Прикрывая нижнюю часть лица обрезом черной ткани, Инь Цзян аккуратно, но достаточно крепко перевязал ту, даже умудрившись не завязать в узел собственные волосы, которые в последнее время уже не лежали прямыми локонами без должного ухода. Сейчас, некогда молодой господин одного из сильнейших культов Поднебесной, Цзян был больше похож на уличного воришку, который собирается ограбить очередную лавку.

— Что ты делаешь? — раздается голос за спиной, и Цзян вздрагивает, все еще опасающийся каждого неожиданного звука или движения, так что тут же оборачивается, сжимая руки в кулаки, готовый себя защищать. Но это всего лишь Юй Минъе. Тот, кто и помог освободиться из тюремного заключения быстрее, чем в смоляных локонах появились бы первые серебряные нити. — Цзян… — тянет Минъе, и доктор морщится, эхом слыша голос отца, который все еще гнил в темнице.

— Я просил не называть меня так, никак не запомнишь? — немного капризно, но оба понимают, что это лишь напускное. Защитная реакция, дабы отвадить от себя, потому что в одиночку уже легче.

— Настоящим именем называть нельзя, выдуманным — тоже. Ты уж определись, молодой Господин, иначе вновь станешь Феей, как в самом начале, — Минъе хитро улыбается и подходит непозволительно близко, протягивая руки, будто сейчас обнимет. Инь Цзян жмурится, но все, что он ощущает, так это то, что с лица снимают тряпицу, и вот она уже скрывает лицо товарища. — Ты не выйдешь из безопасного места, пока мы не добудем доказательства твоей невиновности, даже не смей и скорее переоденься. Цветы тебе идут больше черных одежд.

— Кажется, я начинаю понимать, почему та девушка променяла тебя на Принца, Юй Минъе, — качает головой лекарь и выглядит абсолютно честно недовольным. Ученик Темного Двора определенно задет словами Цзяна, так что глаза, только их сейчас и видно, теряют озорной прищур, и молодой человек отворачивается, завязывая тряпицу с шипением, так как небрежно утянул целый клок волос.

Инь Цзян, видя это недоразумение, выдыхает и, замявшись всего на мгновение, подходит к Минъе со спины, цепляясь тонкими пальцами за ужасный узел, дабы помочь.

— Что ты вообще знаешь о той ситуации, доктор? — шипит Минъе, пока Цзян аккуратно распутывает и так не шибко густой хвост. — Ты вообще никогда не участвовал в делах любовных, чтобы как-то попрекать меня. Сидел на своей горе да травки собирал, куда уж тебе до подобных суждений?!

Распутав узел, Цзян принялся нормально завязывать маску, крепко перевязывая уголки ткани и не цепляя волосы, дабы Юй Минъе не было больно. Тот был прав, почти всю жизнь Инь Цзян был занят лишь медициной, некогда ему было шашни крутить, к тому же зеркало в доме тоже имелось, кому нужен тонкий-звонкий лекарь со скверным характером? Ни одна девушка не смотрела на него с любовным интересом, лишь со страхом или же пренебрежением, когда он скрывал свою настоящую личность в стенах родного дома. А сейчас? Кажется, похудевший еще больше после заточения в тюрьме, потрепанный как ненужная тряпка, кто на него взглянет?

Руки опустились на напряженные плечи Юй Минъе, так что тот почти сразу развернулся, смотря на явно расстроенного Цзяна. Стало совестно от чего-то.

— Когда я вернусь с нужной информацией про дела твоего отца, — Минъе перехватил тонкое запястье, привлекая внимание, чтобы Цзян взглянул на него, и тот, хмурясь, все же поднял взгляд, — когда я вернусь, доктор, на тебе больше не будет обвинений. Ты станешь главой своего Ордена, понял меня? Твоему братцу уже не надо, это мы выяснили, так что проблем не будет!

— Но мне… Мне ведь тоже не надо, — Цзян явно выглядел еще больше расстроенным. — Роль главы не для меня, мне и обычным лекарем быть хорошо. Просто… Достань те бумаги, хорошо?

На том и решили. Инь Цзян, сидя у окна какого-то захолустного домика у леса, в который его привел Минъе, смотрел в темное небо, жалея, что с собой не было подаренного братом телескопа. Вокруг было совсем темно и одиноко, Юй Минъе не было уже очень долго, наблюдение за звездами хоть как-то успокаивало, но сейчас Цзян просто не смел себе этого позволить, как и зажигать свет, чтобы не привлекать внимания. Он так и не сказал своему спутнику, что боится темноты, чтобы не показать себя еще более слабым.

Двигаясь по дому практически вслепую, Цзян кое-как добрался до жесткой кровати, где уже который день приходилось ютиться вдвоем с Минъе. Да, готовность ко сну у них была очень смущающая, да и сначала они чуть ли не дрались за место на полу, но вскоре оба поняли, что домишко проветривается со всех сторон, так что спящий на полу рискует отморозить себе почки, так что Цзян, которому темный заклинатель активно уступал место, просто утащил парня к себе, пригрозив, что подсыпет в еду слабительное, если тот не будет спать по-человечески, а сам к стеночке отвернулся и всю ночь уснуть не мог. Тогда его одолевали мысли о том, не придушит ли его Минъе во сне, но лекарь уже как-то смирился с тем, что его все пытаются убить, отец с детства учил, что нужно убить первым, пока не убили тебя. Его учения все еще сидели глубоко в подсознании, и Цзян все думал, правильно ли он поступил, бросив старшего в тюрьме.

— Возьми себя в руки, — шепчет Цзян сам себе и сжимает в пальцах ставшее ужасно пыльным ханьфу. Тут же поднявшись, лекарь стягивает с себя верхнюю одежду и принялся раздраженно отряхивать ту, желая хоть немного привести себя в порядок, а то и правда выглядел как бродяжка с улицы.

— Не думал, что ты решишь отблагодарить меня так, — раздается смех со стороны окна, а Инь Цзян тут же разворачивается, прижимая к себе ханьфу, словно утопающий — спасательный круг. Юй Минъе, уже стянувший маску, немного запачканный, но в полном порядке, смотрел с хитринкой, подходя все ближе к Инь Цзяну, заставляя того попятиться и в итоге споткнуться о кровать, резко садясь. — Я достал нужные бумаги, Господин доктор, так что скоро вытащу Вас из этой дыры, — внезапно заговорив очень вежливо, адепт темного пути зажёг небольшой огарок свечи, дабы хоть какой-то свет позволил разглядеть растерянное и смущенное лицо доктора. Минъе хмыкнул, а после достал из потайного кармашка совсем небольшую вещицу, но Цзян сразу ее узнал, невольно сглотнув.

— Ты успел порыться в моих вещах, демон? — спросил он с напускным недовольством, принимая из чужих рук изящную заколку с искусственными цветами. Прикосновение к рукам Минъе было совсем недолгим, но этого хватило, чтобы дыхание смущенного доктора сбилось, и тот прижал заколку к груди, выпуская из рук ханьфу.

— Совсем немного, — засмеялся заклинатель, прекрасно видя, что в некогда тусклых от грусти глазах внезапно появились радостные огоньки, и то совсем не от огня свечи.