мечтал остаться в доме с мамой и помогать ей по хозяйству. Отца в семействе у них не было, в их небольшой дом было вхоже только двое. Чимин хотел всю тяжёлую работу взвалить на свои плечи, оставив маме только всё самое быстрое и не энергозатратное. Однако, судьба решила иначе.
В соседнем доме жил мальчишка с отцом, и Чимин знал, что вот он растёт и тренируется, чтобы позже пойти на титанов. Чимин подолгу наблюдал за маленьким, но хмурым мальчиком, наблюдал за тем, как тот растёт, чему учится и с кем общается. Юнги, так его называл отец, был тихим и сдержанным. Он не бегал с дворовыми детьми, не ловил жаб в неработающем фонтане и не якшался ни с кем из девчонок. Его отец был главой военной полиции Сигансины. Мальчик рос в строгости и со знанием дела на всю жизнь.
Чимин знал его, а Юнги наверняка знал его в ответ, но за тринадцать лет жизни бок о бок они так и не нашли точек соприкосновения. Оно здоровались, были уважительными соседями, но не более. Длилось это до того самого дня.
— Чимин! — Юнги бежал со всех ног навстречу, вдруг выскочив из-за угла. Чимин, нёсший домой с охоты пару кроликов и охапку дров, чуть не выронил связку из рук. Он видел, что в городе все суетятся, его пару раз толкнули плечами и не извинились. Он обмер на месте и смотрел на несущегося к нему Юнги. — Чимин! Беги!
У Чимина сердце к глотке подскочило, коленки вдруг задрожали. Юнги оказался рядом, схватил за запястье и потащил прочь от дома. Дрова свалились на землю и рассыпались, свежие тушки кроликов лишним грузом висели за пазухой, но скинуть их времени не было.
— Куда мы бежим? Что случилось? — испуганно закричал Чимин, волочась позади Юнги. Тот пальцы на запястье сильнее стиснул.
— Титаны. Пробили стену Мария. Город в опасности.
Позади раздался жуткий грохот, земля под ногами словно ожила: задрожала и пошла трещинами. Парни едва не потеряли равновесие. Чимин поневоле обернулся, но ему пришлось задрать голову. Над местом, где когда-то стоял домишко Чимина и его мамы, теперь возвышалось уродливое и огромное создание, отдалённо похожее на человека. Его глаза были широко выпучены, кончик носа тянулся вниз, а губы были измазаны в крови. Чудище медленно повернуло голову и… Чимин понял, что не чувствует собственное сердцебиение. У него внутри был только ужас, смертельный и ни с чем не сравнимый ужас.
— Скорее!
Юнги снова дёрнул на себя и побежал куда-то, Чимин запнулся о свои ноги, но рванул следом.
— Моя мама! — вдруг вспомнил он. — Я должен её забрать!
— Я не знаю где она, — Юнги свернул за угол на узкую улицу. — Когда я пришёл, ваш дом пустовал. Возможно она уже в укрытии.
Отовсюду слышался грохот земли, звуки крошащихся зданий, людские крики и мольбы о помощи. Обычный день с хорошей погодой превратился вдруг в танцы на углях, где с каждой проведенной секундой становилось всё страшнее и опаснее.
Крики были повсюду и где-то совсем рядом. Юнги взял Чимина за плечи и попросит притаиться за обломками здания и ящиками с разбросанной едой. Часом ранее тут стояла импровизированная палатка, в которой продавали овощи.
Юнги же он выудил свои клинки, как у полиции и разведкорпуса. Юнги ещё пока не учился, возможно клинки ему раздобыл отец. Пока Чимин рассматривал Юнги, фокусируя всё своё сознание на чём-то знакомом, чтобы не сойти с ума от ужаса, город умирал.
Чимин опустил взгляд ниже, на обломки. К горлу не сразу подкатила тошнота. Он закрыл ладонью губы и жадно задышал носом. Всюду была кровь. Из-под большого обломка здания торчал кусок кораллового фартука и женская рука, которая только сегодня утром разглаживала волосы Чимина и трепала за щёку.
После этого воспоминания смешались.
Чимин хорошо помнит маму, но день, когда её не стало — помнит чётче, чем самое важное женское лицо.
Он надевает жилетку поверх рубахи и проводит по волосам, зачёсывая их пятернёй назад. Скоро должен вернуться Юнги, и Чимин готовится. Он неделю был как на иголках, пока думал о задании разведкорпуса за пределами стен.
День, когда Чимин потерял руку, не самый страшный в его жизни. Страшен каждый день, что Чимин ждёт возвращения разведкорпуса домой. Стоит в толпе, выглядывает из-за чужих голов и высматривает родное лицо. Единственное лицо, имеющее над ним силу и способное подарить радость жизни в этих стенах.
Юнги всегда возвращается. Идёт наравне с капитанами и по уши в крови, тащит на себе раненых, если повозок не хватает или лошади уже не тянут. Хмурится из-за потерь, но его прочная маска тоски тут же даёт трещину, стоит из толпы выбиться Чимину и со слезами на глазах броситься к нему.
И так будет сегодня. Чимин ждёт и дрожит от ожидания, когда ворота Троста приглашающе поднимаются, впуская кучку людей. Они плетутся медленно, устало, почти что без сил. По их лицам ничего не понять, но ждущим их это сейчас неважно. Им важно обнять близких, которые выжили в очередной вылазке.
Чимин выбивается вперёд зевак, которые пришли посмеяться над разведкорпусом и их скудными операциями, на которые они ходят, как на совместный мор. Бойцы идут один за другим, но Юнги всё нет, хотя обычно тот появляется в числе первых. Чимин боится заглядывать в повозки, боится разглядеть в ошмётках трупов, что удалось собрать по полю боя, знакомые пальцы или даже лицо.
— Чимин-и, — зовёт главнокомандующий. Когда-то и Чимин служил под его началом, хотя сейчас это кажется словно из другой жизни. Он тормозит лошадь и смотрит сверху вниз. Чимин видит на его лице очевидный след усталости, видит запёкшуюся кровь на рукоятках клинков. На мгновение сердце замирает. Если Юнги не вернулся домой, то что делать Чимину? — Юнги сегодня замыкающий. Многие вернулись, но многие также покалечены. Он следит, чтобы все точно добрались до ворот.
Чимин облегчённо прикрывает глаза, благодарит командующего и отступает в сторону, давая колонне пройти. Он чуть медлит, но всё же идёт к воротам, чтобы быть первым, на кого посмотрит Юнги.
Сколько бы времени ни прошло, а Чимин навсегда остаётся преданным одному человеку, с которым вырос на одной улице, но с которым сошёлся многим позже. Юнги поступил в училище, а Чимин следом за ним. Желание отомстить за неспокойную жизнь и смерть мамы перебороло в нём всякое стремление к миру. Именно в кадетском корпусе Чимин сошёлся с Юнги. Они вместе тренировались несколько лет в одном отряде. Юнги помогал Чимину, если тот не мог освоить тот или иной приём. У Чимина было сильное тело, но не такое ловкое и натренированное, как у Юнги, который готовился к кадетскому корпусу с пелёнок.
Руку Чимин потерял на первой же миссии, когда их всех, как слепых котят, кинули за границы Троста, к стенам города, некогда служившим Чимину и Юнги домом. Озверевшие титаны были быстрее, прожорливее и будто бы даже больше. Чимин убил пятерых, он считал. И в моменте, когда он позволил себе торжествующую мысль об исполнившейся мести, что-то схватило его. Так нелепо зацепило за руку, из-за чего тут же раздался смачный хруст костей. Чимин вскрикнул и из-за внезапной боли не успел сообразить и вовремя вырваться из хватки. Его тащил в рот трёхметровый титан с невероятно счастливым выражением лица. Можно было бы подумать, что он так радуется добыче.
Чимин не успел даже попрощаться с жизнью, как совсем рядом блеснул металл клинка. За долю секунды Юнги, всё это время бывший неподалёку, рассёк воздух и плоть клинком, оставив Чимина без руки, — та в любом случае была безвозвратно покорёжена титаном — и, прижав его к себе, полетел прочь от титана, который заметно разозлился тем, что его лишили полноценного обеда, оставив между пальцев только крошечную руку, которая послужила бы не более, чем зубочисткой.
— Юнги! УПМ рассчитано на одного! Мы упадём! — Чимин не чувствовал ни боли, ни благодарности. Тогда было главное, чтобы их обоих не убили за оплошность одного.
— Знаю! Держись, — их стремительно тянуло вниз, выпускаемый УПМ газ не помогал держаться в воздухе совсем. Юнги выпустил трос в голень титана и, заимев опору под ногами, второй трос запустил в соседнее здание, к которому их моментально притянуло.
— Нам говорили никогда так не делать, Юнги! — вдруг разозлился Чимин. К нему вернулось чувство боли, и он растерянно прижал культю к груди. Юнги был напряжен, ему точно было не до выяснения отношений. — Никогда! УПМ рассчитано на одного. Если решил спасти кого-то — погибнут двое.
— Сегодня никто не умрёт, — отчеканил он в ответ.
Юнги подхватил его на руки и, несмотря на усталость и вес двух устройств маневрирования вместе с целым Чимином, со всех ног побежал к стенам. За ними раздавался грохот. Титан и не один бежали следом. Чимин, со всех сил прижимающийся к плечу Юнги, видел, что смерти им обоим не избежать.
Было бы не избежать, если бы не ребята из отряда, вдруг нагнавшие по крышам. Они спрыгнули на титанов и лишили их загривков. Огромные туши попадали одна за другой, как домино.
На подходе к стене Юнги оба троса вбил выше, чтобы подняться над полем сражения. Они повисли на середине стены, где бы ни один обычный титан на достал их. Конечно, не считая колоссального, но его пока не было видно на горизонте.
— Сядь мне на бёдра, давай. Надо нормально распределить вес, а не то тросы оборвутся, — Юнги взял его за талию и развернул лицом. Чимин с трудом сел, как его просили. На лице проступила испарина. Боль вдруг вскружила голову.
— Чёрт, больно, — он прижал к груди то, что осталось от руки. Вся его безрукавка и жакет были залиты собственной кровью. Юнги поспешил снять куртку и завязать её петлёй на плече Чимина, чтобы спрятать там обрубленную руку. Больше у него ничего не было, чтобы остановить кровотечение или закрыть рану. Чтобы избавиться от своей рубахи, пришлось бы снять УПМ из-за количества ремешков, пересекающих грудь.
— Маленький, держись. Ты мне нужен, слышишь? — он обхватил ладонями щёки Чимина. Тот начал терять сознание и едва мог держать глаза открытыми. — Ты должен продержаться до конца боя, тебе помогут.
— Спасибо, — тихо шепнул Чимин, когда клюнул носом в щёку Юнги и потерял сознание.
Очнулся Чимин в госпитале. Ему сказали, что они так и провисели с Юнги на стене, пока сражение не начало затихать, а затем Юнги сам забрался на стену и оттуда отнёс Чимина в госпиталь при Тросте.
Чимин больше не вхож в отряд, он больше не служит и не работает вместе с Юнги. От калеки много помощи в бою не будет, разве что станет отличным пушечным мясом — и Чимин понимает это лучше всех. Поэтому теперь он только ждёт возвращения Юнги из каждой разведки, помогает стратегически и обрабатывает раны Юнги, когда тот отказывается идти в госпиталь.
— Чимин-и, — раздаётся тихий и родной голос. Чимин выплывает из воспоминаний и промаргивается, когда видит Юнги верхом на лошади. Тот спешивается и в два быстрых шагах находит Чимина для объятий. Слышится тихий вздох облегчения.
— Ты не пострадал? — шепчет Чимин и прощупывает его для верности пальцами одной руки. Юнги тихо усмехается, обхватывает ладонь и подносит к губам. Целует медленно и чувством. Его глаза закрыты, хочет именно почувствовать, что теперь он дома, а бойня закончилась.
— Я в полном порядке. Страшно хочу домой, в нашу постель, умоляю, — срывается на шёпот Юнги. — Я страшно соскучился и страшно голоден.
Чимин усмехается и согласно кивает, обещая таким образом Юнги всё, что тот желает, подарить. Он опускает взгляд на сухие и обветренные губы своего мужчины, а тот сразу же всё понимает. Обнимает крепче, прижимает к себе нежно и касается губ терпким поцелуем. Чимин облегченно вздыхает и мурлычет в поцелуй, счастливый лишь благодаря тому, что Юнги здесь.
— Уже можем идти домой? — прервав поцелуй, спрашивает Чимин.
— Только перед капитаном отчитаюсь. Полезай на лошадь, — Юнги кивает головой на бурую кобылу.
Чимин хватается рукой за седло и, вдев ногу в стремя, подтягивается, чтобы оказаться верхом. Юнги взбирается следом, садясь позади и обнимая Чимина за талию. Он берёт поводья.
— Вам удалось что-то узнать? — спрашивает Чимин, обернувшись на Юнги. Тот вздыхает. Тема сложная, а учитывая, что вопрос этот интересует весь человеческий род, ещё и надоедливая.
— Ничего. Подтвердили догадки, что титаны более активны днём, а ночами предпочитают отдыхать, прямо как люди. Мы сутки провели на деревьях, наблюдая, как они караулят нас внизу. Никогда ещё не чувствовал себя наживкой на крючке рыбака так отчётливо.
— Но теперь вы знаете, когда можно атаковать незаметнее и внезапнее. На шаг ближе к победе.
— Это так, вот только народу это не объяснить. Для них мы — бездари, зазря набивающие животы на людские налоги.
Кто-то из толпы выкрикнул оскорбление, но Юнги на это только недовольно фыркнул в подтверждение своим словам.
— В один день они узнают обо всех ваших достижениях. И скажут «спасибо».
Юнги согласно угукнул и под редкие взгляды зевак и коллег уткнулся носом в затылок Чимина, глубоко вдыхая чистый и знакомый запах дома. Ради этого момента он сражается и всегда рвётся домой.
И когда Чимин чувствует на своей талии узловатые пальцы, когда чувствует тёплое дыхание на затылке, на душе вспыхивает скромное ощущение мира, как будто и нет этой войны за стенами дома. Как будто мама была права, когда говорила, что у Чимина всё обязательно будет хорошо.