Вельзевул решительно вышагивала с огромной плетёной корзиной, полной луковиц, в руках. Их полагалось закопать в тёплую жирную почву, чтобы какое-то время спустя проклюнулись тюльпаны. Вельзевул никогда не понимала, зачем ждать, если можно просто сотворить чудо. Ещё одна раздражающе непостижимая деталь великого плана.

Она так ушла в мысли об этом, что на полном ходу врезалась в кого-то высокого и широкоплечего. Корзина выскользнула из рук, а большая часть луковиц врассыпную покатилась по траве.

— Осторожнее! — рявкнула Вельзевул прежде чем задуматься о том, что нарушение общественного порядка произошло в основном по её вине. Она посмотрела в лицо встреченному ангелу (для этого пришлось задрать вверх своё собственное, пестрое от веснушек, как перепелиное яйцо) и про себя отметила, что раньше они вроде как не встречались.

— Меня Вельзевул зовут. Приятно познакомиться, — проворчала она, наклоняясь за луковицей и пытаясь хотя бы формальными любезностями сгладить свой неоправданно резкий тон.

— Гавриил, — ответил ангел, слегка поморщившись. Скорее от неожиданности, чем от раздражения. Он подобрал корзину, в которую положил несколько близлежащих к нему луковиц, и протянул её Вельзевул. Когда Гавриил с любопытством рассматривал лицо новой знакомой, в голове что-то щёлкнуло. Вельзевул, Вельзевул…

“Вельзевул” — гласила надпись на его правой руке. И на левой тоже. Гавриил не совсем понимал, что хотела ему этим сказать Всевышняя, но никогда не уточнял. Он просто всегда говорил себе, что он узнает, когда это будет нужным. Богиня должна знать, что Она делает (мысли о том, что Всевышняя могла, например, сделать ошибку, Гавриил не смел допускать). Если так задумала Она, то так тому и быть. Хотя, стоит признать, хоть Гавриил и не стремился рьяно разыскивать ангела, чьё имя было выгравировано на обеих его руках, ему всегда было любопытно, что за Вельзевул (интересное имя) будет его близким другом. Или заклятым врагом. Или и тем и другим? Гавриил слегка прищурился. Казалось, он пытался разглядеть в Вельзевул дружелюбие или враждебность. Понять на взгляд, впрочем, не получилось.

— Для чего они тебе? — кивнул архангел на корзинку с луковицами просто чтобы как-то завязать разговор. Не хотелось вот так просто уходить сразу.

— Гавриил, — вслух пробормотала Вельзевул, подставляя корзину для подобранных незнакомцем луковиц. — Спасибо.

Она недоуменно разглядывала стоявшего напротив ангела. Долгое время Вельзевул упорно его искала, поминала недобрым словом, тщетно пыталась представить, каким он мог бы быть, и вот он перед ней. Что теперь? Рассказать про имена? Сотворить какую-нибудь глупость в виде парных подвесок с гравировкой "лучшие друзья навек"? А вдруг на его руке не её имя — такое вообще бывает, невзаимная дружба и невзаимная вражда? Обо всем этом скрижали умалчивали.

В предопределённом мире, где каждый волос на голове пересчитан Господом и каждому предначертан свой неисповедимый путь, волноваться было не о чем. В этом же мире паника накрыла Вельзевул с головой, и она сделала глубокий вдох — не потому, что дыхание было ей необходимо, конечно, а потому что это занятие странным образом успокаивало.

— Их надо высадить у северного выхода. Закопать в землю, чтобы вылупился цветок. Ну, знаешь, это моя работа здесь — следить, чтобы все росло и цвело...

Сонная пчела примостилась на плече Вельзевул словно в подтверждение её слов. Вельзевул согнала её дуновением и продолжила:

— ...чтобы плодовые деревья плодоносили, колосья колосились, а пшеница...

— Пшенилась?

— Что?

— Что?

Они молча смотрели друг на друга какое-то время, а потом Вельзевул прыснула со смеху.

— Нет такого слова. Поможешь мне высадить тюльпаны? — она призывно качнула пузатой корзиной. — Это несложно, но одной очень долго и скучно. Расскажешь, может, заодно, от каких важных дел я тебя отвлекла.

Архангел снова прищурился, прикидывая, как сильно это повлияет на его работу, и решил, что, пожалуй, ничего страшного в том, что он поможет Вельзевул, нет.

— Разве могу я отказать в помощи своей ближней? — улыбнулся он.

Вообще-то, он не совсем понимал, зачем проделывать такие сложные и долгие манипуляции, если можно сотворить чудо, но не стал об этом говорить. Если это работа Вельзевул, она должна была знать, что делает.

Гавриил и раньше не был уверен, как работает весь этот механизм с именами на руках, а сейчас, кажется, запутался окончательно. Он должен сразу испытать невероятную привязанность (или неприязнь) к Вельзевул? Или это само придёт со временем? Он сделал мысленную пометку — спросить потом об этом у кого-нибудь из тех ангелов, кто уже встретили предначертанных им. Сама Вельзевул про имя Гавриила ничего не говорила, поэтом архангел не решился завести об этом разговор.

— Так значит, ты кто-то вроде подруги растений? — спросил архангел, когда они направились к северному выходу. — Тогда неудивительно, что мы не пересекались раньше. Не моя область работы.

— Можно и так сказать. Хотя меня больше интересует то, чем могут утолить свой голод люди. Я развожу это здесь, а потом перенесу на Землю… как думаешь, на что похож голод?

Гавриил об этом не знал и предпочитал не думать. Он искренне был благодарен Всевышней за то, что ангелам не приходилась испытывать такие ощущения как, например, голод или усталость, которыми Богиня зачем-то решила наделить смертных.