Солнечный свет бил в глаза и мужчина, щурясь, поднялся на локтях, жалея о том, что поленился задвинуть шторы перед сном. Немного придя в себя, он начал прислушиваться к звукам в квартире, и, заключив, что никого нет, упал обратно на подушку.

Он жил один, но в квартире, как правило, всегда кто-то был: Хан любил работать, когда рядом кто-то находился, а Чанбин в последнее время, чрезмерно опекал друга.

Мужчина глубоко вдохнул. Чувства, которые он испытывал этим утром, были настолько непривычны, что даже пугали (и пугали невероятно сильно): он был спокоен и умиротворен. Никакой тревоги, никакой суеты и предчувствий. Невероятно спокойно и легко.

Эти, будто новые, чувства отсылали мысли к временам, когда он, будучи подростком, приезжал сюда погостить. Тетя готовила завтрак и всегда улыбалась, дядя планировал день, который они непременно проводили вместе, а вечером его ждали друзья, с которыми он мог видеться только раз в год, на школьных каникулах. Сложно описать, насколько удивительными теперь казались эти чувства – все происходящее сулило только хорошее.

А еще, все называли его другим именем, будто он менялся местами с кем-то еще.

Кристофер уходил на второй план – наступало время Чана, и все вокруг сразу становилось лучше, будто из-за туч выходило солнце. Будто именно имя было причиной этих метаморфоз.

«Сегодняшний день – день Чана».

Крис улыбнулся этой мысли и, кивнув самому себе, решил, что так и будет. Жизнь «Криса», вместе с ворохом дел и суетой, подождет до завтра, а сегодня…

«…Чан отдохнет вместо него».

Звонок в дверь сперва удивил едва успевшего одеться Чана, но курьер, доставивший полотно, быстро привел его в чувства.

«Кажется, это, все же, дело Криса».

Мужчина держал в руках картину, не решаясь поставить ее на пол, но, и разворачивать не спешил, просто не мог решиться.

Зачем он купил ее?

Странный, будто преступный, порыв, с которым ему совсем не хотелось бороться, сегодня был совершенно непонятным, но дело сделано. Разумеется, ради благотворительности.

«Несомненно».

Потянув за край оберточной бумаги, Чан, начал разворачивать полотно. Темно-синяя краска быстро сменила белый цвет упаковки, вливаясь в интерьер квартиры, мгновенно становясь ее частью. Или Чану так только казалось, потому что…

…эта картина была похожа на ту ночь.

Тогда, стоя у окна гостиничного номера, он чувствовал, как тьма сползает со стен, подбираясь все ближе и ближе, разрушая зыбкое равновесие, угрожая разрушением его маленького мира.

Угрожая его душе.

Панические атаки становились более частыми и непредсказуемыми. Он помнил, как ступил под горячую воду душа, как смывал с себя день и прикосновения чужих рук, как мгновенно становилось легче и как постепенно стало появляться что-то еще. Что-то лишнее и пугающее. Кафель уходил из под ног, в голове появился гул, а вода, только что дарившая облегчение, теперь казалась чем-то тяжелым и вязким. Сделав шаг к двери, Крис закрыл кран, в спешке хватая халат и устремляясь навстречу темноте и прохладе спальни. Он испуганно обернулся – вязкая субстанция, пару мгновений назад вытекавшая из крана, теперь будто стекала со стен. Она преследует его также как груз ответственности за неправильно принятые решения. Также как его грехи.

«Может это моя совесть?»

Прямо перед ним мигал свет. Должно быть, это неоновая вывеска со здания напротив, а может ловушка наступающей тьмы. Ложная надежда на спасение, на светлое будущее, которого не может быть у такого как он. 

Крис сделал несколько шагов вперед, к окну. Мигающий свет вывески круглосуточного магазина стал его маяком, ориентиром, дающим шанс на спасение, шанс не погрязнуть в грязных водах, что принесли ему муки совести.

Деструктивный ужас начал сменяться привычной меланхолией и вполне реальными переживаниями о собственной судьбе.

Было страшно.

Как же было страшно.

Но этот страх, простой и понятный, теперь принес облегчение. Лужи, оставшиеся после дневного дождя, слегка подрагивали в такт ночной жизни города и круги на воде, размывающие отражение мигающих букв, прогоняли остатки наваждения.

Круг за кругом. Он спасен.

Потом Хван Хенджин, будто из ниоткуда взявшийся в этом ночном кошмаре, сказал что-то рассмешившее Криса, что-то окончательно вернувшее его в реальность. И если свет неоновой вывески был далеким безликим проводником, этот голос стал фонарем, которым светили прямо в лицо.

Да. Именно это Чан и видел в картине. Вот оно, все здесь, прямо перед ним.

Тем не менее, тот «Джин» – парень, вошедший в ночной кошмар – разительно отличался и от разглядывающего утренние облака студента, и от того, кого Крис встретил вчера в кафе. 

Чан рассмеялся, вспоминая испуганное выражение лица Хвана, этот спектр сменяющих друг друга эмоций, то, что все его мысли были написаны на лбу…

Джин повел плечом, борясь с желанием обернуться на своего сопровождающего, что сейчас сверлил взглядом их спины, но довольно быстро взял себя в руки, расслабился. Даже улыбнулся.

– Неожиданная встреча! Так понравился, что следишь за мной?

«А ты неплох, Хван Хенджин».

– Не поверишь, подошел с тем же вопросом. Берешь кофе своему парню?

– Это мой друг, – Хенджин обернулся и помахал рукой. – Зашли по пути на мероприятие, а ты чего здесь?

– Мероприятие, говоришь, – Крис проигнорировал встречный вопрос. – Твой друг всегда такой суровый?

– Да, думаю, всегда, – улыбнулся Хенджин.

– Не знал бы, что он твой друг, подумал бы, что надзиратель, – рассмеялся Крис, сверкая глазами. – Ну, не буду задерживать, да и мне уже пора – просто поздороваться подошел. Созвонимся как-нибудь?

– Да, как-нибудь.

Чан подумал о том, что игра закрутилась интересная. Уже не было столь понятно, кто кого куда послал и какие цели преследовал. Если честно, ничего понятного больше вообще не было. Настоящий театр абсурда с ними в главных ролях. Чанбин превратился в настоящего паникера, Хан стал еще более рассеянным, а сам Чан только и хотел, что зарыть себя в землю и лежать там до тех пор, пока все не устаканится. Интересно, в семье Ли тоже что-то подобное происходит?

Погодите-ка, а что-то вообще происходит? Это все смешило и пугало одновременно, однако…

… его бессонница ушла.

– Это что за…мазня?

Чан медленно повернул голову. В метре от него, вплотную к картине, стоял Хан и что-то недовольно бубнил.

– Это абстракционизм. Ты как вошел?

– Через дверь.

– И давно тут стоишь?

– Ты чего? – Хан приложил руку ко лбу Чана, проверяя нет ли у того жара. – Вы меня, ребята, чертовски пугаете в последнее время.

– Зато ты живчик, я смотрю. Убери уже ее, – Чан тряхнул головой, пытаясь скинуть руку друга. – Зачем пришел?

– Грубо! Ты ничего не делал, а значит, я тебя ни от чего и не отвлек, чего выделываешься?

– Да не выделываюсь я!

– Ааа, ты сегодня не хочешь никого видеть, не хочешь ничего решать. Хочешь плыть в океане как какое-нибудь одноклеточное и все такое. Понял.

Чану больше не было смешно. Он разглядывал профиль Хана, так запросто попавшего в цель своей репликой. Наверное, он и правда не обычный человек. Они оба.

– Что-то вроде того, – негромко сказал он.

– Тогда я не вовремя, но уйти я тоже не могу, потому что и так долго настраивался.

– Ты? Настраивался? Мне как-то не по себе.

Хан промолчал.

– Ладно... Ладно! – Чан развел руками. – Давай, что там у тебя.

Глядя на друга, он не понимал, смущен тот или расстроен, но то, что Хан плохо контролировал эмоции, говорило о многом.

«Каких еще сюрпризов ждать сегодня?»

Джисон сидел поджав губы и, наконец собравшись с мыслями, рассказал Чану о встрече с Ли Минхо: о том, что он владелец «того самого бара», о том, что про него говорят люди, об атмосфере вокруг него и, конечно, о благородном поступке, который он совершил, будучи совсем молодым парнем. К концу рассказа Хан, наконец, расслабился, сказал что-то непонятное про статуи и рассмеялся. Чан был в смятении.

– То есть ты познакомился с Ли Минхо?

– Нет-нет, совершенно не так. Я познакомился с человеком, который оказался Ли Минхо.

– И он знал кто ты такой до того, как ты представился.

– Ну, да, выходит, что так. Не припомню, чтобы мы вообще представлялись друг другу…

«Действительно сюрприз», – ухмыльнувшись, подумал Чан.

Парни недоглядели, плохо сделали свою работу, упустив из вида бар, принадлежащий Ли.

В последнее время все летит непонятно куда.

Перепады настроения и суетливость Чанбина, неосмотрительность и легкомысленность Хана – это плохо настолько, что и словами не описать. Глава враждебной семьи знает в лицо его людей. Что еще он знает? Насколько вообще он информирован? Джисон, вместо того, чтобы насторожиться, поет оды благородству человека, который, по сути, является врагом. Почему боялся рассказать о встрече? Что он вообще делал в баре, если говорил, что проработал в клубе допоздна…

«Хватит. Не сегодня».

– Я благодарен, что ты рассказал мне. Правда, но…

– Ойёй.

– …разбираться со всем этим я буду завтра. Заодно и подумаю.

Хан улыбнулся, поджав губы, и кивнул. Ему заметно полегчало после разговора с боссом и что бы ни ждало его завтра – это будет завтра, а сегодня он просто поплывет по течению вместе с Чаном. Им всем нужно остановиться на пару мгновений, перестать бороться с течением. Им всем нужно отдохнуть.

– Пойдем поедим, может? Я угощаю. И Чанбину напишу.

– Подмазываешься?

– Что ты такое говоришь! Я от всей, так сказать, души…

По невероятному стечению обстоятельств, Чанбин предложил встретиться в том самом кафе, где Чан не так давно завтракал с Хенджином. Похоже, настроение этого дня задает именно этот парень: сначала картина, теперь кафе. Чан подумал, что не хотел бы представлять, какие еще флешбеки ждут его сегодня.

Чанбин ждал их при полном параде: в белоснежной рубашке, костюме и с папкой, наверняка набитой документами. Удивляться тут было нечему: чаще всего он носил костюмы, безропотно стремясь соответствовать статусу, но Чан подумал, что как раз сегодня выглядеть так необходимости не было.

– Чего это ты такой официальный? – Чан вопросительно смотрел на друга, отодвигая стул.

– Встречался кое с кем, – взгляд Чанбина задержался на Хане и Чан мог поклясться, что выражение его лица при этом изменилось. – Лучше скажи, чего это вы такие праздные?

– Мы решили отдохнуть, – беззаботно констатировал Хан.

– Это я решил отдохнуть, а этот тип ко мне присосался.

– И это твоя благодарность за мою бесценную компанию?

Поздний завтрак проходил именно так, как хотелось Чану: в кругу друзей, за обсуждением какой-то ерунды и поеданием сэндвичей. Солнце било в глаза, напоминая о былых днях на солнечной родине и все было бы прекрасно, если бы не…

…эти их переглядывания.

Что-то произошло, пока он пытался разобраться в себе? Они что-то скрывают? Какие дела могут быть у друзей за спиной Чана?

Тревожность и мнительность заползала прямиком в сердце, отравляя все его мысли. Нет, ничего плохого не может случиться. Только не с этими двумя. Только не сейчас. Они наверняка беспокоились за состояние Чана, а теперь переглядываются, чтобы убедиться, что он в норме.

Или вот еще. Где-то напортачили и теперь исправляют, а Чана решили не беспокоить.

Или нет.

С кем встречался Чанбин вне рабочего расписания? Почему Хан сперва умолчал о том баре? Они же не действуют за его спиной? Они ведь не могут?

«Я себя накручиваю. Я слишком…»

– Земля вызывает Чана!

– А? – выдохнул Чан, в попытке выровнять сбившееся дыхание. – Просто задумался, извини.

– Ты бледный какой-то, все ок? – Хан всматривался в лицо друга.

– На секунду подумал о том, сколько дел придется делать завтра из-за этого выходного, – из уст Чана вырвался нервный смешок.

– Прекращай!

– Нет, погоди, – неожиданно серьезно сказал Чанбин, чем вызвал недоуменные взгляды друзей. – В смысле, сейчас одно дельце решим, и продолжай свой выходной.

– Мужик, ты серьезно…

– Что за «дельце»? – перебил начавшего возмущаться Джисона Чан.

– Так. Ты на днях сказал, что нам нужно двигаться вперед, узнать правду и все такое. Я хочу пойти к заму Ли.

– Сейчас? Почему так внезапно? – моментально отреагировал Чан.

– Внезапно? Мы же это несколько месяцев обсуждаем, да и ты звучал довольно решительно. К тому же, оказалось, сегодня он весь день в офисе, никаких встреч, лишних ушей. Мне показалось, это хорошая возможность, но если ты против…

– Не против. Иди. Что говорить (и не говорить) ты знаешь. Рассчитываю на тебя.

Чанбин и Хан переглянулись, удивляясь столь резкому изменению в поведении друга.

 – Уверен?

 – Конечно, – отрезал Чан, возвращаясь к завтраку. – Вечером приходи ко мне с новостями.

Почти сразу Чанбин ушел, оставив встревоженного Хана наедине с помрачневшим боссом.

– Ты как, порядок?

– Да, полный порядок. Просто подумал, раз уж сегодня такой странный день, почему бы не принять пару соответствующих решений.

– Все будет хорошо.

Чан посмотрел на Хана, беззаботно ковыряющего салат и уже напевающего что-то под нос. Обычный Джисон. Такой же, как и всегда.

– Слушай, мне вот какая мысль пришла в голову, – начал Хан, не успев прожевать. – А ты не думал, что мы предвзяты к Ли? Ну, типа, ненависть залила глаза или как там.

– Не смешно.

– Да погоди ты, чего злишься сразу.

– Чего злюсь? Ты битый час восторгаешься этим психом. Считаешь, это нормально? – едва не сорвался на крик Чан и, мгновенно взяв себя в руки, добавил полушепотом, – я так хотел провести день подальше от этого всего.

– Воу-воу, я только хотел рассказать тебе о том, что вспомнил, а ты сразу вспылил. Сам плати за свой завтрак… 

Чан вздохнул. Хотел отдохнуть, а накрутил себя так, что ноги дрожат, и сердце из груди выскакивает.

– Извини. Что ты вспомнил?

– Так вот! – как ни в чем не бывало продолжил Хан. – Мистер Бан, помнишь, по-началу, все злился, мол, Ли то, Ли сё. Взбалмошным его называл, капризным. Помнишь это?

– Ну, помню, он всегда что-то такое говорил, особенно после каких-то встреч общих.

– Да-да, точно. А помнишь дело с этим мудацким… как его там, ну, тот, который разрешение на строительство подделывал? Мы после того, как с ним закончили, к вам пришли, такие уставшие, полумертвые, твоя тетя нас так вкусно тогда накормила…

– Хан!

– А! Захожу на кухню, а они там смеются.

– Кто?

– Да дядя с тетей, ты меня слушаешь или как? Не перебивай.

Чан закатил глаза, но увлеченному Хану не было до этого никакого дела.

– Что, спрашиваю, смеетесь, а он и рассказал, что Минхо Вангу облавой угрожал, если тот будет «плохо» себя вести, да так и сделал. Приходит Ванг в клуб свой, а там копы. Я тогда еще подумал, что за «Минхо» – настолько непривычно звучало его имя.

– Или когда он весь Совет на острова увез и назвал это «тимбилдинг». Совсем забыл об этом. Дядя так смеялся…

Чан вздохнул. Джисон был прав: он совершенно не помнил об этом. Все, что было в памяти – первые годы «правления» Ли. Дядя говорил, что он ни во что не ставил акционеров, угрожал и манипулировал, был самоуверенным мальчишкой без царя в голове. Но что же изменилось? Кажется, все началось с того дня, когда в компании был какой-то переполох, дядя тогда всю ночь просидел в кабинете, а едва свело – поехал «помочь господину Ли». Тогда Чану не было до этого никакого дела – мало ли, какие у них там происшествия, но как он мог забыть тот их спор с мистером Чоном? Дядя пытался защитить Ли?

«Правда снова утекает сквозь пальцы».

– Погоди-ка, если он устроил Вангу облаву, значит, что-то ему уже тогда было известно? – осенило Чана. – Что там вообще творится? Надо было нам раньше начать шевелиться.

Хан лишь неопределенно пожал плечами.

«И что творится с вами?»

Когда Чанбин ступил за порог квартиры Чана, уже стемнело. Друзья сидели на диване и что-то негромко обсуждали. В который раз в голове мужчины возникла мысль о том, что эти двое ассоциируются у него с семьей, уютом и безопасностью.

– Я вернулся.

– Ооо, Чанбин, добро пожаловать. Мы пересматривали Пса-призрака.

– Надо было подождать меня, – недовольно проговорил он, запуская руку в пакет с чипсами.

– Ну, что там? – с нетерпением спросил Чан и обе пары глаз друзей устремились на уставшего Чанбина.

– Этот Сынмин – один из самых странных людей, которых мне довелось встретить за все это время.

– Ооо, этого следовало ожидать от зама Ли.

– Хан… – на выдохе проговорил Чан и Джисон изобразил, как закрывает рот на замок.

– Этот парень выглядит как чертов ангел, а диалог ведет как какой-нибудь Крестный отец.

Чанбин рассказывал об отношении Сынмина к «господину Ли», о его подчеркнутой вежливости и внимательности, о том, что ожидал более сложного диалога. В итоге, Ким оказался совсем не таким, как его описывали: никакой заносчивости или пренебрежительности. Холодный реалист, понимающий важность встречи, бесконечно преданный «хозяину» и общему делу.

– Намекнул, что у наших действий будут последствия, но сотрудничеству был бы рад и, с его слов, сам Ли – тоже.

Сынмин быстро описал роль каждого члена Совета в судьбе компании и города, обрисовал общую картину их действий и существующие (в том числе по вину Чана) проблемы.

– Так и сказал «не подумайте – все, абсолютно все, трудности мы оперативно устраняем». Другими словами, они и без нас прекрасно справляются, хотя будь у нас хорошие отношения, даже страшно подумать, какими были бы результаты.

Чанбин намекнул на информацию о Ванге, но Сынмин лишь ухмыльнулся – без издевки – давая понять, что кое-что им известно. 

– Кроме того, – Чанбин замялся, – Ким сказал, что они не доверяют мистеру Чону. И не советовал расслабляться нам. Довольно дерзко, а?

Чан знал об отношении ближайшего друга семьи Бан и молодого Ли: консервативный Чон не оценил ни методов молодого бизнесмена, ни его характера. Казалось бы, типичная история в духе «Отцов и детей». Ему не нравилось все в новом лидере, и дядя долгое время поддерживал позицию друга и компаньона. Но на чем основано недоверие Ли? Держать на прицеле одного из самых влиятельных людей города, да еще и предупредить об этом самых близких ему людей. Вряд ли это банальная взаимность…

– Он объяснил причины?

Чанбин и Хан вновь переглянулись, и Чан почувствовал ком в горле.

«И вот опять».

– Мы должны тебе кое-что рассказать.

Чанбин вновь посмотрел на Джисона и вздохнул, а Чан поймал себя на том, что от напряжения перестал дышать.

– Я увидел твои наработки по делу дяди и, уж прости, сунул нос. Кое-что мне показалось странным и я просто... – Чанбин потер глаза.

– Сказал мне, а я не поверил, вот мы и решили проверить, чтобы совесть была чиста. Просто так, для галочки.

Чан слушал рассказ и чувствовал, как внутри него что-то обрывается. Он давно принял смерть дяди, никогда не верил в то, что это обычное самоубийство и, тем не менее, убеждаться в своей правоте было невероятно тяжело. Все его мысли заняла эта чертова записка: что в ней было? Что они упустили из-за того, что не увидели полной картины? В чьих интересах действовала полиция?

– Но это еще не все, – Чанбин сжал губы, боясь продолжать.

– В общем-то, – Хан безуспешно пытался успокоить друзей, – мы точно ничего и не выяснили, просто решили, что перед встречей с Минхо ты должен быть в курсе этого…

– Говори.

– Это не точно, просто слух от Сонбэ. Знаешь же, он у нас…

– Говори, Хан.

Слушая о связи мистера Чона со следователем, Чан поймал себя на мысли, что совершенно не удивлен. Он должен быть, по меньшей мере, шокирован: друг дяди, мудрый человек с безупречной репутацией просто не мог марать руки о таких людей как тот следователь, но…

…Чан не нашел в себе ни единого отклика на эту информацию.

Он спокойно выслушал сперва про скандалы и репутацию бесчестного полицейского, а затем и про защитника, мастерски вытянувшего его из безнадежной истории. Личный адвокат мистера Чона, разумеется, не стал бы работать с таким человеком ни за какие деньги: репутация превыше всего. И все же он работал.

Сердце билось ровно: Чан был абсолютно спокоен и не чувствовал ни расстройства, ни злости. Даже рассказ о заместителе Ли вызвал куда больше эмоций, чем это известие, а значит…

…где-то в глубине души он все это время хранил сомнения относительно мистера Чона. Недоверие расползалось как паутина в заброшенном доме. Но подкармливало оно только сомнения в самом себе.

«Я больше никому не могу доверять».

– Ким сказал, что ничего на мистера Чона у них нет, но вокруг него происходит слишком много странных событий.

– «Иногда отсутствие доказательств – главное доказательство» – так он говорил, не так ли?

Чанбин и Хан, будто по договоренности, опустили головы: груз этого разговора, этой информации, был слишком велик.

– Никогда больше ничего не скрывайте от меня.

Чанбин, вновь поджав губы, едва заметно кивнул, глядя в глаза друга.

Крис подумал, что больше никогда не сможет быть прежним «Чаном».

«Он мертв».