Мороз облизывал улицы колкой зимней февральской стужей, остроконечной, как и все крыши города Питера, такого родного, но когда прижимаешь его к себе, кажется, что примерзаешь намертво. Врастая в каменные мостовые покрытые гололедом и более чем трехсотлетней грязью.
Зачуханный курьер, поправляющий лямку своего мешка, в котором все письма словно из другой эпохи, эпистолярного жанра. Здесь и сейчас письма задыхаются едким дымом еще не снесенных заводов и выхлопных паров автомобилей. Письма - пережиток прошлой советской эпохи неоклассицизма, где все было подчинено отнюдь не социалистической пафосной коммуне, а тоталитарному порядку. Сейчас это славный пережиток, которым почти не пользуются. Но иногда просто приятно взять ручку, бумагу и написать пару строк на шершавой бумаге. А потом сделать из нее самолетик и пустить по ветру. Наверное так, в наше время выглядят слова на ветер.
Санкт-Петербург. До востребования.
Наверное именно с этого начинается дорога, ведущая каждого в той точки, с которой начинается понимание жизненных процессов происходящих вокруг, а не только в шумном, зеркальном центру города. Там всегда давка и очередь, и всегда спешка и суета. Культуры там мало, зато хамство расцветает буйным цветом. И остановиться не дадут, чтобы воздуху вдохнуть. Как пел популярный шлягер: «Время в большой цене». В центре города - точно. Там время - бесценный товар, которым торгуют продавцы на углах перекрестков. Торгуют ли? Или отнимают, грубо и безжалостно вырывая, как сердце из груди. Город всего лишь сосуд, как античная амфора. И можно наполнять его шумом толпы, колокольным звоном, гудками клаксонов, трескотней проводов, криками чаек, шепотом листвы, воем вьюги и течением времени.
Цена всему этому - жизнь.
Наматываю круги вокруг Исаакиевского собора в ожидании того, с кем наметила встречаться. Поднимаю голову, небо слепит меня. С него, кружат слетают крохотные снежинки и падают на лицо, неприятно холодя и без того замерзшие щеки. Мой будущий собеседник опаздывает уже на пятнадцать минут. Пунктуальность не в моде у многих людей, и многие просто считают нужным опаздывать. Заставляя их ждать, и отбирая бесценное время. Время, которое отведено не для них. Время, которое не купишь с гвоздиками на День Победы. Время - друг и враг настоящего.
А вокруг кипит жизнь. Она кипит тогда, когда за ней даже некому наблюдать. будет кипеть даже если мой будущий собеседник не придет на встречу. Я, в принципе, не жду от этой встречи ничего хорошего. Это просто деловой этикет. Хотя, может быть, это немного больше, но я в этом ни за что не признаюсь. Пусть будет так, как я себе это вообразила. Хотя бы для меня.
Еще я воображаю, что сейчас поздняя весна, и на улицах звенят ручьи. Все в предвкушении капели, оттепели и солнца. За зиму город изголодавшийся по солнечным лучам, впитывает их охотнее, чем когда-либо. Впитывает и передает свет и тепло дальше. По кругу. И так вот водоворот городских питерских лучей, по кругу, по кругу. Глядишь, оно к тебе вернется. Когда-нибудь. И ты будешь ему рад. Если будешь жив.
Мой будущий собеседник, которого я вижу аж издалека, не спешит. Размеренный шаг, поднятый ворот, руки зябко в карманах, усталый взгляд по сторонам. Не смотрит под ноги, спотыкается. Что-то не заладилось в утра. Или может быть просто сегодня понедельник.
- Здравствуйте, - здоровается она. - Простите, что опоздала. Я банально проспала.
В последнюю фразу верится больше, нежели чем, в то, что бы сказала девушка, если бы ей пришлось мне врать. Зачем ей мне врать, я чужак.
- Ничего, - бросаю я. - Я зато прогулялась.
Не сказать, что я хотела гулять и ждать двадцать минут. Но таком этикет и культура города. НЕ могу же я сказать, что … я потеряла это время посреди центра, в такую стужу. Это будет не вежливо, и я улыбаюсь, хотя у меня дико замерзли ноги.
- Пойдемте в «Чайную ложку», - предлагает она. - Я оплачу вам кофе, поговорим.
Не люблю когда за меня платят, но почему бы нет. И мы идем.
Она по дороге молчит, и я не тревожу ее своими расспросами. Успеется. Это Питер, тут все время кажется, что ты будешь жить вечно. Вместе с этим городом. И не смотря на то, что у тебя язва в желудке. Мелочь какая. Ты все равно будешь жить вечно, в духе Петра, в песке набережных, в берегах Невы. Ты втискиваешься в это все и тебя уже не вытрясти. Не выгнать. Можно разложить на составные, но бесполезно отделять тебя от города. Ты - это он, большая, огромная часть, пласт, который до того врос в тебя, что отделить его невозможно.
- Красивый у вас город, - говорит моя собеседница так, будто город принадлежит мне.
Частично и в переносном смысла, оно так и есть. Я за него драться буду.
- Такой статный, как достопочтенный гражданин. Словно шляпу снимает каждый раз, когда я по паркам гуляю.
Я вслушиваюсь в слова и приятный голос заставляет меня вспоминать о том, зачем мы договорились здесь встретиться и что надо этой милой девушке от меня.
Приносят кофе и блины. Я жадно отхлебываю горячий, вкусный напиток и смотрю как за окном, снег превращается в метель. Значит циклон принесет еще морозы. Скорее бы домой, закутаться в плед, кота под бок и спать. Спасть и видеть сны о лете.
- Может, прямо к делу? - отвлекает меня от грустных дум девушка.
У девушки голубые глаза, и легкая улыбка касается тонких губ. Странно, но мне не хочется говорить, хотя именно для разговоров я и пригласила ее. Собственно, у нас не было времени говорить тогда, когда мы встретились прошлой ночью в баре. Какие слова могли быть, если мы разделили страсть, ровно пополам. потом я ушла, и она попросила меня о встрече. Еще раз. И я согласилась. А почему нет?
- Я поняла, что у тебя есть правило не встречаться дважды с одной и той же, - заговорила она, смотря не на меня, а на аппетитный блинчик, смачно политый вишневым сиропом, запах которого долетел до моего чувствительного носа. - Я уважаю то, что ты сделала для меня исключение. Но все же, почему?
Мне подумалось, что вопрос она хотела задать другой. Но открыв рот, передумала и задала этот. Он немного с подковыркой, но я не собираюсь врать ей. Зачем? Прямота - друг всех питерцев.
- Мне подумалось, что из этого может что-то получиться.
Я на самом деле так подумала, но сейчас мне уже так не кажется. Сейчас мне кажется. что я теряю здесь время. Но девушка, с которой я провела ночь, к слову, весьма неплохую, заслуживает право сказать мне еще что-то. В конце концов, раз уж я пришла.
- И что, может?
Она спокойно жует блинчик и ее руки немного странно держат ложку. Странно для меня. но для нее, весьма обычно. Я делаю выводы и предположение срывается с языка быстрее, чем я могу осознать, что лучше этого не произносить.
- Скрипка?
Девушка перестает жевать, молча уставившись на меня. Мерно течет время, люди снуют туда-сюда мимо нас. В «Чайной ложке», всегда куча народу, и все шумят. Но сейчас я не замечаю шума, потому что девушка напротив мне улыбается, скромно так, опуская глаза в тарелку с блинами. Она смущена, значит предположение верное.
- Как вы догадались? - спрашивает она и я знала, что она спросит.
- Я много общалась раньше с музыкантами.
Она снова удивлена, и мне начинает казаться. что я говорю какие-то очень необычные вещи. Но они обычные, потому что я люблю музыку.
- Играла в группе? - она снова интересуется.
И на этот раз интерес неподдельный.
- Не совсем.
Мне совершенно не хочется раскрывать подобный пласт биографии человеку, которого я не знаю. Который чужак. Одна ночь вместе еще никому не дает прав лезть в душу.
- Я не просто так спрашиваю. Отрадно найти в случайной любовнице родственную душу, - поясняет зачем-то она свой интерес ко мне и моей душе.
За окном метель. И я не понимаю, что я делаю здесь в кафе. девушка пытается рассказать мне о себе, но я уже через десять минут осознаю, что мне не интересно. Меня сложно заинтересовать. Не многим удается, хотя многие пытаются. Ежедневно. Они ломятся в закрытую для них дверь, воображая, что рано или поздно она поддастся напору и вылетит, а они войдут на мой порог, как короли и будут править моей жизнью.
Очень спорная воображаемая цель. Но многие в реальности и в сети Интернет так и норовят попробовать мою вечность на вкус. Они так уверены, что она им понравится. что даже не замечают того, что я им говорю. Не слышать и не хотят слушать. Для них существуют только они и их желания.
- Утомила, да? - замечает, наконец-то, она.
- Есть немного, - отзываюсь я, понимая, что я пропустила мимо ушей все то, что она мне говорила за последние тридцать минут. - Мне идти надо, прости.
Я извиняюсь. Привычка. Но мне совсем не жаль, что я ухожу. Однако моя собеседница пишет мне на салфетке свои координаты.
«Лера. Королёва, 12. Заходи»
Я улыбаюсь и сую салфетку в карман, в надежде забыть.
Прощаюсь и ухожу не оглядываясь. Я и так потеряла время. А время в наши дни - бесценно.
Уже дома, листая бесполезные рекламные журналы в теплой комнате в ожидании чая, я вспоминаю о салфетке. А потом вспоминаю дом на Королёва, 12. Тихий шепот, неистовый стон, объятия рук, ощущения вязкого тепла внутри незнакомого человека, чужой запах и краски оргазма разлетающиеся по телу. Это все было. И прошло.
Сминаю салфетку и она летит мимо мусорной корзины. Не судьба мне сегодня избавится от навязчивых мыслей о лете.
Город все еще магнитом тянет посмотреть на то, как он просыпается каждый день. И засыпает, каждый вечер. Он один такой, Питер. На все века.