Смотреть на Джинёна — сплошное удовольствие. Он красив, хорошо сложен и обладает тем самым чувством стиля, от которого обычно приходишь не в ужас, а в восторг. Он умеет себя подать, умеет улыбаться так, что душа проваливается в пятки, умеет пускать пыль в глаза с мастерством заядлого мошенника. Однако при этом он не теряет себя, своей индивидуальности, своего характера, который, к слову, достаточно проблематичный. И это всё, как ни странно, нравится Ёнсу до дрожи в коленях. Хотя каких-то полгода назад она за эти же качества готова была его прибить.

Это, кажется, их третье или четвёртое официальное свидание. Джинён приглашает Ёнсу в консерваторию. Он обожает музыку любых направлений и старается впитывать всё, что доступно слуху, чтобы создать свой стиль, поэтому Ёнсу ходит за ним практически везде как привязанная. Её завораживает, когда он превращается в напряжённое внимание — в такие моменты он становится практически неотразимым.

В ложе, куда Джинён не без труда достаёт билеты, оказывается малолюдно. Два ряда кресел расположены так, что сидящие попарно люди не мешают друг другу ничем. Пространства более чем достаточно.

Ёнсу протискивается к стенке, в то время как Джинён степенно устраивается у прохода. Он мимолётно улыбается напряжённо оглядывающейся Ёнсу, наклоняется к её уху и говорит так, что ладони мгновенно покрываются потом:

— Если захочешь чего-нибудь, говори.

Ёнсу, сглотнув, кивает. От него ненавязчиво пахнет туалетной водой и лосьоном после бритья — Джинён не терпит несоответствия во внешнем виде, так что дорогой классический костюм обязательно должен сочетаться с гладко выбритым лицом и идеально уложенными волосами. Однако это вовсе не означает, что он всегда выглядит прилизанным пижоном: в моменты, когда в напускной демонстрации нет необходимости, он превращается в обычного парня, каких сотни гуляют по их университету. Только при этом он всё равно остаётся дьявольски красивым. И стильным.

Концерт начинается с медленной композиции. Ёнсу вся превращается в слух, пытаясь сосредоточиться на звучании музыки, но в момент, когда на колено ложится горячая ладонь, всё её внимание концентрируется на прикосновении. Она тщетно пытается вникнуть в переливчатую игру инструментов, потому что наполняющие большой зал звуки действительно заслуживают высокой оценки — на сцене мастера своего дела, но бегающие по её спине мурашки вызваны вовсе не их виртуозностью.

— Не зря билеты на этот концерт стоили так дорого, — проникает в сознание низкий шёпот, и Ёнсу крепче стискивает колени от пробежавшейся по телу дрожи. Это, черт его дери, слишком неожиданно! — Тебе нравится?

Ёнсу с трудом отлепляет язык от нёба, поворачивается к Джинёну и, почти прижавшись губами к его уху, шипит:

— Пока не могу понять, потому что ты меня отвлекаешь.

Глаза Джинёна округляются. Вздёрнув бровь, он прищуривается, пару секунд вникает в суть претензии, а затем так ехидно усмехается, что Ёнсу понимает — лучше бы она промолчала.

— Ты про это? — Он сдвигает ладонь выше.

На Ёнсу классическое скромное платье, длина которого вполне позволяет носить его без опаски, и когда Джинён сдвигает подол юбки до самых бёдер, на свет показывается край чулок. В полутьме зала плохо видно выражение лица Джинёна, но его взгляд становится ощутимо тяжелее — это отлично чувствуется.

Ёнсу приходится задержать дыхание, чтобы не выдать волнения. Однако от внимания Джинёна это не ускользает. От него вообще сложно утаить хоть что-нибудь.

— Мы вообще-то в приличном заведении, не забыла? — насмешливо хмыкает он, поглаживая большим пальцем край чулка так, что подушечка задевает кожу.

Ёнсу хочется провалиться сквозь пол от смущения.

— Скажи это себе! — огрызается она, обхватив его запястье обеими руками. — Хватит меня дразнить!

— Я тебя дразню? — Джинён притворно оскорбляется. — Я привёл тебя сюда, чтобы послушать музыку вообще-то, а ты своими фантазиями сбиваешь меня с толку.

Ёнсу теряет дар речи от возмущения. Вот как он умудряется всё подвести к тому, что виноваты кругом все, а он один стоит с краю и в белом?!

— Убери тогда от меня руки, — елейно произносит она, впившись в Джинёна негодующим взглядом.

Однако его так просто не проймёшь. Чтобы заставить Пак Джинёна смутиться, нужно расшибиться в лепёшку, а у Ёнсу в данный момент нет ни сил, ни воли, чтобы препираться. Джинён это прекрасно видит.

— Это действительно то, чего ты хочешь? — спрашивает он, ненавязчиво привалившись к её плечу.

Окутавшие Ёнсу запахи становятся концентрированнее, а хватка на бедре усиливается. Джинён нарочно не переступает определённых граней, куда больше ему нравится доводить всё до точки, когда она разрешает ему это сделать. Ну или когда она сама шагает навстречу.

— Ты музыку слушать пришёл или что? — Ёнсу смотрит на него с презрением ледяной королевы, ругая себя за разгоревшийся внизу живота жар.

— Я и слушаю, — невозмутимо парирует Джинён. — И то, что я слышу, мне определённо нравится.

Он будто невзначай задевает губами мочку её уха, и по телу томной волной проходится желание протолкнуть его руку глубже между ног. Провокатор из Джинёна хоть куда, Ёнсу с каждым разом понимает это всё отчётливее.

— Ты не ответила на вопрос, — вкрадчиво напоминает Джинён, когда молчание затягивается. Музыка на сцене становится пронзительнее, будто вторя его настроению.

У Ёнсу пересыхает во рту, когда он оттягивает пальцем резинку чулка и тут же отпускает её. Кожу обжигает лёгким зудом от упругого хлопка, жар внизу живота усиливается.

— Перестань! — собрав всю волю в кулак, сипит Ёнсу. — Тут же люди кругом!

Глаза Джинёна превращаются в угли, а губы изгибает такая улыбка, что Ёнсу быстро понимает — давление на совесть бесполезно. Он явно не захватил её с собой.

— Это единственное, что тебя смущает?

Его пальцы мимолётно проскальзывают глубже под юбку, но затем опять возвращаются к резинке чулка. Перед глазами темнеет от этого.

— Меня смущает твоя рука под моим платьем, остальное — опционально.

Джинён смеётся.

— В таком случае, я её уберу, — говорит он, но когда Ёнсу почти вздыхает с облегчением, он вдруг поворачивает её лицо к себе и прижимается к губам с такой страстью, что изумлённый выдох тает на языке невесомой снежинкой.

Целуется Джинён так, что Ёнсу временами едва не теряет сознание. Она понятия не имеет, где он научился подобному искусству, но когда у них нет возможности заняться полноценным сексом, он вполне может довести дело до кондиции при помощи одних только губ и языка. Ну и пальцев, которые, к слову, всё ещё поглаживают кожу.

Ёнсу боится, что её вымученный стон станет слышен другим обитателям ложи, однако сотрясающая стены консерватории музыка, кажется, глушит любые звуки. Поэтому она вся превращается в оголённый нерв и, мысленно послав к чёрту все последствия, всё-таки проталкивает руку Джинёна между бёдер. Его торжествующая усмешка скользит по губам щекоткой, но сейчас ей совершенно не до этого, потому что длинные гибкие пальцы легко находят самое возбуждённо место и надавливают на него. Ёнсу зажмуривается до кругов под веками, когда они сдвигают полоску нижнего белья и легко оказываются под ней.

— Вот видишь, — шепчет Джинён, ловя её судорожные выдохи и смешивая их со своим горячим дыханием, — меня бесполезно обманывать. Я знаю, чего ты желаешь.

Ёнсу хочет сказать, чтобы он заткнулся и наслаждался победой молча, но вместо этого шире разводит ноги, откидывается на спинку кресла и с силой кусает губы, чтобы сдержать рвущиеся из горла стоны, когда его пальцы оказываются внутри.

Джинён нарочно ласкает её так, чтобы попадать под постоянно меняющуюся мелодию, поэтому спустя несколько минут Ёнсу теряет связь с реальность, полностью погрузившись в наслаждение — как физическое, так и аудиальное. Её, кажется, несёт на волнах удовольствия, расщепляет на молекулы. Она не видит, но чувствует, как Джинён смотрит на неё — жадно, обжигающе, его наверняка тоже мучает жажда определённого характера, но он слишком упрям, чтобы дать ей волю. Сперва он сделает всё, чтобы лишить рассудка Ёнсу, а следом посмотрит по обстоятельствам.

Оргазм накрывает Ёнсу одновременно с финальными аккордами. Практически вжав руку Джинёна в промежность, она протяжно мычит и, наконец, расслабляется одновременно с раздавшимся громом аплодисментов. Это получается так забавно, что губы тут же растягивает усмешка. Да уж, выше всяких похвал, заслуживает оваций.

— Ну что, готова перекусить? — будничным тоном спрашивает Джинён, вытирая пальцы вытащенным из кармана платком с таким видом, будто ничего не произошло.

Ёнсу недоверчиво вздёргивает бровь.

— Концерт ещё не закончен? Это антракт или что-то типа того?

— Ну да, — беззаботно кивает Джинён. — Трёхчасовой концерт подразумевает передышку, музыканты ведь не железные.

— Вот как…

Ёнсу опускает взгляд на его штаны и запинается. Отчётливо оттопыривающаяся ширинка заставляет её передёрнуть плечами от снова мазнувшего по внутренностям желания. Перед глазами вспыхивает и тут же гаснет картинка весьма интимного характера, так что план рождается в голове раньше, чем она успевает хорошо всё обдумать.

— Сколько, говоришь, длится перерыв?

Перехватив её взгляд, Джинён улыбается.

— Что-то около двадцати минут. А что? — невинно интересуется он, прищурившись.

— А то ты не знаешь, гад хитрожопый, — бурчит Ёнсу и, схватив его за руку, быстрым шагом направляется в сторону лифтов. В подземной парковке сейчас наверняка пустынно, а машина у Джинёна просторная. Двадцати минут им хватит с головой. Во всяком случае, Ёнсу на это надеется.