На утро Чимину хочется сжечь себя заживо, и на это есть несколько причин. Во-первых, голова болит так, как никогда не болела после попоек. Во-вторых, чёртов Мин Юнги и его поцелуй. В-третьих, он не дома.

Чимин стонет разочарованно и с превеликим трудом отрывает себя от простыней, где совсем рядом спит Тэхён. Его растрёпанные кудри Чимин узнает из тысячи, и даже сейчас, будучи в не самом лучшем своём расположении духа, он тянется рукой, чтобы коснуться мягких локонов. Друг никак не реагирует не прикосновение.

Чимин встаёт с постели и выходит в общую комнату, где всё ещё чувствуется атмосфера тусовки. Уже закончившейся, правда. Чимин уходит в ванную, чтобы умыться, а когда возвращается, то Тэхён уже методично собирает упаковки из-под чипсов и пустые жестяные банки со столика. Чимин молчаливо присоединяется к приборке, уносит тарелки с крошками на кухню и встаёт у раковины, чтобы вымыть всю посуду. К счастью, её не так много.

Тэхён формирует мусорный пакет, а после принимается за протирание всех горизонтальных поверхностей.

— Я ударил его вчера, — говорит Тэхён первую фразу за целое утро, когда Чимин заканчивает с помывкой посуды и устало плюхается на диван. Тэхён занимает место в кресле напротив.

— Что? — Не сразу понимает, о ком идёт речь, Чимин.

— Юнги. Я ударил его.

— Чёрт, — ругается Чимин. Он, конечно, тоже злится на Юнги за ночную слабость. Но и признаёт всё-таки, что виноват сам. Сам попросил. Ничего бы этого ни произошло, не будь Чимин таким слабаком.

— Все знают, что он к тебе неровно дышит. Но чтобы пользоваться тобой в такой ситуации… это низко, — подытоживает Тэхён, а Чимин зависает взглядом на джойстике от приставки на низком кофейном столике. У него ни слова вырваться из горла не может от неловкости. Тэхён обвиняет в случившемся Юнги, хотя главным зачинщиком является именно Чимин. А ещё лицо стремительно нагревается из-за «он к тебе неровно дышит». Чимин, что, один не знал?

— Спасибо, но не стоило. Всё в порядке.

— Нихрена не в порядке, Чимин. Ты на ладан дышишь, какое ещё «в порядке»? — взрывается вдруг Тэхён, и Чимин вздрагивает, поднимая взгляд на друга. Тэхён смотрит широко распахнутыми глазами, в которых злость переплетается с волнением. Чимин не понимает его чувств, но благодарен безмерно за них. — Я не позволю второму Мину добить тебя.

— Тэ, — выдыхает Чимин, подаваясь вперёд. Тэхён тут же пересаживается на диван и крепко обнимает обмякшего Чимина, гладит затылок. — Спасибо. И прости, что мучаю тебя.

— Нет, не извиняйся. Я буду рядом столько, сколько потребуется. И в хорошую погоду, и в бурю.

Они остаются так на несколько минут, крепко обнимаясь. Чимин позже бормочет, что ужасно хочет домой, и он даже не преувеличивает. Он давно не находился так долго за пределами собственного угла. Их с Кымджэ квартира стала убежищем одного только Чимина, где он прячет себя от всего мира. И сейчас он чувствует, будто его невидимой нитью тянет назад, домой, в безопасность и одиночество.

Тэхён провожает Чимина до остановки, а сам уходит в магазин. Уже дома Чимин устало снимает куртку, стягивает пятка о пятку челси и уже потом мажет по собственному отражению в большом зеркале прихожей. Он зависает, пока рассматривает голубые впадинки под глазами, осунувшееся лицо, сухую кожу, растрёпанные волосы, чёлкой падающие на лоб. И как Юнги может «неровно дышать» к этому?

«Чёрт, Юнги», — шипит про себя Чимин, опуская взгляд. Как он успел попасть за один вечер сразу в несколько передряг?

«Должен ли я поговорить с ним? Извиниться? Вот блин, Тэхён его ударил ни за что», — продолжает рассуждать Чимин, облизывая губы. — «Страшно. И стыдно. Я не могу поговорить с ним. Может, написать? Нет, тогда придётся из чёрного списка убирать».

Дополнительную сложность на ситуацию накладывает внезапный коктейль неоднозначных чувств Юнги к Чимину. И если вчерашний поцелуй для Чимина был лишь отголоском того, что имел с Кымджэ, то что это значило для самого Юнги? Чимин не хотел делать больно, но справился с этим на отлично.

Чимин решает повременить с каким бы то ни было решением, потому что сил не хватает на то, чтобы пережить бурю из эмоций и страхов. Он переодевается в домашнее и ныряет под одеяло, стараясь хотя бы так спрятаться от всего мира. От всех проблем и от необходимости принятия взвешенного решения. Молчание — так всем будет лучше.

***

Юнги кутается в плед, сидя на футоне и потягивая домашний кофе через металлическую трубочку. Сбоку стоит обогреватель, который греет, конечно, но локально, и стоит Юнги отойти в туалет или за новой порцией кофе, он успевает застыть снова. Пальцами, которые всё никак согреть на удаётся, нажимает на клавиши, выбивая звук в наушники. Пишет очередную мелодию, чтобы после выслать её Намджуну на обработку или набросок лирики. Идти работать в студию в такую мерзопакостную погоду совершенно не хочется. Да и… объясняться перед Намджуном тоже не особенно хочется. А скинув трек файлом по интернету, можно избежать контакта «лицом к лицу» и нежелательных разговоров.

Когда Юнги ставит файл на сохранение, в дверь стучат. Тихо, по-свойски. Чимин. Юнги знает этот стук. Он зависает на мгновение, думая, что ему показалось. Но когда стук повторяется, то подрывается с футона и идёт к двери.

— Чимин? — неуверенно уточняет Юнги, потому что за дверью в самом деле стоит его тонсен, глаза в пол держит, щёку изнутри кусает.

— Можно? — спрашивает он, и Юнги, не успевший отойти от удивления, только болванчиком кивает и пропускает Чимина в квартиру.

— Кофе? — неуверенно предлагает Юнги, а Чимин отрицательно мотает головой, снимает обувь и мнётся в коридоре, не смея шагнуть в сторону. — Так ты… хотел что-то? — Юнги всё не может осознать происходящее. Чтобы Чимин да ещё и пришёл к нему сам — невероятно. Значит, на это есть веская причина. И их поцелуй на прошлых выходных может быть тем самым весомым аргументом в пользу необходимости повторной встречи.

— Да. Надо поговорить. — Чимин вздыхает и расстёгивает куртку, но не снимает. Наверняка чувствует, что в квартире лишь на йоту теплее, чем на улице. — Можно сесть куда-нибудь?

— Проходи, — Юнги указывает в сторону своей комнаты, где работал несколькими минутами ранее. Стелит быстро второй футон, на который и опускается Чимин. Юнги снова кутается в плед и поворачивает обогреватель в сторону продрогшего с улицы Чимина. Тот благодарно кивает, растирая ладони. — Так..?

Чимин впервые поднимает взгляд за всё время на Юнги, виновато поджимая губы. Он видит у внешнего уголка левого глаза, на скуле, синяк. Расплывшийся, уже не опухший. Но он портит лицо Юнги, и Чимин чувствует болючий укол вины.

— Прости за Тэхёна. Он лишь защищал меня. Он не знал, что ты не причём, что это всё я, — вздыхает Чимин, снова опуская взгляд на свои скрещенные ноги. Юнги кусает щёку изнутри и переводит взгляд на окно, за которым вместо неба — серая масса, изрыгающая уже несколько дней подряд то дождь, то снег.

— Порядок. Я тоже хорош. Будь мозгов побольше, не полез бы к тебе по первому же зову, — отвечает Юнги, замечая боковым зрением, как Чимин поднимает лицо и, вероятно, рассматривает его. Мин не спешит смотреть в ответ, чтобы не спугнуть Чимина.

— Я не должен был. Это было низко.

— Что?

— Ты — не он. Я всегда знал это, но в тот вечер… не пойму, что на меня нашло. Ты не заслуживаешь такого отношения. Так что, извини.

Юнги молчит, прикусывает нижнюю губу и думает о чём-то. Чимин тоже не решается продолжать, потому что больше и нечего сказать. Оба сохраняют тишину, в комнате лишь слышен гул работающего обогревателя и стук капель по стеклу из-за вновь начавшегося дождя.

— Ты выпил? — вдруг спрашивает Юнги. Он только сейчас почуял тонкую ниточку запаха от Чимина. Тот кивает.

— Иначе бы ни за что не пришёл к тебе.

Юнги продолжает молчать, чувствуя удушающую скорбь. Как-то плохо у них выходит разговаривать. Чимин вроде и извинился, а Юнги вроде и обид не держит. Но вот эта горечь между ними сохраняется, не даёт успокоиться в чужом присутствии. Мозги словно атрофировались с приходом тонсена, ни одной мысли из них извлечь не удаётся.

— И как давно ты.?

— «Как давно» что? — не понимает Юнги.

— Влюблён в меня? — поясняет Чимин, перебирая от волнения собственные пальцы. А Юнги вздрагивает на это, и Чимин слышит, как он дышать перестаёт. Должно быть, это ужасно неловко. За что он так обходится с Юнги, который ничего, по сути, ему не сделал?

— Не хочу об этом.

— Я хочу. Между нами слишком много недомолвок, меня это раздражает. Раздражает, что все вокруг почему-то об этом знают, но не я. По-твоему я, что, не заслужил знать?

— С университета, — безразлично отвечает Юнги, а затем ёжится в пледе. Кажется, будто вокруг становится ещё на несколько градусов холоднее.

— Что… Так долго? — неверяще поднимает взгляд Чимин, рассматривая лицо напротив.

— Ты правда не понимаешь, почему я молчал? — Он смотрит в ответ и вскидывает вопросительно брови. Чимин не может отвести взгляда. — Ты, что, глупый, Пак Чимин? В тебе хоть капля сострадания есть? Или ты пришёл добить меня?

— Юнги, я не хо…

— Молчал, потому что знал, что ты нравишься Кымджэ. Потому что знал, что Кымджэ нравился тебе. Потому что все вокруг были рады вашему роману. И я тоже. Не говори, что тебе это неясно. Я не собирался рушить ни твоё счастье, ни счастье брата. Мне это ни к чему, я бы пережил эти чувства.

— Но ты до сих пор любишь, — утверждает Чимин, и тогда на лице Юнги меняется столько эмоций, что младший пугается. У Юнги дрожит подбородок, и Чимин успевает заметить блеск в глазах прежде, чем Юнги утыкается лицом в плед. А затем комнату разрезает позорный всхлип. У Юнги плечи дрожат, он плачет практически бесшумно, но у Чимина сердце биться быстрее начинает от этой картины. — Прости. Иди сюда.

Чимин сам привстаёт и двигается на четвереньках к Юнги, сгребает его в объятия и прижимает к своей груди. И если сначала Юнги сжат и напряжён, то через несколько минут, когда понимает, что отпускать его не спешат, обмякает и обнимает в ответ. Чимин, наконец, чувствует каплю облегчения в море из бросающего в дрожь ужаса. Он прикрывает глаза и опускается щекой на макушку старшего.

— За своим горем я совсем не заметил твоего. И сделал тебе больно. Прости, что я такой слепой, — бормочет Чимин, когда Юнги чуть успокаивается и промакивает мокрое лицо уголками пледа.

— Ты не должен был ничего замечать. Ты вообще мне ничего не должен, тем более из чувства жалости. Не извиняйся.

Чимину до скрипа в груди больно от этих слов. Юнги прав, Чимин ничего ему не должен, но отчего-то самому Чимину стыдно за собственное бездействие и слепоту в отношении Юнги. Это логично, стоит назвать одну причину — «Кымджэ» — но Чимину от этого не легче. Он сумел обидеть Юнги, воспользоваться им в своих целях уже даже тогда, когда Кымджэ с ними нет.

— Я вился рядом с тобой в университете, на твоих глазах целовался с твоим братом — точной копией тебя. После его смерти закинул тебя в чёрный список и не выходил на связь. А через полгода молчания и игнора заставил поцеловать меня, когда сам представлял совершенно другого человека. Я ужасен и совершенно тебя не достоин.

— Не говори так, — заступается Юнги. — Не дискредитируй мои чувства к тебе. И вообще, раз уж мы всё обсудили, можем забыть о том, что ты всё знаешь? Мне так будет спокойнее.

Юнги отстраняется от него, прячет покрасневшие глаза за длинной чёлкой. Чимин поджимает губы и чуть отодвигается, но на свой футон не уходит. Сидит рядом, рассматривает ссутуленные плечи под мягким тёмно-серым пледом.

— И что, даже не спросишь, есть ли у тебя шанс? — пытается улыбнуться Чимин, но Юнги сникает сильнее.

— Ты только что извинялся за причинённую боль, но продолжаешь делать мне больно. Просто хватит, ладно? — Он вздыхает, и запрокидывает голову, промаргиваясь. — Хочу покурить. Ты со мной? — Чимин соглашается кивком.

На балконе, что ожидаемо, холоднее. Но Юнги подкуривает сигарету и, распахнув окно, высовывается наружу, выпуская сизый дым. Тот быстро развеивается и прибивается дождём. Чимин не курит, но встаёт рядом. Молча смотрит сквозь серость, осматривает двор, ободранные вывески круглосуточных магазинчиков и объявления об аренде помещений.

— Не спрашиваю о шансе, потому что имею самоуважение. Хоть какое-то, но оно у меня ещё есть, Чимин, — вдруг продолжает тему Юнги. Чимин косится в его сторону, смотрит на пальцы, стискивающие сигарету. — Как бы сильно я ни желал тебя, но знаю, что навсегда останусь для тебя лишь отголоском брата. А я так не хочу. Надеюсь, ты поймёшь меня, и мы больше никогда не поднимем эту тему.

— Знаешь, — вздыхает Чимин вдруг и голову опускает, чувствуя уличную прохладу, гуляющую по затылку. — У меня давно такого не было, но мне бы хотелось попробовать всё сначала. В смысле, прямо «всё». Заново научиться дышать без чувства удушья от слёз. Заново познакомиться со всеми своими друзьями, не видя в их взглядах сожаление. Возможно, переехать, чтобы ничего больше не напоминало мне о присутствии Кымджэ в моей жизни. Заново пойти на работу и перестать пугать маму своим видом. Снова сблизиться с Тэхёном и поговорить с ним так, чтобы не только он поддерживал меня, но и я его. Знаю, что у него тоже полно личных проблем. И хочется заново открыть тебя, Юнги.

— Я счастлив слышать это, Чимин-и, — кивает с лёгкой улыбкой Юнги. Он подносит сигарету к губам и снова затягивается. Чимин наблюдает за ним. — Я верю в тебя. Помни, что твои друзья рядом, ты можешь на нас положиться.

— Господин, разве мы знакомы? — Чимин удивлённо распахивает глаза. Юнги на секунду теряется, а затем смотрит в ответ и усмехается. Это первая шутка Чимина за уже очень долгое время.

— Прошу простить меня, что не представился сразу. Мин Юнги. — Юнги тянет руку, а Чимин пожимает её в ответ, склоняя голову.

— Пак Чимин. Позаботьтесь обо мне.