Тёмный коридор освещается лишь тусклыми лампами из помещения, которое осталось позади. Бруно идёт уверенно, даже не вздрагивая, когда железная дверь за ним скрипит и лязгает, наглухо захлопываясь. Ему не впервой здесь бывать. Его пропускают без ограничений.

Маски под потолком глядят свысока, их лица будто застыли в предсмертной агонии, но Буччелатти не обращает на них внимания. Коридор короткий, и вскоре он доходит до конца. Комната с белым потолком. С правом на надежду. Такая пустая на первый взгляд. Шершавые неаккуратные стены, лампа на потолке, пыльный санузел в углу, картины, журнальный столик и… Кровать. Двухспальная кровать с ярко-жёлтой простынёй. Необычное дизайнерское решение, не так ли?

Бруно улыбается, когда его окликают по имени. В комнате, на первый взгляд, никого нет, но глазам не всегда стоит верить — то, что напоминало чрезвычайно экстравагантный предмет мебели, оказалось живым существом — кажется, даже человеком.

— Ну что ж, Буччелатти, как прошла миссия?

— Успешно. Всё прошло быстро, и потерь мы практически не понесли.

— Я не сомневался в тебе. Тем не менее, ты весь в крови.

— Это неважно. Главное, что задание выполнено.

Польпо качает головой, проницательно смотря на Бруно сверху вниз. Жестом приглашает войти — тот повинуется, расстегнув стекло сверху вниз. Да, касаться его запрещено, но за этим никто особо не следит.

А через минуту руки Буччелатти держат так осторожно и рассматривают его раны так внимательно, что становится немного неловко. Тепло… Приятно. Порезы немного болят от прикосновений, но Бруно привык. Было хуже. Было больнее. И несмотря на то, что исцарапаны сейчас не только его руки, он, похоже, волнуется об этом гораздо меньше Польпо.

— Тебе не стоило рисковать собой.

— Я не рисковал.

Капо печально улыбается и проводит пальцем по щеке Бруно, вытирая кровь под глазом. Тот в ответ щурится, но молчит.

— Сантиметром выше — и ты бы остался без глаза.

— Я готов к подобным жертвам. — Буччелатти пожимает плечами и отводит взгляд. — Ради выполнения задания я пойду на всё.

— Преданность, конечно, вещь хорошая, но порой оно не стоит того. Провалы и ошибки бывают всегда, а глаз не вернёшь. Кроме того…

Польпо запнулся, не зная, стоит ли продолжать. Он не привык за кого-то волноваться — человеческая жизнь скоротечна, тем более, если речь идёт о мафиози. Каждый рано или поздно умрёт, и привязываться к людям смысла нет. Но было в Бруно что-то… Можно сказать, особенное. Его верность, кажется, была искренней, но не только это привлекало — спокойный, добрый и решительный, он дорожил товарищами по команде и порой шёл на задания в одиночку, не желая подвергать их опасности. Но самоотверженность порой может убить, а терять такого… Успешного подчинённого не хочется.

Но, как бы Польпо ни убеждал себя в том, что Буччелатти — лишь выгодная пешка, это давным-давно не так. О пешках не волнуются. С ними не общаются, не пытаются помочь. Бруно — не пешка, он…

— Я бы не хотел тебя потерять.

Молчание, повисшее в комнате, казалось, можно резать ножом. Кажется даже, что стало холоднее. Но, тем не менее, надолго застыть невозможно, и, всё ещё не произнося ни слова, Бруно улыбается. Тряхнув головой, подходит на шаг ближе. Берёт капо за руку, аккуратно и нежно, ощупывает горячие мягкие ладони.

— Хорошо. Я постараюсь быть осторожнее.

— Вот и молодец. Подойди. Тебе нужно обработать раны.

Парень щурится, когда его исцарапанные ладони жжёт какое-то лекарственное средство. Марля ложится на раны в несколько слоёв, окончательно останавливая кровь. На щеке же уже давно красуется самодельный пластырь из куска ваты и, кажется, клейкой ленты.

А когда зализывание ран кончается, Буччелатти выдыхает, и, совершенно обессиленный, утыкается лицом в плечо Польпо. Шероховатая, но приятная ткань на ощупь совсем как наволочка для подушки, а общая мягкость капо придаёт ещё большее ощущение уюта. Бруно устал, забылся, и, перестав думать логически, полез обниматься.

— Ох, Буччелатти… — тихий смешок на секунду вырывает из сонного состояния. — Совсем выдохся. Останься сегодня, тебе нужен отдых.

— Почему вы так добры ко мне? Я ведь всего лишь рядовой.

— Ты — лучший рядовой, Бруно. И прекрасный человек. Ты мне очень дорог.

В ответ парень лишь улыбается, и, снова провалившись в мягкость, чует, что его гладят по голове, а рядом появился ещё кто-то. Почти астральный кто-то, невесомый кто-то. Добрый и нежный сейчас, но с жёсткими и тонкими пальцами, которые расплетают тянущую косу на макушке и любовно поглаживают чуть растрепавшуюся шевелюру.

Ну да. Польпо призвал станд. Но кто жалуется? В четыре руки ласка только приятнее.

И счастье переполняет обоих союзников — такое, что уже не одиноко, не плохо, не больно. Конечно, они друг друга любят, хоть и не могут это полностью понять — оба не испытывали этого никогда раньше.

Но, может быть, Бруно поймёт это, когда вернётся к себе.

В комнату с видом на огни.