Хиён чувствует себя омерзительно. Выпитый на голодный желудок бокал шампанского кружит голову, из-за чего стоять ровно на высоченных каблуках практически нереально. Её всё время кренит то вправо, то влево, так что когда под руку попадается удобный во всех смыслах подоконник, Хиён едва не стонет от облегчения и обрушивается на него всем весом.

Долбаный корпоратив!

Она и идти-то не хотела, но Мэрим настояла, потому что «налаживание связей с заграничными поставщиками — полезная штука, и вообще у тебя парадные туфли ещё не выгуляны, не смотри на меня так, это всё равно не работает».

Хиён прижимает пальцы к переносице и натужно выдыхает. Знала бы она, что будет настолько сложно, ни за что не согласилась бы, но теперь, перед тем как с чистой совестью уйти, нужно отсидеть положенную официальную часть, которая как назло всё не заканчивается.

Грёбаные многословные директора. Грёбаная корпоративная этика!

— Тоскуешь? — раздаётся по ту сторону окна, и Хиён едва успевает вцепиться пальцами в подоконник, чтобы не навернуться на подкосившихся каблуках.

— Кто здесь?! — испуганно сипит она, дёрнув на себя тяжёлую портьеру, чтобы проверить — не прячется ли кто за ней. Однако там оказывается пусто. Это значит, ей не послышалось — голос и впрямь доносится с улицы. С карниза, расположенного на двадцать пятом этаже.

— Твой самый страшный кошмар, — издевательски хихикают снаружи, но Хиён это уже не впечатляет. Пораскинув мозгами, она прекрасно понимает, кто именно притащился по её душу в такую даль… или лучше сказать высь?

Облокотившись на подоконник, Хиён практически вжимается лицом в стекло, чтобы разглядеть, наконец, спокойно сидящий на карнизе силуэт, утопленный в тени настолько, что его нереально заметить вскользь или случайно. Исключительно специально. И то только потому, что он сам позволит.

— Чего тебе? — вздыхает Хиён, стараясь говорить так, чтобы ни у кого не возникло сомнений относительно её психического состояния. Хотя, чего уж там, из всего коллектива чокнутой её не считает, наверное, только Мэрим. Но она медиум, у неё классический подход к любым странностям.

— Почувствовал, что тебе одиноко, решил составить компанию. — Силуэт пожимает плечами и, повернув голову, ловит взгляд Хиён жёлтыми, тускло светящимися в темноте глазами.

Хиён вздыхает ещё жалобнее. Ну да, конечно.

— Голодный, что ли?

Глаза за окном на миг тухнут, а затем вспыхиваю вновь, немного ярче.

— Я почти напуган. Как догадалась?

— Я тоже жрать хочу, — буркает Хиён, — поэтому не удивляюсь, что ты на стену из-за этого полез. В прямом, блин, смысле.

Раздавшийся снаружи тихий смех заставляет её передёрнуть плечами от пробежавшихся по спине мурашек. Перед внутренним взором моментально рисуется лицо — слишком красивое для человека — с сияющей улыбкой — слишком тёплой и открытой для демона.

Хиён встряхивает головой и хмурится, ей не следует раскисать, особенно перед ним. Хотя, по правде говоря, инкуб по имени Пак Чимин рвёт все её шаблоны относительно сущности демонов. Он не вписывается ни в один общеизвестный догмат, и, положа руку на сердце, Хиён куда охотнее отнесла бы его к каким-нибудь ангелам.

— В западном крыле есть закрытый банкетный зал, иди туда, я через пару минут ускользну.

Силуэт исчезает раньше, чем она успевает договорить. Хиён остаётся только устало закатить глаза.

В банкетный зал она просачивается, едва дыша от страха. Если её поймают тут, скандал поднимется до небес, поэтому нужно быстрее покормить своего ручного монстра и сбежать обратно. Не факт, конечно, что мелкую сошку, вроде неё, будут искать, но рисковать напрасно не следует.

Стоит двери с тихим щелчком закрыться за спиной, талию тут же обвивают руки, а в нос бьёт свежим запахом улицы и дождя. Видимо, снаружи сыро, потому что когда Чимин наклоняется, чтобы поцеловать Хиён, упавшие ей на лицо волосы оказываются влажными.

Прикосновение к губам выходит волнующим и жарким. Чимин не тратится на лишние слова, но в то же время и не тропится. Он будто точно знает, что нужно Хиён и в каких количествах. И это неизменно заставляет её трепетать.

— Не увлекайся, у нас не очень много времени, — мямлит Хиён, когда губы Чимина перемещаются на подбородок.

— Тогда, может, что-нибудь лёгкое, м? — Его дыхание щекочет кожу — кажется, будто по ней скользит тончайший прохладный шёлк.

— Д-да, полноценного ужина не получится, прости, — стараясь контролировать дыхание, выдавливает Хиён.

Чимин отстраняется, чтобы взглянуть ей в лицо. Его глаза легко ловят отсвет фонаря с улицы, а губы растягивает душевная, почти радостная улыбка. У Хиён сердце замирает при виде этого. Чтоб её, эту демоническую привлекательность!

— Ничего страшного, поначалу ты ведь меня только закусками баловала. Помнишь? — Он наклоняется, мимолётно поддевает мочку языком и тут же прижимается губами чуть ниже уха.

Колени Хиён превращаются в желе. Он дотрагивается до неё так, скорее, по привычке, ведь с обретением власти над ним на неё перестали действовать и демонические способности, и Прикосновение в том числе. Однако каждое его касание огнём отпечатывается под кожей, будто не у неё в руках контракт.

Будто вовсе не она хозяйка.

Чимин разворачивает Хиён к себе спиной. Придвинув ногой ближайший стул, он присаживается и лёгким нажатием между лопаток заставляет её наклониться. Хиён упирается локтями в стоящий прямо перед ней стол и зажмуривается. Тело заранее каменеет от предвкушения, ведь каждая близость с Чимином — маленькая смерть. И ей порой кажется, что после секса с ним она рождается заново, как бы глупо и ванильно это ни звучало.

Почувствовав медленное скольжение пальцев по бёдрам, Хиён задерживает дыхание, внутренности обдаёт огнём. Чимин потихоньку тянет вверх подол облегающего платья, делая это настолько чувственно, что возбуждение вспыхивает, будто к нему подносят спичку. Хиён с головой погружается в крутой кипяток.

От скользнувшего по ягодицам лёгкого сквозняка кожа покрывается мурашками. Хиён сжимается, ощущая себя более чем неловко в подобной позе, тем более что её оттопыренный зад практически упирается Чимину в лицо. Однако стоит ласкающим поглаживаниям сместиться с задней части бёдер на внутреннюю, все мысли испаряются с поразительной скоростью. Хиён тонет в нахлынувших ощущениях.

Для поддержания жизни Чимину нужна сексуальная энергия — чем концентрированнее, тем лучше. И хоть для её получения по-прежнему нужно прибегать ко всякого рода тактильным контактам, Хиён со смущённым смешком готова признать, что ещё немного — и он сможет насыщаться, просто стоя рядом с ней. Недалёк тот момент, когда она будет возбуждаться от одних только фантазий о том, как он смотрит на неё.

Вот как сейчас.

Хиён думает, как он пожирает её сейчас глазами и как ярко они, наверное, при этом горят, и заводится практически с полоборота. Стремительно пропитавшееся влагой бельё заставляет её поёжиться.

Хиён закрывает глаза и, судорожно выдохнув, упирается лбом в скрещённые предплечья. Она чувствует, как ладони Чимина накрывают ягодицы. Его большие пальцы осторожно надавливают на промежность, и внизу живота тут же вспыхивает отчётливый навязчивый зуд.

Коротко всхлипнув, Хиён подаётся назад, чтобы давление усилилось.

— Хиён-а, ты позволишь?.. — хрипло бормочет Чимин, запнувшись на последнем слове.

Хиён не хватает сил даже на то, чтобы кивнуть. Она понятия не имеет, чего он хочет, но всё равно согласно мычит, стараясь не раскачиваться пизанской башней. Каблуки норовят подкоситься, так что все мысли сосредотачиваются на желании устоять, а также — на непрекращающихся ласках. Однако когда полоска трусов сдвигается в сторону, а следом — кожу опаляет тяжёлым горячим дыханием, она наконец-то понимает, на что именно Чимин просил разрешения.

Протестующий возглас тонет в стоне. Хиён инстинктивно дёргается вперёд, но Чимин не даёт ей вырваться. Он впивается в её бёдра пальцами и, прижавшись губами к промежности, проталкивает язык между складок. От мягкого движения внутри мир перед глазами опрокидывается, Хиён сжимает кулаки так, что ладоням становится больно, но это ощущение никак не перекрывает тянущие, практически болезненные спазмы внизу живота. Ей становится так хорошо, что почти плохо.

Поняв, что Хиён теперь точно никуда не денется, Чимин сдвигает руку так, чтобы дотянуться большим пальцем до клитора. Хиён зажмуривается, прикусывает запястье, чтобы сдержать дерущие горло всхлипы. Она едва может стоять, и когда оргазм всё-таки сбивает её с ног, она плавно оседает прямо в услужливо подставленные руки. Чимин обнимает её, усаживает себе на колени, как маленькую девочку, и целует в лоб — настолько целомудренно, будто это не он только что едва не отправил её на тот свет при помощи губ и языка.

Хиён пытается выровнять дыхание. Она прислушивается к постепенно замедляющемуся сердцебиению и мысленно планирует возвращение в общий зал. Она думает, что неплохо для начала посетить уборную, но когда её подбородок осторожно приподнимают чужие пальцы, она на миг забывает обо всём. Глаза Чимина горят ярче обычного — насытившийся, он ближе к демонической сущности, чем к человеческой, но Хиён это больше не пугает. Теперь некоторые изменения в его внешности после любой близости она находит даже привлекательными.

Мягкое прикосновение к губам возвращает Хиён из круговорота мыслей, медленно затухающий внутри пожар вспыхивает маленькими искрами, хотя в поцелуе Чимина нет ни капли страсти. Только всепоглощающая признательность, нежность и… что-то ещё.

— Спасибо, — тихо произносит Чимин, оторвавшись от её губ, и улыбается, а Хиён, глядя на это, вздрагивает от прокатившейся по телу волны тепла.

Она не ждёт от него никакой особенной привязанности, ведь их отношения складываются по строго определённому алгоритму. Однако когда он смотрит на неё так, что душа дрожит от эмоций, она слабо, практически неощутимо верит в чудо и мысленно рвёт ещё один шаблон относительно демонической сущности.