Реджина Миллс яростно металась по кабинету. Казалось, стоит ей еще несколько раз пройтись туда-сюда, и на деревянном полу точно останется след, протоптанный каблуками её «лабутенов». Бывшая Злая Королева, превратившаяся теперь в мэра, нервничала крайне редко, но сейчас её поглощали чувства, каких она не испытывала со времён своей юности. Когда она стала женой короля Леопольда, они постепенно умерли в её груди. Тревога, страх… надежда. От них нутро скручивалось в узел.

Кажется, в тысячный раз за день Реджина выглянула в окно, выходящее но дорожку, ведущую к дверям особняка. Никого. Где же он? Она продолжала мерить комнату шагами, готовясь к худшему. Возможно, всё это — лишь тщательно спланированный, жестокий розыгрыш. С бывшего дельца вполне станется обмануть её просто для того, чтоб посмотреть на её страдания.

Любопытно, что именно мистер Голд первым упомянул, что, возможно, Реджине стоит усыновить ребёнка. Он играл на чувствах женщины, постоянно напоминая, что вечерами, возвращаясь с работы, она остаётся совсем одна, в слишком большом и пустом доме. И, возможно, ребёнок, собственный ребёнок, облегчит её одиночество. Сначала она только насмешливо фыркала в ответ, но день за днём, проходя по улицам своего города и видя детей, гулявших со своими (предположительно) родителями, Реджина чувствовала пустоту в душе. Пустоту, которую вполне мог заполнить ребёнок.

Приняв решение, Реджина связалась с хозяином ломбарда, и сделка быстро состоялась. Казалось бы, всё слишком легко, но, опять же, она ведь полностью контролирует этот город, так что иначе и быть не могло. Расхаживая по кабинету, она мысленно высказывала всё, что думает о человеке, с которым заключила сделку. Если он посмеет не сдержать слова…

В дверь постучали.

Реджина замерла, резко вдохнув. Быстро поправив одежду, она практически побежала к двери, намеренно замедляя последние шаги, чтобы не выдать своего нетерпения. Повернув ручку, Миллс увидела на пороге ростовщика. На лице у него играла необыкновенно коварная улыбка, но мэр не заметила этого, она не могла отвести глаз от маленького мальчика, завернутого в голубое одеяльце. Её мальчика.

— Это он? — спросила брюнетка, почти задохнувшись.

— Надеюсь, что да, если, конечно, я не ошибся ребёнком, — ответил мистер Голд, осторожно передавая ей мальчика, которому едва исполнилось три недели.

Она всё еще смотрела на ребенка, и на лице у Реджины медленно расцветала широкая улыбка:

— Он прекрасен.

Малыш заворочался, пытаясь поудобнее устроиться у неё на руках. Тихо покачивая его, мэр прошла в дом, оставляя входную дверь открытой. Голд пошел следом. Сердце женщины взволновано подпрыгнуло, когда свёрток в её руках теснее прижался к ней.

— Кажется, документы в порядке, мэр Миллс. Просто подпишите здесь, чтоб подтвердить, что ребёнок у вас, а об остальном я позабочусь сам, — сказал мужчина, вынув бумаги из внутреннего кармана пиджака.

Реджина, нахмурившись, подняла взгляд. Ей не нравилось, что Голд относится к этому, как к очередной деловой операции. Это же не просто одна из голдовских сделок. Это намного важней. Она снова посмотрела на ребёнка, чувствуя, что эмоции, бушующие в её душе, стали сильней в десять раз. Это её шанс, наконец, создать собственную семью, любить и быть любимой в ответ. Страх, что судьба в очередной раз откажет ей в шансе на счастье, ушел, когда ребенок улыбнулся во сне.

— Сегодняшнее число, мисс Миллс, — нетерпеливо напомнил Голд и усмехнулся, получив в ответ сердитый взгляд. Он потянулся к ребёнку, предлагая подержать его, пока Реджина подпишет бумаги.

— Не в этой жизни, — рыкнула брюнетка и, ловко держа малыша левой рукой, правой подписала бумаги.

Отдав их Голду, Реджина снова вернула своё внимание сыну. Пересчитав пальчики на детских ручках и ножках, она целовала крошечные ладошки.

Мистеру Голду странно было видеть в ней столько нежности. Конечно, он знал о той её маленькой юношеской интрижке с мальчишкой-конюхом. Знал, что давным-давно легендарная Злая Королева умела любить. Но теперь, видя, как она осторожно ласкает младенческое личико, глядя на него с такой любовью, мужчина усмехался про себя, уже зная, как развернутся события. Ей будет больно, ей будет очень больно, но сейчас Реджине не нужно этого знать. Сперва ему нужно уладить одно маленькое дельце.

— Он симпатичный ,— сказал Голд, нарушив молчание. — Вы уже выбрали имя?

— Генри, — благоговейно ответила брюнетка, не задумавшись ни на секунду.

— Генри, — повторил мистер Голд с мелькнувшей тенью улыбки на лице. Кивнув, он похромал к выходу, оставляя Реджину и Генри вдвоём.

Как только он ушел, Реджина начала покачивать сына, напевая колыбельную, которую одна из нянюшек пела ей в детстве. Пританцовывая, она прошла к лестнице и осторожно, чтоб, не дай Бог, не уронить бесценный свёрток, поднялась по ступеням. Пройдя мимо собственной спальни, Реджина плечом открыла дверь в детскую.

Голубые обои на стенах казались ещё ярче, контрастируя с остальной, чёрно-белой, частью дома. Потолок и пол украшали изображения рыцарей на лошадях, а на стене, напротив колыбели, красовался замок. Брюнетка не стала укладывать спящего ребёнка в кроватку, ей не хотелось отпускать его. Вместо этого она включила висящий над кроваткой мобиль и устроилась в кресле-качалке у окна, слушая тихую мелодию Моцарта.

— Я так долго ждала тебя, солнышко, — проворковала женщина, осторожно поглаживая пальцем детскую мордашку. — Я буду защищать, и беречь, и любить тебя. Я не причиню тебе вреда.

Реджина счастлива была просто сидеть в кресле, со спящим Генри на руках, пока он не начал хныкать. Покой и тишина, наполнявшие детскую, исчезли, сменившись раздраженным плачем, который вырвал мэра из блаженной дремоты и немедленно наполнил её паникой.

Вскочив, она начала покачивать плачущего ребенка, пытаясь вспомнить всё, что прочитала за последний месяц в книгах для молодых родителей. В голове прокручивался список возможных причин: его слишком туго запеленали? Или он заболел? Господи, а если он заболел? Внезапно в мозгу будто щёлкнуло, и Реджине в голову пришла куда более очевидная мысль.

Подойдя к пеленальному столику, брюнетка осторожно положила на него мальчика. Оторванный от тепла Реджины, он немедленно заплакал громче, и этот плач был для неё одновременно и таймером, и осуждением. Чем дольше Генри плачет, тем худшая она мать.

Реджина быстро распеленала сына и сняла с него распашонку. Салфетки, присыпка, крем, подгузник, пелёнка. Готово! Она сменила пеленку за рекордное время и без происшествий, если не считать того, что, когда она раздела Генри, тот выгнулся, недовольный холодом. Но, оказавшись на руках у матери, завернутый в одеяло, младенец продолжал плакать.

Еда. Мэр мысленно закатила глаза, досадуя на себя, за идиотскую забывчивость:

— Шшшшш, родной, сейчас мама приготовит тебе обед.

Спустившись на кухню, Реджина поставила бутылочку с детской смесью греться. Покачивая Генри на руках, она напевала колыбельную, которая заметно успокоила голодного малыша. Плач сменился тихим хныканьем.

Взяв бутылочку, Реджина поднялась обратно в детскую и, вновь опустившись в кресло, осторожно прижала соску к губам Генри.

Она облегченно выдохнула, когда малыш начал есть и успокоился. Подумать только, мэр почти запаниковала! Брюнетка с нежностью смотрела на сына, жадно пьющего молоко. Через десять минут бутылочка опустела. Реджина уткнулась в детскую щёку:

— Умница, Генри.

Отстранившись, она улыбнулась ему. Теперь она — мама. Она всегда хотела детей, и вот она сидит, держа на руках младенца. И он смотрит на неё с такой любовью и надеждой в глазах! В первый раз с тех пор, как его принесли домой, её сын посмотрел на неё. Карие глаза встретились с зелёными. И сердце Реджины болезненно сжалось от счастья. Она смотрела на своё «долго и счастливо».