Вильгельм спал почти до середины дня, ворочаясь и постанывая во сне. Эленкар не знал, куда себя деть от скуки затянувшегося ожидания. Он обследовал каждый уголок своих бывших покоев, убедившись, что многие вещи остались неизменными, хотя многое и поменялось, например, новые подушки на диванчике с резными ножками, на котором дракон сидел, подперев кулаками подбородок. Эли вздохнул, скомкав подушечку, отделанную шелковыми кистями, и, усмехнувшись собственному озорству, бросил ее в голову спящему брату, однако, промахнулся, и подушка упала юноше на спину, не произведя никакого эффекта.

Изредка раздавался осторожный стук в дверь, после которого Эленкар прятался в уборной, скрытой в смежной комнатке. Слуги, убедившись, что король еще спит, уходили, чтобы вернуться через полчаса и снова застать ту же картину. Никто не пытался добудиться его, не бил тревогу, несмотря на то, что Вильгельм выпал из жизни на полдня, никто не искал молодого монарха для выполнения государственных дел.

Наконец, измаявшись о скуки, изучив досконально сад за окном и рисунок шелковых обоев на стенах, дракон решил сам сделать уборку в спальне, принявшись подбирать разбросанные по полу флакончики с духами и косметической водой, щетки для волос и прочие принадлежности, сброшенные кем-то с туалетного комода, что стоял у окна за портьерой. Это занятие было для него в новинку — ни разу за всю жизнь Эленкар не подобрал ни одной вещи с пола и уж тем более не занимался уборкой, в детстве за него это делали слуги, в пещере — Кириан.

Он так увлекся распределением флакончиков из цветного стекла по крышке комода, что не сразу заметил, что Вильгельм, наконец, проснулся и, с трудом оторвав голову от подушки, присел на кровати с хмурым выражением лица. Немного отойдя от сна, юноша обеспокоенно закрутил головой в стороны, пока не увидел Эленкара, выходящего из-за портьеры.

— О, ты не ушел! — с нескрываемой радостью воскликнул Вильгельм.

Он подскочил на ноги слишком резко, пошатнулся и схватился за голову, но тут же бросился к брату с объятиями, обхватил его руки и чуть прижался, опуская голову на плечо мужчины. Порыв длился одно мгновение, вскоре Вильгельм смущенно отпрянул, не чувствуя ответа от гостя. Эленкар стоял в растерянности — телесный контакт всегда был для него труден, особенно, если обниматься приходилось с малознакомым человеком. Именно таким был стоящий перед ним юноша. Как бы им обоим ни хотелось считать друг друга родными, одной памяти об отношениях, оставшихся в далеком прошлом, было мало. За несколько часов, что Эленкар беззастенчиво разглядывал спящего Вилли, он убедился в своих ощущениях — он видел перед собой красивого чужого юношу, лишь отдаленно похожего на его маленького брата.

Больше, чем на самого себя в детстве, Вильгельм был похож на королеву. Возможно, именно сходство с женщиной, каждое воспоминание о которой холодом пробегало по телу, заставляло дракона чувствовать отчуждение. Но все же лед ее красоты перетапливался в теплых отцовских глазах Вильгельма, и Эленкар с интересом разглядывал переплетение родительских черт в лице юноши, невольно улыбаясь с восхищением тому результату, какого добилась природа, смешивая двух совершенно разных людей в одном изящном сосуде.

— Что? — смущенно спросил Вильгельм, заметив улыбку и пристальный взгляд дракона на своем лице. Он непроизвольно коснулся зардевшейся щеки и провел ладонью, будто смахивая с себя что-то. — Плохо выгляжу?

Эленкар усмехнулся, слегка пожав плечами. Пожалуй, в иное время Вильгельм мог выглядеть лучше, без отеков под покрасневшими глазами и утомленной складки между темными бровями на суховатой коже, хотя даже с похмелья он был красив. В сотый раз поймав себя на этой мысли, мужчина слишком резко повернулся и отошел к окну, выглядывая в уже успевший надоесть сад.

— Я приведу себя в порядок, — словно извиняясь, крикнул Вильгельм откуда-то из глубины многокомнатных покоев. — Ты подождешь?

Вместо ответа Эленкар отмахнулся. Он уже столько ждал, что полчаса ничего не изменят. К тому же поиски осколка откладывались до ночи, а выходить из покоев дракону было нельзя, потому он смирился с тем, что проведет здесь еще половину дня, если только король позволит. Это не вызывало особых сомнений — Вильгельм очевидно не тяготился присутствием Эленкара в спальне. Казалось, что юноша признавал его братом намного охотнее, в большей степени чувствуя родство, чем сам Эленкар. Возможно, это было связано с тем, что на момент их последней встречи Эли было почти восемнадцать лет — в глазах пятилетнего малыша он был взрослым уже тогда и сейчас мало отличался внешне от того, каким Вилли запомнил его.

— Ух, вода остыла с вечера!

Услышал Эленкар смешанный с придыханием и пыхтеньем голос Вильгельма из ванной и, прежде чем успел подумать, вошел, почувствовав призыв в интонации брата. И тут же охнул, упершись взглядом в голую поясницу и ягодицы юноши, стоящего в большой купели, наполненной водой.

— Извини, — пробормотал Эленкар, пятясь назад и опуская лицо.

— Ничего, останься! — легкомысленно бросил Вильгельм, уже скрывшийся почти полностью под водой.

Он сел на дно ванны, положив расслабленные руки на борта, свесив худощавые кисти, и чуть запрокинул голову, глядя на смущенного Эленкара. Тот благодарил полумрак, царивший в комнате, что делал воду почти непроницаемой, скрывая от любопытного взгляда большую часть тела Вильгельма, однако глаза мужчины, словно обладая собственной волей, продолжали буравить толщу воды, ища под ней размытые очертания. Не удовлетворив жаждущее любопытство, Эленкар перевел взгляд на плечи брата, выступающие из воды: по-юношески худые, но все же не лишенные силы в округлых натренированных мышцах. Кожа еще хранила след летнего загара, идеально гладкая, покрытая россыпью мелких капель, манила прикоснуться и огладить, а после сжать плечо ладонью и притянуть к себе… Эленкар нахмурился и отвел глаза.

Вильгельм, внимательно следящий за лицом мужчины, поймал взгляд на плечах и отозвался, тыча пальцем куда-то в правую ключицу, неловко опустив подбородок на грудь, словно пытаясь что-то разглядеть там.

— Этот шрам, — сказал он, — остался у меня после того, как я упал с лошади. Кость вылезла у меня через кожу, — Вильгельм поднял глаза, ожидая реакции Эленкара. — Я загнал лошадь, заставив ее бежать к обрыву, и она сбросила меня у самого края. Это было давно, — он махнул небрежно, и тут же вскочил, садясь на колени на дно ванной и показывая косой рваный шрам на животе. — А это я распорол живот, когда хотел сбежать, перелезая через ограду в поместье деда. У меня много шрамов.

Он торжествующе поднял глаза, горящие ребяческим блеском, на Эленкара, взгляд которого с трепетом скользил по телу юноши, норовя спуститься ниже, под воду, куда уходили ложбинки паха, прячась в темноте.

— Сбежать, зачем? — не сразу переспросил мужчина, в ответ получив лишь уклончивое пожимание плечами от Вильгельма, вновь полулежащего в ванне. — А с запястьем что случилось?

Эленкар поднял ладонь юноши с борта купели и повернул внутренней стороной вверх, посмотрев на белые ниточки шрамов, испещрявших кожу. Тот резко выдернул руку и спрятал под водой.

— По глупости разрезал, — тихо ответил Вильгельм, натянуто улыбаясь.

— Ты сам это сделал? — изумился Эленкар, приседая на корточки у ванны так, чтобы их глаза оказались на одном уровне. — Хотел умереть?

— Скорее, привлечь к себе внимание. Сколько себя помню, я всегда пытался обратить на себя внимание, заставить себя слушать.

Вильгельм положил локоть на борт, упираясь в руку подбородком. Их лица оказались так близко, что Эленкар видел, как мелко дрожат губы брата. Их юная пухлость и чувственный излом сбивали его с мысли.

— Меня никто не слушал, я будто не существовал, — продолжал Вильгельм. — Мне всегда так хотелось найти друга, рассказать ему…

— О чем? — спросил Эленкар, с усилием отрывая взгляд от губ юноши.

— Уже ни о чем! — усмехнулся Вильгельм и неожиданно ушел под воду с головой, окатив мужчину сотней брызг.

Тот отпрянул, встав на ноги и отойдя дальше. Эленкар вспомнил то чувство щемящего одиночества и заброшенности, которым томился все годы, проведенные в этих стенах. Неужели Вилли испытывал то же? Эленкар нашел выход в бегстве. А Вильгельм?

— Теперь я нашел много друзей, они любят меня, я им интересен, — проговорил, переводя дыхание, вынырнувший юноша.

Кожа его стала совсем бледной, отливала синевой.

— Ты не замерз? — мягко поинтересовался Эленкар.

— Ничего, быстрее протрезвею, — рассмеялся Вильгельм, опять нырнув, но уже через пару мгновений вскочил на ноги и дрожа всем телом, стал вылезать из ванны, окончательно смутив Эленкара обнаженным телом. — Подай мне простыню, — попросил он, указывая вздрагивающей рукой на полку с бельем.

Дракон с готовностью распахнул одну из свернутых простыней, накинул на голую спину брата и, совсем позабыв о неприятии объятий, притянул его к себе слишком резко, так, что Вильгельм почти упал на его грудь, не сопротивляясь. Эленкару захотелось согреть его, прижимая, но этот порыв откликнулся в его теле совсем не братским возбуждением, тяжестью налившись в паху, что совсем смутило дракона. В смятении, не решаясь снова оттолкнуть Вильгельма, но и не справляясь с волнением собственной плоти, Эленкар часто задышал в сторону, стараясь отвести лицо от кудрявой макушки юноши. Тепло кожи Вильгельма через мокрую ткань обжигало руки, горячее дыхание щекотало грудь мужчины через распахнутый ворот рубашки, когда юноша шептал:

— Вот если бы ты был тут, со мной, все было бы по-другому, возможно.

Возможно. Вряд ли Эленкар позволил бы себе вожделеть брата, если жил бы с ним бок о бок всю жизнь, наблюдая взросление, но сейчас… Дракон шумно выдохнул и отодвинулся.

— Да, наверное.

Вскоре он сидел на диване, поджав ноги, приводя чувства в порядок, и смотрел в окно, за которым стоял хмурый осенний день, пока Вильгельм шумно одевался, разбросав одежду по полу. Затем, переждав за портьерой появление слуги, Эленкар вместе с братом обедал на передвижном столике. Отказавшись от уборки, Вильгельм, казалось, нисколько не переживал о хаосе, царящем вокруг. Сидя прямо на смятой постели, он торопливо поглощал еду, запивая красным вином и хмелея на глазах, под рассказы о своих бесчисленных выходках на грани безумства.

— Опьянение не помешает твоим делам? — наконец, не выдержав, спросил Эленкар, мягко положив ладонь на руку брата, сжимающую бокал.

— Каким делам?

— У тебя сегодня нет встреч, аудиенций? Не нужно решать вопросы королевства?

Эленкар помнил, что Карла никогда нельзя было застать свободным, весь день он либо совещался с министрами, либо работал в кабинете с картами и книгами, либо принимал просителей и шпионов, лишь поздним вечером находя время для детей. Это было в те дни, когда он находился дома, а не в постоянных разъездах по землям и фронтам.

— О, нет, я не занимаюсь этим! — махнул рукой Вильгельм. — Не столь часто, — торопливо добавил, очевидно, увидев сомнение, промелькнувшее на лице собеседника.

— А чем ты обычно занимаешься?

— А… — юноша неуверенно пожал плечами, — сплю, — он засмеялся, но не видя ответной улыбки, снова сделался серьезным, — веселюсь, иногда гуляю, читаю… В общем, ничем.

Вильгельм поднял чистые голубые глаза, в которых застыло ожидание вердикта от старшего брата.

— Ничем, — повторил задумчиво Эленкар. — А кто управляет королевством? Твоя мать? — догадался он.

— О, нет, не думаю, она слишком занята своей ускользающей красотой и мужчинами, — Вильгельм усмехнулся, поднимая глаза к потолку. — Наверное, мои министры заняты управлением.

— Наверное? — изумленно перепросил дракон.

— Они не слишком-то посвящают меня во все дела, — Вильгельм развел руками и наполнил бокал.

Эленкару захотелось схватить пьяного мальчишку за плечи и встряхнуть. Надев корону, он даже не озаботился поинтересоваться, что происходит в стране, кто управляет ею и управляет ли вообще! Но имел ли Эленкар на то моральное право?

Наследник короля-дракона, он ни дня не правил Долиной, лишь готовясь к этому половину жизни, но уже тяготился всем сердцем. После коронации, назначенной по традиции на тридцать третий день рождения наследника, он должен был собрать могущественных и зрелых драконов, годы живших разрозненно, не подчиняясь никому, и быть убедительным настолько, чтобы они прислушались к нему — сущему ребенку по меркам их расы, к тому же не воспитанному должным образом и необратимо лишенному половины внутреннего огня. С армией драконов за спиной объединить кланы оборотней и людей было бы уже проще, но он не чувствовал в себе сил и на это. Вот если бы у него было Ортакэ!

Лишь с ним все имело бы смысл — объединение сил, восстановление Союза, обретение прежнего могущества и преобладания великих рас над людьми и сифами, а следом за этим — установление порядка, столь необходимого всем, уставшим от бессильной озлобленности и истощающей вражды всех со всеми. А без Сердца Эленкару предстояло взойти на престол умирающего мира, где борьба за крохи собственной силы и кусок пригодной для выживания земли была важнее гордости, чести и великих целей.

Вздохнув, он оглянулся на окно, где медленно сгущались ранние сумерки. Эленкару не терпелось скорее увидеть осколок или убедиться в его отсутствии, как предрекал Галлен, затянувшееся ожидание нервировало его, внутри нарастало напряжение, дрожащее, как струна. Впрочем, дело было не только в нетерпении. Еще в середине дня он заметил знакомое неприятное чувство: беспричинное беспокойство, смешанное с неуютным физическим ощущением не то ломоты, не то скованности, которое всегда сопровождало его во время длительного пребывания в человеческом теле. Сейчас, вдали от Долины, Эленкару потребовалось менее суток, чтобы ощутить — пора обращаться в дракона.

Но и это было еще не все. Едва войдя во дворец накануне, он почувствовал чары королевы — их не спутать ни с чем, сколько бы времени ни прошло. Зародившись незаметно, постепенно слабость в теле нарастала, и к вечеру Эленкар уже плохо чувствовал свои ноги, а холодное ощущение, как будто кровь остановилась, все усиливалось. Он понимал, что надо срочно завершать дело и покидать Брандер, но ночь никак не наступала.

Ослабленный и не спавший накануне Эленкар трудом справлялся с искушением упасть на кровать рядом с уснувшим еще до заката братом. Но помня о том, какой ответ в его плоти вызвала близость, предпочел прикорнуть на диванчике, обложившись подушками.

Спустя пару часов Эленкар подскочил так, словно его кто-то разбудил. Посмотрев в окно и убедившись, что ночь достаточно темна, он осторожно, насколько возможно было сделать это ослабшим телом, прошел мимо Вильгельма, остановившись на минуту над спящим братом. Жаль так спешно покидать его, без прощания — Вилли будет расстроен. Но Эленкар не ожидал, что магия королевы окажется так сильна. Вряд ли она знает о его прибытии в Брандер, иначе уже что-то предприняла бы, ведь живой Эленкар — угроза королевскому статусу Вильгельма. Значит, сама сущность этой женщины источала злую силу вокруг себя, ни на кого конкретно не направленную, и сила эта распространялась на весь дворец.

Поддавшись соблазну, Эленкар склонился и легко поцеловал лоб Вильгельма, зарываясь на мгновение носом в его коротко остриженные светлые волосы, лежащие крупными мягкими кудрями, после чего выскользнул из покоев и, крадучись, направился прочь из дворца, удивившись, насколько спокойно стражники бокового выхода отнеслись к незнакомцу — видимо, через эту дверь их ходило немало.

<center>***</center>

Снаружи его встретил пронизывающий холодный ветер и сырая морось, еще не ставшая в дождем. Кутаясь в плащ, Эленкар поспешил на кладбище, утопающее в полной темноте. Он тяжело переставлял ослабшие ноги, усилием воли подавляя зарождающийся в душе страх — воспоминания о болезни, оставившей его много лет назад, оказались так свежи, будто это было вчера. «Я только найду осколок и покину этот край» — утешал себя дракон, волочась к склепу по кромешной тьме, разрываемой только слабым магическим огоньком между пальцами.

Почему-то лампы, что должны были круглосуточно гореть у входа в усыпальницу короля, были погашены. То ли порывистый ветер задул их, то ли злой рок, но Эленкар решил, что так даже лучше — меньше шансов, что его заметят. Однако, идти среди могил и склепов почти на ощупь было неприятно, и тени от деревьев, сотрясаемых резкими порывами ветра, к стыду дракона, пугали его своей внезапностью. Наконец, добравшись до места, Эленкар остановился у входа, чтобы перевести дух, опираясь на статую плакальщицы — борьба с ветром далась ему непросто, вялые ноги ныли от усталости так, будто он прошел не одну милю. Постояв немного, Эленкар снял один из фонарей со стены, поджег фитиль искрой внутреннего огня и с замиранием сердца вошел в усыпальницу.  

Внутри не было дождя и ветра, но почему-то в оглушившей тишине Эленкару стало намного холоднее, чем снаружи. Стараясь унять дрожь и не озираться по сторонам, он поставил фонарь на каменную скамью, и подошел к украшенному резьбой мраморному саркофагу. Эленкар попробовал сдвинуть крышку, но она не поддалась — под воздействием гнетущих чар руки ослабли вслед за ногами, хоть и не так явно. Он навалился всем телом, стиснув зубы от напряжения — крышка со скрежетом отъехала, открыв щель в пару пальцев шириной, а Эленкар от усилия повалился назад, осев на пол. В замешательстве он смотрел на огромный гроб снизу, не находя сил подняться. На такое препятствие Эленкар совсем не рассчитывал.

Собравшись с духом, он снова ухватился за крышку, когда резкий красноватый всполох света заставил вздрогнуть всем телом, и в склеп чуть не кубарем ввалился Вильгельм, запнувшись обо что-то в полутьме.

— Что тебе тут нужно? — выпалил Эленкар, перекрикивая гулкие удары сердца, отдающиеся в висках.

— А ты что делаешь здесь? — Вильгельм приоткрыв рот смотрел на сдвинутую крышку гроба.

— Хотел почтить память отца, — тихо ответил мужчина, понимая, как неправдоподобно это звучит.

— А почему гроб открыт? — расширенные глаза Вильгельма по-прежнему смотрели на пугающую щель, за которой скрывалась могильная чернота.

Эленкар вздохнул обреченно, тяжело опираясь руками на саркофаг, и признался:

— Я ищу одну вещь.

Наконец, Вильгельм перевел ошеломленный взгляд на него.

— В гробу?

— Да, — Эленкар кивнул. — И мне нужна помощь.

Худощавый юноша удивил его своей силой, почти в одиночку сдвинув мраморную плиту наполовину. Невольно заглянув внутрь каменного ящика, Вильгельм в ужасе отпрянул и прижался к брату.

— Что там? — спросил Эленкар, чуть обнимая дрожащие плечи юноши, сам не решаясь пока заглянуть.

— Кости, только кости, — пробормотал тот, упираясь лицом в грудь дракона.

Мужчина легко отодвинул его и подошел к гробу, освещая содержимое фонарем. На дне лежал человеческий скелет и ничего кроме. Никаких предметов, артефактов или следов магии. Горькое разочарование окончательно обессилило Эленкара, он сел на каменную скамью, глядя перед собой невидящим взглядом.

— Что ты искал? — осторожно спросил Вильгельм, приседая рядом.

— Этого здесь нет, — каким-то не своим голосом ответил дракон, не обращая внимания на теплую ладонь, что легла на его плечо. — Надо задвинуть крышку. Я не могу, — он повернулся к Вильгельму с просьбой в глазах.

Слабость навалилась на Эленкара так резко, что он не был уверен, сможет ли вообще подняться со скамьи.

Глядя, как Вильгельм толкает крышку, отворачивая лицо в сторону, чтобы не заглядывать внутрь, он был благодарен юноше за то, что тот просто помог ему, не поднимая шума и не терзая вопросами. Удивительное доверие, которое Вильгельм испытывал к брату, подкупало. Эленкару было больно расстраивать его своим неизбежным уходом.

— Мне надо уходить, срочно.

— Сейчас? — Вильгельм поднял глаза. — Может, еще задержишься? Останься, — в его голосе зазвучала мольба.

— Нет, сейчас, — твердо ответил Эленкар, с трудом поднимаясь на подкашивающихся ногах.

Его наполняла нарастающая тревога, словно что-то пугающее надвигалось на него так стремительно, что он просто не успевал скрыться. Вилли, заметив его трудности, подхватил под локоть и помог выйти из склепа. И тогда Эленкар понял в чем дело — по далекой дорожке со светом в руках к ним приближалась королева.

— Мне надо уйти срочно, — жарко зашептал он в ухо Вильгельму, который еще не увидел мать, — немедленно!

С этими словами Эленкар хотел было побежать в сторону, но ноги не послушались его, он упал на колено, приподнялся, рванулся грудью вверх и взмыл в воздух, оборачиваясь драконом. Первые неловкие взмахи огромных крыльев сломали ветви деревьев, смыкающиеся над склепом, и ударом воздуха отбросили маленькую фигурку Вилли на дорожку. Уже с высоты Эленкар видел, как юноша поднялся на ноги и встал неподвижно, задрав голову и не замечая женщину, подбежавшую к нему и схватившую за локоть, но вскоре и люди, и кладбище, и даже замок потерялись во тьме пасмурной ночи далеко внизу.