О непонятых гениях и благодарной аудитории

– Ты ведь сам, пусть и со слов сэра Андэ, говорил, что вместо нас всегда возвращается кто-то другой: вот и в этой ситуации, которую, конечно, "возвращением" назвать трудно, что-то неуловимо поменялось, – Мелифаро с тихим, нехарактерным для него вздохом отставил в сторону кружку. На самом дне кружки маслянистой лужицей плескалось что-то алкогольное, остро пахнущее мёдом – удивительно, что Мелифаро потянул это в рот, отметил про себя Макс – и солью; происходи действие в почти любом другом Мире, Макс бы назвал соль "морской", в аромате явственно ощущался йод, но в этом моря были пресными. "Что-то" называлось "Слезой Солнца" и на вкус вполне соответствовало: солоновато-сладкое, тёплое до невозможности (при них ведь приветливый хозяин принёс бутылку из холодного погреба, вручил её, холодную, и до самой крыши она такой и оставалась, да и сейчас пузатый бок был прохладным, ощутимо холоднее черепицы; впрочем, этому напитку тепло не мешало, будучи его естественным состоянием) и такое крепкое, что больше пары глотков Макс сделать не решился. Куда более устойчивый к опьянению Мелифаро выдул две чашки и приканчивал третью, но всё ещё выглядел возмутительно, удручающе трезвым, только щёки раскраснелись.

– А что именно, если не секрет? – осторожно полюбопытствовал Макс, исподтишка задвигая бутылку с остатками "Слезы" на подоконник башенного окошка, подальше от Мелифаро. Даже если сейчас он возмутительно адекватен, похмелья никто не отменял, а спросонок возиться с заклинаниями – та ещё мука, сам проверял, не понравилось.

– Мы совсем другие, – беспомощно развёл руками Мелифаро. – Будто этот приворот-отворот подействовал на обоих и разом лишил нас иллюзий.

– Хочешь сказать, ты не любил Кенлех? – Макс не столько возмутился, сколько удивился, внимательно смотря на собеседника-собутыльника. – Да ну брось, не верю.

– Любил, конечно же. Первые пару лет даже страстно, – Мелифаро покосился на бутылку, но тянуться к ней не стал, видимо, придя к тем же умозаключениям, что и Макс минуту назад. – Потом тепло и нежно, как... как кого-то вроде любимой младшей сестрёнки, которой во всём помогаешь и от всего защищаешь, и одновременно матери, от назойливой заботы которой пытаешься отделаться. Я так привык к дуальности всего и всех, что даже не подумал, что это как-то неправильно. Вот ты, например, с одной стороны могущественный Вершитель, в Хумгате ориентируешься, как в собственном одёжном шкафу, на Тёмную Сторону ходишь когда взблагорассудится, а с другой – дурак дураком, не обижайся уж. Сейчас хоть получше касаемо знаний о нашем Мире, но ты всё ещё наивный и любопытный, как дюжина детей, – Мелифаро улыбнулся почти мечтательно. – Лонки-Ломки... Ой, прошу прощения, господин Великий Магистр Ордена Семилистника у нас с одной стороны зануда, педант, любитель поэзии и просто невыносимый тип, а с другой – бывший Безумный Рыбник, чуть менее бывший идеальный убийца и теперь ещё твой лучший друг, да и смеяться, в придачу, умеет... Могу так о каждом рассказать. Для меня вы все с двойным дном, вот я и не удивлялся, что чувства, которые настоящие, у меня тоже двойные. А оказалось, это неправильно. Оказалось, что Кенлех после этого сволочного приворота переосмыслила многое, если не всё, и останется-таки у тебя... Ай, да что я тебе рассказываю, сам знаешь. И не отпирайся, я не в обиде, что она к тебе с этим всем пошла оба раза, ты ж её любимый дядюшка.

Мелифаро снова вздохнул, подперев ладонью упёртой в колено руки щёку и задумчиво перекатывая по дну чашки одинокую каплю.

– Короче говоря, вы развелись, – подытожил Макс, уже успевший услышать эту новость от самой Кенлех, и теперь с тщательно подавляемым ликованием и не менее тщательно культивируемым чувством вины её переваривающий.

– Ага, – Мелифаро отставил и чашку тоже, сцепив пальцы в замок и сверля их отсутствующим взглядом. – И тогда я задумался: если моя любовь к Кенлех была платонической, то что тогда такое любовь романтическая? Попытался проанализировать и сопоставить все случаи влюблённостей в своей жизни, долго рылся в памяти, думал, как не в себя... И ничего не надумал. Все девчонки, включая Кен, на моей памяти вызывали схожие чувства: желание либо затащить в спальню, либо крепко и нежно дружить. Заодно про парней подумал... Не смотри ты на меня так, тоже мне новость!

– Да привыкнуть никак не могу, что здесь это не порицается, – виновато пожал плечами Макс.

Врал, конечно, давно уже привык, просто девушки вызывали меньше ревности ввиду фундаментальных отличий.

– Ну ничего, поживёшь ещё дюжину годиков в мире, где у людей на плечах головы, а не мешки с дерьмом, и привыкнешь, – ехидно отозвался Мелифаро, становясь похожим на самого себя. – В общем, с парнями как-то проще, наверное... Или наоборот, сложнее в разы. Потому что, кажется, именно они мне романтически и нравятся. По крайней мере, на свиданиях с мужчинами я чувствую себя куда увереннее, мне будто интересно, как головоломку решать: девушки обычно прислушиваются к тараканам стереотипов в своих чудесных головках и хотят, пусть и поверхностно, не по-настоящему, одного и того же – прогулку под луной, поцелуй в укромном углу, но ни в коем случае не в слишком укромном, как раз чтобы нас, теоретически, могли застукать, чего-нибудь сладкого и в оперу, – Мелифаро скривил такую ужасающую рожу, будто в опере его пытали заживо, тыкая раскалённой кочергой в бок рано утром и не давая нормально выспаться перед рабочим днём, полным кельдей.

– Какой кошмар, – усмехнулся Макс, аккуратно прикуривая и выпуская клуб дыма.

– Кстати, – Мелифаро требовательно протянул руку, получил сигарету и тоже закурил, улыбаясь запаху табака из другого мира, – если девчонка хочет закурить на свидании, а я прошу так не делать и объясняю, почему, девять случаев из десяти заканчиваются обидой на меня и быстрым завершением прогулки. А мальчишки относятся к моему заскоку с пониманием, максимум, один из дюжины попытается меня "переубедить".

– Я так понимаю, я – твой идеальный вариант, – отчаянно пошутил Макс, снова затянувшись и заставив струйку дыма взлететь к безоблачному небу дракончиком, смахивающим на китайского. – Курю сигареты, а не вашу дрянь, ненавижу оперу, целоваться предпочитаю в уединённых местах вроде других миров, собственной спальни и вот этой крыши, ещё неизвестно, что хуже, сладкое не слишком люблю, и, что самое главное, совершенно непредсказуем.

– Кстати да, – Мелифаро оживился, но щёки его как-то подозрительно налились пунцовым, – касаемо непредсказуемости – в самую точку. Вне зависимости от того, мальчик это, девочка или кто-то там ещё, самое худшее, чем может быть моя потенциальная пассия – предсказуемым занудой. Шурф вон зануда совершенно хаотичный, это его плюс... Впрочем, единственный. А ты в этом вопросе настоящее золото, а не человек, любо-дорого смотреть, э-та-лон. Хоть в Энциклопедию имени меня, любимого, заноси, в качестве ёмкого и исчерпывающего определения словосочетания "идеальный парень для сэра Мелифаро", – пресловутый сэр Мелифаро запнулся, подтягивая к себе коленки и усиленно делая непроницаемое лицо. В тот момент он явно жалел, что не изобрели ещё заклинаний, позволяющих к Тёмным Магистрам убрать с лица румянец. – Что-то я разошёлся, извини. Мы, гении, теряем контроль над собой, когда находим понимающую аудиторию.

Макс, проклиная свою глупость и низкую толерантность к алкоголю, из-за которой два глотка "Слезы" ударили в голову – или всё-таки вино было не при чём? – выдохнул и быстро, пока не успел передумать, заявил:

– Знаешь, понимающая аудитория была бы совершенно не против, если бы ты потерял контроль над собой и, скажем, пригласил её через пару дней на чашку камры куда-нибудь на свой вкус. Твой гений не должен оставаться непризнанным так долго, это вредно для здоровья, да и... – Макс запнулся.

Мелифаро смотрел на него совершенно круглыми, как у архивных буривухов, глазами, сжав в пальцах сигарету до побелевших костяшек.

– Если ты так шутишь, то извини уж, не смешно вообще ни капли, – чуть сиплым голосом произнёс он, отмирая, и снова затянулся. Макс хотел уже рассыпаться в извинениях, кляня себя за глупую и неуместную в таких условиях откровенность, ясно же, что сразу после разрыва подкатывать к кому-то – свинство полнейшее, но тут Мелифаро выдохнул и улыбнулся уголками губ:

– А если ты серьёзно, то без проблем. Как насчёт "Джуффиновой Дюжины", скажем, послезавтра ночью?