Баттер чувствовать не должен — ну не положено такого марионетке. Максимум только кривиться, когда экзоплазма вместе с кровью пачкает одежду так, что не отмоешь. Кукловод этого не видит, конечно, так что Баттеру и на этот счëт переживать совсем не стоит.

Но отчего-то он, не лишëнный (ещё) сознания, чувствует. Наверное. Он себе в мыслях копаться особо не позволяет — чует, что ничего, кроме заложенной миссии, не найдëт. А уж в том, что оно само собой всплывает, когда Захари на горизонте показывается, Баттер тем более не виноват. Тело-то его под чужим контролем. Разум должен быть тоже, но как-то у Кукловода о такой мелочи позаботиться не получилось.

Особенно, когда рядом Захари.

Баттер почти благодарен, когда Кукловод надолго с ним не задерживается. Баттеру с Захари неуютно, но он не может понять, почему. Может быть, потому, что битой до него не достать? Потому что адд-онам не прикажешь атаковать его? Потому что один только Захари не стремится ударить первым?

Это, конечно, добротой не назовëшь. Доброта для этого мира вещь мифическая — была когда-то на заре времëн, а теперь уж еë и не осталось. Доброта, как кажется Баттеру — вещь безвозмездная. За неë кредитов не просят.

Но, по крайней мере, в руках Захари эти бумажки обретают смысл, а в голове Баттера появляются понятия чуть разнообразнее. И, быть может, даже появляются новые ощущения.

Например — благодарность.